Вкус кофе

Я лет сто назад писал стихи. Это было так давно, что вспоминать мне смешно и немного совестно, потому что я болел каждым из них, как шальной. Если мне на глаза попадалась критика моих «шедевров», я тут же пускался в полемику за каждое написанное слово, боролся за их смысл, в который вкладывал, старательно излагая, свои эмоции в доступной мне форме. С тех пор утекло много воды. Я объездил много стран, испытал много эмоций, забросил писать стихи, повстречал многих людей, которые вдохновили меня на другие «подвиги».

Никогда бы не вспомнил этот факт из своей биографии, если бы не внезапно полученное сообщение самой банальной формы: «Привет! Помнишь меня?»

Как бы я мог забыть? Просто взять и отмахнуться от этого странного привкуса ночного избытка кофе? От этих длинных душевных переписок, которые были в моей жизни, когда я писал стихи? Это просто невозможно!

Больше в своей жизни я никому не писал стихов. Не вдохновляли меня даже очень близкие отношения. Просто не было того ночного привкуса горечи от кофе, не было сонного романтичного тумана в голове, а главное — не было ее. Нематериальной, но такой близкой по душевному состоянию. Она была в моем воображении, как живой, подрагивающий свет свечи на столе. Казалось, что скрипел пером, кропая стихи в тетради с желтоватыми листами, чтобы тронуть ее такую дорогую мне душу. И я выдумывал ситуации, которых никогда не бывало, я описывал то, что рождалось в моей больной только ею голове.

Наверное, мы оба улыбались, когда я писал ехидную фразу: «Приготовься, я буду рвать твою душу в клочья!», но в груди что-то замирало, стискивалось, потом разливалось теплом до самых кончиков пальцев, которые послушно и торопливо набирали ровные рядочки стихов.

Не узнал? Да у меня во рту моментально появился привкус кофе, хотя я отпивал из стакана коньяк и сейчас отхлебнул изрядную порцию, надеясь, что это просто мой пьяный бред.

Пальцы коснулись клавиатуры ноутбука, возвращая мне капельку реальности. «Как я могу не узнать тебя? Ты смеешься? Я помню тебя так отчетливо, что никогда бы не смог забыть», — написал я самое глупое сообщение, которое только смог придумать в тот момент.

Глупо, потому что оборвалось все именно так, как могло быть в худшем варианте. Что мы искали на этом сайте оба, нам обоим было понятно мало, но мы встретились там с неизбежностью, с которой поезд приезжает на станцию по заданному рельсами маршруту. Почему? У нас совпало все: вкусы, предпочтения, даже музыку мы слушали одну. Мы не могли там не столкнуться. Так и произошло. Что до расставания — оно было банальным, каким-то мрачным и серым, и даже не запомнилось ярко. Просто реальность, в которой нас не было вдвоем, растащила нас. Нет, не силой обстоятельств, а своей обыденностью.

«Смог! Что ты прикидываешься ягненком невинным», — я читал ее иронию и мне казалось, что прошло всего пару дней, что ничего не было, мы просто отвлеклись от общения ненадолго. Сейчас у меня в голове всплывут назойливо рифмованные строчки для нее.

«Как ты? Расскажи, ведь много изменилось?» — я писал и надеялся, что ничего кардинально не изменилось. Хотелось кофе. Я оттолкнул от себя стакан с коньяком, тот проехал стеклянным дном по полированной поверхности стола и замер у противоположного края. Официант настороженно пронаблюдал за мной. Это не первая порция…

«Многое, но пока не все. Я выхожу замуж, я любима и люблю. Наверное, это лучшее, что есть в моей жизни, но что-то гложет меня, что я не смогла одолеть. Ты же эксперт в эмоциях, поможешь?» — я ждал это сообщение вечность. Она писала и стирала его, правила, как будто сейчас всплывет текст на полстраницы. Лучше бы его совсем не было…

Я потянулся через стол, обхватив пальцами холодное стекло стакана. Не коснусь клавиатуры. Во мне бушует буря тех самых эмоций, что я должен был бы понять, как эксперт, но я их ловил, как проворных мотыльков, больно ударяясь об острые углы реальности.

Порция коньяка свалилась в желудок не спасением, она рухнула туда, как огромный булыжник, по дороге разорвав что-то в грудной клетке. А чего я хотел? Эта патологическая жадность к вниманию губит мне мне всю мою проклятую кем-то жизнь. Я должен быть залит им по уши…

«Загадочность женской души! — отписывался я банальными фразами, зная прекрасно, что она даже через такое время уловит, подхватит мою иронию. — Вначале вы умираете от желания сотворить гнездо с объектом страсти, потом резко сомневаетесь в его пригодности для собственной мечты».

Только так! Я не мог написать то, что чувствую по-настоящему. Как я напишу, что моя мелкая эгоистичная личность требует иного, орет и рвется наружу, разрывая грудную клетку острыми коготками?

«Мое! Она моя! Собственность! Никто не сможет быть таким, каким я могу быть для нее!» — кричала и противилась душа, которая уже рвалась по привычке стихами, складывалась строчками в столбик, без ритма и рифмы.

«Прекрати! Это банальщина. Ты не сможешь отделаться от меня таким ерундовым объяснением. Скажи просто, что ты не хочешь это обсуждать», — написала она, отмахнувшись от иронии, как от назойливой мухи.

«Не хочу! Нет!» — орали мои утопленные в коньяке внутренности, бились слабым зверьком о прутья ребер, выстукивали неровный ритм.

«Сам-то, небось, женился быстро и легко, как стих написал?» — вопрос замер на мониторе, потом дрогнул, разлился привкусом кофе по небу.

«Нет, не женился, такой, как ты, не оказалось. Ты единственная», — засмеется она где-то далеко?

«Трепло и подхалим!» — засмеялась же…

Я махнул официанту, который утомленно взглянул на меня, будто бы оценивая: взять ли еще порцию этого напитка цвета мореного дерева с привкусом шоколада в послевкусии.

— Кофе, — коротко потребовал я, глядя в монитор.

Вот он, тот момент, когда я по-настоящему предвкушаю. Как он прокатится по языку — горячий ароматный напиток из прошлого, и совершенно неважно, какого он сорта, он просто захватит в жменю все мои рецепторы, сожмет их, отдаваясь мурашками по спине, доходящими до волос на затылке.

«Ты просто остановиться не можешь в своих исследованиях несчастных влюбчивых и романтичных женских душ. Тебе всегда чего-то не хватало. Даже не буду вспоминать, как ты вечно что-то искал, цепляя их такими душевными стихами. Но я не об этом. Ты мне точно поможешь взять себя в руки. Так ведь?» — я получил сообщение, ожидая заказа, а писал ответ, когда втянул ноздрями запах прошедших навсегда дней.

Состояние, в котором я должен был оказать помощь, всегда казалось мне катастрофой. Это как горная лавина, которую никакими методами остановить было невозможно. Надо было ожидать момента, когда она сойдет, сметая и калеча все попавшееся ей на пути. Один мелкий камешек мог сорвать такое бедствие моментально, после этого уже было не остановить. Я предпочитал прятаться в такие моменты в самый укромный угол. Даже шикарная тактика поддакивания могла нанести непоправимый вред всему.«Знаешь, мне не довелось выходить замуж. Даже не доведется, точно! Потому я так слаб в этих вопросах, что мне кажется, помощь моя будет весьма относительна», — мои сообщения стали похожи на те, что были в самом начале, когда я хотел впечатлить ее своим умением выражать мысли. На самом деле, это было просто надежное укрытие, окоп, который я вырыл под огромным фальшивым транспарантом: «Смотри, какой я сложный!». Это было враньем и лицемерием.

«Я не просила помощи психолога. Даже не вздумай! Ты иначе умеешь это делать, так, как свойственно только тебе, я помню, поэтому и пришла. Тебе некогда? Не хочешь? Я мешаю твоим вечерним забавам? Скажи, только не сыпь отговорками, не стоит. Кажется, у нас не было таких сложностей?» — она нервничала. Чувствовал я это так же, как и тогда. Каким-то непонятным чувством. Только с ней была такая тоненькая, неуловимая ниточка, когда я понимал, что все идет не так, как хочется ей. Сейчас в любой момент она могла просто оборвать общение, заявив какое-то неотложное дело, обстоятельство, снежную бурю, катаклизм всемирной сети, чтобы уйти и расстроиться в одиночестве так, как ей было комфортно и удобно, без свидетеля, который не мог знать, но мог догадываться о ее состоянии.

«Хорошо, — написав слово, я слизнул с верхней губы сладкий налет кофе. — Расскажешь, или это секрет? Кто такой, как познакомились, что нравится, что тревожит?»

Острое лезвие вскрывало мою кожу, обнажая миллиарды нервных окончаний, вопящих от боли в мой истерзанный мозг.

«Познакомились? Да обычно познакомились, где еще я могу познакомиться? На работе. Он мой шеф. Развивалось все самым романтичным образом. Никогда бы не подумала, что выйдет так. Знаешь, он многим нравится», — написала она. Кажется, у меня атрофировались вкусовые рецепторы, потому что я пью кофе, как воду. Он, как обычная пресная вода, без вкуса и запаха. Все исчезло в мгновение, когда глаза пробежались по строчкам. Я пил его, как будто проголодался и ел то, что мне подали без выбора, прокатывая привычную пищу по языку. Он стал таким, как был для меня до ее первого сообщения после разлуки. Я не вспоминал это ощущение и, кажется, упустил навсегда.

«И что тебя тревожит сейчас? Ты опасаешься непостоянства?» — аккуратно уточнил я, зная, что эта фобия не могла в ней умереть ни за что. Она была ее неотъемлемой частью. Взрывоопасная, острый клинок, который появлялся в ее общении, когда она определяла для себя такую угрозу. Тогда лучше было не появляться до той поры, пока она не укроет его в уютных ножнах до более спокойных времен. Пройти без травм такие ее настроения было невозможно. Аккуратно, как опытный хирург, она делала насечки на память, чтобы были опасения нового взрыва.

«Нет. Это исключаю, у нас все хорошо», — короткое, как телеграмма, сообщение говорило мне о том, что она тщательно и старательно отредактировала его. Тонким плащом укрыла действительность.

«Вот и прекрасно, это же самое важное», — рассыпался я мелкими брызгами, как волна в прибое. Чего бы мне хотелось?

Да мне хотелось этого всегда! Просто я устойчиво и бессмысленно молчал, заваливая ее стихами. Схватить самым хамским образом в охапку, сжать, ощутив ее тепло, впитывая каждой клеточкой сокровище, которое я сейчас ронял сквозь пальцы на самое дно самой глубокой морской впадины. Напевая при этом: хоооороооошооооо…

«Что важное? Ты понимаешь, о чем я тебе говорю? Я сомневаюсь, что мне это нужно. Мне кажется, что он не тот», — я прочел это сообщение несколько раз, прежде чем понять, что там написано.

Последняя капля кофе была самой вкусной. Остатки. Вот для кофе — это верная поговорка. Потому что постоянно хочется вытряхнуть в себя эти капли без остатка. Их не хватает, мало. Еще одну чашку, повторить, опять впитать его вкус и аромат, еще до полного дурмана в голове от бессонницы и разговоров.

«Так бывает, от добра добра не ищут. Ты же понимаешь, что любишь его, что еще? Ты любима и счастлива, остальное — просто стресс, избыток эмоций», — уговаривал я сам себя.

«У меня есть сомнения, что это просто временное явление, что оно пройдет, как только мы будем вместе, и все превратится в пытку».

Я задумался, старательно потирая нижнюю губу. Мои аргументы таяли под влиянием ее стресса, как снег под весенним солнцем. Мне нужно что-то главное для ее счастья, то, что остановит эту лавину…

«Просто представь себе, что он ушел, что вы расстались… Что будет?»

Курсор мигал, вторя моему замедлившемуся сердцебиению. Холодеют кончики пальцев, покалывают тонкими иглами, зависнув над клавиатурой.

«Ты прав… Напиши мне что-нибудь, как в те времена. В последний раз».