А.Посохов "Моё башкирское счастье"

Александр Посохов

Моё башкирское счастье

Сижу на подгнившей лавочке, в каком-то подозрительно-ничейном закутке на Рублёвке, крапива по сторонам. И подходит ко мне старик весьма респектабельного обличия. Я-то ладно, тут мне и место вроде. А он-то чего забрёл сюда? Да ещё с тростью, бывшей когда-то частью ствола небольшого деревца. Кривая, пегая, сверху набалдашник из сучков раздвоенных, а снизу почти полностью истёртая резиновая набойка.

— Позволите? — говорит старик и садится рядом.

Минута проходит, молчим. Не по мне это. Пожрать не очень, а поржать сильно охота.

— Набойка-то сотая по счёту? — спрашиваю, кивая на трость.

— Тысячная, — смеётся. — Я её ещё в девяностых сделал.

— Зачем, чтобы слепого изображать?

— Чтобы от бандитов отбиваться. Бедренную кость запросто перешибает.

— Ого! — делаю вид, что поверил. — Но сейчас ведь другие времена.

— Другие, — соглашается. — И защитник сейчас у меня есть. Но добрая палка в руках никогда не помешает.

— А защитник кто?

— Сын, генерал. В Башкирии, правда. Но всё равно, если что, разберётся.

— Генералов у нас везде хватает. А в Башкирии-то почему? — спрашиваю, чтобы беседа не прерывалась.

— А у него мама оттуда, — отвечает. — И фамилия башкирская.

— Да вы что! — снова обозначаю великое удивление. — А ну-ка рассказывайте. Старики живут, пока лепечут.

— Это дети лепечут, — возражает. — А я расскажу всё, как было. А было это в семьдесят четвёртом. Послали меня в Уфу расследовать кое-что. Там бригадира одного в трубе заварили.

— Как чай, что ли?

— Ну и шутки у вас! — сердится. — Запихнули, а стык заварили. На строящемся газопроводе. За то, что своих обворовывал. А трассовики народ суровый, многие с уголовным прошлым. Так он целых семь километров до выхода полз. А, когда выполз, ослеп.

— А мама башкирская тут при чём?

— А при том, что я днём с делом вожусь, а вечером по городу гуляю. В одном магазине раз булочку взял, другой раз. А продавщица — чудо чудное, диво дивное. Колпак на головке беленький, волосы чёрненькие, глазки горят, ямочки на щеках. Смотришь на неё и словно воспаряешь куда-то.

— Не куда-то, а в рай, — уточняю.

— Хотите, чтобы я вас палкой огрел? — угрожает и улыбается одновременно.

— Не хочу, — признаюсь. — Считайте, что перед вами одно большое ухо.

— Так вот, ничего подобного до этого со мной не случалось. Влюбился и всё тут. Воспылал страстью, втюрился, втрескался, как хотите. Да ещё имя у неё музыкальное — Реляфа.

— На гармошке такие ноты точно есть, — подтверждаю, отодвигаясь подальше. — Продолжайте, пожалуйста.

 — Продолжаю. Позвал в кино, согласилась. Обнял в подъезде, не заартачилась. После работы жду проводить, чуть не плачет от радости. А мне-то что делать, не тащить же её в гостиницу. Ей семнадцать, а я вдвое старше. Короче, посчитал я это знакомство сказочным приложением к командировке и вернулся домой. С другом поделился, а он, не вздумай связываться, говорит, у них многожёнство.

— Не многомужество же!

— И я ему то же самое сказал. А он, ищи себе подругу жизни в столице.

— Где-е-е! — восклицаю, аж лавочка пошатнулась. — Найти хорошую жену в Москве — то же самое, что за мороженым на солнце слетать.

— Вот именно. Полгода я выждал и поехал в Уфу свататься. Первым, кто прикоснётся к груди моей дочери — это муж её, а потом ребёнок.

— Так у вас дочь или сын? — спрашиваю в полном недоумении. — И грудь чья?

— Да это отец её мне так при встрече сказал. Здесь, говорит, по конкурсу в институт не прошла, пусть в Москве поступает. И фамилию пусть нашу оставит.

— И всё?

— Всё. А чего ещё! Не знаю, как вы, а я свою подругу жизни нашёл. Вернее и преданнее моей Реляфы никого нет.

И, надо же, именно в этот торжественный момент зазвучала в кармане у старика волнующая мелодия из кинофильма «Мужчина и женщина».

— Ну, вот она, полюбуйтесь!

Мелодия повторяется, а я глаз оторвать не могу от фотографии абонента на экране смартфона под надписью «Моё башкирское счастье». Только ангелы на небесах могли создать такой божественный образ. Единственное, что выдаёт его земное происхождение — это голубая косынка, повязанная так, как предпочитают восточные женщины. 

— Я такие манты приготовила, как тебе нравится, — щебечет образ канареечным голосочком по громкой связи. — С мясом и картошкой.

— Спасибо, любимая! — благодарит старик. Встаёт, перешибает зачем-то пару веток крапивы и удаляется. А мне так жрать захотелось.

* * *