ГРУСТНО, ГОСПОДА... Ушёл Габриэль Гарсиа Маркес.

ГРУСТНО, ГОСПОДА… (Памяти Габриэля Гарсиа Маркеса.)

Он ушёл из жизни 17 апреля сего года в возрасте 86 лет. Почтенный возраст, но хотелось бы, чтобы он жил вечно. Его полное имя — Габриэль Хосе де ла Конкордия «Габо» Гарсия Маркес. Последние два слова — это фамилии его родителей. Таковы их обычаи — называть ребёнка двойной фамилией.

Он родился в колумбийском городке Аракатака (департамент Магдалена) 6 марта 1928 года. Так получилось, что родители вскоре переехали в другой город, а маленького «Габо» воспитывали бабушка с дедушкой. Они рассказывали ему местные предания и легенды. Аромат этих легенд навсегда пропитал его творчество. И ещё — диалект. Неповторимый латиноамериканский диалект, который будет выделять его среди других «испаноязычных» писателей.

В 12 лет «Габо» был отдан в езуитский колледж. Окончив его, поступил на юридический факультет Национального университета Боготы. Там он встретил свою будущую жену — Мерседес Барно Пардо.

Однако, «Габо» не суждено было стать юристом. Его влекли к себе две «ослепительные красавицы» — литература и журналистика. И в 1950 году он бросает учебу, чтобы навсегда служить этим двум богиням. Ведь его кумиры — Эрнест Хэмингуэй, Франц Кафка и Уильям Фолкнер. Он зачитывается их книгами…

Поначалу «Габо» ведет колонку в местной газетке маленького городка, затем перебирается в Боготу. Тут он пробавляется «на окраине журналистики» — пишет небольшие заметки и рецензии на фильмы. Его начинают замечать — посылают корреспондентом в Италию, Польшу, Венесуэлу и США.

В 1957 году он приедет в Москву на Фестиваль молодёжи и студентов. Результатом этой поездки станет эссе «СССР. 24 000 000 квадратных километров без единой рекламы кока-колы!» Ему не всё понравится в нашей тогдашней жизни, но он будет смотреть на советских людей с интересом и пониманием. Это оценят. Его снова будут приглашать в Советский Союз, у него появятся русские друзья. Будет дажет попытка устроить его встречу с «компаньеро Брежневым», но ершистый «Габо» возмутится предложением задавать «великому марксисту-ленинцу» только «правильные» вопросы, и встреча не состоится.

Кроме журналистики он, конечно, занимается и «чистой литературой». В 1961 году выходит повесть «Полковнику никто не пишет», в 1966-м — роман «Недобрый час». Ну и конечно мировую известность принёс Маркесу роман «Сто лет одиночества». В 1972 году этот роман был удостоен премии Ромуло Гальегоса.

Наконец, в 1982-м Габриэль Гарсия Маркес получает Нобелевскую премию по литературе: «За романы и рассказы, в которых фантазия и реальность, совмещаясь, отражают жизнь и конфликты целого континента.»

Фантазия и реальность… Да, недаром во всех биографиях и аннотациях неизменно указывалось, что Маркес стал признанным отцом целого направления — «магического (или — «мистического») реализма».

Я люблю «Габо» именно за это. Таинственное, мистическое, непонятное мирно уживается в его вещах с повседневным, простым и житейски незатейливым.

Конечно, у каждого их нас — «свой Маркес». Как и «свой Джек Лондон», «свой Артур Конан-Дойль» или «свой Лев Толстой». Ведь кто-то любит «Войну и мир», а кому-то по душе «Крейцерова соната».

Поэтому объяснимо, что есть фанаты (говоря современным языком) романа «Сто лет одиночества», другие раз за разом перечитывают повесть «Полковнику никто не пишет» (Наверное, улыбаются, вспоминая одноименный хит.)… А вот мне нравятся его рассказы. Точнее — новеллы. Потому что само понятие — «рассказ», предполагает нечто незначительное, приземлённое… Маленькое такое.

Я и сам когда-то пробовал себя в этом жанре, и могу со всей ответственностью заявить: трудное это дело, господа! Очень нелегко втиснуть в рамки «малой формы» описание целого житейского конфликта, необычного происшествия или яркого поступка. Поэтому к тем писателям, что долго и успешно работали в этом жанре я отношусь с бо-ольшим уважением!

Хочу познакомить тех, кто «не открыл» еще для себя Габриэля Гарсия Маркеса с одной из его новелл — «Очень старый человек с огромными крыльями». Это — самая любимая моя вещь.

Если в двух словах — эта история об ангеле упавшем с неба в патио (дворик) самой обычной латиноамериканской семьи.

Увы, это не тот юноша в блистающих одеждах, что принёс когда-то благую весть в семью плотника Иосифа и его жены Марии. И не грозный крылатый воин с пылающим мечом, что навсегда поставлен охранять Древо познания Добра и Зла в райском саду!

Внешность непрошенного гостя довольно непривлекательна: «…это был старый, очень старый человек, который упал лицом в грязь и всё пытался подняться, но не мог, потому что ему мешали огромные крылья… на нём было нищенское одеяние. Несколько прядей бесцветных волос прилипло к голому черепу, во рту почти не осталось зубов, и во всём его облике не было никакого величия. Огромные, ястребиные крылья, наполовину ощипанные, увязли в непролазной грязи двора… они заговорили с ним, и он ответил на каком-то непонятном диалекте хриплым голосом мореплавателя…»

Что и говорить — жалкое зрелище! Но и нашедшие крылатое создание «добрые самаритяне» отнюдь не прекрасный принц с очаровательной принцессой!

Правда, дом Пелайо и Элисенды стоит на берегу моря, но этим вся романтика и исчерпывается. Пелайо даже не рыбак, он — альгвасил. (Что-то вроде судебного исполнителя.)

Когда престарелый ангел свалился в лужу на их дворе, хозяева воевали с крабами, которые норовили пробраться в дом — лупили их палками и выбрасывали обратно в море. А так же хлопотали над заболевшим сыном. Словом, забот и так полон рот, а тут еще этот ангел!

Неопрятного старика они, не смотря на его крылья, приняли за матроса с какого-то иностранного судна (самый диковинный тип человека в здешних местах!). Но мудрая соседка, приглашенная для консультации, указали им на их ошибку, объяснив, что это не «норвежец с крыльями», а — ангел, который прибыл забрать невинное дитя на небо, да вот, к счастью для них, его миссия потерпела неудачу.

Делать нечего: «добрый самаритянин Пелайо» вооружившись верёвкой (специфика профессии, знаете ли), вытаскивает незадачливого летуна из лужи и… помещает в курятник! А куда его ещё прикажете девать? У него ведь — крылья!

Пока супруги судили да рядили, что им делать с непрошенным гостем, патио (то есть — дворик) заполнился народом. Все в посёлке уже знали, что Пелайо поймал ангела, и всем хотелось поглядеть. Рыбаки и лодочники отнеслись к крылатому гостю без всякого пиетита. Самые бесцеремонные совали через сетку кусочки хлеба — покормить «необычного зверя». Велись громкие пересуды о дальнейшей судьбе странного гостя.

«…Простаки считали, что его назначат алькадом мира. (По-простому — правителем Земли. — Д.С.) Более рассудительные предполагали, что ему выпало счастье стать генералом, который выиграет все войны. Некоторые фантазёры советовали оставить его как производителя, чтобы вывести породу крылатых и мудрых людей…»

Но тут, как и положено в таких случаях, на сцене появилось духовное лицо, и все почтительно замолчали. Падре Гонсага выглядел немного смущенным. Раньше до рукоположения в сан, он был дровосеком, и в ангелах не слишком разбирался. Но рядом находилась его паства, и в отличии от странного гостя, ему нельзя было ударить в грязь лицом (на этот раз — в переносном смысле).

Напустив на себя важный вид, святой отец приказал открыть клетку. Увиденное несколько шокировало его, но делать нечего — и он обратился к странному созданию по-латыни. Однако, неопрятный старик пробормотал в ответ на каком-то варварском наречии, и…

«…Приходской священник заподозрил неладное, увидев, что эта тварь не понимает языка Господа Бога и не обучена чтить его слуг…»

«Чтить его слуг…» Бесподобно! Браво, старина «Габо»!

Так и представляешь себе этого почтенного падре с широкой… ой, извините… с широким лицом бывшего дровосека. Грозно нахмуренные брови и поджатые губы! А за его спиной — толпа бородатых рыбаков и лодочных мастеров с блестящими от любопытства глазами…

Конечно, разобиженный падре объявил, что будет писать официальный запрос «вышестоящему начальству», и пока сам римский Папа не подтвердит, что это — ангел, считать это существо «подозреваемым в самозванстве». Крылья?.. Подумаешь — крылья! У птиц тоже есть крылья! И у самолётов…

А этот… пришелец, может даже не самозванец, а ещё кто похуже. Известно ведь кто привык обманывать честных людей надевая на себя различные личины! Охотясь за доверчивыми душами и не такой облик можно принять!..

Однако, этот призыв к «теологической бдительности» пропал втуне. Толпа всё не расходилась, и хозяевам, чтобы очистить свое патио пришлось не много ни мало — вызвать войска. (Откуда в рыбацком посёлке войска появились — убейте, не знаю! Но это всё ж таки Латинская Америка!).

После «зачистки двора» Элисенда (женщины существа более практичные, чем мы, мужчины) сообразила, что из странной ситуации можно извлечь немалую выгоду. Она огородила патио забором и стала брать плату за вход.

А люди всё шли, шли и шли… Кроме охотников посмотреть на живого ангела, здесь было немало «убогих и страждущих исцеления». Правда, Маркес не был бы Маркесом, если бы описал обычные человеческие недуги!

На приём к ангелу стремились «…несчастная женщина, с детства считавшая удары своего сердца и уже сбившаяся со счёта; мученик с Ямайки, который никак не мог заснуть, потому что его мучил шум звёзд; лунатик, каждую ночь встававший, чтобы разрушить то, что сделал днём…»

Но престарелый ангел, видимо, страдал старческим слабоумием. Если он и помогал несчастным, то довольно своеобразно: «…слепой старик, пришедший издалека в поисках исцеления, зрения не обрёл, зато у него выросло три новых зуба, паралитик так и не встал на ноги, но ЧУТЬ БЫЛО НЕ ВЫИГРАЛ В ЛОТЕРЕЮ, а у прокаженного выросли из язв подсолнухи…»

Единственным «полезным чудом» (если можно так выразиться) было исцеление ребёнка Пелайо и Элесенды… Ведь тот, кто должен был забрать мальчика на небо, сидел в курятнике…

Разумеется, вынужденное заточение не нравилось странному гостю. «…доведённый до отчаяния адским жаром лампадок и свечей, что оставляли паломники он искал, где спрятаться… сначала его пытались кормить кристаллами камфары, которые, если верить учёной соседке, были основной пищей ангелов… но ЕЛ ОН ТОЛЬКО БАКЛАЖАННУЮ ИКРУ… (М-да!!! Теперь понятно почему на столе у Ивана Васильевича на самом почётном месте стояла «икра заморская — баклажанная!» — Д.С.)»

С поистине ангельским терпением крылатый старик терпит кур, которые выклёвывают из его перьев «звёздных паразитов», калек, выдергивающих перья в надежде на исцеление и только один раз теряет своё невозмутимое спокойствие. Чтобы проверить, спит он или уже умер, местные зеваки прижигают ему бок раскалённой железякой! Тут бы и ангел не выдержал! Правда всё его возмущение вылилось в то, что он вскочил и заругался на непонятном языке, но при этом в курятнике вдруг повеяло таким холодным ветром, что незадачливые «естествоиспытатели» тут же решили прекратить свои эксперименты.

Но со временем дряхлый летун всем приелся. А тут ещё в посёлок забрёл бродячий цирк с женщиной-пауком, и про ангела все забыли. Патио опустело. Хорошо хоть, предприимчивая Элесинда на «свалившиеся с неба» деньги успела построить новый двухэтажный дом. Теперь незваный гость только путался под ногами, чем немало раздражал «гостеприимных хозяев». Поэтому они только испытали облегчения, когда однажды весной, отрастив новые перья, он улетел… исчез так же таинственно, как и появился.

Конечно, этот литературный приём — столкновение обывателей с ЧУДОМ — далеко не нов. Ещё в начале ХХ века Гебберт Уэллс написал своё «Чудесное посещение». Там, священник, увлекающийся орнитологией, тоже подстрелил ангела, приняв его за редкую птицу. А ещё была новелла Рея Брэдбери, где двое рыбаков после шторма идя по пляжу наткнулись на русалку, выброшенную на берег. Однако у Габриэля Гарсия Маркеса — свой колорит. Своя, ни на кого не похожая, манера письма…

Грустно, господа. От нас ушёл ещё один Мастер!