Глобус

— Они все уехали! Они все бросили! Они оставили нас! Их больше нет здесь!

— Они даже ничего не сказали. Они просто исчезли.

— Они испарились за какие-то мгновения.

— Они не предупредили никого.

— Да, они просто кинули свои семьи на произвол судьбы.

— Нет, они должны были что-то оставить после себя.

— Они должны были нас предупредить.

— Они не могли так поступить с нами. Ведь они добрые, они всех любят. Это не правильно.

— Да, это жестоко по отношению ко всем нам. Мы погибаем. Земля горит у меня под ногами.

— Я чувствую смерть.

— Ее запах повсюду.

— Ее голос становится все отчетливее.

— Мы пропали!

— А что будет с Глобусом? Он разрушен?

— Нет, этого не может случиться.

— Что они сказали?

— Я слышал, они собираются отремонтировать его.

— Да, они должны сделать это.

— Они всегда это делали.

— Они ведь всегда его восстанавливали.

— Нет, они уже уехали, их больше нет, они не вернутся.

— Но как же мы? Как же наш Глобус?

— Что будет с моим ребенком?

— Что будет с нами?

— Мы все умрем, — прерывая бесконечную череду вопросов и нарушая атмосферу всеобщего негодования, где-то недалеко прозвучал новый, но до боли знакомый голос, поражая своей невозмутимостью и бескомпромиссной уверенностью. Все на мгновение замерли и прекратили истеричные монологи.

— Мы все умрем, — повторилось снова, — Они уехали, а последний Глобус просто воткнули в землю. Его много раз ремонтировали, но он больше не подлежит восстановлению. Это конец. Мы все умрем, — такая безэмоциональная констатация фактов исходила из уст невысокого худощавого старика, облаченного в длинный шелковый балахон с глубоким капюшоном.

— Что ты такое говоришь, мудрец? — отозвался кто-то.

— Можете мне не верить — это ваше право. Печально, что все кончено, но это так. Они предупреждали нас, предупреждали постоянно. Мы не слушали их. Над некоторыми смеялись, других гнали. Советую провести эти последние минуты с пользой для себя. Ешьте, пейте, сношайтесь, получайте удовольствие. Теперь его уже долго не будет в вашей жизни, точнее — никогда больше не будет. Хотя, на самом деле, лучше бы для вас не наполнять свои чаши еще большими беззакониями. За все придется платить, — с этими словами мудрец развернулся и безжизненно поплелся куда-то, безучастно обходя встречающиеся на его пути небольшие группы людей.

На поверхности планеты воцарился хаос и глубокое развращение. Атмосфера была пропитана злостью, агрессией и насилием. В воздухе воняло гарью от бесчисленных костров и ядохимикатами. Горело все — деревья, дома, магазины, машины, дороги, различные кучи мусора. Заводы были разрушены, выброс вредных веществ никто не контролировал. Люди убивали друг друга и умирали сами. Звезды, излучающие свет и сохраняющие равновесие между добром и злом были взяты из этого мира. Все поглотила тьма.

Дрожащие руки медленно протянулись к торчащему из земли глобусу, с трудом вытащили его и, нежно держа кончиками пальцев, дали разглядеть уставшим, наполненным слезами и болью, глазам. Длинная узкая трещина, извиваясь змейкой вдоль экватора, разделяла глобус пополам, его некогда гладкое тело — было изуродовано вмятинами и покрыто кусками прилипшей грязи. Глобус был уничтожен и, не имея больше функционального назначения, не представлял никакой ценности. Глобус был брошен.

Между тем, где-то далеко в бесконечности, посреди неисчисляемого пространства, выходящего за границы понятия и определения времени, чьи-то другие — нежные, детские — руки держали другой глобус, и по-другому на него смотрели яркие зеленые глаза. Невероятно гладкое идеально круглой формы тело блестело глянцевой краской, отливая приятно-голубым цветом. Вокруг ходили прекрасные молодые, здоровые люди, чей свет так долго наполнял вымирающую планету. И если для кого-то данный период означал смерть, то для них — тех, кому уже много раз приходилось испытывать это состояние там, на Земле, наступило новое время. Это было начало бесконечности. Начало той самой — долгожданной, настоящей, омытой собственной и Чужой кровью, дарованной по милости, но заработанной в тяжелой войне — жизни.