Позавтракали

«Зять — нечего взять» — иногда ворчит про себя Татьяна, вспомнив в связи с чем-нибудь о зяте. Но сегодня выходной, с вечера договорились, что теща напечет блинов, и обе семьи соберутся на поздний завтрак, который иногда плавно перетекает в обед. Такие затянувшиеся посиделки, да еще в первой половине дня, Татьяна не одобряет, считает пустой тратой времени и не позволяет им часто «иметь место». Но, с другой стороны, как считает её муж, они сплачивают, объединяют обе семьи, и потому «имеют право быть», если даже без всякого повода и причины пол дня вылетает на застолье.

Погода на улице мерзкая — слякоть, мокрый снег, так что на прогулку не тянет, а дел всех все равно не переделаешь. Успокоившись и решив не переживать по поводу непеределанных дел во имя дружбы и согласия семей, Татьяна с воодушевлением взялась за блины. «В конце концов, — думала она, — зять очень даже неплохой человек. Не пьет, не курит, имеет высшее образование. Правда, очень самоуверенный без всяких оснований на то и «ленивоватый», но ведь все не без недостатков. Зато дочку любит… Ну любит, конечно, настолько, насколько он вообще способен любить. Более всего он любит себя, свои привычки и удобства — что уж тут поделаешь. Взрослого сорокалетнего мужчину уже не переделаешь… А посидеть за столом он всегда любит. Словно благодать какая на него нисходит: начинает фантазировать, прожекты строить — то он собирался своё дело в лесном хозяйстве открыть, то бензоколонку на подъезде к городу, то аптечным бизнесом заняться, то вдруг наладить производство панелей для утепления перекрытий. И откуда что берется?! Продвинутый бывший сокурсник устроил его к себе на работу на хорошую должность. Зять поработал годок и решил, что и сам так может. А где начальный капитал, а где связи, где крыша…» Татьяна устала с ним спорить и доказывать истины. Она только умоляет его не увольняться от сокурсника, который платит хоть и не бешеные деньги, но стабильно и жить можно. Она боится необдуманного шага своего зятя, который обычно делает то, что ему хочется, а не то, что требуют обстоятельства и семья. «Лень — двигатель прогресса» — твердо усвоил он с младых ногтей, и не устает повторять, сидя на диване перед телевизором, вместо того, чтобы погулять с сыном. В такие минуты теща готова сковородку одеть ему на голову.

Размышляя таким образом, Татьяна все более распаляется еще до прихода зятя. «Ну конечно, — думает она, — можно играть в бирюльки, заниматься поиском своего я, вместо того чтобы как следует работать и держаться за место в наше-то время, когда жена его с утра до вечера на какой-то фирме вовсе не по специальности крутится, стараясь удержаться, когда тесть на двух работах корячится, залатывая дыры их бюджета, а я вечно что-нибудь шью или вяжу им. Ну все, хватит о плохом. — решает она, — Все-таки дети рядом, постоянно приходят. Правда, живут в этом же доме и внук растет с Татьяной, но ведь всякое бывает. Татьяна вспоминает слова дочери: «Мама, ведь люди все разные. Если к нему подойти по-умному, то он чаще всего делает то, что просишь. Тебе что, важен результат или воспитательный процесс, который обычно заводит в тупик? И чего с ним спорить, ты же знаешь, его не переспоришь…» Да уж, действительно, права ее дочь. У Татьяны на редкость умная, даже мудрая дочь. Красивая, деликатная. Дочь вышла замуж — двадцати не было. Училась на третьем курсе института. Через год — ребенок. Даже в академку не ушла. Диплом защищала, не отстав от группы. Это при таком-то муже. А ведь он старше нее на 6 лет. Работал на кафедре, получал копейки, уволился, сменил не одну работу, пока бывший сокурсник не пристроил. Так держись за место, нет, опять что-то выкаблучивается. Слово «хочу» усвоил хорошо, а вот «надо»… пусть другие понимают. Вот и внук… Ведь уже 5 лет — поиграет, а собрать игрушки — не собирает, сколько ни учи.

Но Татьяна его все равно любит. Мальчишка ласковый, похож на девочку, лизун маленький: все целуется, жмется… Так это ж в папочку, опять возвращается она мысленно к зятю. Тот тоже подойдет к жене, когда она у раковины посуду моет. Ляжет ей на плечи — обнимет, значит, и вот лижется. А она, бедная, посуду моет, да еще его вес держит. Взял бы да и помыл, если так любит. Да ещё уверяет, что жене так нравится. А она, лапочка, стоит как между двух огней, когда они спорят, и молчит, или только отмахивается, чтобы ни с кем не испортить отношения. Золото, а не дочь. И в кого такая?.. «Уж не в меня, точно — думает Татьяна, — я бы дня не прожила с таким мужем.»

«Ну да ладно! Есть же что-то и хорошее — говорит она себе в который раз. — Сегодня будем общаться на нейтральные темы, надо укреплять отношения, а не создавать новые трещины. Нейтральные — передразнивает Татьяна себя, — о погоде, что ли? Ведь с умным человеком можно говорить цивилизованно на любую тему. А этот слышит только себя. Советов ему не давай, вопросов не задавай, дел никаких не навешивай — сразу лицо вытягивается в недовольную мину, а вот ребенка нянчи и материально помогай… Как же это может не раздражать?.. Бедная дочь, у неё адское терпение. Даже голоса никогда не повысит на него, а он может позволить себе это. Татьяна считает себя счастливой матерью, она обожает свою дочь и ради неё старается, как может. И дочь ей платит взаимностью. Кто ухаживает за Татьяной, если вдруг давление поднимется, кто тревожно заглядывает в глаза и отстраняет от дел, если сердце побаливает — не муж, не зять, а дочь. И ради неё Татьяна готова многим пожертвовать. Сердце Татьяны потеплело, глаза затуманились нежностью в мыслях о дочери. Иногда они вдвоем идут в гости к кому-нибудь или едут в магазин за покупками — и эти часы для Татьяны счастливые. Они удивительно чувствуют друг друга и понимают. Вот только в отношении к зятю дочь более терпима и лояльна, а Татьяна категорична. Ей непонятна маниловско-потребительская сущность зятя, как сложно она определила её. Они с мужем всю жизнь сами крутились с двумя детьми — никто не помогал. Татьяна борец и ей кажется, что если бить в одну точку, то что-то обязательно сдвинется. Правда пока сдвига не видно…

Да хватит об этом, — еще более раздражаясь на себя, думает Татьяна. Хватит спорить, хватит сердиться — у них семья и надо её укреплять, а не разрушать. Рта больше не открою, пусть сами разбираются. И спорить мне с зятем не о чем — его не переспоришь.

Гора блинов аппетитно возвышается над блюдом. Чай закипает. Звонок в дверь. Это идут дети. «Доброе утро, мои хорошие, — воркует Татьяна, — как спали?» Она искренне рада видеть дочь, внука, да и зятя в общем-то тоже. Нет-нет, сегодня они хорошо посидят и разойдутся довольные друг другом. Тесть вышел, протянул руку зятю, чмокнул в щеку дочку. Внук уже побежал на кухню, схватил блин.

Накрывают на стол, усаживаются. Зять тут же нажал кнопку, заработал TV.

Татьяна переживает, что внук живет в постоянном шуме, в ненужной ему информации — ни поговоришь спокойно, ни пообщаешься. Но на сей раз она пропускает это мимо, не заостряет. Блины удались на славу, а тут еще и икорка к ним. Все аппетитно заглатывают блин за блином. По TV сообщают о клонировании овец. Смачно жуя, зять с удовольствием фантазирует, что скоро клонирование человека значительно продлит жизнь. «Как это?» — не удерживается Татьяна.

— Да очень просто, — как уже о чем-то давно решенном сообщает зять. — Во-первых, клонирование человека может давать нужные органы…

— Это что же, пускать его на запчасти? Так не проще ли выращивать органы?

— Можно и так, — соглашается зять, — но это не во всех случаях эффективно. А потом, клонирование человека можно использовать в тех случаях, где обычным человеком не рискнешь. Ведь клонированный человек может быть поставлен на поток, а обычный человек — это, так сказать, ручная работа. Его ценность несравненно выше.

— Стало быть, клонированный человек — второго сорта?

— Если не десятого, — заявляет зять.

— Но это же негуманно! — возмущается Татьяна. — Как вообще можно вести такие работы.

— А что здесь такого? — удивляется зять. — Природа должна служить человеку. Человек — существо разумное, и он должен использовать природу по своему усмотрению в соответствии со своими потребностями и достижениями в различных областях.

— Да, конечно, — ехидничает Татьяна, — то реки вспять повернуть, то озера сделать болотами, то просто загадить Землю и околоземное пространство.

— В каждом производстве есть свои издержки, — не унимается зять.

— Дело не в издержках, а в том, что человек — составляющая природы, как единого целого. И он со своим разумом никогда не перепрыгнет природу, более того, он будет использовать её в своих целях ровно настолько, насколько природа позволит ему это делать.

— Ну конечно, а то человек спрашивал у природы, можно ли создать самолет, телефон или телевизор.

— Он не спрашивал, но согласовывал, а без согласования очень дорого за все платил. — раздражается Татьяна.

Дочь и тесть молчат. Потом дочь говорит с усмешкой:

— Да хватит вам спорить — все равно без вас всё будет решаться.

Но теща не унимается:

— Я где-то прочитала стишок детский, очень верно там сказано, что «космический корабль построишь, а травиночку простую не создашь».

— Почему это не создашь? — заводится еще больше зять. — Да уже овцы клонированные бегают.

— Вот и именно, что клонированные. У природы же и взяли клетку, а не сами создали. Да создание живой клетки будет означать победу человека над природой, а это невозможно, потому что человек всего лишь часть природы, а не над природой.

— Ерунда, — заявляет зять.

Такой аргумент выводит тещу из себя окончательно:

— Не хочу больше спорить с тобой — тебе все равно ничего не докажешь.

— Это вы вечно уверяете: этого не может быть, потому что не может быть никогда. Так же все спорили со мной, что число «0» не может быть четным или нечетным, и проспорили.

— Господи! — взмахивает руками теща, — Да не проспорила я… В какой-то одной книжке ты увидел, что ноль условно считают четным числом, и зациклился. Неужели сам не понимаешь, что ноль — это и есть ноль — ничего! Пусто!

— Вся математика условна. — не унимался зять.

— Нет, не вся, — не отстает теща, — если твой друг получает пятнадцать тысяч, а ты три, то он вовсе не условно может купить жене шубу за десять тысяч, а ты и за три не купишь, не на что жить будет.

— Опять вы о деньгах! — вскипает зять и выскакивает из-за стола.

— А почему бы и нет… Это ж математика и абсолютно не условная. Эти не условные деньги создают совершенно разные условия жизни. А вот ноль считать четным или нечетным — это абсолютно условно. — держит последнее слово теща. Она борец по натуре и не может смириться с глупостью, да еще воинствующей, как она говорит.

Зять одевается и прежде, чем хлопнуть дверью, успевает крикнуть жене: «Я у себя — сюда больше не приду»…

— Ну вот, мама, — говорит расстроенная дочь, — опять поспорили ни о чем! И надо это тебе?

— Не расстраивайся, — отвечает теща, — блинов-то с икрой он вовсе не условно съел больше всех и спасибо не сказал.

— Позавтракали. — заключил тесть и медленно поднялся из-за стола.