Предчувствие любви

Когда какой-то человек может то, чего не могут, но хотели бы уметь, другие, это называют даром, не задумываясь, что на самом деле приносит человеку эта способность. Сколько раз мы говорили себе "О, если бы я только мог..." о том, что превратило бы нашу жизнь в сущий кошмар.

У Иры был именно такой дар. Но что это за дар и тем более что он вообще у неё есть, стало понятно далеко не сразу.

Как и все несуразные промахи природы, дар достался ей при рождении. Возможно даже. что он дается всем пришедшим в этот мир детям без исключения, но теряет силу к тому моменту, когда они научатся говорить. А может, он не исчезает сам, и дар этот заложен во всех нас на всю жизнь, но взрослые, уже утратившие его, учат и вновь пришедшее поколение не замечать эти способности, навсегда отказавшись от них.

Теперь уже трудно сказать, суждено ли было Ире стать такой либо это была читая случайность или, как говорят, превратность судьбы. Так или иначе, это случилось именно с ней.

В младенчестве эти способности никак не проявлялись, если смотреть со стороны. Вы когда-нибудь замечали, что маленькие дети могут ни с того ни с сего невзлюбить или. наоборот, ни на чем казалось бы не основываясь, выбрать в любимчики кого-то из взрослых или даже других детей? Это известный факт, но мало кто пытается понять его истоки, причины, побуждающие ребенка вдруг впасть в истерику, увидев чье-то лицо. К другому они наоборот тянутся, даже если видят в первый раз в жизни.

Взрослые пытаются списать всё это на черты лица или тембр голоса, не понимая, что всё может быть гораздо проще, и ответ на самом деле может лежать на поверхности.

А в чем дело, я сейчас объясню.

Родители Иры тоже не стали вникать, когда ребенок вдруг невзлюбил приходящего к ним время от времени дядю. Полугодовалую Иру трясло от рыданий и страха, стоило ему только переступить порог комнаты, где она находилась. Игрушки, ласковые слова и последующие встречи (дескать, привыкнет) не помогали. А уж когда этот дядя приближался, пытаясь взять её на руки или просто посюсюкать с ней, Ира кричала так громко, что мама спешила взять её на руки и выйти с ней из комнаты.

Следующий случай произошел в детском саду, когда маленькая Ира пошла в ясли. К одному мальчику Ира наотрез отказывалась подходить, даже просто стоять или сидеть с ним рядом её было невозможно заставить. Понять этого ни родители, ни воспитатели не могли. С другими детьми Ира играла прекрасно, была тихой, послушной и спокойной, поэтому её предпочли просто оставить в покое и по возможности рассаживали их в дальние углы, сажали за дальние столы, клали спать на самые удаленные друг от друга кровати и даже на общих занятиях или спектаклях их Максимально изолировали друг от друга. Но время шло, Ира росла, и постепенно появлялись всё новые случаи. На вопросы мамы Ира отвечала путано, её детский лексикон не мог выразить всё происходящее, то, что она видела в своей голове. Как и большинство родителей на её месте, мама решила, что ребенок капризничает и просто выдумывает отговорки для того, что не может иначе объяснить или обосновать. Она пробовала настаивать, и ей стало иногда удаваться переломить Ирино отношение — поначалу больше с истерикой, потом чаще со слезами, а дальше в основном просто с покорностью. Мама учила Иру преодолевать своё предубеждение и относиться ко всем одинаково, и Ира честно старалась, но многим людям по-прежнему продолжала недоверять. В первом классе она наотрез отказалась сидеть с мальчиком, с которым её хотели посадить. Но к этому возрасту Ира уже научилась хитрить и своё поведение объясняла тем, что мальчик её дразнил и вообще будет её отвлекать. К этой и другим подобным формулировкам и уловкам она прибегала ещё не раз — училась Ира хорошо, и верили ей безоговорочно.

Было ли что-то, толкающее её на обман и заставляющее избегать каких-то людей, она никому не рассказывала. И всё продолжалось так, пока ей не исполнилось 14 лет.

А в 14 лет Ира, как говорится, влюбилась не в того парня. Она сразу сказала своей подруге, когда они познакомились с ним: "он плохой". Тогда подруга её не поняла. Но Ира упала в любовь и была поглощена ею вся, как могут только подростки. Мальчик поначалу был ласков, но, утвердившись в Ириной любви, стал расточительно разбрасываться ею. Не очень успевая на занятиях, он беззастенчиво сваливал свои домашние задания на отличницу Иру, а сам гулял с другими девчонками, пока она, утирая слезы, корпела над учебниками. К слову сказать, мальчик не был плохим. Просто он как все дети или подростки был естественно жесток, со свойственным этому возрасту природным эгоизмом. Всё вокруг он воспринимал как источники возможностей и старался использовать все ресурсы, как дети эксплуатируют любовь родителей для доступа к разным благам — от маминой ласки и любви до игрушек и развлечений. Так и мальчик — по сути он не желал Ире зла, он не обманывал её и ничего ей не обещал, он жил как считал нужным, и знал, что Ира простит. И Ира прощала, надеясь, что всё изменится, она пыталась общаться с девочками, с которыми он гулял, чтобы стать для него такой же как они, она протестовала и разрывала решенные для него задачи и написанные доклады, пытаясь привлечь этим его внимание, она воздвигала вокруг него храм любви и смиренно ждала, когда он найдёт время для неё.

Всё это закончилось вместе со школой, но в институте её ждали другие люди и другие, похожие лишь печальностью, истории. И было ещё одно, не столь очевидное, обстоятельство, объединявшее их. Ещё только знакомясь с тем, в кого впоследствии была влюблена, она сразу становилась грустна, будто предчувствовала, что эта встреча сулит ей новые разочарования. Потом она вдруг оживлялась, влюбляясь и расцветая на глазах, но лишь до тех пор, пока очередные повороты сюжета не начинали стремительно приближать и новую историю к печальному финалу.

Отчаявшись, она начала встречаться с другом отца — тем самым "дядей",

которого когда-то так боялась. К тому моменту он уже развелся с женой и у него осталось двое детей от первого брака, с которыми Ире так весело казалось в детстве играть. Она словно вдруг увидела в нём всё добро и ласку, которые много лет отвергала, и попыталась найти в нём опору и опровержение своих детских страхов. Но этот союз лишь умножил её боль, расстроил её детскую дружбу, и рассорил отца с лучшим другом.

Но самое главное — теперь она точно знала: у неё есть дар. Дар, которого нет у других, но дар этот казался ей не благословением, а проклятьем.

Ира заметно ушла в себя, отказавшись от романтических отношений и снова стала под разными предлогами избегать определенных людей, будто знала про них что-то, чего не знали другие.

Однажды, когда они с подругой решили провести дождливый пятничный вечер у Иры дома, за глинтвейном и разговорами, подруга, наконец решилась спросить Иру, что с ней происходит. Вечер клонился к завершению, обе подруги были уже изрядно сомлевшие от горячего ароматного глинтвейна, но Ира, услышав вопрос, встрепенулась и напряглась. Но тут же взяла себя в руки, расслабилась и махнула рукой:

— Такая судьба.

— Ну хорошо, — настаивала подруга, — не получилось с одним… Ну, с двумя… Да сколько бы ни было раз — неужели ты поставишь на себе крест?

— Не знаю, — честно ответила Ира, — я пока не вижу для себя другой возможности.

— Как не видишь? А, например, Игорь?! Он с тебя глаз не сводит, — распалялась осмелевшая подруга, почувствовав за собой правоту.

— Он быстро начнет изводить меня ревностью, устраивать прилюдные скандалы, а уж расставаясь мы разругаемся в пух и прах, — спокойно ответила Ира.

Но Ирина подруга не желала сдаваться:

— Ну хорошо, допустим. А Слава? Он вроде не из ревнивых, и ты ему, кажется, нравишься!

— О, с ним по началу всё будет хорошо. Но я всё время буду ждать от него большего, а он не готов пока к серьезным отношениям. Может, через пару лет… Но уже не со мной.

— То есть он в твоем понимании подлец?

— Нет. Он просто живет как живет, своей жизнью. Его будет всё устраивать во мне, но он не захочет знакомить меня со своими друзьями, не поведет меня к родителям. А я буду переживать и постоянно ждать его. Из-за этого всё и закончится.

— Да откуда ты всё это знаешь, — не выдержала подруга, ведь ничего этого ещё

не произошло!

Ира печально улыбнулась.

— В том-то и дело, что знаю, и знаю наверняка.

— Но как ты можешь это знать!..

Посомневавшись, Ира заглянула на дно высокого бокала с глинтвейном, где красивые трубочки ванили уже почти обнажились, уютно растянувшись в ласковой неге ароматного красного вина, допила оставшиеся два глотка, и просто сказала:

— Я это предвижу.

— Предвидишь?...

— Да. При знакомстве я уже знаю, что у меня могут быть с этим человеком отношения и какие они будут. Ты мне не веришь, я понимаю, — вздохнула Ира, глядя как подруга закатывает глаза, — Я тоже долгое время сомневалась. Но каждый раз убеждалась, что это правда.

— Может, ты сама себя убедила, что это так, и сама провоцируешь их на то, чтобы они вели себя с тобой именно так, как ты этого ожидаешь?

Ира помолчала немного и тихо, но уверенно продолжила разговор:

— Ты думаешь, мне это не приходило в голову? Я старалась выкинуть всё это из головы, поступать наперекор… Я даже пробовала встречаться с Сережей… С Сергеем Васильевичем, — поправилась она, — хотя ещё 25 лет назад, когда он впервые протянул мне погремушку, я уже знала, что он причинит мне боль.

— А как… Как ты это видишь? — робко спросила подруга, — У тебя бывают видения?

— Так бывает только в фильмах, — неожиданно развеселилась от такого предположения Ира, и объяснила уже спокойно:

— Это приходит как Знание. Как воспоминания, только о будущем, которое ещё только может случиться, но уже тяготит меня, потому что я вижу все обиды и ссоры, которые мне ещё только предстоит пережить.

Ира замолчала, погруженная в себя. С тех пор подруга больше не заговаривала с ней об этом, но всегда вступалась за Иру, если кто-то пытался задавать ей вопросы об отношениях, и помогала ей замять разговор.

Так продолжалось до тех пор, пока Ира не встретила Мишу. Познакомившись с ним, Ира проплакала всю ночь. До самого утра перед её глазами проплывали одна за другой картины из их будущего. Всепоглощающее счастье сменялось страхами и горечью непонимания, их нежная страсть — бурными ссорами и скандалами, а лицо Миши, светившееся от любви, вдруг каменело и менялось до неузнаваемости от боли или гнева.

Ира понимала — вот она, настоящая любовь её жизни. Но готова ли она быть с ним, зная, как он будет мучить её, а она в ответ будет причинять боль ему? Готова ли она верить его ласковым рукам, увидев сейчас, как они сжимаются в кулаки и в бессильной ярости ударяют о стену? Может ли она открыто идти к нему навстречу, предчувствуя, что каждый из них не раз ещё хлопнет дверью, когда они будут вдвоем.

Ира металась в сомнениях, не смыкая глаз, но когда в следующей раз она встретила Мишу, она уже твердо знала, что будет делать. Она сама подошла к нему и завела разговор.

И всё это действительно было. И ссоры, и слезы, и даже разбитая посуда, но были и страстные примирения, и нежная забота друг о друге, и взгляды, ради которых стоило жить.

Позже, в день их свадьбы, Ире открылось знание о следующем этапе их будущего. Их семейная жизнь, предвещавшая новые ссоры, её тяжелая первая беременность и не менее тяжелая вторая, все испытания, которым подвергнут отношения родителей их будущие дети.

Но теперь она не боялась. Потому что знала, что она готова пройти через всё это ради него.