Финальный аккорд

Догорал закат. Небо с востока темнело, наливалось свинцом и таяло, как первый октябрьский снег. На западе алела в лучах заходящего солнца пестрая вереница перистых облаков.

Лёшка взял гитару поудобнее, перебрал струны. Легкая паутинка звуков пронеслась над нашими головами, вокруг резво пляшущего огня костра, потом, будто задумавшись на мгновение, звонко пропела последнюю ноту и растаяла в свежести вечернего леса.

— Лёх, давай «Фантома»!

— Нет, Лёш, сыграй «Перевал»!

— «Изгиб гитары», Лёш, ну пожалуйста!

Лёшка молчал. Ребята разом перестали галдеть, лишь только он вновь тронул тугие струны. Тишина ожидания повисла над лагерем, могло даже показаться, что воздух вокруг зазвенел от напряжения. А потом все резко изменилось. Лишь только пальцы Лёшки начали свой замысловатый танец по грифу, тишина леса наполнилась волшебством музыки.

Ребята затаили дыхание. Никто раньше не слышал этой мелодии, никто не знал этой песни, никто никогда не слышал, как поет Лёшка. Его устремленные в огонь темно-карие глаза отражали пламя костра; казалось, что в это время пылает его душа, вырвавшаяся в первый раз за девятнадцать лет на свободу. Он пел, унося с собой в далекий мир волшебства и магии творчества частичку каждого из нас. Музыка лилась, будто не с гитары, а с самого неба, окутывая, лаская, обволакивая и даря нежность. От нее исходило больше тепла, чем от разгоравшегося в вечернем сумраке костра.

А потом все смолкло. Последние аккорды отзвучали в вышине вековых сосен, иглы на макушках которых не смели даже вздрогнуть, пока вершилось волшебство. Странный таинственный обряд околдовал всю опушку леса и лесное озеро. Поверхность воды, словно зеркало, была гладкой, не смея перечить творению магии.

Мы молчали долго. Кто-то смотрел в огонь, кто-то на зеркальную гладь воды, кто-то в темнеющее над головой небо… Никто не проронил ни слова. Было бы просто кощунственно нарушать гармонию этого волшебного момента. И момент этот мог длиться целую вечность.

— Красиво… — наконец, как-то хрипло и не своим голосом проронил кто-то из ребят. И, как будто, все вокруг очнулось ото сна. Зашелестели листья на деревьях, послышался треск костра, заструился по камням хрустальный ручей.

— Как грустно…

— Что это за песня?

— Да, Лёш, кто ее поет?

— Кто ее написал?

Все взгляды устремились на Лёшку, но он по-прежнему смотрел в огонь, и по-прежнему в его почти черных глазах отражались искорки пламени. Потом он как-то очень грустно улыбнулся, тяжело вздохнул и тихо проговорил:

— Это моя песня…

Я почувствовала, как по щекам моим потекли такие горячие, такие мокрые, такие соленые слезы… Я одна знала наизусть слова, я одна помнила сложный мотив, я одна из всех слышала эту песню раньше. Это была Наша песня. Лёша написал ее для меня. Он подарил песню мне.

Это была Моя песня.