Мелодия ее сердца. Лебединая песня

История является выдуманной, всякие совпадения с реальными людьми и событиями случайны.

— Чего я хочу? — пауза, — что б все ощутили как прекрасна мелодия скрипки…

Я так хочу рассказать Вам одну историю, но вы не поймете, ни слова. Не по той причине, что не могу, Вы же не поймете язык кошки? И вероятнее не услышите ее совсем…

Мое желание рассказать всем частицу своей жизни, не связано с желанием заявить о себе. Я просто хочу, что б ее историю не забыли, что б хоть кто-то на мгновение прикоснулся частичкой сердца к ее музыке. Жаль, но я так же не могу передать Вам мелодию ее скрипки.

Пусть мне и больно все вспоминать, и некоторые моменты моих воспоминаний уже затерялись в глубинах моей памяти, я рискну, не хочу, что б про нее забыли.… Ведь она была мне очень дорога, за всю жизнь я не встречала такого искреннего и чистого человека, она была…. Я подняла голову, ветер легонько ворошил занавески…. Пора…

Все началось с моего рождения, не знаю, сколько и лет прошло, по кошачьим меркам очень долго, наверное. Это был пасмурный день, моя мама являлась любимицей посетителей, а жила она в зоопарке и родилась там же, никогда не видела свободы. И была она не обычной кошкой, это была грациозная черная пантера. И вот на свет появилось четверо моих сестер и братьев и я…. С первой минуты они оттолкнули меня от мамы, и я тыкалась носом в пустоту. Мне б пришла гибель, но кто-то забрал меня из клетки, забрал от мамы. Этот человек накормил меня, и я доверяла ему.

Я не понимала, почему такая особенная, возле меня вечно находились толпы людей, а я всего лишь была маленьким котенком. Мне хотелось к маме. Но я больше не возвращалась в клетку.

Однажды днем выбравшись со своего маленького домика — пошла исследовать местность. Я была весьма непоседливым котенком. А потом потерялась. Крутила головой и не могла понять, откуда пришла.

Меня подхватили маленькие ручки, успела лишь испугано мяукнуть. На меня с любопытством смотрели синие как небо глаза. Тогда я не знала что это девочка, для меня это было нечто странное, но теплое. Я прижалась к ней и заурчала. Она засмеялась, и кому-то показала меня:

— Хочу-хочу.

— Милая мы не в магазине.

— Но, хочу.

На меня упало пару теплых капель, я посмотрела вверх и увидела, как с ее глаз течет вода.

Тогда я еще не знала, что эта девочка станет моим маленьким миром, что я буду до последнего защищать ее, в этот день я видела столько разных чувств на ее маленьком личике. Но потом у нее осталось одно выражение лица — отрешенность.

Вскоре пришел человек, который забрал меня от мамы, долго громыхал его гневный голос. Потом меня унесли. Маленькая девочка крепко прижимала меня к себе. В ее глазах было полно жизни и любопытства, она, как и я любила познавать все вокруг.

На нас смотрели все с удивлением, меня убаюкал тихий голос малышки, и я уснула.

Я проснулась отчего-то удушливого, меня крепко кто-то сжимал, оглянувшись, увидела девочку. Мое чутье подсказывало, что мы в опасности. Я и малышка висели над пропастью и железная штука, в которой мы находились, медленно наклонялась к ней. Железным крылом хлопала дверь, это был единственный выход с этого места. Девочка безмолвно шарила руками, на ее лице были красные разводы. Я чуяла от нее страх и растерянность, не знаю, как, но своей маленькой тушкой легонько подталкивала малышку к выходу. Звериный инстинкт подсказывал неловкое движение и железка полетит вниз вместе с нами.

В воздухе витал запах железа, раскаленного метала, что-то полыхнуло, разгоралось пламя, от него исходил жар, а еще неприятный тяжелый запах. Надо спасаться, бежать….

Спокойней, мои белые лапки покрылись черной копотью, медленно… я должна двигаться очень медленно…

« Малышка, не шевелись, я спасу тебя» — мысли вдруг стали зеркально чистые.

Спасти… Я спасу тебя….

Я не чувствовала страх, тогда не знала что с той аварии все начнется. Девочка как-то выбралась на землю, продолжала ощупывать обугленную траву под руками. Я оттолкнулась и спрыгнула, мой прыжок послужил толчком, что б железная коробка полетела вниз.

Прошло время и нас окружили такие же, но целые железки, они противно орали, мигали. Девочка не боялась она крутила головой реагируя на звук. Как будто была слепым котенком.

Тогда я и узнала, как ее зовут:

— Луиза, — к ней бежала женщина, это была ее мама.

Я с грустью опустила ушки и хотела уйти, но кто-то схватил меня за шкирку и поднял. Я замотала лапками в воздухе.

— Откуда тут эта малышка? — прогромыхало усатое чудище.

Я истошно замяукала.

— Она моя, — заплакала девочка.

Потом были белые здания. Я слышала от людей, что это *больница*, я ждала. Долго ждала. Лизи так ласково звали девочку родители, вывил человек в белом. Лицо малышки было закрыто белыми лоскутками. Белый. С того дня я не любила белый цвет. Я потерлась о ногу девочки, она наклонилась, и ее рука прошла вблизи от меня, но не коснулась моей шерсти.

— Я ж еще не дала тебе имя.

«Имя?»

— Я буду звать тебя Лирой.

«Лира, теперь это мое имя»

Время тянулось медленно, с Лизи сняли эти отвратительные повязки, она открыла глаза, но они потерями свой блеск.

Было жарко, казалось, что крыши плавятся от этой жары.

Лизи больше не смеялась, она сидела, укрывшись одеялом, не шевелилась, когда я проходила мимо нее она не реагировала, ее взгляд был устремлен в пустоту. Глаза были стеклянными как у фарфоровых кукол за стеклом в гостиной.

С каждым днем я становилась все больше и больше. Лизи ж пряталась в своей комнате, не выходила на улицу. Я не понимала что с девочкой, ее родители говорили странное и непонятное для меня слово «слепая».

Лил дождь, я в окно видела, как машина родителей Лизи уехала, с ними уехал и доктор. Он опять проверял ее зрение, качал головой, собирал свой чемодан и уходил.

Девочка грустила и закрывалась в комнате.

Но сейчас было все по-другому. Она встала, медленно шаг за шагом шла…

« Куда же ты поранишься» — жаль она меня не понимает.

Лизи остановилась, как будто услышала меня, но потом опять пошла.

— Я должна…. Я должна — тихо шептала она.

Шла спотыкаясь, а я безмолвно смотрела на нее. Тревога раздирала мое маленькое сердечко, оно беспокойно билось о грудную клетку, тук-тук… шаг…тук-тук…. Маленькие лапки тихо ступают, пытаясь не нарушить и так гробовую тишину.

« Не иди.… Не надо, не туда» — почему же ты меня не слышишь.

— Мама, мне страшно, — Лизи опять сделала шаг и уперлась в стену, шарила по ней руками, она искала дверь.

« Почему? Разве ты не видишь? Опусти руку чуть ниже и влево….»

Лизи продолжала искать дверь. Ее рука спускалась ниже вправо, то слишком влево вверх скользили тонкие пальцы девочки.

«Не могу»

Пол такой холодный… ее глаза такие далекие… и такие сухие ладони…

За несколько месяцев я очень подросла, перестала быть маленьким котенком. Малышке Лизи я была по пояс, и теперь подойдя к ней, я подтолкнула ее руку к ручке. Она ощутила мое присутствие, и наконец, открыла дверь.

— Лира, — девочка погладила меня, ее пальцы заскользили по моему меху. Слабые руки Лизи нащупали уши, почему-то скользнули к моей мордочке, но потом, поняв свою ошибку, ее пальцы пробежали по моему загривку. Не знаю от чего, но мой хвост взметнулся в воздух, и мне захотелось заурчать. Но я сдержала себя. Лизи прекратила меня гладить, и ее пальцы застыли в районе моих лопаток.

— Я хочу попасть в большой зал, проведи меня туда.

Я удивленно мяукнула. Но покорно подчинилась, девочка шла рядом, больно вцепившись в мою шкуру. Мне было непонятно, почему она хочет, что б я провела ее в собственном доме. Лизи была похожа на человека потерявшимся в темноте, ее движения были неуверенны, а взгляд отчужденно далеким.

А вот и он, большой зал, с множеством полок и витрин, за которыми прятались разные причудливые инструменты. Белые диваны, мягкий ковер нежно-лилового цвета, все такое изысканно-приторное, я медленно иду за Лизи пытаясь понять, что она ищет.

« Не надо пойдем назад» — но она меня не слышит.

— Где же он? — ворчала девочка. Шаря руками по полу, под диванами — а вот, нашла…

Девочка вытащила коробку, я подошла ближе. Лизи шарила пальцами по ней, ища что-то.

— Где же этот замок, — ее голос дрожал. — не вижу…

Зачем она это делает? Зачем все это? Я обошла ее. Мне хотелось ткнутся в ее плече, и успокоить, но она не поймет меня, как всегда все сделает по своему или просто промолчит…

Наконец-то найдя то, что искала, Лизи распахнула крышку. На красном бархате лежала деревяшка со струнами жилами, девочка задела их, послышался странный протяжной звук, неужели он говорит? Я насторожено подняла уши, хвост стал трубой. Опасности от деревяшки не исходило, я чувствовала нечто иное.

— Прости, — Лизи взяла инструмент в руки, — скрипочка моя прости, ты больше не заиграешь.

Она занесла его над головой и…. Скрипка, протяжно звеня, ударилась об пол….

Вы когда-то слышали, как плачет скрипка?? Не кому не нужная, с порванными струнами и разбитым корпусом скрипка.… А я слышала, это был рвущий душу крик. Одна за другой лопались струны, жалобно вздыхали, зная, что больше не сыграют ни одного аккорда.… От корпуса остались лишь большие щепки, они хаотично валялись на полу, не кому не нужные и скоро отправившиеся на свалку воспоминаний…

Уцелел лишь гриф, Лизи сжимала его тонкими пальцами. Уничтожения избежал так же и смычок, удивительным образом забытый.

Сколько же силы оказалось в этом хрупком болезненном тельце.… Тогда Лизи было семь… Ребенок… Маленький испуганный ребенок…

— Я больше не смогу играть, — из стеклянных глаз покатились слезы, девочка села на пол, ее руки безвольно начали, шарить, как будто искать что-то.

Мой нос уловил странный, тяжелый, но немного знакомый запах. Он вызвал забытый звериный инстинкт, хотелось прижаться к полу, очень медленно подползти к жертве и…. НЕТ,… я замотала головой, шаг за шагом подавляя дикие чувства.

Я медленно подошла, пытаясь не загнать в лапку занозу. В хрупкой болезненно-белой ладошке Лизи торчал осколок древесины. Красной жидкости выступило мало, внутренний голос подсказывал: «это хорошо».

Я подошла, неуклюже переваливаясь с лапы на лапу, осторожно понюхала ладонь девочки.

— Не смогу играть…. Как я увижу ноты? Как я увижу… — всхлипнула девочка, — мне страшно Лира. Где же ты? Помогите…

Интересно смогу вытянуть эту щепку? Нужно попытаться, не хочу видеть ее слезы… Легонько, что б не задеть кожу клыками я вцепилась в деревяшку и медленно, очень медленно потянула, она поддалась легко без всяких усилий.

Запах стал ярче, насыщенней, щекотал ноздри. Легонький рывок и щепка у меня в зубах я выплюнула ее, а то еще миг и ее съела.

Вновь наклонившись к руке Лизи, я лизнула ее ранку. Знаете, как кошки зализывают свои раны? Вот это то же самое. Пусть у тебя не чего не болит.

Когда приехали родители Лизи, они начали винить меня в том, что разбита скрипка.

Но девочка, защищая меня, воскликнула:

— Я больше не хочу играть…. Не смогу,…. Не увижу…. Какой теперь смысл?

* * *

Белые хлопья кружились падали мне на нос и таяли, я невольно чихала. На улице лежало что-то белое, и лишь мои лапки к нему касались, я чувствовала холод. С каждым днем мне становилось все противней и противней смотреть на белый цвет.

В этот день, Лизи с мамой вышли во двор погулять, я ж придумала веселую игру: выбирала большой сугроб и с головой влетала в него, только хвост торчал. Я легко могла спрятаться в куче снега или просто лечь на него, и при всем желании меня б не сразу обнаружили, моя шерсть идеально сливалась с этим холодным снегом.

Лизи, одетая в теплое пальто стояла, не шевелясь, она была похожая на статую.

« Ей, наверное, холодно?»

Я подошла к ней и ткнулась носом в ладошку — ледяная.

« Почему ты молчишь что замерзла?»

До этого я слышала, как мама Лизи говорила девочке одежду, которую она на нее одевает. Больше всего меня забавляла ее шапочка с помпончиком.

— Милая ты замерзла?

— Нет, мама, — голос у Лизи был таким же ледяным как ее пальцы.

«Лизи…»

Это была моя первая зима, для меня было все ново и чуждо. А так же это была первая зима Лизи, зима полная тоски и одиночества, зима, окрашенная в черный цвет вечной ночи.

К моему глубочайшему удивлению папа Лизи принес в дом огромное, колючее, зеленое деревце. Лизи не захотела выйти с комнаты, когда ее позвали украшать елку.

Игрушка за игрушкой плясали в удивительном хороводе, поблескивая разноцветными боками. Я улеглась на полу между двумя креслами и смотрела — смотрела — смотрела….

Это было так красиво: все эти шарики, мишура и гирлянды, все причудливо блестело и переливалось.

« Жаль ты этого не видишь Лизи…»

Я с тоской посмотрела на закрытую дверь. Потом опять перевела взгляд на елку. Родители украсили ее, лишь вершина осталась свободной.

— Звезду всегда ставила Лизи, — тихо проговорила женщина, грустно глядя на двери дочериной комнаты.

— Она не захочет, ты это отлично знаешь.

— Лира, если б ты умела говорить, то б убедила ее, — погладила меня Мари.

В тот вечер Лизи так и не вышла…… Мне было грустно, я не хотела оставлять ее в темноте, если нужно я стану твоими глазами, доверься мне, я проведу тебя сквозь мрак. И однажды ты увидишь мир опять, поймешь вновь, как прекрасна жизнь.

Я не покидала маленькую Лизи ни на минуту. Ее отец шутил:

— Есть собаки поводыри, то почему не может поводырем стать пантера?

Меня многие боялись, но я никого не собиралась обижать, наоборот, моей целью было оберегать Лизи. Не кому не позволю ее обидеть. Я поведу ее по миру…

Однажды я увидела, как девочка кружилась по залу держа в руках невидимую скрипку и напевала какую-то мелодию.

Что б она не говорила, любовь к скрипке у нее осталась, я видела, как ей хотелось опять играть, больше чем видеть…

Но только кто-то спрашивал ее о скрипке, она мотала головой и кричала…

— Лира ты тут? — Лиза остановилась. У нее стал слишком чуткий слух.

Я мяукнула, подошла к ней и ткнулась в ее бок.

— Ты застукала меня, — она неловко улыбнулась. — только не кому не говори, хорошо?

« Играй, прошу, играй, это ведь твоя жизнь. Хочу — хочу — хочу услышать, как ты играешь» — мысленно просила я.

— Не могу, не могу попросить их купить скрипку. Они злятся на меня из-за того что я тогда разбила ее. Да и никто не захочет учить слепую. — Лизи села на ковер, поджав под себя ноги.

« Я должна ей помочь, хоть как-то, ее мечта и моя мечта. Доверяй же мне»

Прошло два года с той аварии, два года ее небесно-голубые глаза видят мрак, она живет на ощупь, пытаясь не показывать свою слабость. Она еще ребенок, с огромной мечтой и с болью в сердце. Ее родители всегда баловали свою дочь, но она показывала, что ей это не нужно. Слишком быстро повзрослев, она стала слишком независимой, пыталась показать миру, что сама справится.

Лишь я одна видела, что под маской прячется маленькая девочка.

« Я помогу тебя, не бойся…»

Единственное мое желание это защитить Лизи. Что б она не решила я приведу ее к выбранной цели.

« Теперь я твои глаза»

Сколько б это не повторяла, она меня не поймет. Услышь же, почуй меня сердцем. Бесполезно… Она закрылась в коконе…. Словно бабочка боявшаяся выпорхнуть наружу, думая, что там лишь мрак и боль. Увидь же мир сердцем, увидь….

« Лизи, ты опять сыграешь, обещаю».

Лизи опять играла на невидимой скрипке, лил дождь ее родители поругались, отец не мог смотреть на мучения дочери, что ж он сломался первым… Мари — мама Лизи, всеми силами пыталась доказать ему что их девочка не калека, она как и была их маленькой непоседливой малышкой так ей и осталась. Луи ей не верил.

— Думаешь, я поверю в твою чушь? Как будто я не вижу, как с потерей зрения с моей малышки уходит капля за каплей жизнь? Я не слепой. И если б я подошел для Лизи как донор я, да и ты сделали все что б она — видела. Не делай с меня глупца, наша девочка даже отказалась от своей заветной мечты.

— Заткнись,

Звук удара, я зашла в комнату в тот момент, когда Мари опускала руку.

— Думаешь, мне хорошо? Но я не ною, не можешь терпеть? Уходи. Я одна подниму нашу девочку. Если ты такой хлюпик уходи.

Я тихо мяукнула, привлекая их внимание. Бесполезно. Ладно,… МЯУ… опять тишина…

Подойдя к Мари, я зубами схватила ее за подол юбки и потащила.

— Убери от меня это бешеное животное. — завопила женщина.

«Я не бешеная, я просто хочу вам нечто показать — возмутилась я. — прошу, идите за мной»

— Мяу, — отпустив юбку, я сделала пару шагов к двери, приглашая их идти за собою.

— Она хочешь что-то нам показать?

— Не думаю, наверное, где-то напачкала и просит, что б мы убрали, — возразила Мари.

— Пойдем, — Луи взял жену под руку и повел за мной.

Я шла почти, не касаясь лапками пола. Немного еще немного и большой зал. Там между диванами лавируя, играла на невидимой скрипке Лизи, она уже настолько выучила, где что стоит, могла безошибочно идти, не поранившись и не споткнувшись.

— Лизи, — мама порывисто обняла дочь, как будто пыталась защитить ее от всего мира. — почему ты не сказала нам? Почему?

— Я думала, вы будете ругать меня за сломанную скрипку, и никто не захочет преподавать слепому ребенку.

— Маленькая моя, у тебя талант, мы найдем школу, которая примет тебя.

— Обещаешь?

— Да…

И они сдержали свое обещание. Лизи опять играла. Теперь она жила и училась в школе интернате для одаренных детей с ограниченными возможностями. К моему удивлению мне разрешили остаться с Лизи.

Шел четвертый год моей жизни, и это был четвертый год тьмы для Лизи.

Она вдыхала в свою музыку жизнь. Первую мелодию, которую сыграла девочка, была *Щелкунчик. Танец принца и Феи Драже (акт 2) * Чайковского. Я плыла на волнах спокойствия и умиротворения, казалось, я плыву в огромном море молока и вижу маму. Наверное, каждый человек слушающий Лизи видел, то чего хотел, плыл по волнам воспоминаний и своих желаний.

У малышки был талант, и его увидели все. Она стояла в окружении взрослых, на залитой светом сцене, играла в составе оркестра.

Не забуду этого момента, когда ее лицо была таким радостным, а глаза так безмолвно пусты…

Шли дни, улетали в пропасть небытия годы, дождливую осень, сменяла холодная зима, за которой следовала ранняя весна и засушливое лето. И так год за годом, дни улетали вдаль с оторванными листами календаря. Лизи вновь улыбалась.

Девушка выступала в составе оркестра, на эти концерты сходились толпы лишь бы услышать слепую скрипачку. Никому не известная, маленькая и беззащитная она играла чужие мелодии в надежде сыграть когда-то свою.

Огромный зал, куча народа, и Лизи на сцене, хрупкая как цветок. Это мелодия Энио Мариконе *плачь ветра* и, правда, как плачь, мне казалось неспокойное штормовое море, которое бурлило, опускало и вновь поднимало свои волны, с каждым аккордом становясь все неистовей, но под конец стихало, и сквозь бушующую непогоду я слышала, как плачет ветер. Глупо и смешно. Но Лизи умела заглядывать людям в души, пусть глаза не видели, она видела своей музыкой.

Лизи исполнилось пятнадцать, мне было уже восемь лет. Казалось мы на равных, оба подростка ну и что девочка и кошка, мы были лучшими друзьями, я видела, как она боролась со своим страхом, как она не верила в то, что у нее все получится…. Я видела все….

А она…. Она лишь видела пустошь, окрашенную иссиня-черным цветом. Лизи оставалась маленьким хрупким подростком, в то время когда ее ровесники резвились, играли в волейбол, футбол, в летний зной купались на речке, а зимой играли в снежки. Лизи не чего этого не имела.

Все время она проводила в стенах школы, либо играла мелодии Вивальди на заднем дворе, под кронами раскидистых веток. Девушка оживала, только в ее руках оказывалась скрипка, мне бывало, казалось, что ее глаза начинают светиться жизнью, но только смычок переставал скользить по струнам, свет угасал, глаза вновь становились большими небесно-голубыми ледышками.

Каждую секунду жизни Лизи, я проводила с ней, не кому не позволяла приблизиться даже на метр, в целях безопасности или просто из-за страха мне одевали намордник. Первое время я пыталась сбросить его, но потом привыкла. Я была пантерой-подростком. Когда Лизи спала, пыталась везде всунуть свой любопытный нос. Со временем научилась быть скромнее, не выделятся, хотя за милю мой белый мех выдавал меня, исключением была зима.

Мне казалось, что суть моей жизни составляет забота об Лизи, поздней я поняла, что родилась, что бы помогать нуждающимся, не добрый самаритянин, но все же….

Я думала, что больше не увижу этих белых стен, людей в белых халатах, не почую этот приторный запах медикаментов. Но я ошиблась, машина с мигалкой неслась по темной ночной улице, шел дождь, барабаня по крыше. Мне хотелось спрятаться под кровать и думать что это всего лишь страшный сон. Но дождь лил, скорая летела сквозь пелену капель, по мокрой дороге, пытаясь довести, спасти…. Лизи едва дышала, что случилось, никто с уверенностью не говорил. Я видела, как Лизи всхлипнула и, начав хрипеть, осела на пол. Ее и до того белая кожа стала серой, были видны вены они пульсировали синими змейками. Хоть я и не умею говорить я сумела позвать на помощь.

И теперь мы мчались к больнице, сквозь безмолвный город, которому было все равно на несчастье маленькой девочки…

Скорая резко затормозила. Люди выкатили каталку с Лизи с машины, и быстро направились к входной двери. Потом длинный коридор и дверь, меня не впустили….

В окно заглянуло солнышко, его ласковые лучи играли на лице и волосах Лизи. Эти лучики преображали девушку, делая ее кожу цвета слоновой кости, а длинные русые волосы, окрашивая в золотые нити. Я коснулась носом сухой ладошки, она была холодной и безжизненной.

«Лизи….» — позвала я.

К моему огромному удивлению, Лизи пошевелилась. Размерено капали капли в капельнице, я слышала и замечала все. Девушка приоткрыла глаза.

« Видишь? Лизи ты видишь?» — с надеждой я подалась к ней, ощутила слабое дыхание на своей шерсти.

И нечего.… Опять эти ледышки смотрящие сквозь меня.

« Лизи…» — я села на пол, глаза защипали.

Скрипнула дверь, я увидела, как вошел врач и Мари. Обнаружив, что девушка пришла в себя, мужчина в белом, задал ей пару вопросов и вышел, я по какой-то причине пошла за ним. В коридоре его поджидал Луи.

— Что с моей дочерью?

— Ночью у нее был приступ, не волнуйтесь теперь она идет на поправку.

— Что за приступ? — голос мужчины дрогнул, он волновался о дочери.

— Не чего серьезного, организм истощился, Луизе нужен покой и уход, а еще подольше находится на свежем воздухе и полноценно питаться.

Я вернулась к Лизи, она уже полностью пришла в себя и успокаивала маму. Призрак прошлой ночи улетел в небытие, тихо помахивая черными крыльями. Она поправится. Я верю.

* * *

— Лира, — восторженно вопила Лизи несясь по коридору.

Мне оставалось с недоумением смотреть, как она бежала, спотыкалась, вновь поднимаясь, неслась ко мне.

« Что случилось?» — мне было интересно из-за чего столько восторга.

— Они разрешили сыграть мне сольным концертом.

Лизи обняла меня, и учащенно дыша, быстро говорила:

— Директриса сказала, что она в восторге от моей игры, и если я смогу сочинить свою мелодию,… — ее голос дрогнул, — мне дали год, Лира у меня есть год что б создать свою мелодию, я хочу что б моя скрипка сыграла мелодию моего сердца.

Наконец-то, ты опять улыбнулась.

« Ты выглядишь счастливой, я вижу твою радость, наконец. Лети, окрыленная своей мечтой. Видь своим сердцем. Улыбайся, тебе идет улыбка».

Лизи держалась за мой ошейник правой рукой, в левой она несла футляр. Мы опять направились в тенек, туда к деревьям.

Девушка начала играть. Я узнала ее, это была любимая мелодия Лизи, ей с легкостью удавалось воспроизводить произведения Вивальди. Мне стало холодно, не смотря на жару, я ощутила, как зимняя стужа пробирает до костей. Мои фантазии унесли в заснеженную тундру. Настороженно оставляя на снегу следы, попрыгал зайка. Среди заснеженных кустов промелькнула рыжая шерстка лисы. Завихрилась, поднимаясь ввысь мелодия, как ураган пронеслась по зимней полянке сбивая в пути все, что ей попадалось. Она кружилась — кружилась — кружилась, пока не стихла, а скрипка играла, выводя тревожные звуки, и вновь, ввысь поднялся аккорд, резко как птица полетел вниз и стих, не достигнув земли.

Я ощутила незнакомый запах, резко вскочила, прижалась к земле и зарычала.

— Лира что не так? — голос Лизи звучал встревожено.

— Это была самая удивительная игра, в первый раз я ощутил связь с великим. Это ж была * Зима* Вивальди??

Лизи обернулась на звук голоса. Это был высокий темноволосый парень, он стоял, оценивающе разглядывая Лизи.

— Да, кто ты? Я раньше не слышала твоего голоса.

— Ты с… — начал, было, незнакомец, но мое тело взвилось пружиной и, ударив его в грудь, я не дала ему договорить.

— Я не вижу, это ж школа для одаренных детей с ограниченными возможностями, так что мой дефект тут не к удивлению, — не обиделась девушка.

— Это не дефект, ты ж сможешь обрести еще зрение? — поднимаясь с земли, спросил парень.

— Да. Но мне не найдут подходящего донора, не знаю почему, но мне не подходят не одни глаза, мой организм отвергнет чужеродные тела.

Несмотря на мое рычание, парень подошел к Лизи. Опустился на колени.

— Я Лукас, а как зовут тебя о дивное создание?

— Я Лизи, — смущенно заулыбалась девушка.

Прежде я чувствовала к парню враждебность, но теперь ощутила симпатию. Он должен принести в жизнь Лизи улыбку, не каждому удавалось с первого слова завладеть вниманием и доверием девушки. Моя жизнь не вечна, я не смогу всегда оберегать девушку. Я ж не имею девять жизней.

Скрипка опять заиграла, это была нежная, но грустная мелодия. Играй Лизи, играй, твоя игра на скрипке затронет душу каждого, заплачет или заулыбается любой циник.

День медленно котился к вечеру, солнышко прятало свои лучи, и уходило за горизонт, давая волю мраку. Вечер пролетел незаметно, ночь накрыла школу черными крыльями.

Лизи все говорила и говорила о Лукасе, я, положив морду на лапы слушала. Наконец-то девушка забыла о мраке, об тяжелых днях и боли.

Ведь я видела ее вечно угрюмой недовольной, борющейся со своей бедой в одиночестве, отстранившейся от родителей, даже иногда забывавшей, что я рядом с ней. Ее одиноко отчужденные глаза всегда прятались под веками, она иногда открывала их, но света так и не видела. Лизи научилась жить на ощупь, идя по земле чувствовать прохожих, по голосу определять настроение собеседника, жить… главное жить…. Ведь шанс есть, мы обе это знали, есть маленький шанс опять увидеть мир, Лизи говорила, что уже позабыла как выглядят некоторые вещи. А еще ей хочется увидеть меня.

Лизи уснула, я долгое время смотрела на нее, в темноте горели лишь два моих желтых глаза. Потом сон пришел и ко мне.

Дни пролетали легко и беззаботно, Лукас принес в жизнь Лизи веселье, он умел одним словом приободрить девушку, и я видела, как она тянется к нему, как цветочек к солнышку. Я радовалась вместе с ними, немного ощущающей себя третей лишней. Мне были непонятны чувства вспыхнувшие между этими двумя.

— Хочешь, я поделюсь с тобой моим секретом? — заулыбалась Лизи, она запустила пальцы в мой мех.

Мы сидели под деревом, на мягком пледе. В траве весело стрекотали кузнечики, ветер развевал длинные волосы Лизи. Она подняла голову к солнцу, и оно с радостью нежило ее в своих лучах. А вот я предпочитала быть в тени, мне казалось, что она хоть немного, но спрячет меня, но в полумраке меня быстро обнаружат.

« Хочу, очень хочу, Я сберегу его»

— Конечно же, хочешь, — засмеялась девушка.

Она взяла в руки скрипку, которая до этого времени лежала в футляре. Лизи с нежностью погладила ее. Больше всего на свете она любила музыку и свою скрипку, а может еще и…

Мне нравилось, когда она играла, казалось, что весь мир застывал, задерживала дыхание, пока смычек легко скользил по струнам. Закрывая глаза, я каждый раз погружалась в мир музыки, ощущала дождик, жару, дуновение ветра, шелест листьев.… Каждый раз в ее игре слыша пьянящую радость или душевную боль….

— Мой секрет, — девушка вскочила и закружилась, я бежала за ней, что б подхватить в любую минуту, — это любовь, я не думала, что смогу влюбиться в кого-то кроме музыки. А люблю я Лукаса, невероятно, но факт, я хочу увидеть его и еще хочу тебя увидеть, Лира. Видеть…. Видеть…. Ты сбережешь мой секрет?

Если б кошки умели улыбаться, то б я сказала б с уверенностью что улыбаюсь этому дню и Лизи…

— А еще хочу дописать мою мелодию, Лира Лукас помогает мне, я и не думала, что смогу сыграть, я так близка к своей мечте. Хочу поделится своей музыкой с остальными, хочу видеть радость на лицах, ведь музыка должна приносить удовольствие.

« Знаю Лизи, ты с самого детства хочешь донести людям красоту мелодии скрипки. Наступит день, и ты увидишь, как подымится зал с выкриками: *браво* на твоем сольном скрипичном концерте».

— Лира лови меня, — завопила вдруг девушка и, раскинув руки начала падать, она знала, что я ее поймаю.

Лизи была моим единственным другом, как и я — ее. Видела я, как девочка растет, видела, как она отрекалась и вновь возвращалась к своей мечте. Я видела все.… А она ничего…

Врачи разводили руками, что только не испробовали ее родители — все напрасно. Мы побывали во множестве стран…. Но Лизи так и не увидела…. Ее небесного цвета глаза остались так, же пусты и безжизненны….

Причина потери зрения была так и не ясна до конца…. Хотя было понятно одно в этом виновата авария. Единственный выход, который в итоге нашли врачи, это пересадка глаз, но подходящего донора так и не было…

Руки Лизи обвились вокруг моей шеи, она зарылась лицом в мою шерсть, тихонько запела.

Подушечки на лапках пружинят при каждом шаге, длинный хвост то и дело норовит сбить с места какую-то вещь, я иду, тихо боясь пробудить хозяйку. Лизи спала, не слыша, что кто-то настойчиво стучит в дверь. Я принюхалась, определив, что это Лукас, подойдя к кровати девушки, я стащила одеяло, будя ее. Она лениво поднялась, не понимая, что я хочу от нее. Был обед субботы. Я кивнула на дверь, опять послышался очередной стук.

— О нет, Лукас…

Я наблюдала, как девушка быстро вскакивает, мечется как птица в клетке, а потом растеряно стоит не в силах найти нужные вещи. В итоге их искала и приносила я. Через час мы шли по улице. Лукас рассказывал очередную смешную историю, а Лизи задорно хохотала. Девушка надела на меня намордник, ошейник, прикрепив к нему поводок. И вот я шла, весело повиливая хвостом как собачонка. Дожилась….

Но я была рада, это был самый счастливый день в жизни Лизи, кто, же знал, что на горизонте сгущаются тучи. Сегодня утром Лизи и Лукас дописали мелодию для скрипки. Теперь они, весело болтая, гуляли по городу. Жаль ты не видишь, как причудливы улицы, какие огромные жуки-машины ползут, подмигивая друг другу по улице. Мне все было в новинку. Лизи крутила головой вслушиваясь в звуки, разом обрушившиеся на нее.

Заиграла музыка, мимо проехала машина, на боку которой было написано *цирк*.

— Что это? — Лизи кивнула в сторону машины.

— Ты не была ни разу в цирке?

— Была, я там встретила Лиру и с того дня больше…. — она всхлипнула.

— Прости.

— Все хорошо.

— Поедим мороженого?

— Хорошо, пойдем. Хочу шоколадного.

Лукас засмеялся, погладил Лизи по голове. День прошел весело. Я запоминала все, Лизи слышала все, угадывая, что как выглядит. Она была рада дню, жизни и наконец-то приняла свой мрак. Через десять дней ей исполнится шестнадцать…. В этот день она выглядит как маленькая девочка, я в ней узнала ту любопытную малышку, которую запомнила, которую видела в тот злосчастный день. Мою шерсть погладили невидимые пальцы ветра. Я глядела, как Лизи бегала в фонтане, поднимая волны брызг, она выглядела счастливой, Лукас держал ее за руку, хотя она просила его: * пусти, пусти*.

Потом шагала босыми ногами по асфальте, за ней вереницей шли мокрые следы….

Я на всегда в памяти сберегла этот образ. Маленькая с растрепанными русыми волосами, босая в мокрой футболке, но такая счастливая, я избегала смотреть в ее глаза, зная, что увижу, отрешенность и пустоту.

Осталось полгода до концерта.

— Лира, я спать хочу, — ныла Лизи, ей хотелось спать, зарыться под одеяло. Но, увы, я не могла ей позволить такую роскошь.

«Ладно, пойду, найду Лукаса»

Ощутив, что я отпустила хватку, девушка юркнула под одеяло. Выйдя с комнаты, я принюхалась, ища знакомый запах…. Вот где он…. Я быстро поднялась на второй этаж, пробежала по коридору и застыла прислушиваясь. Из-за полу прикрытых дверей доносились приглушенные голоса.

— Пришли результаты, — голос Лукаса дрогнул, это был именно он, я подошла еще ближе, — ты можешь не принять мой выбор, но я все решил.

— Это глупо…

— Для тебя да, но это шанс, ты видишь у Лизи талант…

— Возможно, она так талантлива из-за ее слепоты…

— Не говори так, не ты провела с ней столько времени, не ты видела как ей хочется все увидеть, не ты…

— Да, да… Ты влюбился в эту девочку, но зачем жертвовать своими глазами??

— Она поймет… Главное, что б не узнала что это я. Не плачь же ты.

— Я не …. Могу …. — всхлип.

— Тише все хорошо, еще полгода, а потом как-то прорвемся.

— Но как, же твоя любовь?

— Хм, я буду рядом, пусть больше и не увижу ее красоты, у меня останутся уши, я буду ее слушать.

— Лукас, подумай хорошенько.

— Я все решил, уже подал все документы…

— Нннеееттт, — затяжной режущий уши крик.

— Пусти….

— Не губи свою жизнь из-за этой девчонки…

— Не могу,… люблю….

Лукас вышел и с недоумение посмотрел на меня.

— Ты все слышала?

«Да» — я взглянула в его глаза.

— Пусть это будет нашей тайной? — он грустно улыбнулся.

« Ты хочешь подарить ей свет?»

— Я хочу, что б она видела…

« Неужели любовь требует таких жертв?? Я не понимаю…»

— Люблю я ее, Лира, это не самопожертвованье, другое, наверное, — он спустился по стене на пол, погладил меня — смешно, объясняю это белой пантере.

« Люди вы такие сложные, не пойму я вас», — я опустила морду на пол, перевала взгляд на потолок.

— Береги ее хорошо?

« А ты? Ей не нужен свет без тебя»

— Мяу….

С того дня Лукас приходил к Лизи всего пару раз, он был отрешенным и отчужденным, но глаза, его глаза кричали. Просили прощения…

Девушка загрустила.… Пару раз сбилась, играя, потом несколько дне не играла совсем…

Пять месяцев до концерта.

Поборов свой внутренний голос Лизи играла, она была готова ко всему, но если человек к чему-то готовится, жизнь подкинет испытание посложнее…

Опадали листья, осень только входила на землю, она набиралась сил, была слаба и только пугала людей мелким дождиком.

— Лизи, — Лукас выглядел усталым и отрешенным.

— Ты пришел, — девушка отложила скрипку, и было бросилась к парню, но он остановил ее.

— Стой…

— Почему?

— Я пришел попрощаться.

— Ты уезжаешь? — голос девушки дрожал…

— Да.

— Почему? — она сделала шаг к нему. Он отступил на два.

— Долго объяснять…

— Время есть, я слушаю…

Шаг…

— У меня самолет через час…

Лож….

— Куда летишь?

— Далеко…

— К кому-то?

— Да.

— Девушке?

Тишина, Лукас подошел к Лизи. Девушка опустилась на колени прямо в лужу, она дрожала. Я видела что парень хочет обнять и успокоить, но сжав кулаки продолжал ей лгать…

— Не молчи, ответь, — она уже плакала.

«Не плачь все ради тебя» — я ткнулась в ее плече.

Лукас погладил девушку по волосам.

— Поднимись, замерзнешь…

— Не твое дело, — девушка быстро вскочила, побрела прочь, спотыкалась, чуть ли не падая.

— Лизи, — окликнул ее Лукас.

Она остановилась, такая маленькая, заплаканная, беззащитная…

— Ответь мне честно, ты лжешь?

«Лжет…»

Лицо Лукаса выражало скорбь, он явно хотел все рассказать, обнять ее и попросить прощение, но в последнюю минуту передумал:

— Нет, все, правда, прости мне надо идти…

«Люди такие странные, им проще сделать боль во *благо*, чем сказать правду, не понимаю я все-таки вас…»

Три месяца до концерта.

Лизи отбросила все сомнения, играла — играла — играла. Ее мелодия стала жестче, уверенней. Детство ушло безвозвратно и бесповоротно. Она опять не улыбалась. Закрываясь в комнате — плакала. Я не могла ей ничего сказать, да и все остальные молчали. Мне было больно смотреть на ее исхудавшее личико, тонкие спички руки, она стала своей тенью. Опять грустила, опять стала беспомощной слепой девочкой, с одной целью — играть.

Бывало, я слышала, как Лизи играла ту раннюю придуманную с Лукасом мелодию, но, только услышав малейший шорох, прекращала игру.

Родители посещали ее пару раз в неделю. Молчали, все молчали….

Играй Лизи, играй….

Месяц до концерта.

Пришел конверт с точной датой операции, Лизи не радовалась, она играла-играла,… пытаясь забыться в музыке, ей это удавалось, она бывало, даже улыбалась.

Я тенью следовала за ней, как в детстве следя, что б девочка не упала. Я пока твои глаза….

Рядом, мой долг всегда быть рядом…

Не о чем не думай, не думай о нем, больней же будет…. Хотя мне не понять чувств людей…

Неделя до концерта.

Прошли последние приготовления, девушке подобрали идеально подходящую одежду. Она была похожа на маленькую принцессу, такая хрупкая, и правда фарфоровая….

Ты не сломаешься, у тебя вся жизнь впереди.… Когда-то кто-то тебе все расскажет, но это буду не я.

День концерта.

Зал был полон, все пришли послушать ее. Лизи сидела не уверенно, кулисы то и дело дрожали норовя подпрыгнуть в верх. В скорее Мари забрала меня в зал, и я лишь наблюдала.

« Прошу сыграй ее, ту мелодию, которую вы написали мелодиями своих сердец, песню которую написали любя»

Тихий уверенный голос произнес:

— Скрипичный концерт, Луизы де Француазы, приятного вам вечера.

Она играла как в последний раз, ее смычек скользил уверенно, без запинки. Мелодии проникали в душу, вызывали мурашки на коже, сейчас она отбросила все, играла, жила и видела игрой.

Осталось две композиции, не пойму, почему именно их она выбрала на конец, хотя ей же известней…

Смычек коснулся струн, мелодия полилась легко, плавно, казалось что маленькие миры, взрываясь зарождаются в закоулках галактики, что ее музыка вдыхает жизнь, оставляя в мироздании маленький но отчетливый след. Она сыграла ее, их общую *Вечность*. Последний аккорд стих.

Осталась последняя композиция. Это была мелодия Шуберта, Лизи играла уверенно.

Мне казалось что я вижу спокойное лесное озеро, с парочкой прекрасных белых лебедей. Они кружились легкие — беззаботные. Смычек скользил по струнам, издавая то протяжные, то легкие едва уловимые звуки.

Мне самой хотелось стать частью этой мелодии, прикоснутся к чему-то великому и значимому. Дышать, переливаться аккордами этой истории. Лизи умела вдыхать в музыку жизнь.

Звук нарастал, заставлял тревожно оглянутся в поисках опасности, он поднимался к своей вершине, плавно опускался и почти стихая, поднимался в порыве и звучал с тревогой.

И правду * Лебединая песня*, такая тревожная, но в тоже время и невинно-беззаботная, знаете, кошки все, же плачут.

Звук стихал, плавно спускаясь вниз, и вовсе стихал.

Наступила тишина, звенящая давящая на уши тишина…. Тихий, скупой хлопок в ладоши, я вижу, как встал один потом второй человек в зале. И вдруг на мои уши обрушился град аплодисментов.

— Браво, — гудели восторженные зрители.

Это был аншлаг, зал ликовал. Лизи затронула душу каждого, не оставив никого равнодушным.

«Жаль ты этого не видишь. Но уверенна только ты поправишься после операции, на твои концерты придут многие, лишь бы услышать удивительные мелодии».

А Лизи стояла безмолвно опустив скрипку, ее лицо выражало восторг, удивление и смущение. Я спрыгнула на сцену, подошла к девушке и ткнулась носом в ее бок. Ощутив мое присутствие она улыбнулась и найдя пальцами мою макушку — погладила.

— Лира я смогла, мой концерт удался, частичка моей мечты сбылась и скоро я увижу. Нам с тобой предстоит столько всего увидеть и побывать с концертами во множестве стран. Я хочу, что б каждый человек ощутил, как прекрасна жизнь, ведь все что мы имеем нужно ценить и как бы больно не била жизнь, закусив губу надо улыбаться и идти дальше к своей цели. — Лизи обняв меня за шею, тихо прошептала, — талант нельзя зарыть в землю или выбросить,… что суждено, свершится — сбудется, как бы мы не отдаляли этот момент.

Лизи шла, держа меня за ошейник по узкому коридору между стульев. И в след ей кричали: *Браво…*.

Она улыбалась, наконец-то все печали ушли. Лизи в этот момент не думала ни про Лукаса, ни про предстоящую операцию.

* * *

Когда мы вошли в больницу, я ощутила страх, не люблю я этих белых пахнущих лекарствами и хлоркой зданий.

Ждали лифт, он полз вверх как медленная как контуженая улитка. Дверь разъехалась и выпустила нас в длинный белый коридор.

Лизи увели, спустя некоторое время мимо нас прошел врач, от него неприятно несло одеколоном, но я учуяла иной тяжелый неприятный запах, закружилась голова.

Загорелась лампочка: идет операция. Сердце дрогнуло, чуя неладное.

Осталось ждать, верить и молится. Я лежала на полу возле операционной. Время шло. Прошел где-то час, и лампочка погасла.

Открылась дверь, мне вспомнилось детство и Лизи в бинтах. Но вышел врач, его лицо было отрешенным.

— Извините.

Одно слово, но я ощутила столько ненависти, боли и отчаяния. Я поняла все раньше остальных, первым моим порывом было вгрызться в горло доктора, но это желания дикой, а не домашней пантеры.

« Ее нет? Ее и правда нет?»

Кошки могут тосковать, плакать, но они не показывают своих чувств, ведь я не обычная кошка, я белая пантера, следующая как тень за своей маленькой хозяйкой.… А теперь ее нет.… Как можно отобразить боль? Рассказать, как в миг на мелкие осколки разлетелось маленькое сердечко, не выдержав той муки, которая ножом вонзилась в него.

— Как вы могли допустить к операции такого врача??

Я пошла, медленно шатаясь, слезы бежали по шерсти, Лизи…. Я…. Прости….

Три года спустя.

Шевелились занавески, в моей памяти остались лишь светлые воспоминание, весь мрак и скорбь я вычеркнула, мне так было легче, для меня Лизи просто уехала, в намного лучшее время, и однажды она придет, что б забрать с собой. А пока я буду беречь ее музыку в своем сердце.

Ветер шевелил занавески. Тихо скрипели половицы под чем-то неуверенным шагом.

— Лира, ты где?? — он позвал меня, находясь рядом в паре шагов.

Пора…. Я медленно встала, подошла, и неуверенно коснулась его ладони. Парень вздрогнул от неожиданного прикосновения.

— Нашлась, — его опущенные веки дрогнули, но так и остались закрытыми скрывая страшные раны.

«Лукас, — я тяжело двинулась по коридору, — Нам обоим нужно время, что б привыкнуть. Не думать о прошлом с мыслью, а что если б я сделала это не так, а совсем по-другому. Остановить… не позволить, или просто перемотать время и не дать сесть в ту машину… Множество этих если-если-если….»

Мы шли, два одиноких, запутанных друга. Время лечит, заштопывает раны, толстой нитью. Остается лишь рубец, который болит в непогоду. А еще тепло чьих-то рук, которые ты не забудешь, и имя. Ведь в одном маленьком имени можно уместить и связать столько радостных воспоминаний.

Родители Лизи не смогли вынести смерть дочери. Меня хотели усыпить, что б я не напоминала им про нее. Но меня спас Лукас, и теперь его я веду сквозь мрак, наверное, это моя судьба.

Я подняла глаза на небо, тучи скрыли солнце, было сыро и зябко. Но я улыбнулась, сначала видеть, а теперь жить за двоих, тяжело.… Наступит день, и я все тебе расскажу….

Позаимствованы некоторые композиции:

— *Щелкунчик. Танец принца и Феи Драже (акт 2) * Чайковского

— *Плачь ветра* Энио Мариконе

— *Зима* Вивальди.