Александр Махотин "Большая рыбалка"

4. БОЛЬШАЯ РЫБАЛКА

На Азовском море издавна водилось очень много рыбы — было время, когда оно считалось одним из самых богатых по разнообразию морских обитателей, ведь только рыбы в нём насчитывалось около 300 видов. Это и осетровые породы— такие как белуга, севрюга, бестер (названиегибрида белуги со стерлядью). А ещё тарань, кефаль, царская — очень жирная рыба селява, камбала, всеми любимый и почитаемый бычок-кормилец, судак, тюлька, хамса, азовская селедочка и прочая рыбка, которая была намного вкусней черноморской. Но самой главной среди всего этого рыбного разнообразия была, конечно же, осетрина. В народе ее называют «красной рыбой», то есть лучшей. Не нужно путать её с горбушей или сёмгой, которая зовётся красной по цвету мяса — она тоже хороша на вкус, но проживает в других морях-океанах.

Середина 90-х годов запомнилась многим из нас как время интересное, можно сказать,«веселое», полное новизны, риска, приключений и надолго запоминающихся впечатлений. И одним из таких моих впечатлений стал случай, связанный именно с красной рыбой.

Осетрина была запрещена для промышленного лова практически во все времена, но и ловили ее тоже всегда, так как она «производит» чёрную икру, а чёрная икра «производит» серьезные деньги, поэтому никакие запреты и уголовно наказуемые меры по поводу её отлова нашего рыбака не пугали. Рыночная стоимость пол-литровой банки черной икры тогда равнялась 50долларам, а сейчас такая же банка тянет уже на 700баксов — как говорят, почувствуйте разницу. Надо сказать, что на то время 50 долларов тоже были серьезной суммой, но и осетровой рыбы было намного больше. Сейчас её практически всю выловили, а на воспроизводство осетрины и восстановление природного баланса нужны десятилетия, так как эта рыба долго растёт и, тем более, редко мечет икру. Но кто же будет ждать десятилетия? Так её всю, родимую, и выловили.

А теперь, как и в бытность СССР, школьникам показывают муляж осетрины в краеведческом музее нашего города. Разница только в том, что экскурсовод раньше говорил, что такая рыба у нас есть и ловится, а сейчас рассказывает, что такая рыба у нас когда-то водилась и уже не ловится. Но мне досталась такая история с этой рыбой, что я долго её не хотел не то, что есть, а даже видеть и слышать о ней.

Как-то раз обратилсяко мне с очередным коммерческим предложением один их моих друзей штангистов— «культуристов» (было такое течение в среде тяжелоатлетов), Виктор. Перед этим мы с ним успешнопровернули одну коммерческую операцию с черной икрой, и за три дня заработали по тысяче долларов, довольно серьёзные деньги для постсоветского человека.

А дело было так.

Некто из друзей Виктора, крутых киевских спортсменов, заказал сто банок черной икры, и, по договорённости, платил сразу же в Киеве, на ж-д вокзале, по 50 долларов за пол-литровую банку икры. А другой мой друг, однокурсник Мишка, стал начальником рыбинспекции, и я надеялся, что он уж точно сможет найти для меня этот интересный во всех отношениях продукт.

— Мишаня, здорово, мне нужно срочно с тобой посоветоваться, — позвонил я старому другу.

— Давай поговорим, Лёшка, заходи ко мне домой.

Мишка жил на проспекте Ленина и я знал, где находится его дом, потомукак в юности часто бывал у него в гостях. При встрече я объяснил ему, что мне нужно целых сто поллитровыхбанок икры и думал, что испугаю его размахом своего заказа, но он молча открыл большую морозильную камеру, стоящую в коридоре, и я увидел в ней ряды покрытых белым инеем поллитровых банок черной икры, сверху обвязанных целлофаном на резинке. Я никогда не мог понять рыбаков или браконьеров — зачем они, продавая черную икру, экономят на полиэтиленовых крышках и завязывают банки куском целлофана, — как говорится, чисто хохляцко-бердянский вариант. Мишка тоже не нарушал этой традиции.

— Давай, посчитаем, — и мы начали выкладыватьбанки с икрой прямо на пол, и в результате подсчёта их оказалось девяносто семь.

— Слушай, Мишка, давай я две оставлю тебе на всякий случай, а возьмуна продажудевяносто пять. Только деньги, если можно, через три дня отдам, согласен? — с надеждой посмотрел я на него. В ответ он тоже внимательно посмотрел мне в глаза — может, вспомнил, как мы ногу памятника Ленину в институте целовали, чтобы сдать вышку, — и сказал:

— Ладно, Лёха, уговорил, отдам тебе как оптовому покупателю не по 30, а по 25 баксов.

— Ну, спасибо, братан! — обрадовался я и попросил, чтобы икра полежала у него в морозилке до завтра. Купив четыре билета, а вернее, целое купе, мы с Виктором и женами, загрузив икру в четыре большие сумки, выехали в столицу нашей Родины. В Киеве нас встретили серьезные люди на большом «Мерсе», мы сгрузили икру в багажник, потом в салоне авто все сняли с одной из баночек пробу, запив её водочкой и, получив по 50 долларов за банку, благополучно этим же поездом отчалили в Бердянск, заработав сумасшедшие по тем временам деньги.Но это всего-то прелюдия к рассказу о «Большой рыбалке» — это была не то что рыбалка, а настоящая охота.

Воодушевленные крутым и быстрым заработком, мы с Виктором, конечно же, мечтали еще о подобной«шаре». Сколько разв жизни я убеждался, что не вложив настоящего труда в дело, не получишь настоящей прибыли и не заработаешь денег без последствий. И всё равно, яв очередной раз попался на такую удочку. Вот уж как лукава человеческая натура: ищет всегда легкой наживы, хотя и знает, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.И ты снова и снова наступаешьна теже самые грабли в надежде, что уж теперь-то они тебя не ударят. Витя размечтался, как впрочеми я, о крупных барышах, и когда ему позвонил какой— то его знакомый СБУшник из Киева с предложением покупки пяти тонн осетрины, онтут же примчался ко мне.

— Леха, есть еще одно прибыльное дело, только не с икрой, а с осетриной, то есть с «краснюком».

Мы сели у меня на кухне и Виктор начал рассказывать о том, что какой-то его знакомый позвонил из Киева и интересовался возможностью приобрести крупную партию осетрины.

— И сколько килограмм он хочет купить? — спросил я.

— Тонн пять-семь, — ответил он.

Я посмотрел на Виктора: передо мной сидел здоровенный детина весом около 150 килограммов, чемпион Европы по силовому троеборью, по армреслингу, что не мешало оставаться ему добрейшим и по-детски наивным человеком.Глаза у Витьки просто сияли в предвкушении хорошего заработка. Дело в том, что на тренерской работе деньги платили совсем небольшие, и, чтобысодержать семью, ему приходилось все время изыскивать какие-то дополнительные приработки. Некоторое время он дажеработал у моего брата Вовчика помощником по безопасности, хотя Вовчику это вообще не было нужно, но он в силу своего доброго характера находил возможность подкидывать Вите какие-то средства. Ондаже кличку дал большому другу-«Олаф», по названию королевской норвежской династии, в которой почти все короли были великанами и звали ихисключительно «Олафами». Время тогда было «рыбное», и многие мои «крутые» друзья уже не раз отправляли на Киев фуры с осетриной, — делали липовые документы, менты и СБУшникибезотказно «крышевали» этот трафик и зарабатывали приличные деньги. Цена закупки была смешной: покупали рыбу по одному доллару за килограмм, а в Киеве перепродавали по пять. Доллар в те годы равнялся двум гривнам или две гривны пятьдесят копеек. Рыбы было в нашем море, как говорят,«море», и проблема больше состояла в реализации, чем в ловле. И если все на этом хорошо зарабатывают, почему мы не сможем заработать?

— Давай, попробуем — согласился я, и начал искать рыбаков. Мелкие и крупные браконьеры не могли сразу дать такой объем, и всё, что можно было ждать от них — это максимум до тонны рыбы, а собирать весь заказ на холодильнике по частям мы не хотели. Как говорил Остап Бендер: « Я бы взял частями, но мне нужно всё сразу».

Пришлось выходить на связь с рыболовецким судами.В Бердянске был рыбколхоз и рыбзавод, где делали знаменитые бычки в томате, а на коптильном цеху на Дальней косе коптили тоннами тюльку, вкуснее которой не было ничего.

В таком небольшом городке как наш все друг друга знают, поэтому мне было нетрудно найти капитана рыболовецкого судна, который согласился бы наподобный«левак» -выловить 5 тонн осетрины помимо плана. Я встретился с ним, как говорят «на берегу» и в прямом и в переносном смысле, и мы разработали следующий план.

Николай Иванович — так звали капитана, — выходит в море и начинает лов осетра (каким образом он будет ловить — это был его вопрос), и по рации оповещает своего человека о состоянии и количестве рыбы, а тот будет перезванивать мне, и я по телефону должен сказать, когда лов нужно закончить. Мы обменялись телефонами и наметили время лова через неделю.

Тем временем по плану Виктор связывается со своим заказчиком — СБУшником, а тот — высылает рефрижератор прямо на причал на Бердянской косе. Рефрижератор подъезжает на причал, и в него прямо с судна через весы идет загрузка рыбы. Судно уходит в море, а машина— на Киев. Я рассчитываюсь с рыбаками, а покупатель с нами.

Эту схему утвердили все стороны сделки. Документы по оформлению сделки на себя брала киевская сторона. И, как говорят, время пошло.

Мы потирали руки в предвкушении хорошего заработка — а это, худо-бедно, по две тысячи долларов на брата. Если взять эквивалент стоимости, то за четыре тысячи можно было купить новую жигули-семёрку, или годовалую девятку — неплохо!

Все было «на мази». Клиент ежедневно звонил из Киева Виктору, капитан готовился к рейсу, а мы ждали начала операции. И вот судно вышло в море. Посредник по телефону сообщил:

— Судно находится в море, осетрина пока не попалась.

Прошел один день.

— Наверное, нужно молиться святителю Николаю Чудотворцу, покровителю рыбаков, — сказал я Виктору и на следующий день похоже, чью-то молитву святой услышал, и связной обрадованно сообщил, что тонна рыбы уже есть. Витя связался с Киевом и доложил, что процесс, как говорил Горбачев, пошёл. На ночь уже было полторы тонны, а к утру четыре.

— На вечер будет пять, передали с моря, что делать — ловить дальше или выходить на берег? — спрашивал посредник.

— Так, Витя, звони в Киев — пусть выезжают, вечером на причале будем отгружать улов, — скомандовал я. К обеду пришел ко мне Виктор, и по его прячущимся глазам я понял — что-то произошло.

— Что случилось, Витя, у нас проблемы? — с тревогой спросил я.

— Да нет, все нормально, только телефон не отвечает в Киеве.

— Не понял! Как ты с ним договаривался?

— Да как — никак. Все было нормально до сегодняшнего утра. Только утром он не ответил.

— А как это так может быть? — допытывался я.

— Сам не пойму, ведь все же было нормально.

— Может, что-то случилось?

— Не знаю, — как туча отвечал Витя.

— Ладно, не паникуем, ждем до вечера.

Зазвонил телефон.

— Ну что, как дела, на вечер планируем отгрузку как договаривались? И уточните, в какое время будете забирать товар, — услышал я голос связного в трубке.

— Да вроде всё в силе, …как и договаривались, — ответил я неуверенно.

— Что-то не так? — переспросил голос.

— Да нет, пока все нормально, будем на связи, время уточним немного позже.

Я посмотрел на Витьку.

— Звони, — и Виктор начал крутить диск телефона. В трубке был слышан длинный зуммер, ответа не последовало.

— Ладно, давай еще через час попробуем, а другие контакты у тебя есть?

— Пойду, поищу, — и Виктор, опустив голову вышел.

Через три часа ситуация не изменилась, и к вечеру тоже. Покупатель пропал, как растворился. Связной звонил и допытывался— во сколько подходить к причалу, но я уговорил его перенести встречу на завтра. Ночь была бессонной, телефон в Киеве так и не ответил.

— Козел твой друг, мог бы позвонить и сказать, что не получилось и по какой причине, а то так подставил!

Но Витек страдал больше меня — он ходил по комнате черный как туча, и если бы только исчезнувший заказчик попался ему сейчас под руку, ему бы не позавидовал бы никто. К обеду следующего дня обстановка накалилась до предела — связной говорил, что «сегодня нужно разгрузиться, «крайняк», так что деньги и товар — это уже ваши проблемы».

— Так, всё Витя, — нас кинули, это ясно. Теперь надо действовать. Нужна машина, холодильник и деньги, остальное будем решать после. Ты ищи транспорт, людей и холодильник, а я деньги.

Я бросился искать деньги: нужно было найти три с половиной тысячи долларов за несколько часов, а это было не реально, — кто когда-нибудь пробовал брать деньги в долг, меня поймет. В ответ можно было услышать отговорки от классических типа:«нету — проблемы, потратил на ремонт» и т.д. до самых фантастических « я сам занял» или «у меня заняли, и как отдадут — так и сразу». Дают в долг настоящие люди, которые искренне хотят помочь и даже не ждут возврата. Такие, к счастью, у меня тоже оказались, и я кое-как «нашкрёб»около тысячи долларов, — ну, хотя бы можно было дать задаток. Главное, как сказал капитан, «нужно дать зарплату рыбакам, а то ребята ловили с таким энтузиазмом, я не могу их обмануть, а отсрочку они примут как обиду».

Витя нашел машину — аварийную службы газа, чтобы не остановилиненароком, иначе за такое количество осетрины все могли сразу угодить в тюрьму. И для страховки мы еще договорились с гаишниками, чтобы они сопровождали груз, уж слишком большой был риск. Красная книга, куда занесены рыбы осетровых пород, предполагает за такой улов ещё и серьезный срок.

В качестве грузчиков в нашей операции должны были участвовать Витькины подопечные — спортсмены — культуристы, около десяти человек.

И вот мы на причале на Средней косе, встречаем рыбаков и вместо радости от удачи у нас полное тревоги сердце. Я Витьку больше не упрекал, — какой в этом резон, если мы уже не можем ничего изменить, да и он переживал не меньше меня. Под шум прибоя, при свете качающегося фонаря на причале мы расслышали шум двигателя приближающегося судна, и окрик «лови конец!» вывел нас из оцепенения. Судно пришвартовалось, первый на причал по трапу спустился капитан, и мы с ним отошли в сторону. Он уже был в курсе наших проблем.

— Ну, что тут у вас, покупатель не появился?

— Да вообще торба, будем сами разгребать. Я взялс собой немного денег, — сам понимаешь, ведь не я собирался покупать эту рыбу.

— Да я понимаю все, — перебил меня капитан, — но и ты меня пойми, все рисковали, ловили, команда трудилась, люди старались. Рыбаки — народ честный и прямой, я смогу им объяснить проблему, но отсрочка должна быть минимальной.

— Я постараюсь, — сказал я, и мы пожали руки.

— Разгружаем, — скомандовал Николай Иванович.

Я в своей жизни, конечно, видел осетров — мне не раз приходилось бывать у рыбаков, но это были одна-две рыбины. Здесь же, когда из трюма стали выносить здоровенных осетров, хвосты которых волочились по земле, тут я, как говорят, прозрел. Рыбу грузили в автомашину с желтой будкой, на боку которой была надпись «АВАРИЙНАЯ — ГАЗ». Когда её под завязку заполнили первой партией рыбы, то в окно через решетку торчали симпатичные носики осетров. Витя подошел ко мне.

— Около двух тонн, — с грустью сказал он и, вздохнув, показал на груженую будку.

— Куда везем, где будем хранить, в какой холодильник?

— Ты понимаешь, Леха, — начал мямлить он, — тут с холодильником проблема вышла!

— Не, понял, ты хочешь сказать, что нам некуда везти? — спросил я, уже предвидя ответ.

— Дело в том, что все боятся, сам понимаешь — статья, никто не хочет рисковать.

— Так раньше ты мог об этом сообщить, и что теперь делать?!

— Я уже боялся тебе сказать ещё и это, язык не повернулся, — бурчал Витька.

— Да-а, ну и попандос, со всех сторон!

Я начал лихорадочно думать: кто, кто надежный может выручить, да ещё и так сразу. В голове прокручивались варианты, но мысль цеплялась только за моего друга Серёгу, директора большущей столовой на «Курорте», которая обслуживала два крупных санатория — «Приазовье» и «Лазурный». Он не раз выручал меня по жизни, и я пошел в телефонную будку на причале позвонить. Тут меня окликнул гаишник.

— Лёша, мы долго не можем ждать, мы же на смене, — подойдя ближе, сказал он.

— Подожди, будь другом. Витя, бросьте ребятам в машину пару «носиков» (так называли в народе осетров), — крикнул я и начал набирать Сергею.

— Серёга, привет, — с облегчением сказал я, когда услышал сонный голос в трубке. — Не спишь?

— Привет, Лёха, что там у тебя за пожар среди ночи?

— Тут такое дело, — перебил я его, — у нас около четырех тонн «краснюка», нужно положить до завтра в холодильник, а завтра разберемся, выручай.

— Ты что, с ума сошёл или шутишь?

— Брат, выручай до завтра, а то я погибаю.

— А документы у тебя есть на эту рыбу? — это было первое, что он спросил.

— Не знаю, — честно сказал я. — Завтра будем думать на эту тему.

— С тобой точно своей смертью не умрешь! Ладно, вези уже в столовую, я охраннику скажу, где ключи от холодильных камер, но утром — ты как штык у меня, с документами. Сам понимаешь: если узнают, то меня не пощадят, даже высокопоставленные друзья не смогут заступиться! — и я услышал короткие гудки.

Я вышел из будки и сел в свою девятку.

— На Курорт, в столовую, — объявил я, и колонна двинулась за мной.

Я ехал по ночной косянской трассе впереди, за мной машина ГАИ, за ней аварийная, а замыкал процессию УАЗик, забитый ребятами — культуристами до отказа. Глядя на эту картину в зеркало заднего вида, я грустно улыбнулся и подумал про себя: какже обозвать нашу нелепую кавалькаду — «браконьерский конвой», что ли?

Вскоре колонна машин заехала во двор двухэтажной столовой и началась перегрузка рыбы в огромную холодильную камеру на первом этаже. Я следил за выгрузкой, и когда пустая машина поехала за второй партией, заглянул в холодильник. На полу лежали красавцы — осетры, белуги и бестеры — практически вся Красная книга, в которой значились наши осетровые породы, да какие длиннющие — как назло, не меньше 1,5-2 метра, красавцы и красавицы. У некоторых из них были вспороты животы — значит, были и икряные. Икру, естественно у них изъяли, у нас же не было договора на икру, иначе это были бы совсем другие деньги, но я не расстраивался на эту тему, тут лишь бы с этим всем добром получилось бы справиться.

Когда машина вернулась во второй раз, холодильник пополнился рыбой ещё на полторы тонны, и моё настроение ещё больше ухудшилось, — всего было около четырех тонн рыбы, и хорошо ещё, что больше тонны рыбаки оставили себе. «И куда я буду это все девать?» — мелькала в голове назойливая мысль, и я понимал, что теперь моя спокойная жизнь закончилась.

Закрыв холодильник, я поехал домой и всё рассказал жене Тае. Мы с ней долго курили во дворе, — спать не хотелось, вместе прикидывали, куда можно сдать эту рыбу. Решили попробовать сдать всё оптом. И к тому же, вдруг еще покупатель объявится? В итоге, успокоив себя хорошими прогнозами и надеждой на лучшее, мы все-таки заснули.

Утром я поехал к Серёге в столовую.

— Ну что, Алексей, «нарисовал» документы? — вместо «привет» услышал я с порога.

— Дружище, понимаешь, нас так подставили, дай еще денек, я попробую пристроить рыбу.Возьми себе пару любых хвостов в счет аренды, — задабривал я Серёгу. Увидев мое состояние и поняв ситуацию, Серёга дал отсрочку, но попросил меня не расслабляться. Мы выпили кофе и, настроив себя на положительный результат, я поехал искать реализацию. Я предлагал только проверенным людям в Бердянске и в Киеве, Донецке, Запорожье и Днепропетровске, но все были не готовы к такому товару или просили килограмм сто— не больше, но это раздробленное движение на такой опасной теме меня не устраивало. Прошел день. Вечером позвонил Серёга.

— Ну что, Лёха, сегодня я уже могу спать спокойно или как?

— Да, брат, завтра всё заберу, — неожиданно для него ответил я.

— Слава Богу, давай! — выдохнул они положил трубку.

— Тая, я не хочу Серёгу подставлять, у них могут быть проверки. Завтра нужно забрать рыбу, — сказал я Тае.

— И куда её девать?

— Давай думать, у нас есть время до утра. Помнишь анекдот про Сталина, когда он звонит в полночь Ворошилову:

— Товарищ Ворошилов, ви не участвовали в Кронштадтском мятеже?

— Как я мог, это же белогвардейский мятеж, — отвечает тот.

— А ви хорошенько подумайте и все вспомните, даю вам время до шести часов утра. Положил трубку, закурил.

— Кому би еще пожелать спокойной ночи!

Тая улыбнулась и сказала:

— Я вижу только один выход: чтобы рыба не пропала, нужно порубить ее на балыки и пока они будут готовиться, просаливаться и отмачиваться, мы найдем, куда их пристроить.

Да, иногда женщины могут говорить умные вещи, и это был как раз тот редкий случай. Моя голова начала работать в этом направлении: нужно помещение, люди для переработки рыбы, транспорт и территория для производства и сушки балыков.

К утру всё было найдено. Тут уже и Вовчик подключился— организовал машину санитарной службы морпорта, где врачом был его друг.Витькины ребята-спортсмены, прошедшие курс молодого бойца на разгрузке судна, были организованы на переработку, загрузку и выгрузку сырья, а два гаража в спальном районе на ул.Морозова дал мой знакомый часовщик Женька. Свой двор для обработки балыков предложил использоватьдругой мой товарищ, Валерка, с которым я парился в бане. У Валерки была двадцать первая «Волга» с прицепом, на которой он развозил кислородные баллоны по заказам, и он начал на ней перевозить рыбу в гаражи. Когда последний осетр был загружен в прицеп,

Серёга нервно перекрестился.

— Спасибо тебе, друг, выручил, — сказал я ему и пожал руку.

— Езжай уже с глаз долой! — махнул нам вслед Серёга, и рыба переехалана новое «место жительства», в два железных гаража в гаражном кооперативе.

Сбор на месте был назначен на десять вечера. Мы раздобыли десяток здоровенных, как у мясников, ножей, но когда попробовали ими резать рыбу, то оказалось, что даже такие мощные ножи её не берут. Решили найти топоры, и уже к одиннадцати вечера наши спортсмены стояли в ряд как дровосеки — с топорами и голыми торсами, выступающие бугры их мышц давали надежду, что они справятся с этой горой огромных осетров. Я открыл гаражи.

— Так ребята, берёте тушку, на приготовленные доски положили и р-раз! — головуоткидываем в сторону и дальше — раз кусок, два кусок, три кусок и четыре кусок. Хвосты и головы складываем на кучу, а куски — в эти ваганы, то бишь, тазы, понятно? — озвучил я спортсменам инструктаж по разделыванию осетров.

— Понятно, — закивали ребята, и закипела работа.

Гаражный кооператив находился между девяти— и пятиэтажными домами и по району в полночной тишине раздавалось звонкое эхо от ударов топоров. Кто-то из жильцов выглядывал в окна, пытаясь понять, что происходит, но работа уже закипела.

— Лёша, посмотри, они все разные — и с таким носом и таким, а вот курносик совсем, — и мы стали рассматривать рыбу.

— Вот, с тупым носом — это точно белуга, а курносая — это осетрина, это бестер, — демонстрировал я свои знания Красной книги.

Конечно, если бы к нам сейчас заехал наряд милиции, то они все в один день получилибы майоров, задержав такую преступную группу, да еще с поличным при совершении преступления. Но мне некогда было бояться и даже думать об этом из-за всех навалившихся проблем. А это, между прочим, конкретный срок и ещё преступление, совершенное группой лиц — да, громкое бы дело было в Украине! Хотя я же не был ни первым, ни последним в этом процессе-осетрина десятками тонн вывозилась под различными липовыми документами по крупным городам, принося ежедневно большие деньги тем, кто имел суда, лодки, баркасы и умел рисковать.

Я, зная всё это, тогда не очень переживал за то, что я подрываю экологию Азовского моря или уничтожаю его фауну, а просто считал себя жертвой сорвавшейся сделки. Сейчас, когда прошел не один десяток лет, и в море не осталось никакой рыбы, кроме бычка, я понимаю, что и я внес свою лепту в этот разрушительный процесс и, как и все, не думал о нашем море. А теперь, чтобы в нём снова появилась разная рыба и восстановилась флора и фауна, нужно не трогать его минимум пять— максимум десять лети тогда нашим детям достанется богатейший морской бассейн с множеством разнообразной, самой вкусной в мире рыбы! А то, что вкусней азовской рыбы нет ничего, знают многие, потому что оно теплое, богатое минералами и солями, планктоном и тихими нерестилищами. Если на стол положить свежую азовскую камбалу, пожарить и предложить вам, то вы потеряете сознание от её замечательного вкуса! Я уже не говорю о судаке, который совсем у нас перевёлся, так как в Германии из него делали крабовые палочки, очень качественные, и наши рыболовецкие суда в погоне за валютой полностью уничтожили азовского судака. Утеряна визитная карточка бердянцев — рыба. Ну что привезешь с моря? Конечно, рыбу! С осетриной все понятно — еёвсегда везли как подношение начальству всех рангов в область и Киев. Икра была пропуском в высшие эшелоны власти, а сушеные бычки, тарань и копченая тюлька — в средние. Но даже браконьерский лов не нарушал рыбный баланс, а только промысловые суда, оснащенные приборами и современными технологиями лова, смогли очень быстро уничтожить всю рыбу. Эту тему можно развивать долго, я никого не виню, как говорится, сам такой, просто где-то потерялся здравый смысл. Почему— то мы упорно сами рубим сук, на котором сидим!

Но вернемся к нашему криминалу: рубка рыбы на балыки продолжалась до утра. Периодически я уезжал и подъезжал, наблюдая одну и ту же картину — машущие топорами «гераклы» с голыми торцами, все в рыбьей крови, и растущие горы отрубленных рыбных голов с торчащими острыми носами и стеклянными, возмущенными своим уделом глазами. Я попросил Вовчикавывезти эти головы на свалку, но он по своей наивности, зная, что из них получается шикарное заливное, начал ездить по друзьям и раздавать их. За это он был строго предупрежден, ведь одна голова осетра— это уже сумасшедший штраф, а если сумму умножить на количество голов — так это уже было бы целое состояние, поэтому Вовчик сразу же послушался и изменил маршрут вывоза голов в сторону свалки. Утром готовые сырые балыки стали перевозить во двор к Валерке. У него был частный одноэтажный дом на ул.Пионерской, в том же спальном районе, что и гаражи, и достаточно большой дворик, огражденный с улицы высоким деревянным забором, за которым и должна была скрываться преступная деятельность нашего рыбного промысла. Во дворе уже были заготовлены восемь обычных бытовых ванн, в которых мы планировали засолку балыков. Когда и где Валерка успел их раздобыть, было непонятно— способный партнер, нечего сказать. И теперь нашей полусонной команде предстоял не менее трудоёмкий второй этап работы. Нужно было пересыпать солью балыки, уложить их один на один в заготовленные ванны и хорошенько придавить чем-то тяжелым, как говорят, положить «под гнёт». Когда четыре ванны рыбы были засолены и куски уложены в аккуратные ряды, мы стали думать — чем же сверху придавить эту рыбу? Скажу ещё о балыках — красивей кусков я в жизни не видел! Представьте себе огромный кусок осетрины без внутренностей, который разворачивался вдоль во всю длину — получалась по форме такая «спина двугорбого верблюда», толщина балыков показывала величину рыбы, из которой они делались, и вызвала всеобщий восторг у нашей бригады. Мы воспряли духом и уже представляли длинные очереди на рынке за нашими балыками и шуршание купюр в карманах. — А давайте ребята, чтобы не искать гнет, положимих ванна на ванну и у нас получится собственный гнёт, а верхнюю ванну уже чем-нибудь придавим сверху, — предложил я на радостях. Все одобрили мою идею и мы, поочерёдно ставя пустые ванны на полные, стали загружать их балыками. Когда все ванны с осетриной заполнились, то верхние существенно продавили нижние, но я не придал этому значения. — Так, все идёт по плану— видите, как здорово получилось! — хвастался я. Теперь можно было успокоиться за судьбу балыков и конец, пойти выспаться. Раздав каждому из помощников— спортсменов по несколько больших кусков сырого балыка — «на жареху», как говорят рыбаки, угостить родителей, мы разъехались по домам. — Как дела, Валерчик? — утром позвонил я. — Да все отлично, рыба солится. — Когда начнем замачивать, как ты думаешь? — Наверное, через пару дней будет в самый раз, — ответил Валера. — Тая, у нас есть пару дней. Я пока встречусь с капитаном, скажу, что скоро рассчитаемся полностью и займусь реализацией, — объявил я дома супруге. — Давай, Лёша, а я пока займусь домашними делами, — сказала довольная жена, понимая, что худшее уже позади. Капитан судна отнесся ко мне с пониманием и обещал подождать с долгом, поэтому я мог спокойно заняться вопросом сбыта рыбы на рынке. На центральном рынке в те годы торговала рыбой(она и сейчас там торгует) моя древняя подруга Лида, а с возрастом — Лидия Ивановна. Мы были знакомы с ней ещё со времён пивбара «Рога и копыта», где она была официанткой, уборщицей, поставщиком водки к пиву, а иногда и собутыльником — эдакийдружбан в юбке. Лида с жаром откликнулась на мое предложение стать реализатором наших балыков, обещая подключить все свои возможности для общего дела. Со сбытом товара всё вроде быскладывалось хорошо, и через два дня мы с Виктором снова собрались у Валерки дома. — Так, друзья, срочноначинаем замачивать балыки, — скомандовал я, и мы принялись за дело. Когда с огромным трудом мы стащили тяжёлые верхние ванны и я взял один кусок балыка из нижней ванны и мне показалось, что он стал тоньше, чем был, причём значительно тоньше. — А ну, посмотрим из верхней ванны — здесь нормальный, — сказал Валерка. Сразу было видно, что гнет «ванна на ванну» оказался губительным для товарного вида балыков. Я перерыл все куски рыбы из нижних ванн-они почти все стали плоскими, как толстая фанера. Я сел на табуретку и закурил. « И какого я положил ванна на ванну, козел! — ругал я себя. — Угробил половину рыбы, идиот!» -Да не расстраивайся, ты, Леха, они отмокнут, набухнут и станут нормальными на вид, — успокаивали меня Виктор и Валерка, но я был на грани срыва. — Валерчик, будь другом — сгоняй за водкой, надо стресс снять, — попросил я друга и уже через полчаса во дворе в тени раскидистой шелковицы друзья под водочку уговаривали меня не расстраиваться раньше времени и я, уже совсем успокоившись и «поднабравшись» спиртного, поехал домой. Все последующие дни я без конца названивал Валерчику и мучал его только одним вопросом. — Дружище, скажи — как там наши балыки, распухают? — Да вроде, — невнятно отвечал Валера, и после таких ответов моя тревога поводу ликвидности наших балыков лишь усиливалась.И вот мы опять во дворе у Валерки, вместе в очередной раз осматриваем осетрину, и я уже понимаю, что не сильно-то они и разбухли, но плакать и страдать от неудачи всей этой затеи к тому времени я уже устал, поэтому мы начали молчаразвешивать балыки на просушку. Для этого мы натянули веревку примерно в пять-семь рядов так, как в военных госпиталях сушат бельёи, продев крючки из проволоки в каждый кусок, стали развешивать балыки на этих верёвках. На вид это получилось весьма неординарно — весь двор был завешен большими кусками осетрины, с которых стекала вода и жир, оголяя блестящие костяные шипы на спинах некогда величаво плавающей в азовских водах рыбы. Когда вода немного стекла, мы укрыли всю рыбу марлей, чтобы не села муха, иначе быстро размножающиеся личинки превратили бы превосходный товар в кишащую червями биомассу. Ещё через два дня балыки просохли, и первая партия была вывезена Лиде на рынок. — Товар к продаже запрещён и должен продаваться «из-под полы», поэтому результата быстро не ждите, — предупредила Лидия Ивановна и поставила два картонных ящика под прилавок. На следующий день я узнал, что на рынке за день было продано только два балыка, через день еще два, и я тут понял, что этот товар будет уходить долго и нудно. Тем более, что если будет продаваться всего лишь два балыка в день, то двести балыков — это сто дней…Мама родная! Так это ещё и в лучшем случае два в день, плюс звонки капитана, плюс неизбежная порча продукта, — в общем, картинавпереди ждала невеселая. Были и свои плюсы в этой грустной теме. Теперь можно было решать очень легко другие вопросы — например, я начал носить балыки вместо взятки в разные инстанции и, оказывается, это работало безотказно. Они же стоили в десять раз дороже, чем свежая осетрина и, если бы мы её тогда быстренько реализовали, то и сами заработали бы, и рыбакам заплатили бы сразу полную сумму, и всем помощникам. Ноувы, реализация товара в торговле — это залог успеха, а её-то как раз и не было.Время неумолимо бежало вперёд, балыки от времени желтели, а если что и продавалось, так это были крохи по сравнению с тем, что просто лежало «мёртвым грузом». «Ну что же это за невезуха такая! Что же делать, что делать, ёлки-палки!?» — задавал я себе этот вопрос в бессонные ночи. И вдруг совершенно неожиданно я встречаю своего знакомого — Генку, мужа подруги первой жены и за бокалом пива ему на «расслабоне» рассказываю всю свою рыбную эпопею. — Лёха, а давай её закоптим, — предложил он. — Ведь копченый балык стоит ещё круче, чем вяленый, ты же в курсе? В Бердянске, в отличие от больших городов, было как-то не принято коптить какую-то другую рыбу кроме тюльки, и в связи с этим я вспомнил ещё один случай из своей жизни. — Гена, мы с твоим тезкой уже как-то коптили курей, деликатес решили сделать. А теперь спроси известную тебе Лидию Ивановну, как шла торговля, когда на рынкеона их выложила на прилавке? Покупатели, даже некоторые из её постоянных, стали обходить этих кур за два метра, считая, что это либо куры-негры или их продают погорельцы. Потом я как-то взял в автобус на Киев этих «курей», всех угощал, а видно, они уже слегка испортились и в итоге мы останавливались раз десять в дороге и, как те куры, сидели в посадках, опорожняя свои кишечники. — Так то ж у тебя были куры, их вообще мало кто видел в копченом виде, а рыба — это же другое дело! — Ладно, Генка, ты меня убедил, давай попробуем, — согласился я. Мне настолько хотелось перегрузить часть этой бесконечной балыковой эпопеи на кого-нибудь, что я решительно отдал ему в руки всю инициативу. — Давай, только сам копти и занимайся сбытом. — А где продавать, как ты думаешь? — спросил Гена. — Да в Харькове например, там народ почти столичный, денежный, прибьешь место на рынке, приплатишь балыками ментам и торгуй, — делился я с Генкой секретами рыночных отношений. — А чего ж — можно и в Харькове! — допив пиво со дна бокала, уверенно заключил Генка. Мы ударили по рукам. — Кстати, коптить можно на Лисках в коптилкерыбколхоза, там легко можно договориться по бартеру, — подсказал я. «Фу-у, ну и попандос с этой рыбой!» — вздохнул я и поехал домой, мечтая хотя бы несколько дней не думать о ней. Балыки мне просто уже опротивели, усталость — моральная и физическая, — накопилась так, что срочно нужна была хоть малейшая разрядка, и я на несколько дней уехал в Крым с Тайкой сменить обстановку и забыться, а когда перед самим Крымом под поселком Чонгар мне по страшной цене на рыбном рынке предложили балык, то я в ответ им выдал, что у меня есть целая тонна балыка, только в сто раз лучше, после чего пошел в машину, а продавщица, посмотрев мне вслед, тихонько покрутила у виска. По приезду я узнал, что Генка уже закоптил одну партию и уехал в Харьков, поэтому я постарался набраться терпения и стал ждать результатов. И вот звонок. — Леха, я приехал. Мы встретились в пивбаре на рынке, в подвале. — Ну, Генка, как дела? — с волнением спросил я. — Да все нормально, снял в Харькове гостиницу, начал торговать на рынке, кстати возьми, попробуй, — и он достал из пакета кусок коричневого балыка, запах от которого пошел по всему пивному заведению. Генка отрезал мне небольшой ломтики действительно, вкус был потрясающий, а к пиву — так вообще просто сказка! — Да, это настоящий продукт, — сказал я с уважением и стал слушать дальше. — Действовал я, Лёха, по твоей схеме, и теперь базарный милиционер — мой надёжный человек, — продолжал Генка. — Я ему отвалил три балыка осетрины и он дал мне везде «зелёный свет» — вот, держи, — и он протянул мне пачку денег. — Ну, ты способный ученик, — похвалил я Генку. — Я продавал по пятьдесят рублей кусок, так что здесь пятьсот рублей минус затраты на командировку и взятки. Завтра еду опять, уже есть заказы — с воодушевлением сказал он и добавил. — Жаль только, что мало рыбы осталось, а то можно было бы озолотиться. Осанка у Генки выпрямилась, и я понял, что он действительно умеет и торговать, и решать вопросы. — Давай, удачи, свою долю получишь по окончании всего процесса, а пока на командировочных продержишься, ладно? — Ладно, — ответил Генка, и мы, довольные удачным сотрудничеством, пожав друг другу руки, разошлись. В очередной раз по приезду Генка сказал, что последняя партия была вся червивая. — Представляешь, Лёха, разворачиваю я в номере гостиницы балыки, а там кишат черви! — Ну, и что дальше? — огорчился я и уже ждал подвоха. — Ну и что дальше — я взял у горничных таз, марганцовку, и начал их стирать и полоскать в ней, а потом развешивать прямо в номере на балконе, потерял день, они просохли и уже через день у меня в бой их разгребли. — Ну, ты даешь! — воскликнул я. — вот это молодчина! Возьми первую часть зарплаты, — и я отвалил на радостях приличную часть суммы из заработанных в этой партии денег. — Сейчас допродам последнее и всё… Жаль, толькопроцесс настроил, я там жил как король: все прихвачено, поляна каждый день, горничная своя, уже целая любовь началась, может переехать, а? Она, кстати, предлагала, — подмигнул мне Генка. — Ладно, давай заканчивать эту тему, — и, оставив себе пару балыков, я, довольный результатом торговли, пошел домой. Гена, допродав остатки товара, все-таки где-то пропал-думаю, что он воспользовался предложением своей новой пассии из Харькова, а я, закрыв все долги, ещё купил на эти деньги в порту конфискованный японский телевизор «ХИТАЧИ». Вечером, включив его, я вдруг подумал: это же надо было влезть в целую рыбную эпопею, ведь можно было просто купить себе телевизор, не имея головной боли! Вот так одна удачная сделка с икрой и любовь к «шаре» лишили меня на целый месяц и сна, и покоя, — это хорошо, что ещё я не в убытке остался. И хоть и говорят у нас, что «шара» объема не имеет — нет, друзья, ещёи как имеет!