ПТСР - не расстройство, а знание правды.

Этот текст я посвящаю всем несчастным, изменившимся навсегда после горячих точек, несчастным, кого точат ужасные заболевания, не дающие им забыть о смерти хоть на минуту. Я с вами, братья мои, потому что я сам ПРОЗРЕЛ после ада на Земле, и я навеки — один из вас!

Я готов открыть правду, которую пережил сам, и, что важнее, дать понимание этого всем.

Когда я был моложе и видел тех, кто пережил ад, но вместо объяснений, что это за люди, и что с ними стало, получал лишь трусливое указание не связываться. Другой бы поостерёгся, как и все недостойные трусы, но не я. Когда мне говорили, что какая-то тема табу, я изучал её даже тайно и с утроенной энергией. правду не прячут, если сами не запятнаны.

Я видел, как от них шарахаются с непонятным ужасом, и интерес с сочувствием загорался во мне всё больше. Не раз помогал я им, видя, как все обходят таких по широкой дуге. Почему не помочь человеку, пострадавшему от ужасов? Откуда ненависть в их глазах, смертельная. непримиримая?

И случилось ужасное: я заболел раком. Меланомы стали есть меня, но метастазы ещё не пустили смертоносные корни в органы и кости. Говорили, что спасти можно скорейшим облучением адскими дозами радиации и химией. И… продлевали очереди на терапию, биопсию делать хотели, словно специально медленно, чтобы нельзя было спасти. И потом корчить из себя героев. Ужас от понимания этого меня просто сковывал. Дикий ужас и понимание того, ПОЧЕМУ некоторые пациенты горели злостью. И я загорелся, как бензин, ненависть просто багровым огнём жгла меня изнутри. Лишь старый врач спас меня: как оказалось, он был ветераном войны и понимал ужас смерти. Видя ненависть, он сказал: «Живи и мсти им всем. Мсти тем, что бы не сдох, а живёшь!».

Адские боли от побочек облучения условно-летальной дозой отягощались… взглядами и отношением врачей, не чаявшими увидеть меня живым завтра. Они хоронили меня при жизни! А сами отмечали праздники дорогим шампанским, красной рыбой и оргиями в дорогих гостиницах с машинами! И эта сыто-циничная манера могильщика, видевшего в других лишь мясо, вот истинная натура этих так называемых врачей. И росла ненависть, смертельная. Ненависть ко всему миру, бросившему меня и обрекшего на ад!

Тут неожиданно в бездне, где я от адских страданий часто забывал, кто я такой, я понял ИХ. Всех изменившихся из-за мучений ветеранов горячих точек, всех тяжело больных. Я понял их окончательно. Они, — нет, больше не они, мы! — не сошли с ума, не стали психопатами, как вываливалось из хлебальников трусливых тварей, мы увидели ПРАВДУ, настоящий облик мира нам виден отныне всегда. Мы — единственные по-настоящему прозревшие! Цветочки и листики так называемой жизни не заслонят от нас, как от ничего не видевших, истинный облик жизни. Гнилой, ухмыляющийся глумливо череп. И мы ненавидим это. Горя от ненависти и поправляясь вопреки всем прогнозам хоронивших меня тварей, сделал выбор. Все те, кто видел жизни в истинном облике, я с вами, я ваш, и я вовеки — один из вас, и ненависть моя вечна. Ко всем тем, кто не видел истинного ада жизни.

И огонь ненависти, он один и воля к жизни, спасли нас, не дали пасть, как удобрение для мира-убийцы! И горю я, видя тех, кто губит своё здоровье, кто угнетает других. Потому, когда кто-то богатенький дохнет в ДТП или на разборках, мне в радость. Чем мучительнее, тем лучше. Чтобы напоследок осознал ужас смерти, ради ужаса в его глазах и торжества в моих.

Разве хоть как-то обычный жизненный опыт может сравниться с нашим? Разве после ада можно быть прежним? После того, как увидел ПРАВДУ? Разве можно простить миру то, что он с нами сделал?

Я — ваш, мои прозревшие братья и сёстры! И весь мир, сделавший это с нами, должен за это заплатить! За наши слёзы и кровь должна литься кровь всех тех, кто погубил многих из нас!