А по стеклу катились капли дождя...

А по стеклу катились капли дождя...

— Алло, да, пап, да, я уже в самолете, скоро буду. Даже не верится, наконец-то домой!

— Девушка, не могли бы вы радоваться потише?

— Кхм, да-да, извините. Ну все, пап, тут суматоха такая, все места свои ищут, рассаживаются, ко взлету готовятся. Да, Нелия Владимировна рядом, хорошо, давай, все, пока, до встречи...

— Привет, папуля! — Полина буквально летела на встречу своему папе, который уже с улыбкой приготовился ловить ее в объятия.

— Привет, моя победительница, наконец-то ты вернулась! — дочка и отец обнимались прямо посреди длинного, усыпанного людьми, коридора аэропорта.

— А где мама? Она опять опаздывает? — девочка на секунду задумалась. Опустила голову, но тут же с улыбкой посмотрела на папу, ожидая ответа, который и так хорошо знала.

— Да, — как-то виновато ответил папа, — но ты не волнуйся, она скоро будет! Да и что грустить, сама понимаешь, у мамы работа, а плюс сейчас большие пробки и...

— Да нет, ничего, пап, я знаю. Нам все равно некуда спешить! — Полина вдруг встрепенулась, — Ой, я совсем забыла про свой чемодан, пойдем скорее, пап!

— Ах, ну да, конечно, и я что-то заболтался, — растерянно ответил мужчина, на секунду задумавшийся о чем-то.

— Смотри, смотри, вот он, лови его! — они вместе бежали к полосе выдачи багажа. Схватив пестрый небольшой чемоданчик, Полина собиралась пойти присесть на лавку, но тут...

— Пап, это мама, смотри, вон она! Мамочка! Мама! Привет! — Полина, бросив чемоданы, бежала к женщине с деловой сумочкой и в ярком коротеньком пальто.

— Ах, да… — со странной грустью на лице тихо ответил папа. Дочь не обратила на это никакого внимания, конечно, ведь впереди мама, любимая мама, с которой она не виделась уже около двух недель!

— Мамуля, мамочка! — теперь только дочка летела в объятья к маме, а та, к которой бежала девочка, с почти незаметной улыбкой на лице уверенно шла вперед, как бы не замечая ее.

— Ах, привет, дочуля. А я тебя высматриваю по всему холлу и найти не могу, — "мамуля" безразлично на пару секунд обвила Полину руками, но почти тут же отпустила, не обращая никакого внимания на дочь, все так же трепетно прижимающую ее к себе.

— Мам, а почему ты мне не звонила, и даже не отвечала? Я пыталась тебе дозвониться, но твой телефон был недоступен.

— А… Он сломался, а починить было некогда, ты же знаешь, работа...

— Да, да, я знаю. А ты знаешь, что я заняла третье место! Ну, оно, конечно не первое, но это же Краевой конкурс, так что я прямо настоящая победительница! И, знаешь, там такая классная гостиница, кормят вкусно, кровати мягкие. А еще мы сделали флешмоб, как только приехали! Все стали на улице и начали танцевать, нас снимало много камер и нам подарили диски со всеми концертами! — девочка продолжала рассказывать обо всем, чем так давно хотелось ей поделиться с мамой, но та явно не слушала дочку, а заинтересованно что-то высчитывала в якобы "сломанном" телефоне, — Мам, ты вообще меня слушаешь?

— Ну конечно, доченька, — женщина нехотя улыбнулась и добавила, — ты, рассказывала, как тебе понравилось в отеле!

— Ага, а еще… — девочка совсем не замечала, что мама так же продолжает заниматься своими делами и не обращает на нее в принципе абсолютно никакого внимания. В это время папа сидел на лавочке в стороне и с грустью наблюдал за "разговором" мамы и дочки. Он все прекрасно понимал. То, что матери совершенно наплевать на девочку, то, что она совсем не понимает, что делает, и то, что если именно сейчас она скажет дочке то, что отец так тщательно скрывал эти прошедшие тяжелые 15 минут, то этот день и весь этот маленький семейный праздник и по случаю прилета, и по случаю третьего места оборвется и закончится очередным большим скандалом, в котором, теперь, будет участвовать и дочь. То, что этим она навсегда разрушит все мечты ребенка об идеальной семье, то, что этот день для Полины запомнится как самый ужасный и ненавистный день в мире, то, что этот прилет станет для девочки "Прилетом слез". Это все случится, если именно здесь и именно сейчас неопытная и безразличная мать расскажет все то, что ранее отец так старательно скрывал, скрывал специально, для нужного момента, чтобы прямо сейчас радость дочки не закончилась отчаянными слезами. Именно поэтому он сильно грустил, потому, что он все это прекрасно понимал, но ничего сделать не мог. Он только оттягивал этот горестный момент всяческими способами: то куда-то уходил, под предлогом "за соком", то просто подолгу молчал, будто не слышал, что его уже зовут. Но все время избегать этого момента он не мог. И вот все-таки, момент, когда все в жизни девочки переменится, и вряд ли к лучшему, настал.

— Иди сюда, — женщина еле заметно махнула рукой, сделав призывный жест папе, который так не хотел сейчас находиться здесь, терпеть и слушать все, что сейчас будет сказано. — Хватит тянуть! Говори, — серьезный голос мамы заставил девочку насторожиться. Полина недоуменно смотрела на родителей: грустное лицо отца и абсолютно неизменное мамино.

— Что случилось? — предчувствуя что-то плохое, спросила она.

— Сама говори, я уже тысячу раз сказал, что это не походящий момент, но ты настояла, так что, сообщай все сама, — с недовольством и суровостью на лице обратился отец к женщине.

— В общем, Полиша, не буду тянуть, как это делает твой папа. Мы с ним разводимся!

Мать выпалила это так резко, что Полина не успела еще ничего толком сообразить, а слезы уже катились по покрасневшим щекам.

— Ну, не плачь, так бывает. Мы все равно остаемся твоими мамой и папой, просто уже не будем жить вместе. Ну, хватит. Тихо. Вытри слезы. Да, не редко люди разлюбляют друг друга, так и у нас с мамой. Ну, что ты? — папа успокаивал дочку, как мог, а мать стояла рядом и иногда кивала головой, в знак согласия с папиными словами. — Мы разлюбили друг друга, но мы все так же силно любим тебя, доченька! Ну, хватит, соберись.

Полина уже не могла ничего говорить, она горела изнутри. Злость, обида и неописуемая грусть сжигали ее. Слезы были этому свидетельством. Горячие, соленые, они на несколько секунд задерживались на, то и дело всхлипывающих, губах, а потом снова быстро катились вниз, стараясь поскорее покинуть чересчур красное детское лицо. Прохожие с чемоданами приостанавливались и удивленно смотрели, а Полина уже рыдала на весь коридор. На самом деле она сама не знала, почему. Ей было жаль себя, она злилась на родителей, она считала, что они в первую очередь бросают не друг друга, а ее. Большая и тяжелая обида затаилась у нее глубоко в душе. Казалось, теперь никто уже не сможет вернуть прежнюю открытую и веселую девочку.

Они сели в машину. Все время за окном лил дождь, а никто из пассажиров не проронил ни слова, только папа девочки, когда они только тронулись, тихо произнес куда-то в пустоту: "Ну я же говорил, не надо сейчас." Полина все еще плакала, нижняя губа подрагивала в такт тихим всхлипываниям и тяжелым вздохам. Она пыталась отвлечься от грустных мыслей, пыталась все разобрать и понять, но это было невозможно, все это слишком крепко затаилось в ее памяти и так затронуло ее душу. слезы не переставали катиться по щекам… А по стеклу катились капли дождя, и, казалось, само небо плакало вместе с ней.