Критика на критику

Прежде всего, для меня заказ на критику двух произведений был одновременно тестированием данного сервиса. Я, принимая это решение, был уверен в двух факторах. Во-первых, что мои непрофессиональные тексты лучше большинства размещаемых в Интернете на Прозе, Самлибе и т. п., да и публикуемых в издательствах. Во-вторых, что в них есть серьёзные недостатки. Так что в качестве тестовых примеров они, как скажет любой информатик, вполне подходили.

Приведу теперь результаты анализа рецензий и качества работы, в конце приложив сами рецензии.

Очень чётко в рецензии на «Критический эксперимент» выделен перебой стиля после четвёртой главы. Он связан, прежде всего, с тем, что первые четыре главы писались по свежим впечатлениям, а затем многое быстро стало забываться и в результате домысливалось. Точно замечена неоднозначность финала. Никакого героического конца миссии. Поскольку рецензент не увидел роли женщин, он естественно написал о преувеличении их места в повествовании. Да это может быть и точно, хотя исправлять сейчас уже не хочется.

Длительное время меня читатели «Критического эксперимента» подбивали на продолжение, но ведь критический эксперимент в жизни может быть лишь один, как высшая точка Пути человека. Поэтому второе произведение стало либо фанфиком, либо заданием конкретному человеку, который стремительно поднимается до уровня, требуемого от Исправителя.

В рецензии на «Критический эксперимент 2033» чётко подмечено излишнее увлечение латинщиной. Но опять-таки не хочется исправлять, поскольку, как заметил рецензент, рядом переводы в скобках, и те, для кого «graeco non legitur» могут просто пропускать эти предложения, а знатоки могут подметить частью ехидно сделанные намеренно, а частью по моей вине, погрешности в языке (ещё один слой).Метко насчёт того, что изредка у главного героя даже после десятилетия жизни в Риме проскальзывают слишком современные сленговые выражения. Рецензент заметил, что отделывался язык достаточно тщательно, и это его настолько покорило, что он не увидел, скажем, в главе 36 (ненамеренно сделанного, в ходе написания поторопился) достаточно корявого по стилю абзаца, с монотонными повторениями одних и тех же слов:

«Некоторое время из шатра раздавались звуки разговоров, по временам перемежавшиеся криками Велтумны и Ветурии, и командным голосом Кориолана, на некоторое время водворявшим порядок. Неожиданно звуки перебранки сменились криками ужаса, и через некоторое время из шатра появился Кориолан с головами матери, жены и сыновей в руках». (Текст уже скорректирован).

Увидеть такое, особенно если оно не на каждом шагу — было бы ценной помощью автору.

Но главное замечание: как рецензенту хотелось красивого финала! И вот тут переходим в другую плоскость.

Те, кто занимался нахождением ошибок и неполадок в сложнейших программных, технических, человеко-машинных системах или анализом сложных «человеческих» ситуаций часто сталкиваются со следующим феноменом. Система вдруг заработала вновь, но где же была ошибка и что же ты поправил — неясно. Вроде бы эти блоки и так работали. Здесь остаётся лишь с ликованием сказать себе и всем, кто помогал распутывать ситуацию: «ЗАДАЧА РЕШЕНА!»

Далее, в первом произведении (и во втором это тоже подчёркивается) чётко сказано, что прямого воздействия на собственный мир Исправитель совершить не может (законы причинности миров, подобных нашему). Воздействие производится в «двойственном пространстве» к материи, пространстве «душ», связывающем воедино многочисленные реализации миров и времён. И в результате нам тоже начинают помогать.

Более того, длительный эффект прямых грубых действий будет всегда отрицательным. Именно в этом важнейшая роль в «Критическом» капитана Яковлева. Он легко понял свою миссию (в отличие от мучительно нащупывавшего путь главного героя), быстро выполнил её, но после того, как решил остаться, начал бешено менять мир дальше в соответствии со своими представлениями о лучшем. Он стремился сделать для России побольше добра, но у главного героя сразу возникли подозрения, что в этом мире дальше маятник качнётся в обратную сторону, да косвенно подчёркивается (в том числе в фантастическом введении к «2033»), что и нашему миру это навредило.

Некоторые читатели поняли, что главным положительным эффектом в «Критическом» стало не спасение труда Глюка и не организация Сибирской академии (что на самом деле «заслуга» скорее капитана Яковлева), а маленькое изменение Кантом принципа категорического императива.

Второй путь показан в «2033». Кульминацией и финалом являются там слова Спасителя о том, что люди сумели сделать Крёстные муки необязательными. Толчок к этому дали разговоры с тонким богословом, который обратил моё внимание на то, что Христос вначале был предназначен для другого, и лишь в момент Преображения увидел, какую чашу предстоит испить. Как сказал прообраз главного героя: «Это сколько же надо было накосячить уже к началу эры, чтобы даже потопа не хватало для очищения, нужно было Сына своего на смерть послать». Дальше показывается альтернатива Яковлеву: жить так, чтобы не испортить уже сделанное. И у практически погибшего, зашедшего в страшный тупик нашего мира появляется надежда.

И очень повеселило меня, как, несмотря на неоднократные явные упоминания в тексте, что Евгений создаёт не христианство, и на слова самого Спасителя, рецензент написал, что он вводит христианство. На самом деле сложность и опасность задачи Евгения оказалась в том, что нужно проделать целую систему согласованных поправок, каждая из которых по отдельности ничего не решает (ну уничтожишь гладиаторские игры пораньше, другое извращение найдут, и так далее). Заодно надо было выбрать союзников и наметить потенциальных врагов Пути.

Эти ошибки рецензента показали, что, вероятнее всего, надо бы некоторые тонкие аспекты показать более явно. И ещё раз укрепили в нежелании делать «эффектные» финалы.

Кстати, желающие могут подумать, какова же в этих произведениях роль женщин, столь «преувеличенных» по мнению критика?

В целом тестирование показало, что работа критиков достаточно добротная, но потенциала для её улучшения ещё достаточно. Остаётся пожелать этому сервису поменьше графоманов и побольше произведений, которые хотелось бы читать не по долгу службы.

http://literaturnaya-kritika.webnode.ru/blog/

Юрий Ижевчанин «Критический эксперимент»

http://samlib.ru/i/izhewchanin_j/criticalexperiment.shtml

Сильные стороны: самыми сильными сторонами произведения являются авторский замысел, стиль, язык, органичное сочетание исторической прозы с жанром фантастики, достоверность повествования.

Несмотря на то, что идея с путешествиями во времени далеко не нова, в данном произведении факт перемещения человека из современного мира в далекий XVIII век не выглядит чем-то повторным, много раз использованным, а воспринимается как нечто само собой разумеющееся, даже оригинальное. Старинный Кенигсберг, его жители, культурные и социальные особенности тех времен выглядят достоверными, убедительными, живыми во многом благодаря языку автора. Он точный, ясный, правдивый и одновременно с эти бережно воспроизводящий атмосферу Елизаветинской и других эпох, царящих в этом городке, ранее принадлежавшем Пруссии. Выстраиваемая в воображении картина поручается гармоничной и завершенной. Многообразие персонажей, чей характер и облик также получается живым и правдивым, не вызывают ощущения перенасыщенности ими произведения — каждый из них на своем месте, каждый справляется с отведенной ему задачей (за исключением преувеличения значения некоторых из них).

Слабые стороны: данный исторический экскурс выглядел бы намного масштабнее и значительнее, если бы структура произведения не мельчала к концу, а общая композиция была бы завершенной. Своеобразный, ироничный стиль повествования («Страховка очень приличная, больше миллиона уёв.», «…ваше благородие может судиться с господином фон Штруделем, но сей фон кудай-то смылся от долговой ямы.», «Так что здесь пахло не идеями, а тем, что не пахнет.»), который отличал начало произведения, начинает сходить на нет уже после четвертой главы, оставляя читателю только добротную, качественную основу, но уже лишенную авторского обаяния.

Исходя из завязки, весь сюжет был направлен по строгому руслу и воспринимался соответственно, поэтому постепенное усиление и доминирование «женской темы» (Гретхен, Анна, симпозиумы) стало уводить произведение в сторону. Данная тематика и соответствующие ей персонажи могут быть введены в повествование как его украшение, но не как равноценный основной задаче материал.

Следуя авторскому замыслу и развитию сюжета, композиция произведения должна была совершить оборот и вернуться к изначальной точке. Так оно и происходит, но развязка произведения выглядит слабее завязки именно в художественном восприятии. Финал получается размельченным. Если изначально задача исправителя была читателю ясна, то в конце, вместо такой же ясной подачи удачно завершенной миссии, перед читателем предстает стушеванный финал и целое нагромождение различных домыслов и версий, которые далеки, как от сюжета, так и от стиля произведения (дальнейшая судьба исправителей, заинтересованность иностранцев в подобных экспериментах, философско-теологическое объяснение значения подобных возможностей и т.д.).

Рекомендации: поддерживать самобытный авторский стиль на протяжении всего повествования, а не только первых четырех глав; сбалансировать начало и конец произведения, сделать финал равноценным началу, придать ему кульминационности, подчеркнуть то, что главный герой справился со своей задачей, спас научный труд магистра Шлюка, придать этому факту больше исторического значения (как и факту распространения просвещения по всей территории Российской Федерации), а не отделываться фразой «Задача решена», набранной заглавными буквами; сократить объем действий и описаний, связанных с сердечными делами главного героя — описание постепенного пробуждения в добропорядочной мещанке античной гетеры должно быть адекватно значению этого описания, как для самого произведения, так и для основной сюжетной линии (в данном случае оно минимально); отказаться от пространных рассуждений после возвращения главного героя в современный мир — начавшись, как приключение, как приключение все должно закончиться, без уклона в философию, теологию и политику, тем более, что никакой особой ценности для произведения (в том виде, в котором оно находится на данный момент) они не представляют, а производят впечатление собственных мыслей и ощущений уже не главного героя, а самого автора, которыми ему хотелось поделиться.

Юрий Ижевчанин «Критический эксперимент 2033»

https://writercenter.ru/library/filosofija/roman/kriticheskij-eksperiment-2033/

Сильные стороны: добротная историческая проза с элементами фантастики — отдушина для любого серьезного читателя, предпочитающего исторические романы. Даже для его строгого и придирчивого взгляда факт перемещения главного героя из наших дней в эпоху древнего Рима не будет выглядеть как научно-фантастическая вольность. Автор умеет соединить разные жанры так, что их стыки будут вполне логичными и обоснованными с точки зрения обоих жанров.

Количество деталей и подробностей достаточно, чтобы в полной мере отобразить жизнь людей того времени, их образ мышления, законы, обычаи, традиции, морально-этические нормы, бытовой уклад и т.д., но в то же время недостаточно, чтобы считать текст и повествование «затянутыми». В данном произведении его объем вполне оправдан.

Речь персонажей сконструирована таким образом, что создается впечатление присутствия среди людей, живших в те времена. Разговоры выглядят убедительными, как с точки зрения стилистики (за некоторыми исключениями), так и с точки зрения исторической достоверности. Надо отдать должное автору — к своей работе он относится серьезно, каждая строка в произведении говорит о кропотливом, добросовестном труде.

Слабые стороны: в тексте есть слова и бороты речи, являющиеся неудачными для выбранного автором исторического стиля повествования, т.к. представляют собой слова из современной речи и даже факт того, что главный герой на самом деле является современным человеком, этого не оправдывает. Например, «они из быдла действительно народом становятся», «женщину лет тридцати с хвостиком», «Постепенно пришло чёткое ощущение, что ни шиша он ещё не сделал, но смягчаемое тем, что ни шиша он и не напортил.», «от самого «фешенебельного», «половым гигантом», «культурное эмбарго», «зряшной гибели», «Второй цели она достигла, а первая обломилась» и т.д. Имеются некоторые слова, употребленные в неправильной форме, например «друидка», «врагиня».

В повествовании часто встречаются фразы на латинском языке с переводом на русский, приводящимся тут же, в скобках. Такую дань уважения красоте латинского языка смогут оценить лишь знатоки латыни, для всех прочих (а их будет абсолютное большинство) эта постоянная демонстрация малопонятного языка не будет доставлять эстетического удовольствия. Фразы, изложенные на иностранном, хороши в небольших количествах, если же в произведении они используются более чем часто, лучше оставить только перевод.

Та часть прозы, которая повествует о семейной жизни главного героя (исключая некоторые факты, являющиеся интересными с точки зрения сравнительных отличий между античным браком и современным), постоянно описывает одно и то же — жены, любовницы, рабыни, соития с женами, любовницами и рабынями, женская ревность, семейные дрязги и т.д. Такого рода подробности больше подходят бульварном, а не историческому роману.

В тексте не содержится четко сформулированной задачи, поставленной перед Евгением, поэтому суть его миссии, вроде бы, с одной стороны, выражается в установлении христианства на территории Древнего Рима, но с другой стороны, значение этой миссии, как и в предыдущем произведении, очень неясно оформлено. Основная мысль выглядит недоработанной, как будто автор, вынашивая столь мощный замысел, ничего веского по этому поводу так и не смог сказать.

Есть некоторые претензии к той части произведения, которая относится к жанру фантастики. Перемещение современного человека в тело Квинта Эбуцийя Фефилия нареканий не вызывает — техническая сторона этого дела преподносится читателю достаточно грамотно, но скудное окончание романа ставит под сомнение необходимость в таком развернутом начале, которое автор счел необходимым описать.

Сам сюжет, по мере приближения к концу должен был концентрировать внимания читателя на авторском замысле, готовить к полному его раскрытию, к мощному финалу, к подведению итоговой черты, но вместо этого сюжет тает, напряжение улетучивается, смысл эксперимента, ради которого человек преодолел столько трудностей остается где-то позади, а читатель получает коротенький эпилог с надеждой на то, что все будет хорошо.

Рекомендации: исправить недостатки, выделить и усилить значение эксперимента Евгения, придать больше веса и стилистической завершенности финалу.