Художник, нарисовавший тьму (Салфетки 118)

Перед глазами расстилается целый мир: счастливый, наполненный солнечным светом и улыбками, бликами на воде и звонкими детскими криками. Но только не для того, чьи глаза обращены внутрь себя. По лицу девушки пробегает призрачная улыбка, взгляд затуманен, прямо как у кошки, высматривающей где-то вдали только ей одной видимую добычу. Кисть художника замерла над мольбертом. Придя в парк рисовать солнечный свет, он не мог оторвать взгляд от тьмы. От последнего клочка ночи посреди бурного океана дня — девочки-гота, мечтательно глядящей неведомо куда со старой кирпичной стены. Рядом с девочкой примостила черная кошка. Кошка сонно щурилась на художника. Синее небо, белые облака, красная стена и черная фигурка на ней — идеальное сочетание. И художник решительно опустил кисти в краски, загипнотизированно рассматривая ни о чем не подозревающую натурщицу. Ему хотелось передать все в мельчайших деталях: колебания воздуха над нагретым кирпичом, легкое шевеление угольно-черных волос под внезапными порывами ветра, сонное спокойствие кошки, но самое главное желание, появившееся только в процессе написания картины, было — нарисовать внутренний мир таинственной девочки в драных колготках.

Художник рисовал самозабвенно, не замечая странные взгляды гулявших по парку людей. Какая-то девушка удивленно спросила своего молодого человека:

— Что он увидел в этой старой грязной стене?

— Не знаю… Выбрать в качестве объекта пустую кирпичную стену… Не бери в голову, творческие люди редко бывают без странностей.

Художнику стало сложнее рисовать — отчего-то стемнело. Он поднял глаза, ожидая увидеть грозовые тучи, но увидел тьму. Девочка уже встала, она пристально смотрела на изумленного человека, а тьма струилась вокруг неё. Кирпичная стена больше не мешала человеку видеть то, что происходит за ней. Словно алая поверхность превратилась в окно, наполняющееся кроваво-красным заревом уходящего за горизонт больного светила. Художник хотел бежать, спрятаться от ужаса, определившегося с добычей, но тщетно. Кисть словно примагнитилась к холсту, а онемевшие пальцы не разгибались, на автомате продолжая рисовать. С каждым мгновением багровая долька света таяла за горизонтам, и все быстрее сгущалась тьма. И все ближе подходила девочка-гот, с каждым шагам приобретая все более зловещие черты. Ведь издалека невозможно заметить, как под призрачной кожей лениво копошатся жирные черви, что глаза покрывает гнилостная черная пленка, а черная паутина с засевшими в узлах паучками издали так похожа на рваные колготки… Рот приоткрылся, язык нетерпеливо облизнул потрескавшиеся губы. От жуткого создания исходило чувство голода и страстное желание его утолить. Мир для несчастного художника окончательно утонул во тьме. Но он только обрадовался скрывшему ужас мраку…

Крик затопил парк. Люди засуетились — кто-то вызывал скорую, кто-то пытался успокоить бившегося в судорогах художника. Но тот не долго пугал людей. Последний раз дернувшись, человек обмяк, и запоздало появившиеся медики констатировали смерть, поставив предварительный диагноз: инсульт. Кто-то покачал головой, рассматривая последнюю работу бедняги — чудовищное действо, разворачивавшееся в рамке нормального человеческого мира. Словно человек сначала нарисовал привычный взгляду пейзаж, о чем говорили синяя кайма неба по верхнему краю картины, сочная зелень по нижнему, а затем выплеснул на уютный нарисованный мир черно-багровую мерзость. Сложно было понять, что умерший хотел нарисовать — каждый видел что-то своё. Истово верующая старушка отшатнулась от изображения, лихорадочно крестясь, — ей привиделись черти в преисподней. Военнослужащий нахмурился, неприязненно рассматривая грязные окопы, заполненные окровавленными трупами. Школьнику померещились красные двойки, плывущие по черным водам словно мутированные страшным недугом лебеди. А черноволосая девушка-гот с усиливающимся сердцебиением созерцала, как на картине её собственный бледный двойник с ненасытным наслаждением поглощает вырванную из нарисованного тела художника переливающуюся нежным мерцанием душу.

***

Она сидит спиной к Солнцу, на остывающей кирпичной стене. Спиной к сочной зелени запущенного парка, к заросшим дорожкам и прогуливающимся по ним парочкам. Ничему из этого нет места в её мире. Рядом на пыльной кайме стены сидит черная кошка — единственный настоящий друг. У девушки черная одежда и волосы, рваные колготки, отсутствующий взгляд… Все считают её странной и обходят стороной. Некоторые дразнят, некоторые жалеют. Но никто не стремится её понять. Наверное, потому, что ей самой этого не нужно. Она ведь так счастлива в своём мире.

Девушка задумчиво оглядывается назад, на замерший в лучах заходящего Солнца парк. Такая пышная роскошь природы не для неё. И перед её внутренним взором парк меняется: листья сохнут и опадают, дорожки пустеют, небо затягивают унылые серые тучи. Тихо и спокойно, лишь на ветру едва слышно шуршит иссохшая трава. Одиночество и нежная грусть — вот чего девушка жаждет. Она с замиранием сердца спрыгивает со стены и обращает взгляд на кошку. Та, немного помедлив, спрыгивает следом, в полете превращаясь в прекрасного черноволосого юношу: молчаливого, но такого любящего и всё понимающего. Он аккуратно берет девушку под руку, и они вместе уходят по уносящейся в бесконечную даль дорожке парка туда, где никогда не ступала нога человека и где плещется недоступный взору людей бескрайний и девственный Океан…