Йога и Запад

Йога и Запад

Статья «Йога и Запад» первоначально была опубликована на английском языке в журнале «Прабуддха Бхарата» (Калькутта) в феврале 1936 г.

Статья «Йога и Запад» была опубликована раньше, чем были произнесены речи, объединённые под заглавием «К психологии восточной медитации», и мы снова за Юнгом, судя по названию, должны погрузиться в волшебный мир (а я не сомневаюсь, что это будет волшебный мир, несмотря на выясненный нами юнговский атеизм) индийской восточной техники — йоги.

«Чем славится идийская культура?

Ну, скажем, Шива — многорук, клыкаст…

Ещё артиста знаем — Радж Капура

И касту йогов — странную из каст».

В. Высоцкий «Песенка про йогов».

«Менее века прошло с тех пор, как Западу стала известна йога. Хотя всякого рода истории о легендарной стране Индии — стране мудрецов, гимнософистов и омфалоскептиков — были известны в Европе уже две тысячи лет, о реальном знании индийской философии и философской практики нельзя было говорить до тех пор, пока усилиями француза Анкетиля дю Перрона Запад не получил Упанишады. Что же касается более глубокого и всестороннего знания, то оно стало возможным благодаря трудам Макса Мюллера, издавшего в Оксфорде "Священные книги Востока". Вначале это знание оставалось привилегией специалистов — санскритологов и философов, однако очень скоро теософское движение, вдохновляемое г-жой Блаватской, завладело восточными традициями и донесло их до самой широкой публики. С тех пор вот уже несколько десятилетий знания о йоге развиваются по двум различным направлениям: с одной стороны, йога — предмет самой строгой академической науки, с другой — она стала чем-то вроде религии, хотя и не развилась в церковную организацию, несмотря на все усилия Анни Безант и Рудольфа Штейнера».

Юнг сообщает нам о разных ситуациях, с которыми столкнулась йога на Западе, по сравнению с той, в которой она пребывала на своей родине в Индии.

«Дело в том, что восточное учение встретилось на Западе с особой ситуацией, с таким состоянием умов, которого Индия никогда не знала ранее».

Юнг, как мы видим, считает йогу учением. Возможно, это непонимание и приводило его к той каше в голове, которую мы наблюдали в первой опубликованной нами статье. Что понимал он под словом учение: догму, практику? Во всяком случае для него эти понятия слиты в одно (мы можем делать такой вывод, проанализировав первую статью).

Итак, западная ситуация, в которую попала йога, характеризуется, по словам Юнга строгим размежеванием между наукой и философией[1], «которое в той или иной мере существовало на протяжении примерно трехсот лет до того времени, как йога стала известна Западу». По мнению Юнга, этот раскол специфически западный феномен и относится к Возрождению, к XV в. Интересное замечание.

«Именно в это время пробуждается широкий и страстный интерес к античности, вызванный падением Византийской империи под ударами ислама. Впервые в Европе не осталось, пожалуй, ни одного уголка, где бы не знали греческий язык и греческую литературу. Великая схизма в Римской церкви была прямым результатом этого вторжения так называемой языческой философии. Появляется протестантизм, который вскоре охватит всю Северную Европу. Но даже такое обновление христианства не могло удержать в рабстве освобожденные умы европейцев».

Мысль освобождается от оков религиозной традиции. Церковь теряет лидерство в сфере культуры. В то время как Римская церковь сохранила единство благодаря своей непревзойдённой организации, протестантство раскололось чуть ли не на четыреста деноминации. «С одной стороны, это было свидетельством его банкротства, с другой — говорило о его неудержимой религиозной жизненности».

Юнг делает вывод, что эти процессы в умственной жизни европейца привели к двум последствиям. Первое заключалось в появление ростков синкретизма, второе в широкомасштабном импорте экзотических религиозных систем, таких как бабизм, суфийские секты, "Миссии Рамакришны", буддизма и т.д. «Многие из этих систем, например, антропософия, содержали в себе элементы христианства. Возникшая в итоге ситуация чем-то напоминала эллинистический синкретизм III-IV вв. н.э., в котором также присутствовали следы индийской мысли (ср. Аполлоний Тианский, орфико-пифагорейские тайные учения, гностицизм и т.д.)».

Все эти системы (вероятно, экзотические религиозные системы, импортированные с Востока), по словам Юнга, подвизались на поприще религии и рекрутировали большую часть своих сторонников из протестантов. Из этого обстоятельства Юнг заключает, что в своей основе эти системы являются протестантскими сектами.

Интуиция заостряет наше внимание на разговоре Юнга о протестантизме. Протестантизм пал, ему на смену шли экзотические восточные системы, в которые и шли адепты протестантизма. Это интересное «впечатление» от текста Юнга и мы начинаем некоторым образом разбираться в его мыслях, хотя зарождающийся в нас через понимание вывод ещё преждевременен.

«Своими атаками на авторитет Римской церкви протестантизм в значительной мере разрушил веру в Церковь как необходимое орудие божественного спасения. Вся тяжесть авторитета была возложена, таким образом, на индивида, а вместе с тем — и невиданная ранее религиозная ответственность. Отсутствие исповеди и отпущения грехов обострило моральный конфликт, отяготило индивида проблемами, которые ранее за него решала церковь. В самом деле, таинства, в особенности церковная месса, гарантировали индивиду спасение посредством священного ритуала, имеющего силу благодаря священнослужителям. Единственное, что требовалось от индивида, — это исповедь, покаяние, епитимья. Теперь же, с распадом ритуала, осуществлявшего за индивида всю эту работу, он стал вынужден обходиться без божественного отклика на свои поступки и мысли. Вот этой-то неудовлетворенностью индивида и объясняется спрос на системы, которые обещали бы хоть какой-то ответ, явную или хотя бы поданную знаком благосклонность к нему иной силы (высшей, духовной или божественной)».

Судя по всему, здесь Юнг начинает подводить нас психоанализу, к бессознательному. Попробуем дополнить его. Церковные ритуалы способствовали разрешениям внутренних психологических конфликтов у человека, с их «распадом» (вероятно, с угасанием веры в церковные таинства) человек потерял инструмент для разрешения этих конфликтов. Это ситуацией, по мнению Юнга, и воспользовались восточные системы пришедшие на Запад. Во всяком случае, по-видимому, его надо понимать так. Речи ещё об атеизме не идёт — человек по-прежнему ориентируется на какую-то «высшую силу».

«Европейская наука не уделяла ни малейшего внимания этим надеждам и чаяниям. Она жила своей интеллектуальной жизнью, которая не касалась религиозных нужд и убеждений».

Не побоимся заметить, что Юнг считает европейца обсуждаемой им эпохи (вероятно, это XIV — XV вв.) ещё религиозным. Я не берусь идти дальше в рассуждениях, ибо мой метод познания понимание, а оно основано на фактах, а не на «впечатлениях» и выдумках, поэтому я не буду предполагать за Юнга его мысли был ли европеец духовным в своих мировоззрениях, тем более, что мы ещё не знаем, что под словом «духовность» мог бы понимать сам Юнг. Первая статья ничего нам на этот счёт не дала — в той каше, которую сварил нам Юнг, его понимание духовности непонятно нам.

Итак, европеец начала нового времени (если мы говорим о нём) ещё религиозен. Однако, благодаря (или по вине Реформации) он уже утратил привычные ориентиры, которые давала ему католическая (а он говорит о западном европейце) церковь. Этим вакуумом и воспользовались экзотические восточные системы. Так и вырывается сказать, что Юнг подводит нас к психоанализу, однако время его, по мысли Юнга, ещё не пришло — наука того периода не реагировала на психологические запросы человека, «она жила своей интеллектуальной жизнью, которая не касалась религиозных нужд и убеждений».

Сделаем осторожное замечание, что духовность (по крайней мере, здесь) по-юнговски, мы должны понимать в религиозном аспекте, т.е. имеющее отношение к учению, которое (учение и связанные с ними ритуалы и обряды) должны были разрешать психологические конфликты. Духовность = религиозности.

Далее Юнг возвращается к йоге и подытоживает, что исторический раскол между наукой и философией (а как мы видим, говорить он начал о расколе между наукой и религий[2]) оказал влияние и на йогу.

«С одной стороны, она[3] сделалась объектом научного исследования, с другой — ее приветствовали как путь спасения. Что касается самого религиозного движения, то его история знает немало попыток соединить науку с верой и практикой религии, например, в "Христианской науке", теософии и антропософии. Последняя особенно любит придавать себе научную видимость, а потому, как и "Христианская наука", она легко проникает в круги интеллектуалов».

Юнг начинает объяснять успех йоги на Западе. Он говорит, что у протестанта нет заранее предопределённого пути и он готов приветствовать любую систему, которая обещает успех. Здесь Юнг ведёт речь о психологических конфликтах внутри человека, ибо с угасанием веры европейца в католические ритуалы он (европеец) должен делать теперь сам то, что раньше делала церковь, как посредник. Однако он не знает как этого делать.

«И если он всерьез испытывает нужду в религии[4], то вынужден предпринимать чрезвычайно большие усилия, чтобы обрести веру, — ведь протестантская доктрина ставит веру исключительно высоко».

Если мы правильно понимаем Юнга, то он говорит о психической ситуации европейца, в которую он попал в начале Нового времени. Эта ситуация, судя по рассуждениям Юнга следующая: он ещё не рационалист (мы возвращаемся к первой статье), т.е. его система мышления ещё не научна, он нуждается в религии, в которую верить уже в полном объёме не может. Здесь я снова остановлюсь, чтобы не приписать Юнгу своих мыслей. Но мы понимаем о каких позывах психики европейца он говорит — старая традиция сломана, новой ещё нет. Европеец мыслит религиозно, наука ещё ему не заместила её (религию). Однако слепо верить в католические догмы (в том числе и в сфере ритуала) он уже не может. Европеец встал на линии разлома.

Однако вера — «это харизма, дар благодати, а не метод». Т.е. не инструмент, с помощью которого можно решить психологические конфликты (как мы помним, в первой статье Юнг называл их клешами).

«Протестанты настолько лишены метода, что многие из них серьезно интересовались чисто католическими упражнениями Игнатия Лойолы».

Этот умственный конфликт европейца угнетает его, ибо он видит противоречие между религиозной доктриной и научной истиной. Мы сейчас не будем спорить с Юнгом о понятиях, и говорить насколько наука истине доктрины — хотя сегодня мы уже видим, что доктрина оказалась понаучнее. Важно другое в рассуждениях Юнга — это противоречие католического вероучения (доктрины) и возникших в тот период в Европе «научных» знаний. Вот этот конфликт (догма — «знание») возник из-за исторического раскола в европейском сознании, т.е. размежевании науки и философии (а Юнг всё более и более говорит про религию, а как атеист он считает её философией).

Протестантство, по словам Юнга било по католической церкви, убивая в европейце веру в неё. Однако оно (протестантство) не смогло убить потребность в Боге (т.е. религиозность), хотя, по мнению Юнга, европеец должен напрягаться, чтобы по-прежнему верить в него. Судя по всему так думает Юнг.

«С точки зрения психологии, у этого конфликта не было бы никаких оснований, не будь столь неестественного принуждения верить и столь же неестественной веры в науку[5]. Вполне можно вообразить себе такое состояние сознания, когда мы просто знаем, а вдобавок и верим в то, что кажется нам по тем или иным основаниям вероятным. Для конфликта между верой и знанием нет никакой почвы, обе стороны необходимы, ибо по отдельности нам недостаточно ни только знания, ни одной лишь веры».

Тут Юнг не совсем понимает о чём говорит. В его голове не сформировалось понимание того, что такое вера и что такое уверенность; его тянет к философии — вера для него это религия, поэтму он и перескакивает на науку. Его мысль не дифференцирована, она примитивна — начинается завариваться каша.

«Поэтому, когда "религиозный" метод в то же время рекомендуется в качестве метода "научного", можно быть уверенным, что он найдет на Западе широкую публику[6]».

Итак Юнг привязывает сюда йогу. Я не знаю насколько йога была популярна в Европе на рубеже конца средневековья и начала нового времени, быть может Юнг убежал во временном плане ближе к веку ХХ. Но йога вполне отвечает неким чаяниям европейца в области веры и знания. Если кто-то поймёт о чём говорит Юнг пусть объяснит нам это, я же этого не понимаю. Я понял лишь «некие чаяния» европейца в области веры и знания, которым йога ответила.

Надо полагать, что йога, как мы поняли из первой статьи, уводит европейца в бессознательное к клешам; протестантизм не дал такого «метода», в католические ритуалы европеец уже не верит. Как то так.

«Помимо притягательности всего нового и очарования полупонятного, есть еще немало причин того, что к йоге стекаются поклонники. Прежде всего она не только предлагает долгожданный путь, но также обладает непревзойденной по глубине философией[7]. Кроме того, йога содержит в себе возможность получать контролируемый опыт, а тем самым удовлетворяет страсть ученого к "фактам"[8]. Более того, глубокомысленность йоги, ее почтенный возраст, широта доктрины и метода, покрывающих все сферы жизни[9], — все это обещает неслыханные возможности, каковые не устают подчеркивать ее миссионеры».

Итак, мы видим, как Юнг взлетает и улетает от нас окончательно. В этом полёте он и пребудет в первой статье.

«Я не стану распространяться о том, что значит йога для Индии, поскольку не могу судить о чем бы то ни было, не имея личного опыта. Я могу говорить лишь о том, что она значит для Запада. Отсутствие духовной ориентации граничит у нас с психической анархией, поэтому любая религиозная или философская практика равнозначна хоть какой-то психологической дисциплине; иными словами, это метод психической гигиены».

Итак «научность» приходит на смену «религиозности». Вернее «научность» занимает место убитой «религиозности», ибо свято место, как мы знаем, пусто не бывает.

«Многие чисто физические процедуры йоги представляют собой также средство физиологической гигиены, намного превосходящее обычную гимнастику или дыхательные упражнения, так как йога представляет собой не просто механику, но имеет философское содержание. Тренируя различные части тела, йога соединяет их в единое целое, подключает их к сознанию и духу, как то с очевидностью следует из упражнений пранаямы, где прана — это и дыхание, и универсальная движущая сила космоса[10]. Если любое деяние индивида является одновременно событием космическим, то "легкое" состояние тела (иннервация) сочетается с подъемом духа (всеобщая идея), и благодаря такому сочетанию рождается жизненное целое. Его никогда не произвести никакой "психотехнике", будь она даже самой что ни на есть научной. Практика йоги немыслима — да и неэффективна — без тех идей, на которых она базируется. В ней удивительно совершенным образом сливаются воедино физическое и духовное».

Здесь Юнг, видимо, и нашёл ту связь с бессознательным, о которой говорит в первой статье. Однако судя из этой, первой, статьи он так и не понял, что он нашёл. Нет, мы понимаем, что он найти ничего не мог, ибо ничего и нет. Но Юнг нашёл и поверил…

Несформировавшаяся психика человека (примат) не умеет мыслить, его мышление не развито — она верит. Юнг просто уверовал и начал натягивать на свою веру (ногу) носок. Здесь он что-то поймал, но так как здесь в реальности ничего нет, он это в первой статье потеряет. Юнг не религиозен и не научен, он примитивен. Он нашёл тайну и увлёкся её и стал Прокрустом.

Далее Юнг, вероятно, говорит нам о том, почему европеец не болжен бездумно увлекаться йогой. Безусловно, ведь они выдумали психоанализ, а йога… а йога может вернуть нас к религии (ведь индиец метофизичен, в обзем как то связан с Богом).

«На Востоке, где лежат источники этих идей и этой практики, где непрерывная традиция на протяжении более четырех тысячелетий создавала необходимые состояния духа, йога является превосходным методом слияния тела и сознания. Такое их единение вряд ли можно поставить под сомнение, и я охотно готов это признать. Тем самым создаются предрасположенности, делающие возможным интуитивное видение, трансцендирующее само сознание. Индийское мышление с легкостью оперирует такими понятиями, как прана. Иное дело — Запад. Обладая дурной привычкой верить и развитым научным и философским критицизмом, он неизбежно оказывается перед дилеммой: либо попадает в ловушку веры и без малейшего проблеска мысли заглатывает такие понятия, как прана, атман, чакры, самадхи и т.п., либо его научный критицизм разом отбрасывает их как "чистейшую мистику". Раскол западного ума с самого начала делает невозможным сколько-нибудь адекватное использование возможностей йоги. Она становится либо исключительно религиозным делом, либо чем-то вроде гимнастики, контроля за дыханием, эуритмики и т.п. Мы не находим здесь и следа того единства этой природной целостности, которые столь характерны для йоги. Индиец никогда не забывает ни о теле, ни об уме, тогда как европеец всегда забывает то одно, то другое[11]. Благодаря этой забывчивости он завоевал сегодня весь мир[12]. Не так с индийцем: он помнит не только о собственной природе, но также о том, что он и сам принадлежит природе. Европеец, наоборот, располагает наукой о природе и удивительно мало знает о собственной сущности, о своей внутренней природе. Для индийца знание метода, позволяющее ему контролировать высшую силу природы внутри и вовне самого себя, представляется дарованным свыше благом. Для европейца же подавление собственной природы, и без того искаженной, добровольное превращение себя в некое подобие робота показалось бы чистейшим адом[13].

Говорят, йоги могут двигать горы, хотя было бы, пожалуй, затруднительно найти тому доказательства. Власть йога ограничена тем, что приемлемо для его окружения. Европеец, тот способен поднимать горы на воздух, и мировая война принесла горькое осознание того, на что он может быть способен, когда интеллект, сделавшийся чуждым природе, утрачивает всякую узду. Как европеец, я не пожелал бы другим европейцам еще больших "контроля" и власти над природой, будь она внутренней или внешней[14]. К стыду своему, я должен признаться, что самые светлые мои прозрения (бывали среди них и совсем недурные) обязаны своим появлением тому обстоятельству, что я всегда поступал как раз противоположно предписаниям йоги. Пройдя свой путь исторического развития, европеец настолько удалился от своих корней, что ум его в конце концов раскололся на веру и знание: подобно тому, как всякое психологическое преувеличение всегда разрывается на внутренне ему присущие противоположности. Европейцу нужно возвращаться не к Природе — на манер Руссо, — а к своей собственной натуре[15]. Он должен заново открыть в себе естественного человека. Однако вместо этого европеец обожает системы и методы, способные лишь еще более подавить в человеке естественное, которое все время становится европейцу поперек дороги. Поэтому он наверняка станет употреблять йогу во зло, ибо психические предрасположенности у него совсем иные, нежели у человека Востока. Я готов сказать каждому: "Изучай йогу, и ты многому научишься, но не пытайся применять ее, поскольку мы, европейцы, попросту не так устроены, чтобы правильно употреблять эти методы. Индийский гуру все тебе объяснит, и ты сможешь во всем ему подражать. Но знаешь ли ты, кто применит йогу? Иными словами, знаешь ли ты, кем являешься, как ты сам устроен?"».

Поразительно, как Юнг из раза в раз пытается отучить на от йоги… Поразительно даже то, что они сами её принесли и разрекламировали, а когда поняли, во что всё может вылиться, запротестовали. Это поведение далеко не умного человека. Мы понимаем, что война Юнга с йогой — это война политическая, а не научная. Они увидели угрозу в ней, хотя по началу использовали её как орудие против религии, т.е. против Бога. Но йога повела европейца обратно к нему и они встали на дыбы.

«Сила науки и техники в Европе столь велика и несомненна, что нет нужды упоминать все то, что благодаря им сделано или может быть сделано, перечислять все изобретенное. Перед лицом таких изумительных возможностей можно лишь содрогнуться. Сегодня совсем иной вопрос приобретает тревожный смысл: кто применяет всю эту технику? В чьих руках находится эта сила? Временным средством защиты в настоящий момент выступает государство — ведь это оно охраняет гражданина от огромных запасов ядовитых газов и прочих адских машин разрушения, каковые можно изготовить к любому необходимому моменту времени. Наши технические навыки сделались настолько опасными, что самым настоятельным является вопрос не о том, что еще можно сделать, но о том человеке, которому доверен контроль над всеми этими достижениями. Это и вопрос о том, каким образом изменить сознание западного человека, чтобы он смог избавиться от чувства привычности этих ужасающих возможностей техники. Куда важнее лишить его иллюзии всевластия, нежели еще более усиливать в нем ложную идею, будто все ему доступно, — все, чего он ни пожелает. В Германии мы часто слышим: "Там, где есть воля, найдется и путь" — этот лозунг стоил жизни миллионам людей».

Поразительное лицемерие. Я просто знаю, что это эльфийская корректура — они использовали их, а те не поняли этого, улетев за Юнгом и им подобными бессовестными засранцами.

«Западный человек не нуждается в большем господстве над природой, внешней или внутренней. Господство над обеими достигло у него чуть ли не дьявольского совершенства. К сожалению, при этом отсутствует ясное понимание собственной неполноценности по отношению к природе вокруг себя и к своей внутренней природе. Он должен понять, что не может делать все, что ему заблагорассудится. Если он не дойдет до осознания этого, то будет сокрушен собственной природой. Он не ведает того, что против него самоубийственно восстает его собственная душа.

Сделав требуемое, т.е. вставив в свой текст от эльфицев, Юнг возвращается к йоге, вернее к войне с ней.

«Так как западный человек с легкостью обращает все в технику, то, в принципе, верно, что все, имеющее видимость метода, для него или опасно или бесполезно. Поскольку йога есть форма гигиены, она столь же полезна, как и всякая другая система. Однако в более глубоком смысле йога означает нечто совсем иное, куда большее. Если я правильно ее понимаю[16], йога — это освобождение сознания от всякого порабощения, отрешение от субъекта и объекта. Но так как мы не можем отрешиться от того, что является для нас бессознательным, европеец должен для начала выяснить, что он собой представляет как субъект. На Западе мы называем его бессознательным. Техника йоги применима исключительно к сознательным уму и воле[17]. Такое предприятие обещает успех лишь в том случае, если бессознательное не обладает заслуживающим внимания потенциалом; иначе говоря, если в нем не содержится значительная часть личности. В противном случае сознательные усилия останутся тщетными. Все судороги ума породят карикатуру или вызовут прямую противоположность желаемому результату».

Юнг и дальше будет учить (вернее воевать с йогой этим инструментом) о «карикатурности» для европейца увлечением йогой. Да… они просто воюют с ней, сами не понимая того о чём говорят… А эльфицы… Они были в метафизике.

«Богатая метафизическая и символическая мысль Востока выражает важнейшие части бессознательного, уменьшая тем самым его потенциал. Когда йог говорит "прана", он имеет в виду нечто много большее, чем просто дыхание. Слово "прана" нагружено для него всею полнотой метафизики, он как бы сразу знает, что означает прана и в этом отношении. Европеец его только имитирует, он заучивает идеи и не может выразить с помощью индийских понятий свой субъективный опыт[18]. Я более чем сомневаюсь в том, что европеец станет выражать свой соответствующий опыт, даже если он способен получить его посредством таких интуитивных понятий, как "прана".

Первоначально йога представляла собой естественный интровертивный процесс, в котором имеются различные вариации. Интроверсия ведет к своеобразным внутренним процессам, которые изменяют личность. На протяжении нескольких тысячелетий интроверсия организовывалась как совокупность достаточно сильно отличающихся друг от друга методов. Сама индийская йога принимает многочисленные и крайне разнообразные формы. Причиной этого является изначальное многообразие индивидуального опыта. Не всякий из этих методов пригоден, когда речь идет об особой исторической структуре, каковую представляет собой европеец. Скорее всего, соприродная европейцу йога имеет неведомые Востоку исторические образцы. Сравнимые с йогой методы возникли в двух культурных образованиях, которые на Западе соприкасались с душой, так сказать, практически — в медицине и в католическом врачевании души. Я уже упоминал упражнения Игнатия Лойолы. Что же касается медицины, то ближе всего к йоге подошли методы современной психотерапии[19]. Психоанализ Фрейда возвращает сознание пациента во внутренний мир детских воспоминаний, к вытесненным из сознания желаниям и влечениям. Его техника это логическое развитие исповеди[20], искусственная интроверсия, нацеленная на осознание бессознательных компонентов субъекта».

Это замечательно с исторической точки зрения. Убивая религиозность они обломались на протестантизме (так сам говорит Юнг). Они потащили в Европу восточные экзотические техники, чтобы обосновать вмешательство «архетипов» в сознание человека. В т.ч. и йогу. Опять та же ситуация, и они начали воевать с йогой, ведя ей на смену психоанализ.

А эльфицы в благости о высоком, а эти лицемерно поддакивая им гнут свою линию. В том числе, обосновывая самим эльфицам необходимость «науки» — т.е технических средств, при помощи которых они смогут влиять на человека. Ещё проще — получение торсионного оружия.

Юнг продолжает воевать с йогой.

«Несколько отличается метод так называемой аутогенной тренировки, предложенный профессором Шульцем, — этот метод сознательно сочетается с йогой. Главная цель здесь — сломать перегородки сознания, которые служат причиной подавления бессознательного.

Мой собственный метод, подобно фрейдовскому, основывается на практике исповеди. Как и Фрейд, я уделяю особое внимание сновидениям[21], но стоит подойти к бессознательному, как наши пути расходятся».

Далее Юнг объясняет их противоречия с Фрейдом о бессознательном.

«Для Фрейда оно представляет собой какой-то придаток сознания, куда свалено все, что несовместимо с сознанием индивида. Для меня бессознательное есть коллективная психическая предрасположенность, творческая по своему характеру».

Итак — Фрейд о личности, Юнг о коллективе. И это различие Юнг сам считает фундаментальным.

«Столь фундаментальное различие точек зрения ведет и к совершенно различной оценке символики и методов ее истолкования. Процедуры Фрейда в основном аналитические и редукционистские. Я добавляю к этому синтез, подчеркивающий целесообразный характер бессознательных тенденций развития личности. В этих исследованиях обнаружились важные параллели с йогой особенно с Кундалини-йогой, а также с символикой тантрической, ламаистской йоги и параллели с китайской йогой даосов. Эти формы йоги со своею богатой символикой дают мне бесценный сравнительный материал при истолковании бессознательного. Но в принципе я не применяю методов йоги, поскольку у нас на Западе ничто не должно насильно навязываться бессознательному. Нашему сознанию присущи ущербные интенсивность и ограниченная узость действия, а потому эту, и без того доминирующую, тенденцию нет нужды еще более усиливать. Напротив, нужно делать все для выхода бессознательного в сознание[22], для освобождения от жестких препон сознания[23]. С этой целью я использую метод активного воображения, заключающийся в особого рода тренировке способности выключать сознание (хотя бы относительно), что предоставляет бессознательному возможность свободного развития[24].

Мое столь критичное неприятие йоги вовсе не означает, что я не вижу в ней одного из величайших достижений восточного духа, изобретений человеческого ума[25]. Надеюсь, я достаточно ясно дал понять, что моя критика направлена лишь против применения йоги западными народами[26]. Духовное развитие Запада шло совсем иными путями, чем на Востоке, а потому оно создало, пожалуй, самые неблагоприятные условия для применения йоги. Западная цивилизация едва достигла возраста одного тысячелетия, она должна прежде избавиться от своей варварской односторонности. Это означает в первую очередь более глубокое видение человеческой природы. Посредством подавления и контроля над бессознательным никакого видения не добьешься — и тем менее путем имитации методов, взращенных совсем иными психологическими условиями. Со временем Запад изобретет собственную йогу[27], и она будет опираться на фундамент, заложенный христианством[28]».

[1] Эту ситуацию Юнг ниже назовёт «историческим расколом в европейском сознании».

[2] Из рассуждений Юнга мы не поняли, делает ли Юнг различие между религией и наукой, или у него всё смешивается в учение, т.е. в ту же философию. Можно считать последнее, учитывая, что Юнг атеист, но это наше субъективное мнение. Сам Юнг ещё слишком юн, чтобы разбираться в таких тонкостях.

[3] йога

[4] А мы помним, что европеец, по мнению Юнга, ещё религиозен

[5] Сразу скажу, что это абсурд — Юнг просто не понял, что сказал.

[6] Эта фраза продолжение непонимания Юнгом того о чём он говорит.

[7] Каша продолжает вариться, Юнг приписывает «методу» «учение»… он всё менее и менее понимает о чём говорит.

[8] ?

[9] «Забери меня в полёт, мой единственный пилот…»

[10] Судя по всему, Юнг уходит в сакральщину; он вполне мог верить в это, и скорее всего, верил.

[11] Мы помним про ребёнка

[12] Интересный вывод, я бы даже сказал охриненый; правда я его не понял — какая связь между забывчивостью и завоеванием мира? Но я уже говорил в первой статье, что мне не понятен образ их рассуждений — я не понимаю закономерностей по которым они делают выводы.

[13] Здесь что-то о свободе европейца и рабстве азиата.

[14] У нас есть искушение, исходя из сегодняшних знаний, понять, о чём говорит Юнг… и даже предположить его лицемерие здесь — ибо он, судя по всему, именно хочет этих «больших «контроля» и власти над природой»… вот они и полезли в йогу, а оттуда пришли в Тибет.

[15] Не к религии, т.е. к Богу, а идти (а не возвращатся) к психоанализу.

[16] А мы понимаем, что он её абсолютное не понимает»

[17] Тогда мы не понимаем его первую статью — ведь там речь идёт о погружении куда-то. Юнг просто не понимает о чём говорит, он воюет политически.

[18] Мы продолжаем видеть, что Юнг не понимает индийца. Но мы теперь знаем, ему это и не нужно — его цель вытеснить принесённую ими же самими йогу из Европы.

[19] Вот чем они пытаются заместить йогу — архетипами… они ведут в душу человека (в прямом и переносном смысле — гигантов).

[20] На место йоги они ведут психоанализ — а по факту торсионное воздействие на человека.

[21] Вот почему им нужно сновидение — через него посторонние вмешиваются в психику человека. Сны это кино, которое нам показывали гиганты. Всё дело во власти. Юнг был не психологом а политиком, он стал коллаборационистом, он продался гигантам. За его пиписькой и сладкими речами эльфицы этого не заметили.

[22] Вернее привитие чьих то, неизвестных человеку интересов ему и принятие им (человеком) этих интересов как своих.

[23] Нет, это замечательно…

[24] Одним словом — не думай, а делай то, что говорят… изнутри.

«И внутри сидит чужой и управляет твоими помыслами»

Дискотека Авария — «Зло».

[25] Ах эта вежливость…

[26] Ах эта исркенность…

[27] Судя по всему это психоанализ, вернее его высшее развитие, когда человек смириться с тем, что ему говорят изнутри другие через торсионные игрушки.

[28] Уже не об Антихристе ли началось…