Кошачий хвост

Катерина Бандурина

КОШАЧИЙ ХВОСТ

Когда Гена был маленький, он убил кота.

Отец ушел от них с мамой тога, когда Гена не мог толком его даже запомнить. Все, что он помнил, это отцовские руки. Большие, твердые, немного шершавые. От них всегда тяжело пахло табаком. Ни лица, ни голоса, Гена не помнил. Мама в этом году взяла крупную сумму в долг, и ей приходилось целыми днями работать. Гене исполнилось тринадцать, и мама сказала, что теперь, он будет ходить в школу один. У нее нет времени вставать и провожать его до школы.

Была зима. На улице было еще темно. После теплой постели, выходить на этот мороз жутко не хотелось. Идти, месить ногами вязкий, густой снег. Казалось, твои шаги невероятно маленькие. Словно ты делаешь шаг за шагом, а в то же время, почти стоишь на месте.

Гене не хотелось выходить из подъезда. И вдруг, около двери, он увидел его. Старый серый кот. Шерсть кое-где облезла и свалялась в клочки. В каком-то бою, кот потерял правый глаз. Одно ухо было слегка порвано и потеряло способность стоять торчком. Гена подумал, что этому коту, наверное, лет сто. Что он уже старый – старый. Гена помнил этого кота с самого детства. Вечно он ошивался у них во дворе, клянча еду у сердобольных бабушек. Гена подошел к серому коту.

Кот с доверием заглянул Гене в глаза. Наверное, думал, что Гена даст ему кусок дешевой сосиски. Но у Гены не было с собой ничего съестного.

Гена подумал, что, наверное, не стоит дотрагиваться до кота: он может быть блохастым, или лишайным. Но кот сам сделал шаг навстречу Гене. Он выгнул спину и сипло заурчал уже старческим, хриплым урчанием.

Гена наклонился и взял его на руки. Кот не ожидал такого близкого общения. Он сначала напрягся всем телом, а потом стал вырываться, отталкиваясь от Гениной груди лапами. Но Гена засунул пальцы в пушистый живот и стал гладить серого бродягу. Кот понемногу успокоился и присмирел.

Никого в подъезде не было.

Гена понес кота лифту. Крепко прижимая животное к себе, Гена вошел в лифт и нажал на кнопку. Лифт, подумав немного, отправился вверх, на самый последний этаж.

Кот завертел головой. Он, наверное, пытался понять, куда Гена его везет. Неужели, к себе домой? Кот с надеждой заглянул Гене в глаза. И Гене стало немного жаль животное.

Доехав до последнего этажа, Гена вышел из лифта. Он встал напротив открытой двери, поставил ногу так, чтобы двери могли съехаться, но между ними образовалась щель. В эту щель, Гена пихнул кота. Кот, испугавшись, дернулся. Но Гена крепко держал его за хвост. Было очень неудобно тянуться к кнопке лифта, и держать кота за хвост одновременно. Но Гена все-таки дотянулся до кнопки, отсылающей лифт на этаж ниже. Он убрал ногу.

Кот неистово бился, пытаясь развернуться.

Когда двери лифта сомкнулись, кот оказался один, внутри лифта. Хвост его был крепко зажат снаружи Гениной рукой. Лифт медленно пошел вниз. Гена ощутил вес кота, когда тот оторвался от пола. Кот кричал, как кричат младенцы, на весь подъезд, в отчаянии, страшно и громко.

Потолок лифта дошел до кошачьего хвоста. Что-то хрустнуло. Кот взвыл, а потом резко замолк. Хвост в Гениной руке, вдруг оказался совсем легким. Послышался звук плюхнувшего на пол тела. Гена потянул за хвост и легко вытащил его из зазора между дверью лифта. Другой конец был окровавлен, можно было даже увидеть позвонки, торчащие из пушистого серого хвоста. Гена по лестнице, быстро спустился на этаж ниже. Он нажал на кнопку. Двери лифта распахнулись. Оттуда, с бешеными глазами, выскочил серый кот и, оставляя за собой кровавые следы, забился под батарею.

Он не мяукал. Он распахнул зеленые глаза и смотрел в упор на Гену. Зачем-то, кот открыл рот и высунул язык. Гена подошел к нему, но, видимо от потери крови, и от боли, кот не мог уже никуда бежать. Он безвольно лег на пол, не отрывая от Гены своего испуганного взгляда. Гена присел рядом. Он, дотронулся до обвисшего уха кота. Ухо было мягким и прохладным. Гена ласково провел рукой по голове животного. Кот закрыл глаза. Его дыхание становилось все реже. Гена гладил кота по голове, ощущая, как ему больно. И вдруг, кот замурлыкал. Совсем тихо, еле слышно. С этим звуком, из него вышли остатки жизни. Кот перестал дышать.

Гена спрятал кошачий хвост куда-то далеко, в дырку фундамента. Туда, куда сумела пролезть его детская рука, где было противно и липко. После этого, Гена отправился в школу.

Он никогда больше не хотел никого убивать. На самом деле, Гене это совершенно не понравилось. Было противно и тяжело. И что-то чесалось внутри, в горле. Ночью, Гена плакал. А через какое-то время, и совсем забыл об этом происшествии. Об этом хотелось забыть. Забыть и никому не рассказывать.

Гена вырос и стал вообщем-то не плохим парнем. Довольно молчаливым. Один на один, с ним было очень интересно разговаривать, но в больших компаниях он терялся. Предпочитал сидеть в стороне и тихо слушать, как шутят и балагурят другие. В глубине души, Гена всегда завидовал умению других ребят привлекать к себе внимание компании, сыпать анекдотами, дурачиться и не бояться казаться смешными. Когда он пытался пошутить – все вдруг замолкали и смотрели на него как-то странно. Как будто, все чувствовали, что для Гены это противоестественно.

Однажды, отмечая какой-то корпоратив, он как всегда, тихо сидел в конце стола и ковырял вилкой в салате. К нему подсела Маргарита.

— Ты Гена? – спросила она.

— Да.

— С чем этот салат?

— Не знаю… с майонезом.

Рита засмеялась.

— Нет, я имела ввиду, он с тунцом? У меня просто на тунец аллергия.

Гена смутился своей глупости. Как ему хотелось не смущаться! Проявить браваду, пригласить Риту потанцевать, шепнуть на ушко какой-нибудь, полу-интимный комплимент… И, ведь, наверняка, когда он придет домой, он придумает, что надо было сказать в тот момент. Но, как всегда, будет уже слишком поздно. И вдруг…

— Гена, а вы танцуете?

— Нет, вообще-то, нет – виновато ответил Гена.

— Я тоже. По-моему, все это немного глупо, — ответила Рита, ничуть не смутившись, — и вообще, я чувствую себя здесь лишней.

— Я всегда чувствую себя лишним на шумных праздниках…

Рита предложила Гене уйти. Как раз, главный бухгалтер Виола, забралась на стол, собираясь, как всегда в праздники, устроить буйную пляску, топча каблуками холодные закуски.

Рита оказалась потрясающей девушкой. Она болтала без умолку, забавно смеялась, морща хорошенький носик. И с ней было легко. Не надо было ее веселить, делать что-то особенное. В ней было столько энергии, что она сама заряжала Гену. И перед ней можно было раскрыться. Казалось, можно было поговорить обо всем на свете. Не стесняться. Не бояться быть глупым, неуклюжим, нелепым. Она прощала Гене все оплошности: помятый букет, грязные ботинки, невпопад сказанное слово… и можно было взять ее за руку и помолчать. И это тоже было интересно. Правда, во время секса, Рита иногда очень странно стонала. Эти звуки были похожи на кошачье мяуканье. Какие-то неистовые, почти дикие. Это пугало и возбуждало Гену одновременно.

Через год, они поженились. Они были счастливы. Он был готов носить Риту на руках. В день свадьбы, Гена пересилил свой страх. До жути боясь выступать публично, он три дня расхаживал по комнате, зазубривая речь. А потом, он встал перед гостями, взглянул в хмурые глаза ее отца, окинул взглядом всех гостей и сказал:

— Я думал, так не бывает на свете. Думал, что это все глупости… выдумки из книжек и фильмов,… но… это произошло. Я никогда в жизни не был так счастлив. Ни с кем на свете, я не мог чувствовать себя по-настоящему свободным. Странно, наверное звучит… вроде бы, свобода должна означать независимость от кого-либо. А любовь, это зависимость. Но, в этом и есть чудо. С Ритой я по-настоящему свободен, мне кажется, я могу все! И я сделаю для нее, для тебя, Рита, — он посмотрел на свою невесту. У нее в глазах стояли слезы. Она слушала его, и видно было, что она тоже по-настоящему счастлива, — …я сделаю для тебя, Рита, все, что будет тебе нужно. Я всю свою жизнь отдам только за то, чтобы ты улыбнулась. Правда.

Рита вскочила и, не дождавшись криков горько, стала целовать его. Горячо, со всей присущей ей энергией, сжимая его плечи маленькими тонкими пальчиками.

А еще через какое-то время, Рита сказала Гене, что она беременна. Гена не был совсем готов к этому. Сначала, он испугался. Просидел четыре ночи подряд, просчитывая бюджет, составляя списки того, на чем нужно будет экономить, подумывал даже о смене работы.

Но к третьему месяцу, он успокоился. Ритина уверенность в том, что все идет правильно, передалась и ему. Ему даже стало нравиться ходить с важным видом по офису, отвечать на вопросы коллег, как там Рита. Звонить и рассказывать маме, что они купили коляску. А потом, выслушивать от нее бесконечно длинные советы по воспитанию, питанию, лечению ребенка. Все это ему даже нравилось. Он чувствовал, что происходит что-то важное. Возможно, самое главное в его жизни.

После работы, Гена мчался в магазин, чтобы купить Рите что-нибудь вкусненькое. Иногда ее от этого тошнило и она кричала на него:

— Неужели ты не помнишь?! Я не могу есть курицу!!!

Но он понимал, что она не со зла. Что это все временно. К тому же, она сама понимала, что он хотел сделать ей приятное и, в конце-концов, подходила к нему, клала голову на колени, и он целовал ее в ее смешной носик.

Во вторник, Гена взял отгул и пошел вместе с Ритой на узи. Доктор намазал большой животик Риты чем-то скользким и прислонил аппарат к коже. Рита и Гена, как завороженные всматривались в черно-белый экран.

— Подождите… что это? – доктор передвинул аппарат чуть ниже.

— Что-то не так? – испугалась Рита.

— Странно, — пробормотал доктор.

У Гены в горле что-то сжалось.

— Ну, не молчите, то там?

— Это… — доктор все еще всматривался в экран, — это похоже на хвост…

— Что? – удивился Гена, — какой еще хвост?!

— Так бывает, — объяснил доктор, — это, конечно, редкость, но так иногда случается. Некоторые дети рождаются с атавизмами. Но я никогда еще не видел, чтобы атавизмы были таких размеров…

— Хвост… — тихо повторила Рита, — его можно будет как-нибудь… ну… удалить?

— Не знаю, — ответил доктор, — еще рано судить. Плод еще маленький. И надо будет посмотреть расположение вен и нервов. Но, возможно, его можно будет ампутировать. Точнее это определится уже после родов.

Вот оно, думал Гена, прейдя домой… Я же знал, что не может все быть так гладко… Со мной всегда так…

— Не волнуйся, — Рита пыталась его утешить, перехватив мрачный взгляд, — это всего лишь хвостик. По сравнению с тем, что бывает у детей в наше время… Хвост – еще не так страшно. Главное, что ребенок абсолютно здоров.

— Да, да… — говорил Гена, но все равно не мог успокоиться.

Когда Тема родился, все стало иначе. Рита больше не говорила так ласково, не пыталась его успокоить. Хвост был и вправду большим, лысым и противным. Иногда, Гене казалось, что Рите самой противно дотрагиваться до этого розового отростка, в котором явно проступали позвонки. Хвост доходил практически до пяток ребенка и рос вместе с малышом.

Очень быстро, на хвосте начал появляться пушок.

Рита спрашивала у врачей, с чем это связано, но никто толком не мог сказать, в чем дело.

Хвост оказался кошачьим. И это было по-настоящему странно и жутко. Гене даже казалось, что это какое-то проклятие. У Риты оказалась страшная аллергия на густую кошачью шерсть, покрывающую длинный хвост Артема. Она не могла нормально кормить малыша, потому, что всякий раз, как он проводил хвостом перед ее носом, Рита начинала задыхаться.

— Я, наверное, отвратительная мать! — плакала она, запершись в ванной, через дверь.

Гена стоял с Артемом на руках с другой стороны двери.

— Рит, не говори так! Ты замечательная мама.

— У меня аллергия на собственного ребенка! Я на руки его взять не могу!!!

Гена не знал что ответить. Помявшись немного, он выдавил:

— Ну, он окрепнет немного… Я, мы накопим… сделаем ему операцию.

— Ты же слышал, что сказали врачи! У него там какая-то артерия проходит! Риск огромный! Для этого нужно обращаться в лучшую клинику, в Германии!

— Мы все сможем. Я тебе обещаю!

Но обещание не сбывалось. Копить приходилось с трудом. Когда Артему был годик, атмосфера в семье окончательно разладилась. Повисали тяжелые паузы за завтраком. По вечерам, Гена старался идти в спальню как можно позже, ссылаясь на отчеты по работе, которые якобы надо было доделать. Он знал, что Рита там, в спальне, плачет в подушку. Но ему нечем было её утешить. Они отказывали себе во всем. Гена старался, как мог. Иногда, он устраивал для Риты выходной, сидел после работы с Артемом, а она уходила. Куда – он не знал. Она была подавлена и говорила, что просто гуляет по улицам. Ей просто надо было побыть одной. Гену и самого пугала эта ситуация. Он понимал, что такой хвост под одеждой не спрячешь, понимал, что сына ждут насмешки в школе, трудности с девушками… Но больше всего, его пугал сам Тема. Когда Гена держал его на руках, Тема смотрел на него большими зелеными глазами, пристально и как-то… обвинительно. От этого взгляда у Гены все холодело внутри. И его лепетанье… оно было похоже на мурлыканье. По ночам, Гене становилось неуютно, даже жутко. Ему казалось, что Тема что-то знает… Что он не спроста так смотрел на него.

В тот вечер, Рита, наконец, уснула, после ночных кормлений и тихих слез. Тема проснулся в своей кроватке и начал жалобно пищать. Рита открыла глаза.

— Лежи, родная, я сам, — сказал Гена и поцеловал Риту.

Гена встал и, не включая свет, побрел в детскую.

В кроватке лежал Тема. Он смотрел в потолок своими зелеными глазами и, вдруг, поймав какой-то блик из окна, его глаза по-кошачьи сверкнули. Гена отшатнулся.

Он смотрел на Тему. Его маленькие ручки, беззащитный пухлый животик… Вдруг, Гена отчетливо вспомнил, как он убил того старого серого кота в детстве… Как хвост остался в его ладони. Как кровь капала на кафельную плитку в подъезде…

Рассказать об этом Рите? Покаяться? А что это изменит?.. Скорее всего, тогда она обвинит во всем Гену. Возможно, даже, решит, что он навел на них эту беду… А может быть даже уйдет. Не сможет жить с человеком, способным на такое. Ей будет не объяснить, что он был тогда маленьким. Совершенно другим. Не таким, как сейчас! Или все-таки, таким же?… Гена сделал шаг к кроватке. Тема все так же, пронизывающим взглядом, сверлил Генино сознание. Не кричал, не плакал… просто лежал, распахнув глаза, и смотрел на Гену.

Гене захотелось прекратить все это! Прекратить немедленно! Он развернулся и пошел на кухню. В столе, он нашел большой нож для разделки мяса. Сжал рукоятку. Нож был тяжелый, рукоятка легла в ладонь и слилась с ней.

Гена вернулся в детскую. Он внимательно посмотрел на Тему. Ему не хотелось видеть глаза ребенка, поэтому, он отвернул Тему на бок, положив спиной к себе.

Гена склонился над кроваткой, стал внимательно рассматривать хвост. Как он прикрепляется, где именно находится та самая, важная артерия. Где начинается шерсть. Где мог бы заканчиваться копчик, будь он нормальным ребенком… Все нужно было понять до мелочей… Тема захныкал. Гена не мог больше вынести ни звука. Он развернулся и вышел из детской.

Вышел из квартиры.

Вышел из дома.

Он свернул за угол.

Гена сомневался… Прошло уже много лет с тех пор, как он убил того несчастного кота… Могло уже ничего не остаться… Гена засунул руку в то самое отверстие, за домом, куда он положил хвост. Пальцы вляпались во что-то липкое, потом в паутину, и, наконец, указательный палец нащупал какой-то пушок. Самыми кончиками указательного и среднего пальца, Гена зажал этот пух и потянул на себя.

Из темного отверстия, вдруг показался хвост. Время ничуть его не изменило. Гена думал, что хвост успеет разложиться или хоть как-нибудь съежится… но нет. Он даже, по-прежнему, оставался теплым. Гена провел по нему рукой. Теперь он точно знал, что нужно было делать.

Луна вышла из-за облаков и четко осветила тот конец хвоста, который был отрезан лифтом. Гена почувствовал дикую боль, вонзая в себя нож… Рита так и не поняла, куда делся муж в ту злополучную ночь…

Сначала, она искала его, обзванивая знакомых, друзей, родственников, больницы и даже морги. Потом ждала, вздрагивая от каждого звонка… А потом, перестала ждать. Она не заметила, что в их подъезде, появился кот. Серый, облезлый, похоже очень старый кот. Его иногда подкармливали, иногда гоняли. Но он непременно стоял у дверей, всякий раз, когда Тема выходил на прогулку.

Кот наблюдал и за Ритой. Видел, что она продавала технику, на что-то копила. Когда Теме исполнилось два года, он надолго исчез. Его не было месяца два… Кот не находил себе места. Сердобольная бабушка бросала ему на землю дешевую сосиску, но кот не притрагивался к ней. Он лежал, свернувшись калачиком у дверей, и ждал, обдуваемый холодным осенним ветром. Шерсть его свалялась клоками.

Кот знал, что дважды в день, из подъезда выводят ротвейлера по кличке Капрал. Он был совершенно чокнутой собакой. И обычно, серый кот, отходил от дверей во время его выгула. Но не сейчас. Он безумно боялся пропустить тот момент, когда Артема привезут обратно.

Капрал вырвался на улицу. Еще из-за дверей, он учуял стойкий кошачий запах. Собака рванулась вперед. Серый кот дернулся. Он помчался по улице со всех лап, но было слишком поздно. Поводок Капрала выскользнул из руки хозяйки, оставив на ладони длинную полосу ожога. Капрал лапами зажал кота, приплюснул его к земле и схватил сразу за голову. Одним зубом, он зацепился за глаз, другим – за ухо…

Хозяйка подбежала, когда кот уже истекал кровью.

— Фу! Капрал! Ко мне! – истошно вопила она.

Капрал на секунду замер, раздумывая, реагировать на ее слова, или нет. Этой секунды хватило коту, чтобы выскочить из его лап и, стремглав, метнуться на ближайшее дерево.

Еще четыре дня, не слезал кот с этого тополя, зализывая свои раны: порванное ухо и потерянный глаз.

А потом, он увидел машину. В ней приехали Рита и Тема! Рита светилась от счастья, идя под руку, с каким-то мужчиной. А Тема… он немного хромал, едва научившись ходить. Штанишки немного сползли и кот увидел повязку на поясе мальчика. Ему сделали операцию. Удалили хвост. Он даже и не вспомнит об этом, когда вырастет.

Кот был рад. Как будто, его грех наконец-то был искуплен! Как будто, он освободился от чего-то.

Он слез с дерева и отправился на ближайшую помойку. Ему следовало подкрепиться, чтобы набраться сил.

Каждый день, он провожал мальчика в школу, прячась в кустах, затаив дыхание, следил, как Тема бегает по школьному двору, гоняя мяч с другими мальчишками. Однажды, он даже осмелился подойти к Теме. Его кто-то обидел в школе, Тема выскочил на крыльцо, забежал за угол, где его никто не увидит, и заплакал. Конечно, он ведь был совсем маленький… Кот подошел к нему, сел рядом и ласково потерся о ногу.

«Мальчик мой, не плачь… ты же сильный. Я с тобой. Ну? Все будет хорошо…» — хотел сказать кот, но получалось только громко «Мур-р-р, МУР-р-р». Тема перевел заплаканный взгляд на кота. Он положил руку ему на голову и улыбнулся. Кот был так счастлив, что готов был расползтись, растаять от нежности. Тема взял кота на руки. Он запустил руки в меховой серый живот, почесал его… Кот развалил лапы от удовольствия и щурился. Солнце блеснуло очень ярко и как-то остро. Так же остро, екнуло у него сердце, когда он почувствовал руки Темы у себя на горле. Они не гладили и не чесали. Они давили, сдавливали шею, перекрывая доступ к кислороду. Перед глазами блеснули звездочки.

— Не надо! Что ты делаешь! Пожалуйста! Не надо, ради себя!!! – хотелось крикнуть коту, но вырывался только сдавленный крик похожий то ли на мяуканье, то ли на детский плач.

В лапах стало покалывать, лицо Темы смазалось…

— Я прощаю тебя, — сказал Гена.

Тема удивился. Вместо мяуканья, кот вдруг коротко и нежно мурлыкнул. Затем, закрыл глаза и умер.

24 июля 2009г