Александр Махотин "Собачий бизнес"

9. СОБАЧИЙ БИЗНЕС

Это было время начала девяностых, как раз тотсамыйпериод массового «паломничества» в приграничную Югославию, Венгрию и Болгарию жителей Украины и России — они выручали неплохие деньги за хозтовары, сделанные из металла: пилы, топоры, молотки, столярные и слесарные инструменты и приборы, ведра, вилы и косы…За день-два народ распродавался и привозил с собой на Родину видеомагнитофоны, автомагнитолы и другую технику, сдавал в комиссионные магазины и зарабатывал в десять раз больше, чем затратил изначально на такой вояж. Мне уже приходилось совершать такие вояжи, это были тяжелые поездки — дорога, очереди на таможнях, рынки, ночевки в машинах, дорожная еда — все это уже стало утомлять. (Романтика заграницы, знакомство с братскими народами и новизна впечатлений уже прошли) и, когда знакомый собачник, Толик Перетяга мне предложил повезти в Венгрию щенков кавказской овчарки, где их можно было продать по тысяче марок, как узнал, я согласился, наверное потому что любовь авантюра-была в моей крови(с англ-приключение).

Толик работал кинологом в милициии был «собачником », до мозга костей. Обычно дома он держал трёх-четырёх немецких овчарок, которых ему как специалисту по «немцам» отдавали на дрессировку.

Собачники— люди особые и они отличаются от простых смертных не только в нашем Бердянске, небольшом курортном городе на Азовском море, но и во всем мире. В их особой среде все знают друг друга, вся жизнь их трансформируется и вращается вокруг собак, и эти люди, зачастую отдавая свои последние деньги, покупают породистых щенков, потом вяжут их, т.е. разводят, дрессируют и своих и чужих, общаются на выставках, пьют водку и говорят только о собаках. Встречаются среди них и девушки, которые в этой тусовке чувствуют себя принцессами, любовники и женихи которых могут быть только собачниками, ведь даже в постели можно поговорить на любимые собачьи темы. Я и сам всегда держал собак, знал, как с ними нужно обходиться и поэтому воспринял предложение Толика больше как приключение, нежели бизнес, хотя и не прочь был заработать.

Моя задача заключалась в финансировании всей экспедиции и оформлении в ОВИРе вкладышей в украинские паспорта. Они служили тогда временной формой загранпаспорта, т.к. Украина как независимое государство ещё не выдавала загранпаспорта как отдельный документ своим гражданам (кстати, визы нам должны были открыть на границе). Сверхзадача Толика — найти классных щенков, сделать им родословные и организовать их комфортную транспортировку и уход в пути, т.е. построить специальную дорожную клетку-ящик.

И вот, наконец, Толик позвонил мне.

— Леха, привет, я нашел шикарный помет кавказцев— у моего друга в Колонии (один из районов Бердянска) ощенилась здоровенная сука, есть восемь щенков, из них половина кобельки, давай приезжай на Короленко пятнадцать, посмотрим. Хозяин показал нам двух щенков из помёта — маленькие пушистые серые комочки, ещё слепые, мотающие лапками щенки. Крутолобые и крупноватые головы говорили о больших размерах будущих кавказских овчарок. Мы оглянулись на вольер, где металась по железной клетке огромная мохнатая собака, скаля чудовищные клыки и считая, наверное, нас своими врагами, похищающими её детей.

— Берем, — одновременно произнесли мы, и я отстегнул восемьсот рублей, по сотне за щенка.

— Только подержи их ещё под сукой, пока мы подготовимся к поездке, — попросил Толик.

— Не вопрос, — пряча деньги, согласился хозяин собачек, довольный такими оптовыми и денежными покупателями.

— Я сделаю ящик с выдвижным дном, чтобы опилки менять, — пообещал Анатолий. — Знаешь, сколько эта компания будет в дороге гадить? Нужно будет ещё с собой взять пакет с опилками.

— Давай, готовь всё, тебе же лучше знать, — сказал я, и мы довольные разъехались по домам, предвкушая интересное приключение, сулившее и неплохую прибыль.

По дороге я прикидывал, — так, восемь щенков продаём по штуке баксов, минус затраты на билеты, дорогу, документы, покупку щенков — ну, пусть это будет в общей сумме штука, и нам достаются сумасшедшие деньги! — на этой мысли настроение у меня еще больше приподнялось.

Пока шла подготовка и оформление документов, щенки росли, и, когда через три недели мы приехали с ящиком, в котором собирались их перевозить, оказалось, что наши собачки подросли так быстро, что вместо восьми в ящик смогли поместиться только шесть.

И вот, билеты на поезд «Киев-Будапешт» на руках, документы тоже, вещи собраны, и мы едем забирать собак. Навстречу нам во двор выбегает свора подросших красивых серых и пушистых веселых кавказцев, они тявкают, играют, прыгают — мы даже залюбовались этим умилительным зрелищем!

— Давай, лови и по одному в ящик, — скомандовал я Толику, при этом мне показалось, что ящик стал как-то меньше, чем был.

— Это точно наш ящик? — переспросил я.

— Да ты чего, конечно — вон, мои планочки и ручка, видишь? — ответил Толик, засовывая внутрь щенков. Когда было загружено четыре щенка, то мы с удивлением увидели, что места в ящике уже нет — щенки вымахали так, что вместо шести еле влезло четыре. Наши бизнес-планы рушились на глазах.

— Что же они растут так быстро? — с раздражением спросил я хозяина.

Но отступать было уже некуда и, взяв ящик уже с четырьмя щенками, мы поехали на ж-д вокзал— нам же ещё нужно было добраться до нашей столицы.

— Ну что с родословными? — поинтересовался я у Толика.

— Да нарисовал такие, что венгры прозреют от наших кровей, еще и сделал на международных бланках, так что все отлично, — успокоил меня Толик.

Наконец, мы загружаемся в вагон на Киев и настроение у нас уже в норме.

— Вот сейчас и проверим, как наши малыши будут вести себя в дороге, — сказал Толик, и мы, раздавив в купе бутылку водки на двоих, завалились спать.

Утром соседи по купе на нас почему-то косились, но ничего не сказали. Мы предположили, что щенки, наверное все-таки скулили, судя по недовольным физиономиям пожилой супружеской пары.

Я смотрел за окно, потягивая запорожское пиво, а за окном мелькали телеграфные столбы и заснеженные поля, чередуясь с полустанками. В голове кружились мысли о новом приключении и возможном заработке, о собаках, о том, как они эмигрируют в Европу и у них будет новая жизнь, и их дети уже будут европейскими кавказскими овчарками, только в паспорте будет стоять место рождения — Украина, Бердянск.

Вот и Киев. Взяв такси, пятое по счёту (водители не очень-то хотели нас брать с таким грузом) и загрузив собак, мы приехали в гостиницу «Салют», поселились, оставив наш ящик в такси, а потом тихонько занесли его в номер-естественно, «позолотили ручку» администратору.

«Да-а, судя по всему неловкие моменты и головняки с собаками будут преследовать нас, пока мы их не продадим, нужно нам набраться терпения,» — подумал я.

— Так, Толик, мы что — будем втыкать здесь в номере целый вечер? Давай-ка я позвоню друзьям, они обрадуются, — предложил я Толику.

— Давай, — радостно поддержал он меня, и вскоре мы уже собирались на встречу со старыми друзьями в один из ресторанчиков на Подоле.

— Слушай, давай выпустим щенков — пусть погуляют по номеру, еще намучаются в ящике, дорога-то длинная, — предложил я.

— А чего ж нет— пусть погуляют, — ответил Толик, и выпустил собак из ящика. Собачки, довольные неожиданной свободой, выскочили, и начали обследовать номер.

Оставив им еду и воду, мы, быстро переодевшись, выскочили из номера и помчались на Контрактовую площадь, где нас уже ждали накрытый стол и теплая компания старых друзей, с которыми я не виделся несколько лет.

Погуляли мы от души. Изрядно выпившие, уже за полночь мы пытались попасть в наш номер, ковыряя ключом в замке. Наконец, дверь поддалась.

— Где тут све-ет? — шарил по темной стенке Толик.

— Давай, я найду, — и я стал тоже шарить руками по стенкам, медленно продвигаясь вдоль. Тут я услышал удар об пол.

— Бляха-муха, — раздался голос снизу, выключатель никак не находился, и я, решив зайти из коридора в комнату и там включить свет, споткнулся обо что-то и загремел на пол.

На полу было как-то очень скользко и противно. Я выругался и, стоя на коленях, продолжал водить руками по стенке, потом все-таки нашёл выключатель.Щелчок — зажегся свет, и моему взору представилась картина, как бывает, если нажать стоп— кадр на видеомагнитофоне: на полу лежал Толик на спине и пробовал приподняться на локтях, и я теперь понял, что было внизуна полу — весь пол был залит светло-коричневой жижей, запах от которой начал медленно проникать в нос.

— Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! — выругался Толик, и я понял, что он не в состоянии встать. Я с трудом поднял Толика. Потом мы всё-таки сумели выпрямиться в полный рост и оказалось, что в собачьем, вернее, в щенячьем дерьме были и наши пальто, и брюки, и руки тоже.

— Где эти сволочи?! — я прошел в комнату и увидел, как четыре меховых комка, прижавшисьдруг к другу и подрагивая лапами, мирно спали на ковре посредине комнаты, и эта умилительная картина растопила мое пьяное сердце. Умывшись и переодевшись, нам пришлось рассекретить нашу экспедицию горничной и, сдав ей пальто и брюки, хорошо приплатив за генеральную уборку и стирку, мы присоединились к нашим собакам, и наконец-то воцарился мирный здоровый храп и посапывание нашей «экспедиции»…

На следующий день мы, несмотря на форс-мажор предыдущей ночи, все-таки выехали в Будапешт. Ночью поезд остановился на таможенный контроль в пограничном городе Чоп. Клетку с собачками мы поставили в тамбуре, а до этого они путешествовали в купе.

— Толя, приготовь на всякий случай собачьи документы, идут таможенники и пограничники. Проверив наши паспорта, команда пограничников благополучно удалилась, но потом один из них вернулся и спросил:

— А что это за мисочки у вас?

— Да щеночки у нас в тамбуре, — пришлось сказать мне правду.

— А ну, пройдёмте, покажете, — заинтересовался пограничник. Увидев наших щенков, он позвал остальных, и все окружили собак. Видно было, что они восхищаются нашими кавказцами, а щенки действительно были хороши, и я понял, что это плохая примета. Начали смотреть документы: оказалось, что у нас нет на щенков международного ветеринарного сертификата, который можно было получить на границе, и через десять минут мы с ящиком уже стояли на перроне чопского вокзала. Проходящий таможенник бросил нам:

— Вы что, самые умные? Знаете, сколько такие собачки там стоят?

Я не стал уточнять.

— Козел ты, Толик! Ты же говорил, что документы в порядке!? А теперь будем здесьторчать до утра и оформлять сертификаты.

Дождавшись утра на вокзале, мы нашли ветеринарную инспекцию, заплатили какие-то деньги, купили билеты на электричку Чоп-Будапешт, и стали проходить таможенный контроль, но нас опять не пустили. Как мне объяснил один из таможенников, собаки понравились начальнику таможни.

— Давайте так: двух собак отдаете — и с остальными двумя вас пропускают, — предложил таможенник.

— А почему две? — спросил я. — Ведь начальник таможни один.

— А вторую его другу, начальнику СБУ, — был ответ.

Мы отошли к собачкам, я посмотрел на них.

— И чего же вы такие красивые, а? — спросил их я, удручённо вздохнув. В ответ было слышно повизгивание и поскуливание.

Что же делать? Расставаться с двумя щенками уж точно не входило в наши бизнес-планы.

— Здесь рядом есть автомобильная таможня, поехали туда, — вспомнил я, и через час мы уже проходили контроль на другом таможенном пункте.

— Ребята, вы что не поняли, что вам сказали, две собачки только дадим вам провезти, — и нам пришлось вернуться на вокзал.

Уже был поздний вечер. Как нам поступить в этой ситуации — мы не знали, настроение было ниже среднего, щенки постоянно скулили, да мы и сами были голодные и уставшие.

— Давай, собак пристроим на ночлег и подумаем, — не сдавался я. Мне не хотелось терять двух щенков.

Договорившись с владельцем одного из металлических гаражей в районе жд вокзала, мы поставили там нашу ношу и пошли в кафе. Я уже раззнакомился с местными пограничниками и таможенниками, и в принципе, мог загонять любой контрабандный груз в Европу, но только не наших щенков — слишком они им понравились.

— Ребята, везите что хотите, но два щенка должны остаться.

Вот незадача! Я понял, что мы уперлись в стену и её не пробить.

«В конце концов, чего мы мучаемся? Всё-таки на две собаки меньше», — подумал я и честно, говоря, был готов уже всех отдать и вернуться домой, так эти щенки меня достали.

Я подошел к своему таможеннику и сказал:

— Мы согласны, забирайте.

Мы пошли к гаражу, где из рук в руки были переданы два классных кобелька.

— Хлопци, так, йдитьвжена электричку, вас пропустять, — наконец произнёс он.

Документы уже никто не смотрел, и мы спокойно ехали в Будапешт, смотрели в окно на красивые виды Закарпатья, а я в уме линчевал себя за участие в этой авантюре.

Вот уже и будапештский вокзал, вечерело. Как оказалось, венгерский язык — один из самых трудных в мире, так что засунуть щенков в камеру хранения у нас не получилось. Когда я показывал венграм наши сумки, они кивали головами, а когда показывал щенков, то отрицательно мотали головами и не соглашались. Я уже сообразил, что наши проблемы с собаками продолжаются.

Куда же их деть? В отель тоже дорога закрыта — это ж не Киев! Перед нашим выездом на всякий пожарный взял телефон своей однокурсницы Галки Саенко у ее мамы. Галка вышла замуж за венгра и жила в Будапеште, она была классная веселая подружка, и я, не задумываясь, позвонил ей из телефона-автомата. Мне хоть здесь повезло — трубку взяла Галка.

— Галя, привет, Лешка Самохин, помнишь?

— Леха, ты что ли, какими судьбами?

— Да так, по бизнесу, нужна твоя помощь, я тут с собачками, поможешь?

— С какими собачками, не поняла?

— Да со щенками кавказской овчарки, им нужно до завтра переночевать где-то, сможешь что-нибудь придумать? — уже неуверенно спросил я.

Мне было неудобно перед Галкой. Она была обеспеченной супругой венгерского бизнесмена, как я понял, а я — совдеповский коммивояжер с какими-то собаками, тем более, что между нами когда-то была симпатия, и я тогда её немного проигнорировал.

Но делать нечего — нужно выкручиваться из этой порядком надоевшей собачей ситуации.

— Вы где, на вокзале? Я приеду минут через сорок.

И вот к вокзалу подкатывает красный кабриолет с шикарной дамой в темных очках, но Галку в этой красивой женщине я узнал сразу.

Я посмотрел на себя — не первой свежести джинсы, помятое пальто, небритый и усталый, за Толика я вообще не говорю-«бич бичом», да еще и с собаками в ящике.

— Привет, Леха, я не поняла, что есть такой бизнес с собаками? Я и не знала, у нас в Венгрии этим занимаются собачьи клубы, ты, наверное, к ним?

Мне стало еще тоскливее, пришлось даже покраснеть от этих вопросов, но куда деваться — приближалась уже какая по счёту бессонная ночь в чужой теперь стране и с собаками, будь они не ладны! Я старался не отвечать на провокационные вопросы, мы загрузили в BMV — кабриолет все наше хозяйство и поехали к Галке домой.

Подъезжая к аккуратному двухэтажному особняку с газонным двориком и стоящим во дворе шестисотым «Мерседесом», я почувствовал себя еще тоскливее, но виду не подал, продолжал шутить, а Галка смеялась, как и раньше.

Мы выгрузили собак во дворе, в котором не было ни сараев, ни пристроек— одни гаражи, которые находились на нижнем этаже дома, в полуподвале.

Была суббота, завтра рыночный день, где мы хотели продать щенков. Во двор навстречу нам вышел высокий молодой мужчина и выбежали два прекрасных мальчугана лет пяти.

— Близняшки? — спросил я.

— Да, — и мужчина протянул мне руку.

— Ласло, — представился он.

— Самохин Алексей, — ответил я, не понимая, что он мне назвал — своёимя, фамилию или это так на венгерском звучит «здравствуйте».

Мы выпустили щенков на газон и близнецы с радостными криками стали играть с ними. Все невольно залюбовались игрой малышей с такими же собачьими малышами, видно было, что им вместе хорошо и весело.

— Леш, давай я отвезу вас в отель, уже поздно и завтра вам рано вставать, нужно отдохнуть, — предложила Галка.

И мы с комфортом были доставлены в один из центральных отелей Будапешта. И, наверное, в один из самых дорогих. Высадив нас возле стеклянных больших дверей, Галина умчалась в вечернюю мглу.

Мы зашли в холл.

— Подожди, Толик, давай посмотрим, что у нас с бабками. Не подходя к рецепшену, я стал считать содержимое карманов.

— Да, дружище, поиздержались мы в дороге… одни расходы, а где доходы, а, Толя? Как ты думаешь, разрулим?

— Конечно, все будет хорошо, две собаки завтра скинем и домой.

— Так, так, у нас на все— про все двести дойчмарок с копейками.

— Хау мачван сутки? — на ломаном русско-английском спросил я.

Через минут десять я понял, что меньше чем сто марок в сутки номеров нет, и мы отошли в сторону.

— Так, Толя, если мы сейчас заплатим за номер и завтра покушаем, то назад, если собак вдруг не купят, на них верхом поедем, но нас они не дотянут до дома — не выросли. Или будем ждать, пока вырастут? Тогда кормить чем их будем и нас? Ну их, допустим, будет чем — тебя, например, собачкам скормим, меня Галка прокормит, ну как тебе перспектива?

— Не-е, — замотал головой Толик.

— Тогда давай обойдемся без гостиницы, сэкономим сто марок — хоть на дорогу останется, а собак Галке подарим, — и мы решительно вышли из отеля.

— Пойдем, погуляем по ночному Будапешту, всё равно уже пол-одиннадцатого. В семь утра Галка собак привезет к отелю и поедемс ними на рынок, а там уже будет видно, — предложил я.

Одеты мы были вроде как для Европы — в легких пальтишках, но оказалось, что и в Европе зимой тоже может быть довольно холодно, и ветра бывают как у нас, всё-таки было уже начало февраля.

— Пойдем в метро или ещё куда-нибудь.

Я пытался найти место потеплее, но везде было холодно, магазины закрывались, в подземных переходах-туннелях завывало как в тундре, и мы зашли в какое-то депо и сели в вагон неизвестной нам электрички.

Было холодно, но не дуло.Только мы задремали, как в вагон зашли какие-то люди в оранжевых жилетах и культурно выгнали нас. Мы снова вышли на улицу, заметно промерзли и тут увидели кинотеатр. Было около двух ночи, на афише маленькими буквами было написано: «Эротическая комедия», и незнакомый язык вдруг ни с того ни с сего стал нам понятен. Мы купили два билета по десять марок, и нас запустили в зал.

— Вот где мы согреемся, — и тепло, и приятно, — подумал я. Мы с блаженством уселись в мягкие кресла, на экране шли титры.

— Класс! — сказал Толик, однако после его слов титры вдруг закончились неожиданно включился свет. Оказалось, что это конец фильма. Возмущению Толика не было предела.

— Верните наши деньги! — закричал он, напоминая мне героя какого-то отечественного фильма. Я его потянул за рукав и вытащил из кинозала.

— Так, мне все надоело, идем досыпать ночь хоть за сто марок.

Через минут сорок мы зашли в гостиницу и сняли номер. Было около четырех ночи. Я набрал ванну и с удовольствием погрузился в горячую воду.

— Ты же недолго, — предупредил Толик, стоя под дверью. Согревшись и разомлев, я лег в теплую широкую кровать под мягким пуховым одеялом и заснул, вернее, только задремал, потому что почти сразу меня разбудил Толик.

— Леха, седьмой час, давай вставай, сейчас Галя приедет, — тормошил он меня.

«Ну каким же я идиотом был, когда согласился на его авантюру!» — ругал я в очередной раз самого себя. Как зомби, я встал и начал одеваться.

Только мы выползли из гостиницы, сразу подъехала Галя.

— Ну как дела, ребята? — жизнерадостно спросила она.

— Да все нормально, — сделал довольную мину я. Мы залезли в машину и поехали по утреннему Будапешту, будь он неладен.

Собаки мирно спали в клетке. Галя, увидев мой взгляд, пояснила:

— Малыши замучили бедных собачек, вот радости было! Не были бы они такими здоровенными псами через полгода, оставила бы их для детей. Вы знаете, мы всё-таки решили взять детям щенка, думаем, наверно, пуделька, — размышляла вслух Галина.

Мне точно было не до пудельков, и когда подъехали к рынку, поблагодарив Галю и поцеловав в щечку, мы стали на окраине рынка и закурили.

Рынок был многолюден, на рядах продавалось всё — от шмоток до посуды и косметики. На другой стороне у забора мы увидели ряды с «живым» товаром и стали пробираться туда. Вдруг я увидел — по рядам движется пыжиковая рыжая шапка.

— Толя, посмотри, сто пудов это наши, или из России, или из Украины.

Я точно знал, что такие шапки носили только в СССР, что выделяло зажиточных граждан от простых рабочих.

— Давай подойду, а ты побудь с собаками, — попросил я Толю, и направился навстречу пыжиковой шапке. Кто не знает, что такое пыжик, то знайте, что это мех неродившегося олененка, очень ценный мех времен советского периода, сейчас его можно увидеть только на ветеранах и на глубоких пенсионерах.

Когда я подошел к обладателю такого советского достатка, то не поверил своим глазам — это был Колька Ледовский, мой друг и собутыльник со своим зятем Сашкой.

— Вот это встреча, Колян, какими судьбами?! — спрашивал я Кольку, тиская в объятиях.

— Да вот, попали в Венгрию после Югославии и задержались. Мы уже месяц здесь, берем товар под югославской границей и в Будапеште продаем, зазор хороший получается, уже на полмашины наскирдовали, а вы?

— Да с Толиком Перетягой щенков— кавказцев привезли продавать, — мы подошли к Толику, стоящему с собаками и переминающемуся с ноги на ногу от холода.

— Ух, какие собачки, продадите их, наверное, венгры— известные собачники, марок по триста возьмете.

— Как по триста? У нас же родословные, и сами собаки классные, — возмутился Анатолий.

— Так это же рынок, если хотите больше, то в клубы предлагайтете — но там серьезные собачники и специалисты, у чужих не берут. А на рынке могут взять на охрану и без клуба, — пояснил Николай.

Я гневно посмотрел на Анатолия:

— Да нет, все нормально, думаю, мы за нормальную цену продадим.

— Ну, пойдём, посмотрим, — и мы стали в ряды, где торговали животными, и к нам сразу стали подходить венгры и спрашивать цену.

— 1000 марок, — говорил Толя, но они, ничего не понимая или делая вид, писали нам на листочках свою цену — от ста до трехсот долларов.

Мне стало все ясно с уровнем нашей прибыли, и я предложил Кольке пойти выпить чего-нибудь.

— Так у нас все в машине, пошли, — и Колька повел меня к белой «шестерке», стоящей на соседней улице. В машине у них было всё: и бар, и еда, и даже примус стоял перед передним сидением.

— Хочешь кофейку? — спросил Саня, и завел несколькими качками примус, зажег огонь и поставил на него турку. Я опешил.

— Вы что, в машине еще кофе варите?

— А ты что, не видишь? — и он налил в кружку мне ароматный кофе, закурили.

Я рассказал, как сейчас в Бердянске, они про свою кочевую жизнь, потом пошло венгерское вино, жизнь стала налаживаться.

— Пошли посмотрим, как там наш собачий бизнесмен, — и мы, выйдя из машины, направились к нашему торговцу.

Толик стоял в окружении нескольких венгров, которые просили продать собаку и упрямо им твердил: «Тысяча марок».

— Толя, что за аукцион? — спросил я.

— Да, вот больше трехсот марок пока никто не дает.

Я подошел к собакам, достал одну из ящика и спросил Толю:

— Кто хочет купить?

— Да вот мужик в тулупе.

Я передал щенка этому мужчине и сказал:

— Давай мани, — и показал три пальца. Мужик быстро отсчитал триста марок, ещё раз взглянул в пасть щенку, засунул его в пазуху и довольный пошел прочь.

— Ты че, Лёха, цену сбрасываешь? Ещё не время, торговля только началась.

— Да пошел ты, давай второго за триста отдавай и уезжаем вечерней лощадью, понял?!

Толик посмотрел на меня и понял, что я уже разозлился не на шутку, и засопел, но уже ничего не говорил в ответ. Мы с Коляном еще пару раз сходили в машину пропустить по стаканчику вина и когда возвращались, я увидел, что Толик привязал щенка к забору, чтобы не вытаскивать каждый раз из ящика, а сам стоял в сторонке и, курил, разговаривая с каким-то мужчиной лет 35. «Наверное.тоже земляк», — подумал я, и в этот момент я увидел, как какой-то мужик, похожий на цыгана, наклонился к щенку, перерезал веревку и, засовывая щенка за пазуху, быстро пошел между рядами.

— Толя, — закричал я, — ты что, не видишь?

Цыган обернулся и побежал между рядами.

Толик пока соображал, я уже крикнул:

— Колька, давай, наперехват! — и мы ломанулись через ряды за вором. Цыган, обогнув забор, начал удаляться, и я напрямую, перемахнув через этот забор, стал догонять его, Колька с другой стороны шёл ему наперерез. Сделав подсечку, Колька навалился на цыгана, тот выпустил щенка — бедная собака, поджав хвост, спряталась под навес маленького козырька над подвальным этажом. Я подоспел к ним, налетел на цыгана, и вылил на него всю свою сдерживаемую злость на Толика, на невзгоды, на себя… Цыган что-то лопотал на непонятном языке, пытаясь отмахнуться от нас, и тут нас окружили люди в форме, одели наручники и посадили в машину. Через десять минут мы были уже в отделении милиции, где у нас забрали паспорта и на ломаном русском расспросили, кто мы и цель приезда. Мне пришлось, конечно, назвать Галку, её телефон, и человек в форме позвонил ей и дал мне трубку.

— Галочка, извини, но я в полицейском участке, забери нас, пожалуйста. Галка, конечно, молодец — наверное, сильно скучает за родным домом, — молча приехала через час за нами. За это время оказалось, что цыган этот известен полиции и нас вывели из клетки и начали опрашивать, как и что.

Вот венгры добрые люди! Пришел какой-то человек и принес нашу собаку в участок, вещественное доказательство, так сказать. Собачку все гладили, накормили и напоили, и вскоре вместе с приехавшей Галиной я, Коля и собака вышли из участка.

— Вам сотрудники полиции благодарны за поимку вора, он уже давненько у них в розыске, — сказала Галя.

— Галь, отвези меня на вокзал, очень тебя прошу, — взмолился я.

— А Толик? — спросил Николай. — Коля, будь другом, отдай ему собаку и пусть поживет у вас в машине, продаст за свою тысячу долларов и приедет домой, если что не так — подстрахуйте, посадите там на поезд и все такое, я его видеть уже не могу!

— Ладно, — согласился Николай. — Только как же мы спать в машине втроем будем, втроем не выспишься, — начал размышлять он вслух.

— Так вы его напрягите, чтобы быстрее распродавался и уезжал. — Ну, ладно, только из-за тебя Леха.

И вот я уже стою на перроне, Галка, улыбаясь курит со мной:

— С тобой не соскучишься, Лёха! Ну да ладно, я всё — таки соскучилась за такими дураками!

И чмокнув меня в щечку, добавила:

— Удачи! — и скрылась в толпе.

Я ехал в тихом купе и был таким счастливым, что даже улыбался — неужели я не увижу уже ни собак, ни Толю? — какое это счастье!

Потом я узнал, что Коля с зятем отправили Толика домой на поезде буквально наследующий день — чтобы не мешал спать. Они сами выкупили у него щенка за триста долларов, а собака, которую они потом подарили какому-то венгерскому другу, ещё месяц была маленькой радостью их кочевой жизни.