Моя самая большая девальвация ценностей

Моя самая большая девальвация ценностей

(или воспоминания об одной ракушке)

Давным-давно ещё задолго до школы у меня появилась ракушка. Самая обыкновенная створка от раковины какого-то морского моллюска. Подарил ли кто её мне или может быть я её на что-то выменял, как это принято у детей — не помню. Факт тот, что я очень ценил эту ракушку и считал её самым главным своим сокровищем. По крайней мере, по части предметного мира. Она мне казалось чем-то совершенно особенным, необыкновенным и загадочным; она была представителем таинственной, неведомой вселенной. Я полагал, что обладаю уникальнейшей из вещей.

Я до сих пор досконально помню как она выглядела — помню каждую выщерблинку на её изумительном теле, помню серебристо-синие оттенки её переливающегося перламутра, помню наплывы на её внутренней поверхности; даже помню её вес и как она красиво лежала на моей ладошке.

Надо сказать, что жили мы на Донбассе, вдали от моря и морские раковины под ногами у нас не валялись. А на море я до того был всего один раз — в 1969-м, когда мне исполнилось два года и честно сказать, ничего из этой поездки не помню.

Когда через много лет, в 1974-м мы снова отправились на море — своё самое главное сокровище я разумеется взял с собой. Хорошо помню, как вертел в руках и рассматривал эту ракушку на железнодорожном вокзале в Одессе.

А ещё помню, как поразило меня своим бескрайним простором море, когда оно впервые появилось в окне поезда. Никогда не забуду того восторга, который охватил меня, когда я впервые в сознательном возрасте увидел эту бескрайнюю синюю гладь. Хотя взрослые и напоминали мне, что я когда-то был на море — оно мне «вспоминалось», как пусть большой, но ограниченный сушей водоём. Скорей всего я подменил стёршееся вследствие раннего возраста воспоминание о море; воспоминанием о каком-то большом ставке, озере или водохранилище на Донбассе, где мы порой отдыхали.

А потом наступило самое большое разочарование моего детства. Когда я попал на пляж, оказалось, что моя главная ценность, моя любимая ракушка вовсе не уникальная; оказалось, что здесь миллионы, даже миллиарды точно таких. Многие из которых даже гораздо лучше моей. Самая необыкновенная — оказалась такой же как все… Что я тогда пережил, не передать словами…

Я смотрел на пляж, усеянный раковинами и крепко зажимал в кулаке мою единственную. Если её бросить сейчас к остальным и отойти на несколько шагов — она потеряется среди других и найти её будет невозможно. Настолько она не выделяется среди своих собратьев. Самая типичная, обыкновенная ракушка. Даже блёклая на фоне многих других…

И всё же… И всё же, она всё равно особенная, пусть рядом миллионы её сородичей. Она всё равно особая, пускай не для всех, пусть только для меня и ни для кого больше. Она моя, она любимая, она уникальная; пусть уникальная только для меня одного, она не такая как все, потому что — моя, потому что люблю её и стал любить ещё больше, когда увидел, что она не отличается от миллионов своих собратьев.

Поэтому я сохранил ту ракушку. Хотя вывез в тот год с моря огромный кулёк других — целую коллекцию, тщательно подобранную, разложенную по пакетам и классифицированную. Причём моя ракушка была самой неприметной на фоне остальных, которые были гораздо красивее и роскошнее. Но ни смотря ни на что — в той коллекции она была самой главной.

Сергей Аксёненко

Раз уж речь в очерке идёт о детстве — привожу фотографию той поры: Серёжа Аксёненко (будущий автор этого очерка) в 1974-м году (возможно в 1975-м). Насколько помню, эта фотография с первого класса. В школу, в городе Петровское Ворошиловградской области, я пошёл 1-го сентября 1974, а на море ездил летом, за пару месяцев до этого. Именно эта поездка описана в очерке о ракушке.