Найки

Быстро переставляя ноги, направлялся в сторону автобусной остановки. Лето подходит к концу, рано или поздно закончится всё, к счастью или, быть может, к горю, но отнюдь не это волнует человека в семь лет. Проскочил под турникетом.

— Выметайся к чёртовой матери, или я сам выкину тебя! — раздаётся голос водителя.

Не успев прижаться лицом к стеклу и зажмурить глаза под лучами слепящего через окно солнца, я вышел из автобуса. Блядский автобус. Я бежал по мостовой, не отводя глаз от пальца, виднеющегося сквозь рваные кеды. Поднимал глаза, но вновь пялился на палец, не переставая бежать.

Подбежал к стене тыльной стороны старого здания, доставая из рюкзака прописи. Я никогда не видел такой зелёной и высокой травы. Вытоптав себе местечко, я плюхнулся на спину и смотрел на небо. Птицы пели чудесно, небо было такое синее. Как можно быть несчастным под таким небом? Легко, мать твою. Небо-то всегда одно, разве нет? О небе же я знал, что оно бесконечно. Бесконечно.

Глаза слипались. Я уснул. Резкий скрип металлической двери и мерзкий голос какой-то старухи:

— Чего тут разлёгся, оборванец? Живо уходи, а то полицию вызову!

Я испугался. Ничего не ответив, встал, засунул прописи в рюкзак и побежал дальше. Пробегая мимо футбольного поля, где играли ребята, я было хотел направиться к ним, но, вспомнив про свои кеды, предвидя насмешки, передумал.

Свернул за угол. Ветрина. Кроссовки. Я зашёл внутрь. Много народа. Проходя мимо кассы, бросил взгляд на сотрудника, нервозно пробивающего товары, исходящии из многочисленной очереди. Уставился на пару белых найков, накопал тридцать первого размера. Слыша, как стучит сердце, запихал их в рюкзак. Руки дрожат, ноги подкашиваются, я медленно направился к выходу. Смотрю на охранника, ковыряющегося в зубах зубочисткой. Вышел. Они мои. Я буду бегать наперегонки с ветром, играть с ребятами в футбол, пинать стеклянные бутылки, прыгать по гаражам. Я никогда не буду их снимать. Ведь каждому нужно что-то любить, правда?

Резкая боль в руке. Блять, это ведь охранник с зубочисткой. Он тащит меня к чёрному входу в магазин. Вниз по ступенькам. Корридор, ступеньки, ведущие вниз, лампа тусклого света. Охранник с зубочисткой больно швыряет меня на стул.

— Вот то, что я взял, — мямлю я, достовая пару кроссовок из рюкзака.

Он, ухмыляясь, подходит и начинает расстёгивать пуговицы на моей рубашке.

— Что вы делаете?

— Заткнись! — кидает он в ответ, дав мне пощёчину.

Слёзы наливаются на глаза. И тут я слышу женский голос:

— Билл, ты опять кого-то поймал?

Билл принимается застёгивать пуговицы и, заткнув мне ладонью рот, угрожающе качает пальцем.

— Что это за мальчик? — улыбаясь, спрашивает девушка с рыжими волосами.

— Вор! — тявкнул Билл.

— Да ладно тебе, посмотри на него. На нём лица нет.

— Позвоню родителям, пусть платят за ублюдка.

— Эй, знаешь что? Иди-ка отсюда. Я сама позвоню.

Получив номер, она позвонила отцу. А после спросила, улыбнувшись:

— Ты больше не будешь воровать, паренёк?

— Не буду, — ответил я, сдерживая слёзы.

Приехал отец. Выругавшись, достал бумажник, звеня мелочью, наскрёб всё до последнего цента, дал мне подзатыльник, ещё один, Ещё раз выругался.

— Ты из этой комнаты больше не выйдешь, мразь! — крикнул он, зашвырнув меня в детскую.

Немного поплакав, я примерил найки, снял и положил на полку. Потом перетащил матрац на перевёрнутый камод, уткнулся спиной в рваные обои и принялся бросать об стену мячик для бейсбола. За стеной был слышен телевизор и цоканье ударяющихся друг о друга бутылок.

— Ты, блять, понимаешь, у меня нет больше денег! — ввалился посреди ночи, шатаясь отец. — Сукин сын, пить я теперь твои кроссовки буду?

Он схватил первое. что ему попало под руку, а именно металлическую длинную и, как оказалось, достаточно тяжёлую ложку для обуви и, свалив первым ударом меня назад на матрац, выкрикивая с каждым ударом "мразь", бил, наверное, надеясь, что из меня потечёт вино. Удар. Удар. Кровь. Кровь. Крик тихнет. Тишина.

Два месяца спустя я сижу в инвалидном кресле, держа в руках пару белых найков из магазина на углу. Я не буду бегать наперегонки с ветром, играть с ребятами в футбол, пинать стеклянные бутылки, прыгать по гаражам. Я никогда не буду их надевать. Здорово ничего не любить и не хотеть, правда? Я никогда не выйду из этой комнаты. Блять, какие же дорогие найки.