Стоял тёплый вечер. Плавно текли сонные минуты, погружая мир в вакуум безвременья. И я сидела на веранде с цветными стёклами и смотрела на всё сквозь призму лживой беспечности. Руки грела чашка чая, его жасминовый запах пропитал все предметы вокруг. Меня сводила с ума эта красота, а в голове, раз за разом прокручивалась фраза: «Сон её был глубок, и смерть пришла естественна».
Это произошло совсем недавно, и я не успела оправиться от случившегося. Я слишком хорошо её знала:
Она была прекрасна, как предвкушение восхода солнца. У неё были длинные чёрные волосы, обычно собранные в небрежный хвост и подвязанные алой лентой. Атласная полоска, как маков цвет, кровавой дорожкой фиксировала фрагменты пятого измерения, выкладывая нашу судьбу четвёртым внутри временной петли.
Белая кожа и тёмно-карие глаза, концентрированная теплота были основополагающей частью овеществлённой функции. У неё холодные пальцы и доброе сердце. Когда она смеялась мир, словно озарялся лучиками. И я смеялась вместе с ней. Я всегда подчинялась ей, я словно отголосок сослагательного наклонения, лишь первая производная от созидания её жизни.
Мы два кусочка пазла, которые соединившись, образуют единую целостную картину. Два не до конца оформившихся смысла дополняют друг друга, и души их светятся перламутром. Плоская серебряная спираль, символизирующая проекцию нашей Воли.
Она была похожа на Алису, что нашла вход в Зазеркалье, такая же любознательная, смеющаяся, не курящая. Она так забавно хмурила брови, когда задумывалась. Но что таилось за этой оболочкой, что спрятано за информационными осколками?
Милые и крохотные губки слегка улыбающиеся. Мой маленький Чеширский кот, помешанный на знаниях о вечности. Мне нравилось смотреть на неё: вот такую слегка отрешённую от реального мира, поглощённую в переплетение слов, ища в тексте воплощение Эйдосов[1]. В эти моменты её тонкие пальцы, пробегая по строкам, словно играли на фортепиано. Она безмолвно шевелила губами, наполняя мир проекциями нашей любви. Каждое моё слово в сравнении с её лёгким молчанием, казалось тяжёлой монетой с нулём на аверсе. Пустота бессмысленных звуков.
Она играла на скрипке и извергала немыслимые звуки, плавно перетекающие тональности сковывали мою душу. Её сердце тонкая стеклянная колба с вольфрамовой пластиной, гоняющее кровь по пустым сосудам.
Не знаю, сколько пройдёт лет, но я уверенна, что элементы небесной мозаики, скреплённые эфиром над её головой, будут сиять многоцветием звёзд, предвещая благостное спокойствие будущего. Ведь она будет жить в моём сердце, и это уже не изменить. Сгоревшие схемы процессов застопорили мою жизнь, я не вижу следующего шага, не могу предугадать структуру теорий будущего. Я без повелительного наклонения, которому подчинялась до её смерти, не дышу, а задыхаюсь тусклыми формулировками, в неспособности читать твои знаки.
Чай в кружке стал солённым от слёз, и теперь словно кусочек моря плескался там, а на чашке были нарисованы белоснежные розы[2]. Её любимые.
— Я обещаю, что принесу их на твою могилу. Что бы ты смогла вспомнить меня, покоясь в вечных объятиях Морфея… Главное, дождись меня… Я скоро приду…
За окном давно хлестал дождь, сильные его струи били по крыше той самой веранды, но там было пусто. На столе осталась стоять кружка с недопитым чаем. А рядом лежала записка, точнее клочок бумаги, на котором небрежным почерком была выведена лишь одна фраза:
Memento Mori…
[1] Вещественная данность в явлении, конкретная явленность абстрактного.
[2] Вечная любовь, молчание или невиновность, тоска, добродетель, чистота, скрытность, благоговение и смирение
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.