Букет цветов - моему мужчине

Букет цветов — моему мужчине.

Душная ночь. Я стою на набережной с букетом белых цветов. В темное время суток, городская река кажется черной, как маслянистый поток нефти. В свете фонаря, это похоже на кадр с фильтром сепии. Белые цветы. Черная река. И все это немного оранжевое.

В первый раз — цветы были розовые с желтым. Тогда было утро. Тогда было прохладно. И тогда еще, я не ненавидела себя.

Мне было 23. Ему — 28. Он был женат, но не виделся с женой около года. Жил в московском общежитии, учился на режиссера. Такой взрослый. Такой увлеченный своими идеями. Такой громкоговорящий-широкошагающий-безумноглазый… А я растекалась рядом с ним, как щенок, которого приласкала теплая, человеческая рука. Не знаю, зачем я это сделала… Какой-то порыв, навеянный первыми теплыми запахами весны. В витрине цветочного ларька, я увидела отражение своих эмоций. Нежно-розовые мелкие цветы, вперемешку с крупными, желтыми.

Я знала, что он сейчас на лекции. Я совершенно не знала, как он к этому отнесется и что вообще между нами будет. Но я схватила этот букет и понеслась к общежитию. Обязательно надо было успеть до того, как он вернется. По дороге, я купила шарики, какие-то блестки, ленточки, всякое барахло. Щеки горели от волнения, дрожали руки, ног под собой я не чувствовала, а на лице светилась самая идиотская улыбка на свете.

Как я проникла в общагу — толком не помню. Позвонила кому-то, попросила пустить, якобы к себе. Главное — чтоб он не узнал. Наспех, я прикрепила к двери его комнаты все, что купила в ларьках. Скотчем примотала к ручке букет. Шарики надула сама, и они не очень-то красиво свисали вниз. Блестки, ленточки, все это в каком-то хаосе громоздилось на деревянной двери с номером 284. Я очень боялась, что он придет раньше времени.

Из общежития, я убегала бегом. Это было совершенно не обязательно, но я бежала еще минут десять — просто не могла себя остановить. Я хотела уйти подальше. Чтобы сдержать себя, не попасться на глаза раньше времени и не испортить сюрприз. Но ноги водили меня вокруг общежития, как будто я была привязана невидимым поводком.

Вдруг, зазвонил телефон. Его номер. Дыхание затаилось в грудной клетке. Я взяла трубку, хотела сказать «Алле», но голос никак не вырывался из горла. Он тоже молчал. Минута, или десять, или год… нас обоих заклинило ухом у телефона. Он все-таки начал первый.

— Ты где?

— Дома, — соврала я.

— Катька… — я вдруг услышала, что его голос дрожит, — зачем? Мне никогда не… ты просто… Катька… Катюша моя… Блядь… Спасибо… Я в шоке… Я…

Это был совершенно бессмысленный набор междометий и существительных, вперемешку с растерянно-нежным матом. Я слышала, что он плачет. Ему никогда раньше не дарили цветы. И на самом деле — его никогда раньше не любили.

Другой парень был полной противоположностью первому. Мне было 26. Ему было 23. У нас не было совершенно ничего общего. Его дом располагался очень удобно — как раз между моей квартирой и дачей. Я регулярно ездила мимо на машине, и хитро прищуривалась, глядя на его окна.

Времени не было, но я знала, что это дело пары минут. Зачем я решила снова это сделать?...

Моргая поворотником, я набрала его номер и выехала из двора. Снова на трассу, прочь — дело сделано.

— Не спишь? — в моем голосе было что-то лисье.

— Нет.

— Я хочу сыграть с тобой в одну игру.

— Прямо сейчас? — растерянно сонно пробормотал он.

— Почему нет?

— Я сегодня не могу… — он был явно спросони.

— Можешь. Игра уже началась.

Нужно было говорить как можно более уверенно, чтобы у него не осталось шанса возразить.

— Сейчас ты оденешься, и выйдешь из подъезда.

Я положила трубку. Он не любил неожиданных визитов — ему требовалось больше времени, чем мне, чтобы прихорошиться. Через три минуты, он перезвонил.

— А ты что, внизу?

— Нет, я еду на дачу. Слышишь? — я приоткрыла окно автомобиля, чтобы шум трассы убедил его в правдивости моих слов.

— Тогда кто там?

— Выходи и увидишь…

Он замолчал в нерешительности. Я прямо чувствовала, как в нем борются сомнения, и это было очень забавно.

— Ты точно не там?!

— Ну что ты как девочка? — улыбнулась я в трубку, — если ты не поторопишься — приз исчезнет.

— А что, там какой-то приз?

— Ну конечно. Это же игра… Если выиграешь, приз твой.

Он все пытался прощупать — может, я над ним насмехаюсь? Что-то из разряда школьных унизительных шуток. Он выйдет, а там… не знаю… собачья какашка у его порога… Его недоверие, наверное, было интереснее всего.

Когда он продрался сквозь свои сомнения и вышел из дома, я уже сворачивала с трассы.

— Ну, что дальше? — он делал безразличный голос, будто бы ему совсем не интересно. И вышел-то он почти случайно. И совсем ничего не ждет.

— Оглянись. Видишь красную Мазду и серый Опель?

— Нет.

— Стоят рядом, на парковке. Пройди чуть вперед.

— Ну, вижу.

— Видишь, старую мятую картонную коробку?

— Вижу.

— Открой ее.

Опять сомнения.

— Она грязная!

— Нет. Она чистая. Это я ее туда поставила.

— Да ты гонишь! Тебя вообще тут не было!

— Откуда я тогда знаю, что коробка там?

Нерешительность.

— А что в коробке?

— Да ты откроешь, блин, или нет?!

— А что там?

— Дохлая кошка!

— Дохлая кошка?! Зачем?!

Я рассмеялась. Он принимал все за чистую монету, с детской наивностью.

Наконец, он решился распаковать коробку. Там были цветы. Темно-красный букет, почти бордовый. Даже по телефону, я слышала, как вытягивается его лицо. Эта смена эмоций — удивление, смущение, восторг…

— Это что… Это мне?

— Нет, блин, дворнику.

— Спасибо… За что?

— Просто так.

— Просто так? Так не бывает.

— Бывает. Ты выиграл, вот и все.

Он долго еще не мог поверить, что просто так, без всяких подвохов, ему подарили цветы. Ему тоже раньше никто не дарил букетов. А еще, он переживал, как отнесется к этому его мама и стеснялся брать у нее вазу. Но ему было безумно приятно. И мне нравилась эта игра. Как приручение недоверчивого, дикого зверька. Я чувствовала себя изящным охотником.

Этот букет… как и этот мужчина был не помню каким по счету… Мне было 27. Ему тоже было 27. Я совсем не помню, какие цветы были на этот раз. Не помню даже цвет. Плохо помню, как преподнесла это все — может, была не слишком трезва. Даже его первую реакцию не запомнила. В память врезалась ночь, в моей прокуренной квартире.

— Ты пойми… — он затушил сигарету в переполненной пепельнице, — не то, чтобы мне неприятно… нет, я польщен, на самом деле… просто… обычно мужчинам цветы не дарят…

— Я знаю.

— Я просто не знаю, как реагировать… Я же говорил тебе в прошлый раз, я к тебе отношусь… ну… не так…

Я протянула руку и сделала музыку погромче. Не хотелось его слушать. Играло что-то тяжелое и липкое. Так же тяжело, ночной полу-мрак окутывал наши голые тела.

— Я помню.

Наивный… он думал, я делала это для него.

Зачем я это делала? Опять этот вопрос вонзился в мое сознание кошачьим когтем.

Зачем я вообще с ним вижусь?

Он не был влюблен в меня, и это, пожалуй, лучшее, что в нем было. Можно было расслабиться и не стараться ни в чем. Можно было не бояться через чур привязать его к себе.

— Так вот… со мной однажды был случай, — он налил себе еще виски. Я поставила свой стакан, и он неохотно наполнил его, — мне однажды девушка подарила вертолетик. Игрушечный такой, ну, знаешь…

Его слова утопали кашей в басах музыки. Не хотелось его слушать. Не хотелось про него ничего знать. Все эти истории мне были совершенно не интересны. Чем меньше я знала про этого человека, тем больше могла выдумать за него — какой он. Забавно: обычно именно так происходит со влюбленными людьми. Надумывают себе что-то про партнера… сами в это верят… «Розовые очки» называется. Но это происходит неосознанно. А когда этот самообман начинаешь осознавать — на языке появляется горчинка цинизма. Она першит, недостаточно сильно, чтобы закашляться, но и не достаточно слабо, чтобы о ней забыть.

— … потом, я пару раз навещал ее в больнице. Нет, мне было правда ее жалко. Но что я мог поделать? — его «интригующая» история про вертолетик подошла к концу.

Он виновато посмотрел на меня.

— В общем, не надо тебе было…

Видимо, история про вертолет была как-то связана с моим букетом. Может, надо было ее послушать?

Он взял джинсы с дивана, на котором мы только что трахались и застегнул ширинку с видом апостола Петра, закрывающим ворота прямо перед моим носом. Это меня рассмешило.

Скорее всего, на этот раз, цветы произвели совершенно другой эффект. И правда, откуда ему было знать, что это — черт знает который по счету букет. И что он в общем-то предназначался не ему. В который раз, я спрашивала себя — зачем? Как шизофреник, я повторяла одни и те же маниакальные движения. Из года в год. От мужчины к мужчине. Так, наверное, делают наркоманы. Они знают, что так хорошо, как в первый раз — уже никогда не будет. Но снова и снова пытаются вызвать в себе ощущения первой дозы. Не помню, в какой момент захлопнулась дверь моей квартиры. Да это и не важно.

Сейчас, мне 28 лет. Я стою на набережной с белым букетом цветов. Опять. Я вспоминаю все эти истории, всех этих мужчин, все эти цветы…

С каждым разом, я все сильнее предавала что-то настоящее. С каждым стеблем, я все дальше уходила от чего-то искреннего. И с каждым днем, я все сильнее скучала. Не по тому мужчине, который был первым. А по той… вот она, смотрит на меня, в отражении черной реки.

Она очень похожа на меня. Только ей 23 и ее волосы выкрашены в неестественно-красный цвет. Потом, она их покрасит в ярко-черный, а со временем перестанет выпендриваться, и примет каштановую масть. И глаза у нее совсем другие. Она еще умеет по-идиотски улыбаться. И совершенно не умеет симулировать счастье.

Сегодня, я подарю свой последний букет ей, подрагивающей рябью в отражении на воде. Я очень скучаю по этой глупой девчонке. Но я больше не могу ее возвращать.

Я бросаю букет в реку, и он шлепается со звуком банного веника.

— Прости, — шепчу я то ли намокшим цветам, то ли грязной воде.

— Прости, но я завязала. Больше никаких цветов.

Я отворачиваюсь и иду прочь. Ее уже не вернуть. Я слышу ее шепот за моей спиной. Она прощает мои предательства. Мне остается надеяться, что попрощавшись с ней — я обрету что-то живое. Стук моих каблуков отражается от реки и возвращается мне в уши барабанным боем. Я сама не заметила, что бегу. Наконец бегу совершенно легкая, как оторвавшийся лепесток, а фонари на моей дороге разгораются все ярче.

Катерина Бандурина

июль 2015