Как появился Национальный совет Украины по телерадиовещанию - 2

Как появился Национальный совет Украины по телерадиовещанию

(мемуары)

(продолжение)

Часть 10. Кабельное телевидение в «лихие девяностые»

Только ближе к концу своего депутатства мне пришлось заниматься кабельным телевидением, хотя работу в сфере телевидения в апреле 1993 я начал редактором именно кабельной телекомпании «Луга-ТВ» (до того лишь несколько раз выступал по радио, а в эфире телевидения появился впервые в конце 1992 года в Луганске).

Кабельным телевидением в парламенте пришлось заняться так поздно, только к концу моего созыва, потому что до этого все силы отнимали страсти вокруг общенациональных каналов. Так же нам надо было пресекать беззакония и разборки в эфирном вещании в регионах.

К тому же крупные «хищники» поначалу мало внимания уделяли кабельному телевидению, а когда разделили общенациональные и самые лакомые региональные телерадиоканалы — их взоры обратились сюда.

В первой половине 1997 года ко мне обратился Ю.А. Лабунский, руководитель предприятия НПО "Информационные технологии" работающего на рынке кабельного телевидения и рассказал, что конкуренты угрожают похитить его ребёнка, если он не согласится бесплатно передать им все свои объёмы работ по кабельному телевидению в Дарницком районе города Киева. Также он подозревал конкурентов в том, что те подстроили аварию его автомобиля с целью покушения. Я писал по этому поводу депутатские обращения в разные инстанции и постепенно втянулся в проблемы отрасли, да так, что в конце этого же 1997 стал председателем правления первой общественной организации, объединившей предприятия кабельного телевидения в разных регионах Украины, а Лабунский стал моим заместителем.

Вообще в отрасли тогда было много криминала. Помню такой случай. В сентябре того же 1997 года ко мне приехали товарищи, занимающиеся кабельным телевидением в Киеве и сообщили, что 17.09.1997 произошло покушение на руководителя одного из предприятий отрасли Шляхтича Александра Владимировича. Покушение на него связывали, по крайней мере на первых порах, с той же группировкой, что фигурировала в жалобах ко мне и раньше. Как председателя Следственной комиссии меня попросили написать письмо министру внутренних дел. Что я и сделал. Сам Шляхтич рассказывал мне 19.09.1997, что в подъезде его дома в него стреляла молодая девушка, но пуля попала в мобильный телефон, который висел у него на ремне. Тогда телефоны были ещё массивными, дорогими, не каждый мог их себе позволить. Тот телефон сохранил жизнь бизнесмену. Он скрутил стрелявшую. Во время борьбы девушка кричала кому-то: «Серега, выручай!». Но к счастью для Шляхтича на помощь ей никто не пришёл. Он удерживал нападавшую до прибытия милиции. Запомнилось, что Шляхтич называл киллершу девчушкой: «Держу я эту девчушку, а она вырывается, визжит…». Как потом выяснилось, подельник киллерши, Сергей Шанин испугался и убежал, хотя ждал её неподалёку и прикрывал её действия.

Скоро пришёл ответ из МВД, где сообщалось, что киллершей оказалась «жительница г. Киева Тишковец Людмила Анатольевна, 1974 года рождения, ранее судимая по ст.ст. 140, 178 УК Украины. У неё был изъят пистолет системы Марголина с глушителем и газовый пистолет, переделанный для стрельбы мелкокалиберными патронами».

На момент задержания Людмиле Тишковец не было ещё 23-х лет, но она успела убить одного человека — майора Рындина, чтобы завладеть его автомобилем. Пыталась убить, но тяжело ранила сотрудницу одной из фирм, где Тишковец должна была учинить погром, по заказу конкурентов этой фирмы. Стреляла ещё в одного человека, который успел прилечь. Плюс пыталась убить Шляхтича. В газетах того времени писали, что за Тишковец числится ещё несколько убийств, но в суде доказали только убийство майора, покушение на убийство двух сотрудников фирмы, которую Людмила должна была погромить и покушение на Шляхтича.

Причём, поначалу в СМИ всё представляли так, что Шляхтича Тишковец хотела убить сама по себе с целью ограбления. Хотя не такая же она дура, чтобы стрелять в человека, рискую свободой, а то и жизнью, при том, что он наверняка не имеет при себе какой-либо значительной суммы денег.

Моё письмо в МВД, а также в СБУ, где ответили, что не ведут это дело, должно было заставить силовиков искать заказчиков. Не знаю письмо ли подействовало или ещё что-то, но следствие позже обвиняла Тишковец не в покушении на убийство с целью ограбления, а в покушении на заказное убийство. Правда заказчиком назначили Сергея Леонидовича Шанина, 1965 года рождения, хотя возможно за этим стояли и более крупные фигуры. Но когда в этом разбирались, я уже не был депутатом парламента и не мог писать депутатские запросы в МВД. В итоге Л.А. Тишковец получила пожизненный срок.

Надо сказать, что примерно в то же время по ложному обвинению был арестован сын члена возглавляемой мной Следственной комиссии, тогдашнего члена Нацсовета, профессора В.А. Кудина — Андрей. В СМИ Андрея Вячеславовича Кудина совершенно безосновательно связывали с покушением на Шляхтича, хотя формально арест был по другому делу. Сына Кудина держали в тюрьме несколько месяцев, возможно с целью оказания давления на Вячеслава Александровича, а потом отпустили за отсутствием состава преступления.

В девяностые годы ХХ века на территории бывшего СССР происходил раздел бывшей общенародной собственности, сопровождавшийся кровавыми разборками. Как говорилось выше, это время позже назвали «лихими девяностыми». Как видим, кабельное телевидение не избежало криминала. Кстати, всё моё депутатство и большая часть времени работы во главе Нацсовета пришлись на «лихие девяностые».

24.07.1997 года на заседании Следственной комиссии мы разобрали ситуацию в кабельном телевидении. Я пригласил, кроме руководителей компаний, работающих в этой отрасли — членов Нацсовета, представителей Гостелерадио, министерства культуры, антимонопольного комитета, киевской горадминистрации, связистов (если мне не изменяет память министерство связи незадолго до этого преобразовали в государственный комитет). Часть конфликтов благодаря этому заседанию удалось погасить. Тогда же мы начали работу над законопроектом о кабельном телевидении. А в конце 1997 появилась Всеукраинская ассоциация кабельного телевидения, зарегистрированная в Минюсте уже в следующем 1998.

Часть 11. Избрание парламентской четвёрки членов Нацсовета в 1999

Итак, 5 декабря 1997 года меня избрали председателем правления новосозданной организации — Всеукраинской ассоциации операторов кабельного телевидения и телеинформационных сетей (ВАОКТиТС или ВАОКТТС). Хотя обычно употребляется сокращённое название — Всеукраинская ассоциация кабельного телевидения. В это объединение вошли многие организации кабельного телевидения Украины. Я был не только первым руководителем, но и одним из учредителей этой организации. Кстати, в полном варианте названия слово «оператор» означает предприятие, предоставляющее услуги связи, а не человека с кинокамерой, как некоторые думают. Хотя полное название на мой взгляд неудачно и не только из-за слова «оператор» (специалисты знают, что к чему), а из-за того, что из названия кажется, что ассоциация объединяет сети, а на самом деле слова «телеинформационных сетей» относятся к слову «оператор». То есть оператор — это предприятие кабельного телевидения и телеинформационных сетей. Я с самого начала предлагал более простой вариант, но связисты настояли на своём, в результате получилось название нелепое с филологической точки зрения, но верное с технической и юридической точки зрения. Ниже я буду использовать в основном сокращённый вариант.

После прекращения депутатских полномочий в мае 1998 года, до избрания членом Нацсовета в марте 1999 года — ассоциация кабельного телевидения стала основным местом моей работы. У меня даже есть соответствующая запись в трудовой книжке. По долгу службы мне приходилось контактировать с Нацсоветом. До того, я смотрел на этот орган как бы сверху, а потом довелось глянуть как бы снизу. И я понял какой это монстр. Это несмотря на то, что ко мне относились как к своему бывшему руководителю, несмотря на упорные слухи, что я возглавлю следующий состав Нацсовета (что и произошло 11.06.1999) — и то мне приходилось тяжело. А что говорить о простых руководителях телекомпаний (и в этой роли мне пришлось побывать, позже, с 2000 по 2003 год). Но о взгляде на работу НС снизу у меня есть отдельная глава, так что поговорим об этом ниже.

Перед избранием членов нового Национального совета по ТВ и РВ проводилось, согласно закону, выдвижение претендентов от депутатских групп и фракций парламента и от общественных организаций, работающих в сфере телевидения и радиовещания. Понятно, что на четыре места претендентов было выдвинуто намного больше. Мою кандидатуру выдвинули аж две структуры — парламентская фракция КПУ, членом которой я был в прошлом созыве; и возглавляемая мной Всеукраинская ассоциация кабельного телевидения. Понятно, что главным для голосования в парламенте было выдвижение от фракции, которая тогда была довольно многочисленной. Хотя полного большинства в парламенте не имела, поэтому надо было договариваться с выдвиженцами других фракций — мы поддержим их кандидатуру, они — нашу.

Вначале отбор претендентов был в парламентском комитете по СМИ, том самом в котором я работал в прошлом созыве парламента. Претендентов было — 19 человек, все прошли отбор во всеукраинских общественных организациях, работающих в сфере, связанной с телерадиовещанием, в группах и фракциях парламента. Из этих 19-ти — 7 прошли отбор комитета из них 4 попали на голосование в Верховной Раде. Конкретнее об этом будет сказано ниже. А здесь хочу подчеркнуть, что я прошёл три отсева. Первый во фракции КПУ, хотя там моя кандидатура была основной. Второй — в комитете. Третий — у председателя парламента, который из семи кандидатур выбрал четыре. Но самое главное было голосование в сессионном зале.

Заседание в тот день — 16 марта 1999 года вёл председатель Верховной Рады, А.Н. Ткаченко, с которым у меня сложились нормальные рабочие отношения ещё в прошлом созыве парламента, где Александр Николаевич был заместителем председателя.

Согласно постановлению Верховной Рады Украины от 16.03.1999 членами Национального совета Украины по вопросам телевидения и радиовещания были избраны — Аксёненко Сергей Иванович, Княжицкий Николай Леонидович, Цендровский Владимир Андреевич, Червинчук Николай Васильевич.

Вторым пунктом этого постановления значилось: «Согласно статье 12 Закона Украины "О Национальном совете Украины по вопросам телевидения и радиовещания”, председателю Верховной Рады Украины внести в Национальный совет Украины по вопросам телевидения и радиовещания совместное представление с Президентом Украины по кандидатуре на должность председателя Национального совета Украины по вопросам телевидения и радиовещания».

Второй пункт так и не был выполнен, потому что тогдашний президент Украины Л.Д. Кучма готовился к перевыборам и по совету некоторых «умников» из своего окружения решил не назначать до выборов свою четвёрку членов Нацсовета (ниже я расскажу об этом подробнее). Сделано это было для того, чтобы заблокировать работу данного органа, так как решения Нацсовет принимал на заседаниях. А для того чтобы заседание было легитимным, как говорилось выше, надо было по закону иметь кворум шесть человек. А нас было четверо.

Но как разработчик закона я обратил внимание коллег, что в законе прописаны также полномочия отдельного члена Нацсовета и они были довольно обширными. Поэтому мы решили действовать на основании этих полномочий. Большинство своих писем в телерадиокомпании я отправлял на бланке члена Нацсовета и только самые важные, посоветовавшись с коллегами — на бланке Нацсовета, как организации.

К тому же в законе сказано, что председатель Нацсовета и его первый заместитель должны представлять разные ветви власти. Таким образом в нашей парламентской четвёрке уже есть либо председатель, либо его первый заместитель и если делегировать полномочия всей четвёрки одному члену, то он станет легитимным руководителем Нацсовета.

Через некоторое время уполномоченным членом Нацсовета избрали меня — голосовали дважды — в среду 09.06.1999 и в пятницу 11.06.1999. Был составлен отдельный протокол, где все четыре члена Нацсовета избранные от парламента делегировали мне свои полномочия и предоставили право подписи от всей нашей четвёрки. Так я стал уполномоченным членом Нацсовета, исполняющим обязанности председателя этого государственного, коллегиального, конституционного, надзорного и регуляторного органа.

В моей официальной биографии в «Кто есть, кто в Украине» написано, что членом Нацсовета я был с 16.03.1999 по 11.06.1999, а уполномоченным членом, и.о. председателя — с 11.06.1999 по 20.04.2000. Таким образом я около года руководил высшим органом государства в отрасли телевидения и радиовещания.

Часть 12. Почему старый Нацсовет не хотел уходить, вопреки закону и здравому смыслу

После решения парламента часть членов предыдущего Нацсовета не хотела уходить. Это прежде всего касается председателя Нацсовета (1994-1999 гг.) Петренко, члена Нацсовета Мащенко, отчасти заместителей Петренко — Ляхова и Слободяна. Хотя последний поумерил свою активность, после того, как я официально назначил его своим советником в штат Нацсовета. А с должности в руководстве Нацсовета я официально уволил Петренко, Слободяна и Ляхова ещё 11.06.1999, сразу же после моего назначения руководителем этой структуры.

Группа Петренко доказывала, что парламент проголосовал за назначение новых членов, но не прекратил деятельность старых, поэтому они будут работать, хотя срок деятельности Нацсовета одного созыва по закону ограничен четырьмя годами. А петренковский Нацсовет работал уже пятый год. Только через двадцать с лишним лет 02.10.2019 парламент Украины внёс изменение в закон, о том, что члены Нацсовета у которых истёк срок пребывания в этой должности, остаются на своих постах до избрания следующих членов по той же квоте. То есть до прихода своей замены. А тогда, в 1999 члены Нацсовета чей срок пребывания в должности истёк должны были уйти. Но они не хотели.

Не без труда новоизбранных членов (поначалу не всех) зачислили в штат Нацсовета, так как по новому закону члены Нацсовета работают на постоянной основе — по трудовой книжке. Правда старое руководство и тут пошло на хитрость. Двух отставных уже членов Нацсовета, которые все четыре года работали на общественных началах — Мащенко и Кудина, В.М. Петренко 17.05.1999 зачислил на должность членов Нацсовета по трудовой книжке. Хотя на их место были избраны парламентом новые люди. При том, что и Мащенко, и Кудин вышли из возраста госслужащих. Мащенко в связи с этим только-только уволился с другой должности на госслужбе. А Кудин до этого по трудовой книжке был советником в Нацсовете, хотя до нашего избрания по факту был постоянным членом, но зарплату получал как советник в последние годы работы НС. При том, что в 1996 году решением парламента по моему докладу о результатах работы Следственной комиссии Мащенко, а также ещё одному члену Нацсовета Яремчуку, было предписано перейти на постоянную работу в Нацсовет (по крайней мере уйти из оплачиваемой работы в системе Гостелерадио). Тогда Мащенко не выполнил этого решения и вот, когда его срок истёк — перешёл работать членом Нацсовета по трудовой книжке, на что не имел права. Что касается Кудина, то он просто стал невольной жертвой интриг.

Хитрость Петренко заключалась в том, чтобы не принимать новоизбранных членов Нацсовета на работу в этот орган, на том основании, что их места уже заняты. Разумеется, потом мы всё привели в порядок, я уволил Мащенко и Кудина своим приказом, Кудина тут же назначил своим советником. То же предложил и Мащенко, но он отказался.

Но всё это будет потом, а пока нам даже выделили отдельные кабинеты, правда не в главном здании Нацсовета, которое располагалось тогда на улице Шота Руставели, а в другом — напротив Украинского дома. По сути Нацсовет тогда имел два офиса в центре Киева: один на одном конце Крещатика, другой — на другом.

После этого, по нашей просьбе парламент 02.06.1999 принял ещё одно, дополнительное постановление, которым недвусмысленно уволил всех восьмерых членов Нацсовета, которые назначались в 1994 году постановлением Верховного Совета Украины. Хотя кандидатуры предлагали и президент, и спикер — но голосовал тогда именно парламент. Раздельное назначение — «четвёрок», как говорилось выше, юридически оформилось в 1996 году после принятия Конституции и было позже подтверждено законом о Нацсовете.

А ещё раньше — ещё до нашего назначения, 24.02.1999 президент Кучма написал письмо спикеру парламента Ткаченко, где заявил, что отзывает свою четвёрку (Ляхова, Кочеткова, Кудина, Слободяна), после того, как парламент назначит своих членов. Правда это письмо Кучма написал, когда не знал кого именно назначит парламент. Наша четвёрка его не устраивала. Может быть сам президент и хотел бы забыть своё официальное письмо. Но мы им пользовались как юридическим аргументом, что президентская четвёрка отозвана. А новых Кучма так и не назначил, чтоб заблокировать нашу работу. Так или иначе, время старого состава Нацсовета истекло.

22.04.1999 мы составили официальное письмо о нелегитимности всех решений Нацсовета избранного в 1994. После 1 мая это письмо появилось в СМИ. А 6 мая 1999 парламент даже принял 258-ми голосами изменение в закон, которым разрешил работать неполному составу, если не назначена вторая половина членов НС. Как и следовало ожидать Кучма ветировал этот закон.

Так или иначе было ясно, что старый Нацсовет нелегитимен. Но Петренко всё равно не хотел уходить — ему была обещана поддержка в администрации президента, а также тогдашним руководителем подкомитета по телерадиовещанию Александром Зинченко.

А.А. Зинченко вместе с В.Ф. Шевченко после нашего избрания собрали 36 подписей народных депутатов и обратились к президенту Л.Д. Кучме, чтобы он не назначал свою четвёрку членов Нацсовета.

А в мае 1999-го Зинченко и Шевченко собрали ещё 30 подписей народных депутатов и обратились в генпрокуратуру, оспаривая выдвижение нашей четвёрки. Они утверждали, что при голосовании в профильном комитете ВРУ большинство голосов, набрали претенденты — Глотов, Аксёненко, Княжицкий, Горобцов. А для голосования в парламенте были представлены несколько иные кандидатуры — Аксёненко, Княжицкий, Цендровский, Червинчук. При том, что Червинчук при голосовании в комитете получил 7 голосов «за» и 8 — «против». Всего было 19 претендентов, как говорилось выше. В результате рейтингового голосования в комитете из них было отобрано 7 человек — С. Аксёненко, С. Глотов, М. Голышев, В. Горобцов, Н. Княжицкий, В. Цендровский, Н. Червинчук. Я хорошо помню этот день, это было 10.02.1999, я выступал тогда в комитете. Кстати, газета «День», давшая 26.02.1999 информацию, что это было 5 февраля — ошиблась с датой.

После чего председатель ВРУ предложил свою четвёрку. Ведь так или иначе право выдвигать кандидатуры принадлежало председателю парламента.

Кстати, когда я в 2005 оспорил в суде выдвижение В.Ф. Шевченко в Нацсовет, там было куда больше нарушений. Кандидатуры, выдвинутые общественными организациями (в том числе моя) просто не попали в сессионный зал для голосования и даже не были представлены в профильный комитет. Не было рейтингового голосования и ещё масса подобных нарушений закона.

Часть 13. Какие злоупотребления открылись, когда мы получили доступ к документации Нацсовета

В общем в 1999 году нам стало ясно, что добровольно старый состав Нацсовета в отставку не уйдёт. Тогда мы решили прибегнуть к радикальным действиям — 11.06.1999 собрались все четверо новоизбранных членов Нацсовета, пригласили слесаря для того, чтобы он вскрыл дверь кабинета председателя Нацсовета Петренко В.М., пригласили также понятых из числа сотрудников аппарата Нацсовета. Вскрыли дверь главного кабинета и под протокол, где пошагово фиксировались наши действия, составили опись вещей, которые находились в кабинете председателя предыдущего Нацсовета. Эту опись подписали все понятые и четверо членов НС.

Вскоре Петренко забрал свои личные вещи, но подал на нас заявление в прокуратуру, СБУ и милицию. Насчёт милиции я подстраховался, обратившись к высокопоставленному сотруднику А.И. Савченко. Савченко примечателен тем, что закончил службу в МВД генерал-полковником, заместителем министра, а потом был Волынским губернатором. Александра Ильича я знал ещё с 1995 года, когда он был майором, правда занимал высокий для майора пост — начальника милиции общественной безопасности города Киева. К 1999 году, если мне не изменяет память, он был уже генералом, минимум полковником. Александр Ильич отнёсся к моей просьбе сочувственно и обещал помочь. Но как оказалось, только МВД завело дело против нас — СБУ и прокуратура, решили не вмешиваться в разборки старых и новых членов Нацсовета.

За два дня до того, как мы вскрыли кабинет председателя Нацсовета, 09.06.1999 на совещании нашей четвёрки в связи с тем, что президент не назначает свою четвёрку, мы решили избрать одного из нас новым руководителем Нацсовета. Эту миссию, как я уже упоминал, возложили на меня. В связи с положением закона, что председатель Нацсовета и его первый заместитель должны представлять разные ветви власти, то есть один быть от президента, а другой — от парламента, мы решили, что в парламентской четвёрке обязательно будет председатель или его первый зам. То есть все наши четыре подписи обязательно включают подпись легитимного руководителя Нацсовета. И мы составили протокол, что от имени четверых — все документы поручают подписывать мне. То есть моя подпись объединяла подпись всей парламентской четвёрки, о чём они засвидетельствовали в специальном документе. Причём через два дня — в пятницу 11.06.1999 из-за того, что один из членов НС в кулуарах заявлял, что он хочет руководить — всю процедуру избрания нового председателя Нацсовета провели во второй раз уже в кабинете председателя НС. Все снова поддержали мою кандидатуру.

В понедельник 14.06.1999 мы собрали в моём кабинете руководство аппарата Нацсовета и ведущих сотрудников (весь аппарат не пометился бы в довольно большом кабинете, к тому же часть аппарата работала в региональных представительствах).

Сотрудникам меня представили, как нового руководителя Нацсовета (представлял Н.Л. Княжицкий), и я выступил с краткой речью, описав сложившуюся обстановку и очертив основные задачи.

Во время смены власти в Нацсовете случилась маленькая неприятность. В тот же день, когда меня представили сотрудникам, В.М. Петренко проник в бухгалтерию и пользуясь властью бывшего начальника похитил печать Нацсовета. Главный бухгалтер со слезами на глазах писала объяснительную записку о том, как она не могла устоять перед авторитетом своего бывшего шефа и отдала печать. Но сей инцидент не сильно помешал нашей работе. Во все необходимые по закону инстанции, начиная с суда, мы подали заявление о похищении печати государственного органа.

Так началось моё руководство Нацсоветом, продолжающееся больше года (я возглавлял эту структуру даже после того, как парламент отправил меня в отставку — до избрания нового председателя — Бориса Холода о чём будет сказано дальше).

Выше я уже писал, что мне приходилось заниматься такими мелочами, как покупка флага и огнетушителя. Кроме этого, сразу после избрания мне пришлось заняться и рядом других неотложных мер.

Например, мне довелось гасить много региональных конфликтов, как между телекомпаниями, так и телерадиокомпаний с властями. У меня в кабинете постоянно появлялись руководители телерадиоорганизаций со всех концов Украины, мэры городов, депутаты парламента. Это при том, что лицензий мы не выдавали, имея не полный состав.

Приходилось заниматься и частотами. Несмотря на то, что мы не выдавали лицензий, мы проводили согласования со связистами на будущие частоты. Так, например, мне пришлось решать вопрос с частотами для Севастопольского городского телеканала. Мой коллега по парламенту прошлого созыва депутат от Севастополя, избранный и в новый состав парламента В.А. Зачёсов приезжал ко мне с директором телекомпании.

Пришлось мне также быть первым председателем жюри всеукраинского конкурса программ региональных телерадиоорганизаций «Україна єдина», который проходил в Одессе. Его инициаторами, продюсерами и ведущими были журналисты Алексей Заричанский и Галина Черняк. Позже этот конкурс стал международным. 17.09.1999 я специально ездил в Одессу возглавлять жюри. Запомнилось, что в этот день мне пришлось подписать сотни дипломов, даже рука устала. Они, наверное, до сих пор висят на стенах в каких-нибудь региональных телерадиокомпаниях. Во втором конкурсе, в 2000 я уже был простым членом жюри, а не председателем. Точнее не был, а просто числился. В Одессу я не ездил. Хотя в буклетах, выпущенных задолго до конкурса и в газете напечатанной к этому мероприятию 11.03.2000 — я ещё председатель жюри. Дело в том, что после моей отставки с поста руководителя и члена Нацсовета, мне 02.06.2000 позвонил Заричанский и попросил уйти с поста председателя жюри. Я с пониманием отнёсся к этому. Тот конкурс был политически-нейтральным и во главе жюри организаторы хотели видеть действующего высокопоставленного чиновника или государственного деятеля, а не отставника. Вместо меня председателем жюри на втором конкурсе был Вадим Долганов, тогдашний президент Национальной телекомпании Украины, ярый кучмист.

Много времени отнимала работа с аппаратом, от разбора жалоб сотрудников друг на друга, до присвоения рангов госслужащих. Запомнилось, как оформляли присвоение десятого ранга одному чиновнику. Я тогда собрал подписи ещё трёх членов Нацсовета в дополнение к своей. Много было разных текущих дел, но останавливаться на них не буду ради экономии места.

Здесь хотел бы вкратце упомянуть о том, что, став во главе Нацсовета я занялся изучением документов этой структуры и просто изумился тем, сколько было там нарушений. Трое других членов Нацсовета, узнав об этом попросили сделать им копии договоров, подписанных Петренко, ряда писем и внутренних распоряжений.

Некоторые договора, заключённые Петренко косвенно, касались двух новых членов Нацсовета — меня и Княжицкого.

Когда я курировал электронные СМИ (как председатель подкомитета Верховной Рады) ко мне приходили жалобы от руководителей телерадиокомпаний на то, что в Нацсовете нет никаких регламентирующих документов, царит произвол. Я позвонил руководству этого органа. Услышал ответ: "Вы — власть, вы сделайте, а мы примем". Тогда я на основе закона написал регламент Нацсовета и отправил его по назначению. Черновик оставил себе. И вот проверяя старые договора, я обнаружил, что за составление регламента Нацсовет заплатил одной коммерческой структуре сумму со множеством нулей. Регламент совпадал с моим черновиком вплоть до запятой. То есть приняли написанный мной регламент, но всё обустроили так, что его якобы разработала коммерческая структура. А на интеллектуальной собственности можно отбить немало денег. Ведь трудно оценить сколько знаний, умений, интеллекта и таланта вбухано в этот листик с буквами и цифрами. Это может быть просто никому не нужная белиберда, а может быть теорема Пифагора, или «Незнакомка» Блока.

С Княжицким вышло ещё смешнее. В конце работы старого Нацсовета я заметил, что его председатель В.М. Петренко во всех публичных местах ходит в сопровождении оператора с телекамерой. Он часто брал интервью в Верховной Раде у депутатов, в Кабмине у министров и у других государственных деятелей. «Неужели это функция председателя Нацсовета?» — подумал тогда я. А ларчик открывался просто. Эти интервью шли под рубрикой телепередачи «Четверта влада». Не знаю ставили ли их в эфир. Если ставили, то на какой-нибудь маленькой ТРК. Председателю Нацсовета нетрудно было с такой договориться. Главное было в том, что за передачи хронометражем в несколько минут Нацсовет платил очень большие деньги. То есть государственные деньги, таким путём уплывали в частные руки. Помню, что в одной из передач фигурировало шестиминутное интервью с председателем ВРУ А.Н. Ткаченко. Но главное, что среди передач, за которое платил Нацсовет, оказалось и интервью 1998 года с тогдашним президентом Национальной телекомпании Украины Н.Л. Княжицким. Понятно, что все интервьюированные считали, что у них берут интервью бесплатно. Княжицкий при мне спрашивал Петренко об этом безобразии. Тот ответил: «Ви тоді були державним діячем, тому вас і опитували». А что он ещё мог сказать? Не знал же он, что его «художества» так быстро раскроются.

Когда я стоял во главе Следственной комиссии, мы изымали договора в Гостелерадио, Национальных теле— и радиокомпаниях, Укртелефильме, в ряде региональных государственных ТРК, в крупнейших негосударственных ТРК и нашли там много чего интересного. А Нацсовет решили особо не проверять, как говорилось выше, мы боялись, что президент Украины, если мы найдём злоупотребления в этом органе, ликвидирует его, а надзор за ТРК и лицензирование передаст Гостелерадио. Руководство Нацсовета знало, что их особо не будут проверять — вот и расслабились. Напомню, один из членов Следственной комиссии — Кудин, был одновременно членом Нацсовета (и даже Петренко при создании комиссии предложили войти в её состав, он отказался, о чём неоднократно сожалел потом в своих интервью). Не предполагал Виктор Михайлович Петренко, что два ведущих деятеля Следственной комиссии — Аксёненко и Цендровский вскоре сами станут членами Нацсовета и в этом качестве получат доступ к его документации.

Вообще в документации Нацсовета было много странного. Например, оказалось, что Нацсовет оплачивает создание фильмов, которые никто не смотрит. Такая деятельность очень подозрительна. Ведь трудно проконтролировать как тратятся деньги на создание фильма. К тому же знающие люди, даже в этом варианте указывали на то, что суммы явно завышенные. Причём вскоре после создания лента отправлялась пылится в архив, а то и вообще в мусорную корзину, на списание.

Ну если кино ещё как-то можно связать с телевидением, то непонятно зачем Нацсовет оплачивал создание комиксов, никак не связанных ни с кино, ни с телерадиовещанием. Например, из кассы Нацсовета были заплачены огромные деньги на издание книги комиксов «Марко Пиріг, запорожець». Причём Нацсовет оплатив тираж, получал по договору всего 10 экземпляров.

Более того, Нацсовет издавал и распространял брошюры В.М. Петренко, направленные против меня и Следственной комиссии, которую я возглавлял. Они выпускались под рубрикой «Эфир и закон». Брошюра третьего выпуска этой рубрики называлась «Чому заприятелювали Сергій Іванович з Володимиром Андрійовичем?». Она вышла на украинском языке о нас с Цендровским — Сергей Иванович, это я; Владимир Андреевич — Цендровский. Подписана в печать 12.12.1996, тираж — 2 тыс. экз. Вторая, вышла под названием «Следственный марафон», уже на русском языке, подписана в печать 05.01.1998, тираж не указан, но судя по тому как много таких брошюр роздали — немалый. При том до того, как попасть в брошюру текст печатался в периодике.

Кстати, другой член петренковского Нацсовета И.Г. Мащенко издал несколько толстых книг, направленных против нас с Цендровским, как указано «при поддержке Национального совета Украины по вопросам телевидения и радиовещания». Вот типичный образец творчества Мащенко: «Обставиною, яка не сприяла закріпленню іміджу компаній-виробників стала діяльність у 1995-97 роках пріснопам'ятної Тимчасової слідчої комісії Верховної Ради України по вивченню ситуації у телерадіоінформаційному просторі. І голова цієї комісії народний депутат С.І. Аксененко, і його найактивніший підручний президент УТС В.А. Цендровський багато просторікували щодо необхідності розвитку національного програмного продукту, всілякого сприяння діяльності компаній виробників. Однак своїми "слідчими діями" відбивали в останніх будь-яке бажання щось реально робити». И так по всей книге. Я прочёл три книги, где Мащенко меня критиковал. В первой 512 страниц, во второй — 528, в третьей — 351, при тираже — 1000 экземпляров.

Также Нацсовет заключил договор с газетой «Киевский вестник», оплачивая 30% стоимости выпуска, с тем чтобы газета ставила статьи о деятельности Нацсовета, в основном интервью с председателем. К чести редакции, она и моё интервью поставила. Правда в следующем номере В.М. Петренко отвечал мне, последнее слово было за ним. Но так или иначе выходила полемика.

А во время чемпионата по танцболу (так в договоре) Нацсовет заплатил за мероприятия по своему имиджу — 25 тыс. долл.

Нацсовет постоянно заказывал разным фирмам разработку различных концепций и законопроектов, которые никуда не шли, отправлялись тут же в архив, а деньги за сей «интеллектуальный продукт» исправно перечислялись коммерческим структурам.

Также Нацсовет применял непрописанное ни в каких законах так называемое экспериментальное вещание. Это когда за лицензию стоимостью, например, 20 тыс. телерадиокомпания платит 15. Я думаю нетрудно догадаться для чего это делалось.

Даже основные функции Нацсовета, такие как экспертиза деятельности ТРК, заказывались коммерческим структурам, хотя государство финансировало аппарат Нацсовета для этой работы. На практике, скорей всего, экспертизу проводили именно сотрудники НС. Аппарат выполнял работу, а параллельно заключались договора с фирмами. Хотя с другой стороны, могло быть и так, что функции надзора перепоручались от госоргана, коммерсантам. Это ещё хуже. Как было на самом деле я не успел проанализировать — столько всего открылось! Тем более, что большую часть времени приходилось заниматься текущей работой, а не анализом старых договоров.

Интересной оказалась ситуация и с Союзом кабельного телевидения Украины (СКТУ). Я нормально к ним относился и у меня были хорошие контакты с его руководителями Ляховым и Крушановским, но смущало то, что офис Союза располагался поначалу в Нацсовете. Так как президент СКТУ А.И. Ляхов, был не только членом Нацсовета, но и заместителем председателя. Разумеется, директоров кабельных ТРК это тоже смущало, а так как я возглавлял Всеукраинскую ассоциацию кабельного телевидения, если так можно выразится, конкурирующую структуру, то информацию получал из первых уст.

Руководителям кабельных ТРК в Нацсовете, как я узнал, намекали, что при вступлении в СКТУ у них не будет проблем с лицензированием. Эту информацию я озвучил открыто, во время публичного выступления, ещё до избрания в Нацсовет. Понятно, что после того, как я возглавил Нацсовет, офис СКТУ выехал из помещения государственного органа. Но свою организацию я там расквартировывать не стал — все должны быть равны перед законом.

Ещё до избрания в Нацсовет, но уже после ухода из парламента я, как руководитель кабельной ассоциации участвовал 10.07.1998 в каком-то мероприятии, проводимом Нацсоветом совместно с СКТУ в Киеве. Я там выступил и покритиковал деятельность Нацсовета. Помню, первый заместитель председателя сего органа Н.И. Слободян потом обращался к членам моей ассоциации, к директорам кабельных организаций, чтобы они урезонили своего председателя. Понятно, что обращение должностного лица такого ранга вызывало смущение. Только придя к руководству Нацсоветом, я смог восстановить статус-кво.

С 22 по 26 июня 1998 в Ялте проходило крупное мероприятие, посвящённое кабельному телевидению. Я тоже участвовал, как руководитель всеукраинской организации кабельщиков. За право участия наша ассоциация, как и другие структуры платили немалые деньги. Но когда через год я поднял договора Нацсовета, то понял, что деньги платили не все. Например, за СКТУ заплатил Нацсовет. Причём просьбу о помощи подписал не президент СТКУ Ляхов, который был сам членом Нацсовета, а генеральный директор СТКУ Крушановский. Но и это ещё не всё. Никто не запрещает оказывать помощь. Поднимая договора дальше, я узнал, что вообще-то всё мероприятие оплачивалось Нацсоветом за государственные деньги. Но параллельно собирали также деньги с участников. То есть за мероприятие было заплачено дважды. И именно в рамках сбора средств с участников, Нацсовет заплатил за одного из них — за СКТУ. То есть платил сам себе… платил третий раз… или всё же второй… в общем… голова кругом идёт от столь хитроумных комбинаций.

В рамках данного мероприятия Нацсовет оплачивал и концерты. 23.07.1998 — 30 тыс. грн. Лайме Вайкуле. По-моему, это единственный раз, когда я был на концерте этой певицы. А доллар США, тогда, если мне не изменяет память стоил около двух гривен. Дело было ещё до кризиса августа 1998. 24.07.1998 в договоре стоит 4 тыс. грн. за концерт Карины Плай, а как альтернатива — 18 тыс. грн. — Анжелика Варум. Кто выступал — я не в курсе. Там же записано — Екатерина Шаврина и Игорь Наджиев — 12 тыс. грн. Были ли эти выступления или нет, не знаю, так как 24.07.1999 я ездил из Ялты в Севастополь. Мы с моим заместителем Ю.А. Лабунским встречались с командованием украинского флота и посещали корабль «Гетман Сагайдачный».

Вообще-то в последний год своего существования петренковский Нацсовет сильно лоббировал СТКУ. Понятно, что когда меня избрали членом Нацсовета, то опасались, что я буду лоббировать интересы своей ассоциации. Но я понимал, что в интересах той же ассоциации соблюдать правило равноудалённости от власти, как со стороны СКТУ, так и со стороны ВАОКТиТС.

Надо сказать, что В.М. Петренко не только похитил нашу печать, но и продолжал воевать с нами, оказывая давление на аппарат Нацсовета. Ведь большинство сотрудников аппарата принимал на работу именно он. А мы никого необоснованно увольнять не собирались. Скорей всего Петренко сотрудникам аппарата говорил, что мы продержимся недолго, так как против нас президент страны и немалая часть парламента и таким способом запугивал чиновников.

22.06.1999 некоторые руководители подразделений Нацсовета принесли мне официальные письма, где указывалось на неправомерность тех или иных действий нового руководства. Проанализировав эти документы, я понял, что писали их вовсе не наши сотрудники, писали другие, а подписать заставили сотрудников НС. Я ответил официально, разбив аргументацию писем ссылками на законы и подзаконные акты, а потом поговорил с подписантами. Оказалось, что мои подозрения подтвердились.

Вскоре Петренко подал на Нацсовет в суд требуя отменить мой приказ о своём увольнении. Отмену приказа он обосновывал формальными причинами, но абсурдность ситуации заключалась в том, что восстановиться в должности председателя Нацсовета хотел человек, чьи полномочия члена Нацсовета истекли 15.12.1998, на чьё место 16.03.1999 были избраны новые люди, при том, что парламент отдельным постановлением 02.06.1999 уволил всех восьмерых членов НС. Это было специально сделано для того, чтобы устранить все юридические лазейки для старого Нацсовета.

В этом деле был ещё один подлог. Петренко подговорил начальника юридического отдела Нацсовета Рачинского Ярослава Мартыновича, чтоб тот представлял ответчика, то есть Нацсовет, не ставя об этом в известность руководство НС. Рачинского на работу принимал Петренко. Расчёт был в том, что Рачинский, представляя Нацсовет, специально проиграет дело. Для этого исполнительный секретарь НС В.А. Горобцов даже выдал Рачинскому доверенность на официальном бланке Нацсовета, с печатью. Её поставил Петренко, так как она у него ещё не была изъята после похищения. Я узнал об этой махинации и вызвав к себе Горобцова спросил на каком основании он подписывает документы от имени Нацсовета, не ставя в известность его руководство. Тем более, что Нацсовет работает в неполном составе и не может юридически принимать таких решений, как выдача доверенности. Владимир Алексеевич ответил, что его вынудили.

Судебное разбирательство в полной мере шло уже в 2000-м году. В суд ездили мы с Княжицким. Один раз приехали, а там Я.М. Рачинский, собирается представлять Нацсовет. Понятно, что его мы отправили назад, на работу, так как он во время рабочего дня, без поручения руководства находится в неположенном месте. Вот такой «театр абсурда».

В своём заявлении В.М. Петренко писал «Аксененко С.І. самочинно підпорядкував собі інших членів ради цього ж призначення Княжицького М.Л., Цендровського В.А., Червінчука М.В. та вдається до спроб забезпечити поточну діяльність Національної ради». Вот так-то… преступлением мне вменялось то, что я обеспечивал «текущую деятельность Нацсовета». Что касается того, что я «самочинно подчинил себе других членов» Нацсовета, то это прямая ложь. Члены Нацсовета, как указывалось выше, сами избрали меня, чтобы я исполнял обязанности председателя.

Суды шли уже когда в парламенте началось движение за нашу отставку. Вместо того, чтобы все силы положить на работу с депутатами и на текущую деятельность НС, приходилось отвлекаться на судебные заседания и писания опровержения домыслов Петренко. К тому же мне приходилось всё делать самому, так как положиться на нашего юриста, я по описанным выше причинам, не мог. Но так или иначе Петренко проиграл дело. Суд не стал вмешиваться и принял решение дождаться пока президент и парламент сами не урегулируют деятельность Нацсовета, а в удовлетворении иска бывшему председателю НС было отказано.

Часть 14. Президентские выборы 1999

Но главным вопросом, которым пришлось заниматься после того, как я возглавил Нацсовет была президентская избирательная кампания 1999 года.

По сути Кучма не выдвинул свою четвёрку, заблокировав работу Нацсовета, чтобы злоупотреблять на выборах. Хотя даже выдвинув, он бы блокировал любое решение, так как оппозиция, при всём желании, не набрала бы больше половины голосов членов Нацсовета. Но видать Нацсовет не имеющий кворума был для тогдашнего президента Украины более безопасным.

А нарушения со стороны исполнительной власти в сфере ТВ и РВ были огромны. На кону стояла должность президента, который в то время имел очень большие полномочия.

Соперников Кучмы обливали грязью на телевидении. Вначале основными соперниками были члены так называемой «Каневской четвёрки» — А.Н. Ткаченко, А.А. Мороз, Е.К. Марчук, В.Н. Олейник. Но они не смогли выдвинуть единого кандидата из своей четвёрки. И во второй тур вышел лидер Компартии П.Н. Симоненко. Ходили безосновательные слухи, что его специально вывела во второй тур администрация Кучмы, чтобы по российскому сценарию победить коммуниста используя оголтелую антикоммунистическую истерию, как это было с Зюгановым в РФ тремя годами раньше. Говорили, мол для Симоненко лучше было бы снять свою кандидатуру в пользу «Каневской четвёрки». Сразу скажу, что это ничего бы не дало. Во второй тур вышел бы не кто-то из этой четвёрки, а лидер Прогрессивной социалистической партии Наталья Витренко, которая тоже участвовала в этих выборах и выступала с ещё более радикальными левыми и пророссийскими лозунгами, чем Симоненко. Так, что возможности для манёвра у Петра Николаевича не было. К тому же сняться лидеру КПУ — означало бы погубить или сильно ослабить свою партию, не говоря уже о том, что поставить крест на своей карьере. Он и так снялся на президентских выборах в 1994 в пользу А.А. Мороза.

Хотя во время пленума ЦК КПУ в Киеве 16 апреля 1994 года, я как новоизбранный депутат парламента и на тот момент действующий второй секретарь Луганского Обкома Компартии убедил луганскую делегацию поддержать именно Симоненко. И его наша луганская делегация по моему почину выдвинула тогда на этом пленуме, где кроме членов ЦК присутствовали и новоизбранные депутаты парламента от Компартии. Пленум поддержал нас. Но Симоненко снял свою кандидатуру в 1994. Мороз оказался неблагодарным и не оценил эту жертву. Поэтому снимать свою кандидатуру второй раз в пользу того же Мороза было бы глупо. И бесперспективно. А о том, чтобы лидер КПУ снял свою кандидатуру в пользу кого-то другого из «Каневской четвёрки» даже речи не было. Это было бы самоубийственно для Компартии и тоже ничего бы не дало.

Я лично знал всех главных фигурантов тогдашних выборов — Л.Д. Кучму, А.Н. Ткаченко, А.А. Мороза, Е.К. Марчука, В.Н. Олейника, П.Н. Симоненко, Н.М. Витренко. И скажу, что с самого начала не верил, что «Каневская четвёрка» родит что-то путное.

Тут же хочу опровергнуть ложь, что мол Симоненко во втором туре не боролся и добровольно отдал победу Кучме. Я был свидетелем, что Симоненко боролся ожесточённо и до самого конца, а Кучма выиграл путём лжи и фальсификаций.

К тому же во время выборов отключили прямую трансляцию заседаний парламента. У Кучмы это аргументировали тем, что мол люди пишут письма о том, что прямая трансляция даёт преимущества отдельным кандидатам в президенты, которые будучи народными депутатами имеют возможность выступать с парламентской трибуны. И это было сделано в то время, когда Кучма, будучи президентом день и ночь пребывал в эфире многих теле— и радиокомпаний. Циничное лицемерие.

С самого начала выборов было очевидно, что государственное телевидение и радиовещание работает на действующего президента, обливая грязью его оппонентов. Из-за давления исполнительной власти многие негосударственные каналы вынуждены были также поддерживать Кучму. Особенно это касалось более слабых местных каналов. Крупные каналы пытались держать нейтралитет, но с ними поступали варварскими методами.

Я отлично помню, как хотели закрыть оппозиционный на то время канал СТБ. Ко мне, как исполняющему обязанности председателя Нацсовета по ТВ и РВ попросились на приём связисты. Они сообщили, будто внезапно обнаружили, что частоты СТБ мешают приземляться самолётам и это может привести к аварии с человеческими жертвами. Хотя канал выходил к тому времени на этих частотах уже два года и никому особенно не мешал. Но не мог я тогда воспротивиться связистам. Не исключено, что противоположная сторона устроила бы аварию самолёта, чтоб закрыть оппозиционный канал. Ставки тогда были слишком высоки. В конце концов кучмистам удалось сменить руководство СТБ и канал стал лояльным власти. Кстати, часть бывших оппозиционеров из числа руководителей и владельцев этого канала вскоре так же перешла на сторону Кучмы.

А вот примеры со второго тура выборов, когда прошли теледебаты Кучмы с Симоненко. Кучма те дебаты проиграл. Но их в прямом эфире не транслировали. А вместо этого сделали очередную подлость. В выступлении Симоненко убрали самые сильные места и оставили самые слабые.

А с Кучмой вообще по-хитрому сделали. Те вопросы, на которые не смог ответить, он просто перезаписал на следующий день в той же студии. И вместо «бэканья и мэканья», как оно было в живом разговоре, Кучма зачитывал тезисы, написанные за ночь его штатными спичрайтерами. И поэтому на фоне горячащегося и нервничающего Симоненко, Кучма выглядел спокойным, величественным и мудрым. Именно в таком виде те «дебаты» и вышли в эфир.

Подобным образом поступал и телеведущий Валерий Лапикура. Он заранее просматривал выступления Симоненко, которые шли в записи. Делал свой издевательский комментарий. И этот комментарий телекомпания выпускала ещё до выступления кандидата П.Н. Симоненко. Будучи депутатом, я помогал Лапикуре по его просьбе. Он делал передачи о защите Югославии, поэтому знал, как меня расположить к себе. Познакомился я тогда и с его супругой. Не помню конкретно в чём состоял вопрос, но помню, что привлёк ещё и своего коллегу по парламенту Владимира Алексеева. Каково же было наше удивление, когда вскоре вышла передача Лапикуры, направленная против нас. Лапикура сидел на скамеечке в студии и с благообразным видом издевался над нами. Мы тогда поразились такому вероломству.

Вообще во втором туре выборов украинское телевидение специализировалось не только на демонизации образа лидера Компартии П.Н. Симоненко, но и на антикоммунистических передачах в целом. Вот ряд анонсов: «Как коммунисты устроили голодомор», «Злодейский переворот 1917 года», «Нічого не було крім черг» (это о том, что в Советском Союзе ничего не было кроме очередей), «Як жирувала комуністична верхівка», «Коммунисты посылали молодёжь на войну» (а кого же ещё посылать?). Это при том, что во времена СССР Кучма работал парторгом, то есть занимался коммунистической пропагандой, как и его предшественник Кравчук. Делали они это во взрослом виде, не будучи несмышлёнышами, в трезвом уме и здравой памяти. А потом стали лютыми антикоммунистами. Хотя насчёт обвинения коммунистов в том, что они молодёжь на войну посылали, может быть имеется ввиду не Великая Отечественная, а война в Афганистане. У меня сейчас под рукой только список передач из мониторинга, о котором скажу ниже, так что содержание передачи не знаю. Кумовские пропагандисты могли коммунистов обвинить и в том, что они посылали молодёжь на Великую Отечественную войну, тогда много лгали о том, что в бой бросали необученных солдат, с черенками лопат вместо винтовок, что одна винтовка на троих была, что призывников из Западной Украины специально отправляли на убой и много подобной лжи. И сейчас двадцать с лишним лет спустя она распространяется. Но сейчас ей хоть отпор в информационном пространстве начали давать. Хотя возможно в той передаче речь шла и о войне в Афганистане. Я помню, что во время тех выборов от имени Симоненко состряпали провокационную листовку и вбрасывали в почтовые ящики. Суть была в том, что Пётр Николаевич Симоненко, якобы обещал после своей победы послать украинских ребят на войну в Чечню. Кучмисты даже изготовили фальшивые повестки из военкоматов с приказом за подписью Симоненко прибыть в военкомат для отправки на чеченскую войну. Причём дата ставилась уже после выборов. Такие «повестки» вбрасывались в почтовые ящики семей, где были парни призывного возраста. Значит кучмисты к провокации подключили и военкоматы.

Много информации о злоупотреблениях исполнительной власти мы получали от представителей Нацсовета на местах. Например, представитель в Полтавской области передал, что заместитель губернатора трижды собирал руководителей местных телерадиокомпаний и в приказном порядке, под угрозой закрытия ТРК, требовал от них поддерживать Кучму. Причём, представитель Нацсовета в области, должностное лицо, на эти совещания не допускался.

Представители обладминистраций изымали в телекомпаниях даже видеокассеты с записью сторонников Симоненко, чтоб никто ненароком не показал. Регулярно звонили руководителям ТРК и угрозами заставляли снимать с эфира уже анонсированные выступления сторонников Симоненко. Немало имеется и сообщений о том, что запланированные и уже записанные выступления Симоненко в регионах, положенные ему как кандидату, будто бы ненароком перекрывали рекламой. То есть включает человек телевизор послушать кандидата, а вместо этого ему рекламируют шампунь от перхоти, или тампоны тампакс.

В Нацсовете мы создали специальную группу для мониторинга всех общенациональных, а также киевских региональных и городских телеканалов на президентских выборах 1999 года. В эту группу, которая работала круглосуточно посменно, ввели сотрудников из разных подразделений, которых по такому случаю освободили от другой работы. Уже 14.09.1999 у меня в днёвке есть запись о работе мониторинговой группы, к которой была в тот день привлечена также помощница одного из депутатов парламента коммуниста Леонида Стрижко (1948-2014), Наталья Жeлeзняк (моя бывшая парламентская помощница); в составе группы дежурными в тот день названы другая моя бывшая парламентская помощница Виктория Гузoвскaя, на тот момент сотрудница аппарата Нацсовета, и другая сотрудница — Ива Драло, а также ещё несколько сотрудников, чьи фамилии не записаны. То есть мониторинг начался задолго до выборов и продолжался до самого конца второго тура.

Вот результаты мониторинга с 18 августа по 10 сентября 1999, которые я нашёл в газете СПУ «Товарищ» в статье Светланы Гаражи. Результаты даны по трём общенациональным телеканалам — «УТ-1», «1+1», «Интер», проанализированы 458 программ. Кандидат в президенты Кучма упомянут 185 раз, из них — 184 позитивно, Марчук, соответственно 20/9, Мороз — 40/21, Симоненко — 20/15, Ткаченко — 45/26. И это только начало первого тура. Во втором вся мощь, практически, всех телевизионных каналов обрушилась против Симоненко.

Мы день и ночь мониторили каналы и нашли массу нарушений со стороны исполнительной власти.

По этому случаю провели ряд брифингов с участием депутатов парламента и международных наблюдателей.

Ниже кое-что из хроники выборов, как это записано в моей днёвке:

11.10.1999 в Нацсовет приходили представители штаба КПУ, взяли документы по мониторингу выборов;

29.10.1999 в пятницу я в 12:30 (сразу после того как провёл аппаратное совещание в 11:30) встречался в Нацсовете с представителями ОБСЕ по вопросу освещения выборов телевидением Украины;

04.11.1999 «Радио Свобода» передало моё сообщение о результатах мониторинга на текущий момент;

12.11.1999 я выступал на большом форуме, посвящённом выборам в инфоцентре по адресу Печерский спуск 3, среди прочих, как у меня записано, там были М.Б. Погребинский, Ю.Н. Оробец, С.О. Одарыч.

Первый тур выборов был 31 октября, второй, где состязались победители первого тура — Кучма и Симоненко — 14 ноября.

После выборов, у меня было ещё несколько мероприятий связанных с ними. Ниже снова выписки из днёвки:

17.11.1999 мы провели в здании Нацсовета мониторинговый отчёт по второму туру выборов, из СМИ были — представители телевизионных служб «Вести», «ТВ Табачук», представители газет — «День», «Коммунист», «Сельские вести», то есть СМИ, оппозиционно настроенные к Кучме;

19.11.1999 в пятницу (после того, как в 11:30 провёл аппаратное совещание в Нацсовете) я ездил в ЦК КПУ, куда завёз видеокассету, где были зафиксированы самые вопиющие нарушения закона о выборах, допущенные телерадиокомпаниями Украины. Встречался с П.Н. Симоненко, а также с другими тогдашними руководителями Компартии Украины — Г.Г. Пономаренко и В.Г. Матвеевым (который во время ГКЧП в 1991 был заведующим общим отделом ЦК КПУ);

22.11.1999 видеокассеты с записью нарушения на выборах были переданы в ОБСЕ, а также в Страсбург, в Совет Европы, хотя это было формальностью — во втором туре Запад делал ставку на Кучму, в противовес Симоненко.

Понятно, что Кучма мне не простил такой активности на выборах и вскоре его сторонники занялись свержением нашей четвёрки через парламент. Слово «свержение» здесь и в других местах использую потому, что — то беззаконие, которое произошло, трудно назвать словом «отставка». Хотя и это слово я буду использовать. Но о беззаконии будет сказано ниже.

Отдельно надо сказать о моей переписке с Центральной избирательной комиссией (ЦИК). Здесь происходило то, что можно назвать межведомственной борьбой — ЦИК считает себя главным органом по выборам — и таковым он является. А Нацсовет — главный орган в области телерадиовещания. А вот кто из них главный на стыке — в деле освещения аудиовизуальными СМИ избирательной кампании установить трудно. К тому же, работали мы в условиях неполного состава и не могли функционировать как полноценный орган. Тем не менее я регулярно получал настойчивые письма из ЦИК, подписанные только что назначенной членом и заместителем председателя Центральной избирательной комиссии Мариной Ставнийчук, которая до того работала в каком-то вузе и незадолго до описываемых событий защитила кандидатскую. От нас требовали реагирования, как вроде Нацсовет подчинён ЦИК. Отвечал я жёстко, но всё же пытался реагировать на каждое нарушение и рассылал соответствующие депеши в телерадиокомпании. Хотя помогало это мало — президента Кучму с его администрацией там боялись больше, чем закона. Посылали мы письма и в международные структуры. Но и это помогало мало, когда вопрос стоял о власти президента.

На Кучму в 1999 году работало и так называемое «Уличное телевидение». Огромные телеэкраны устанавливались на оживлённых улицах больших городов. Там агитировали за действующего президента, порой выпускали в прямой эфир интервью прохожих. Со мной, кстати, прокололись. Репортёр на глаз оценивал прохожих и глянув на меня, решил, что этот солидный мужчина в пиджаке и в галстуке уж никак не может быть сторонником коммуниста Симоненко, скорей всего он за Кучму будет агитировать. Надо было видеть мину изумления, разочарования и недовольства на лице репортёра, когда я стал агитировать за Симоненко. Но прокалывались они редко. Обычно выступали заранее подготовленные люди.

Формально дискуссия строилась вокруг отвлечённых вопросов, но по сути это была агиткампания Кучмы. Я несколько раз выступал, кроме того, случая, что описал выше. Например, 19.10.1999 я, как записано в моей днёвке, удвоил очки против иностранных инвестиций. То есть против Кучмы. А 26.10.1999 я выступал на «Уличном телевидении» против кучмовского референдума. Кучма тогда носился с идеей провести референдум, который должен был ещё больше усилить его власть.

С времён выборов 1999 прошло уже более двадцати лет и можно констатировать, что такая форма как уличное телевидение не прижилась. По крайней мере на Украине. Вряд ли оно было эффективным инструментом выборов. Скорей всего прыткие ребята сумели убедить Кучму, что «Уличное телевидение» поможет ему победить и урвали за этот неэффективный проект хорошие деньги. К каждым выборам на Украине происходит аккумуляция значительных денежных средств в избирательных штабах, рассчитывающих на победу, или желающих сделать заявку на будущую победу, или желающих сделать серьёзный пиар. Поэтому знающие люди могут хорошо зарабатывать на избирательных кампаниях.

Насколько я помню, «Уличным телевидением» занимался Никита Потураев будущий русофоб, будущий депутат парламента и советник президента Зеленского. Но вели тогда этот проект российские политтехнологи. Благодаря «Уличному телевидению» Потураев попал в состав Нацсовета по ТВ и РВ, который сменил наш состав и даже занял там должность первого заместителя председателя. Потураеву тогда было 29 лет, он был внуком академика украинской Академии наук Потураева Валентина Никитича, ректора Днепропетровского горного института, и аппаратом Нацсовета, как мне передавали сотрудники, воспринимался в качестве мажора. Помню, когда я был координатором Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения я встречался с Никитой Потураевым 20.04.2001 в ресторане «Восток» на Подоле по каким-то делам кабельного телевидения. А в 2019 он изумил информационное сообщество пещерной русофобией… Но это тема отдельного разговора, почему некоторые русскоязычные люди на Украине становятся ярыми русофобами.

Часть 15. Незаконная отставка парламентской четвёрки членов Нацсовета в 2000

После завершения избирательной кампании и победы Кучмы произошло переформатирование власти на Украине. И политические противники решили свергнуть председателя Верховной Рады Украины А.Н. Ткаченко. Мне пришлось принять непосредственное участие в этих событиях, разумеется на стороне Александра Николаевича.

Народные депутаты от КПУ дежурили по ночам в зале заседаний украинского парламента, и я присоединялся к своим товарищам, хотя сам уже не был депутатом, поэтому не сидел всю ночь до утра. Из руководителей центральных органов государства, я чуть ли не единственный в то время был против переизбранного президента Кучмы и на стороне председателя Верховной Рады. Поэтому меня допускали на секретные совещания. Помню долго сидели и совещались в огромном кабинете председателя парламента втроём. Я, действующий руководитель Верховной Рады — А.Н. Ткаченко и предыдущий — А.А. Мороз. Это было 30.01.2000. Позже к нам присоединился лидер Селянской партии нардеп С.В. Довгань.

Нам удалось не допустить захвата зала заседаний парламента, и тогда наши противники пошли на хитрость. Они собрали депутатов не в здании Верховной Рады, а в Украинском доме (бывший музей Ленина). Многие знакомые депутаты не хотели туда идти, о чём откровенно говорили мне, но шли так как были подневольными. В нашем (втором) и в первом созыве, когда была чистая мажоритарка, депутаты парламента были более независимы, чем те, кого избрали после 1998, когда избирательная система стала смешанной (а одно время она была даже чисто пропорциональной). Поэтому, я и говорил тем депутатам, кто не хотел идти, но шёл из-под палки, что их ведут как стадо баранов. Но, естественно, переубедить я мало кого мог. Никому не хотелось неприятностей. И Ткаченко в конце концов, сняли с должности, как по мне в способ не совсем законный. С другой стороны — формальное большинство у них было, пусть даже сессию проводили в неподобающем месте.

После свержения Ткаченко я понял, что теперь возьмутся за нас. Парламент попытается отправить в отставку четвёрку членов Нацсовета, которую он назначил год назад. Мои опасения подтвердил звонок депутата В.Г. Алексеева 08.02.2000. Он сказал мне, что деструктивные силы готовят отмену постановления о назначении нашей четвёрки.

И действительно. Новая «більшість» поменяла не только председателя Верховной Рады и его заместителя от КПУ (Александра Ткаченко и Адама Мартынюка), но и всех неугодных Кучме председателей комитетов. В числе прочих сняли и председателя комитета по СМИ Ивана Чижа. Так Александр Зинченко, которому, как я уже писал выше, помог создать телеканал «Интер» и который сменил меня, в 1998 году на посту председателя парламентского подкомитета по телевидению и радиовещанию, возглавил комитет по СМИ и сразу же занялся моим свержением. Делал он это вместе с Виталием Шевченко. Хотя до того у меня с обоими были нормальные деловые отношения, но это ничего не значит для прожжённых политиков. Кстати, курировал этот процесс Александр Волков, которому я помогал шесть лет до того, спасая от закрытия его телекомпанию «Гравис». А.М. Волков после свержения А.Н. Ткаченко приобрёл большой вес в парламенте, так что его неофициально называли «директор парламента».

Разумеется, свергали не только меня, как руководителя Нацсовета, но и всю четвёрку, назначенную вместе со мной. А то, что по Конституции членов Нацсовета (как и Конституционного суда) тогда нельзя было отправить в отставку до окончания срока полномочий (такое положение внесли в Конституцию позже), то это решили обойти весьма хитрым способом. Формально Верховная Рада голосовала не за нашу отставку, а за прекращение действия своего постановления о нашем назначении.

Но не так-то легко нас было свергнуть. Переформатированной Верховной Раде, на это понадобилось больше времени, чем на само переформатирование, то есть на свержение Ткаченко и других парламентских руководителей от левых сил.

Я ходил в это время в парламент как на работу — каждый день. И убеждал всех знакомых депутатов не голосовать за нашу отставку. Верховная Рада голосовала по нашему вопросу пять раз в разные дни и не набирала достаточного количества голосов. Хотя по закону к одному и тому же вопросу нельзя возвращаться больше одного раза за сессию — а тут за одну сессию целых пять голосований. И вот после очередной неудачной попытки наши противники провели массированную работу и смогли, путём махинаций, добиться необходимого им решения только на шестом голосовании за одну сессию. Причём утром в этот день 20.04.2000 постановление ставилось на голосование в пятый раз, но набрало только 216 голосов, при необходимых 226.

Заседание тогда решил вести первый заместитель председателя парламента Ивана Плюща (1941-2014) — Виктор Медведчук. С которым я донедавна вполне нормально и дружелюбно работал. Мы даже вместе с ним вели международную конференцию по кабельному телевидению 24.03.1999. А ещё до того, когда я был народным депутатом тогдашний председатель Гостелерадио Зиновий Кулик нас свёл на новогоднем огоньке в преддверии 1996-го года. Я попросил меня не упоминать публично и только при таком уговоре согласился приехать. А вместо этого меня, а также тогдашнего председателя Союза адвокатов Украины В.В. Медведчука и первого президента Украины Л.М. Кравчука вызвали на сцену и нам пришлось танцевать с певицей Астраей. Это было неожиданно для меня и очень неприятно, но деваться было некуда. Когда это безобразие показали по телевидению, мне долго пришлось оправдываться перед избирателями, что я не причём. Тем более Астрая, для придания популярности своему имени, кокетливо заявила, что от одного из этих мужчин она ждёт ребёнка. Разумеется, это было неправда. Но то, что работает на пользу популярности певца, может работать против политика.

Если вернуться к нашей отставке, то голосование было решено провести ещё раз на вечернем заседании в тот же день, когда оно провалилось на утреннем — 20 апреля 2000 года. Наши оппоненты хорошо подготовились. Медведчук отодвинул Плюща и сам вёл сессию. Набрали на 6-й раз 243 голоса. Причём, сам Медведчук за нашу отставку формально не голосовал.

Готовясь к этим мемуарам, я перечитал свои днёвки соответствующего периода, поднял массу документов и именно сейчас обнаружил, что голосовали за нашу отставку шесть раз с массой нарушений. А я во многих текстах, включая опубликованные книги, писал о пяти голосованиях. Книги уже не исправишь, когда они на руках у читателей. А чтобы исправить неточность для информационного пространства в целом, приведу полную хронику.

Несколько раз вопрос о нашей отставке ставили на заседании профильного парламентского комитета. Это я знал от работающих там своих товарищей. Регулярно голосование было безрезультатным, комитет несколько раз не поддержал постановление о нашей отставке, несмотря на то, что его лоббировал председатель комитета Зинченко. Самое примечательное, что, не поучив желаемого результата в комитете организаторы нашей отставки вынесли решение в сессионный зал. Более того, после неудачных голосований в зале возвращались к вопросу на заседании комитета. У меня помечено, что одно из таких заседаний было 11.04.2000. И в тот день как и раньше комитет не поддержал нашу отставку.

В сессионный зал вопрос вносили — 01.03.2000, 16.03.2000, 16.03.2000 второй раз за день (это было ровно через год после нашего избрания), 06.04.2000, 20.04.2000 на утреннем заседании, 20.04.2000 на вечернем заседании. Я все разы присутствовал. У меня было право посещать Верховную Раду и как у бывшего депутата по пропуску, так и как у члена Нацсовета по удостоверению, выданному А.Н. Ткаченко. Причём как член Нацсовета я размещался в правительственной ложе. Например, в днёвке у меня записано, что во вторник 15.06.1999 когда я только начал работать руководителем Нацсовета именно в правительственной ложе парламента я встретил своего предшественника В.М. Петренко. Он ходил в парламент к своим покровителям жаловаться на нас.

Но когда Ткаченко свергли, я не стал заходить в правительственную ложу, а наблюдал за сессией с журналистского балкона.

Сразу после результативного голосования я дал интервью Георгию Гонгадзе, с которым был хорошо знаком со времён своего депутатства. Но моё интервью он не поставил на свой появившийся тогда сайт «Украинская правда». Сказал, что моё интервью слишком резкое. Хотя поставил не менее резкое интервью одного из моих коллег по Нацсовету. Я понял, что дело не в резкости, а в том, что я критикую Кучму с позиции левых сил, а «Украинская правда» боролась с ним с проамериканских позиций. И Георгию просто не разрешили размещать мой материал его спонсоры, хотя на интервью он напросился сам.

23.04.2000 на одной из станций метро я получил документы о том, что голосования по нашей отставке фактически не было. Многие депутаты из тех, чья карточка голосовала «за» отсутствовали в сессионном зале. Наши противники так и не набрали необходимых 226 голосов даже на шестом голосовании. Но пустить в ход эти документы у меня не было реальной возможности. Разве, что прикрепить их к конституционному представлению о незаконности решения парламента. Такое представление я вскоре составил, его подписали не менее 45 депутатов парламента, как того требует закон, и оно ушло в Конституционный суд, но дело затянулось на годы. Суть представления в том, что по тогдашним нормам Конституции парламент имел право только назначать, а не снимать членов Нацсовета. А отмена постановления о назначении, да ещё проголосованная год месяц и четыре дня спустя — равносильна скрытой отставки. Плюс незаконность голосований шесть раз за одну сессию и многое другое. Также я писал судьям, что их тоже имеют право назначать, но не снимать и если они не отреагируют на прецедент, то и с ними так сделают. Но Конституционный суд у нас подконтролен исполнительной власти. Дело сильно затянули, а когда оно стало неактуальным приняли решение. Как я слышал отрицательное, или половинчатое, я не интересовался этим, так как время ушло.

Кстати, я сделал и проект постановления об отмене решения о нашей отставке, хотя понимал, что это бесполезно. 16.05.2000 этот документ внесли народные депутаты В.Н. Моисеенко и Л.П. Стрижко.

Несмотря на отставку я продолжал работать до назначения нового председателя. Тем более, что решил сам баллотироваться, хоть и осознавал бесперспективность такого шага.

Надо сказать, что моя фракция, фракция Компартии в Верховной Раде, поначалу выдвинула не меня, а депутата В.И. Понедилко. Это произошло 10.05.2000. С большим трудом, после напряжённой работы с П.Н. Симоненко и многими депутатами от КПУ 11.05.2000 мне удалось переломить ситуацию и добиться того, чтобы фракция выдвинула меня. 16.05.2000 было голосование в профильном комитете, я, как и следовало ожидать, не прошёл, получил 9 голосов из 18-ти и 5-е место из 8-ми претендентов.

Вообще провокаций против нашей четвёрки, а по сути против неподконтрольного Кучме Нацсовета было много. Фактически Нацсовет, как государственный орган, находился в оппозиции президенту государства. Поэтому нам старались «вставлять палки в колёса» где только можно. Например, 11 января 2000, ещё до нашей отставки, отключили в здании Нацсовета электричество (в главном здании, а во второй резиденции НС нам принадлежало не всё здание, а одно крыло первого этажа). На следующий день, 12 января я позвонил генеральному директору «Киевэнерго», бывшему министру энергетики Ивану Плачкову, и мне с большим трудом удалось решить вопрос, чтобы нам включили электричество 14 января. А ведь речь идёт о государственном органе, чьё здание несколько дней было обесточено.

А ещё раньше мне отключили правительственную связь. Остались только городской телефон (точнее два — прямой и через секретаршу) и внутренний, по которому я связывался с отделами и управлениями Нацсовета.

Часть 16. Правительственная связь на Украине в девяностые годы ХХ века

Правительственная связь — это вертушка — не более десяти тысяч номеров высоких чиновников. На Украине в середине 1990-х вертушка называлась АТС-10 (автоматическая телефонная станция № 10). Такой телефон появился у меня впервые в 1994, когда я стал председателем парламентский подкомиссии. В каждом номере было четыре цифры, поэтому количество обладателей вертушки не могло быть более 10 000. В реальности их было гораздо меньше. Мой номер был — 52-41.

Более высокий по престижу телефон — сотка (АТС-100). Это уже не более тысячи номеров. Всего три знака. Этот телефон, как и вертушка, работал только по Киеву. С его помощью можно было напрямую звонить самым высшим руководителям. Хоть президенту страны, хоть премьеру, хоть руководителю парламента, хоть генпрокурору, хоть председателю Верховного или Конституционного судов и другим. При советской власти номера нельзя было переключать на секретаршу. Каждый руководитель должен был сам поднимать трубку. Это сохранялось и в моё время, разве что с президентом страны, главой парламента и главой правительства можно было связываться не только напрямую, но и через приёмную. По крайней мере в списке абонентов, который мне дали после установки сотки, только под фамилией Кучмы, Мороза и Пустовойтенко (сменил Лазаренко, о котором ниже, на посту премьера) были телефоны их приёмных. При получении нового списка абонентов, старый уничтожался по акту.

Впервые сотку я получил в 1996 году. А поводом было то, что позвонил я как-то председателю Гостелерадио Зиновию Кулику по вертушке, он начал говорить со мной, а потом: «Ой, извините, у меня сотка звонит, потом перезвоню». А я всё-таки на тот момент был председателем Временной следственной комиссии, это было ещё до доклада комиссии и отношения с Куликом были ещё нормальные. Более того, он старался сделать их дружескими, чтобы смягчить мой будущий доклад. И я понял, что он не со зла прервал разговор, тем более, что Кулик вскоре, как и обещал, перезвонил. А прервал он его потому, что для чиновников большое значение имеет иерархия телефонов. Сотка выше вертушки. А значит в их понимании обладатель сотки выше. Тем более все, у кого была сотка имели, как правило и вертушку, а вот девять десятых обладателей вертушки — сотки не имели. А реальному весу такое соотношение не соответствовало хотя бы потому, что депутаты парламента сменялись каждые четыре года, а чиновники сидели в своих креслах обычно гораздо дольше. Потому высокопоставленные клерки парламента сотки имели, а большинство депутатов, кроме председателя Верховной Ради, двух его заместителей, руководителей комитетов, групп и фракций — сотки не имели.

Чтобы поставить себе сотку я обращался к главе парламента Александру Морозу, а он решил мой вопрос через премьер-министра Павла Лазаренко, с которым я кстати познакомился в приёмной того же Мороза, когда они стали союзниками по борьбе с Кучмой.

Когда мне поставили сотку у меня в парламентском кабинете появился огромный телефонный аппарат с гербом, как показывают в фильмах о советских министрах, только в моё время герб СССР заменили на герб Украины. Мой номер был — 193.

Так во времена депутатства у меня на столе оказалось три телефона — городской, вертушка и сотка. К вертушке и сотке придавались список номеров высших чиновников, в первом случае не более десяти тысяч, на практике гораздо меньше, во втором — не более тысячи, в реальности — немного меньше (на 20.11.1997 — 883 номера, из них 4 технических).

Надо сказать, что правительственная связь появилась в Москве на заре советской власти. Вначале появилась вертушка. А когда количество абонентов вертушки увеличилось, то возникла потребность в более высокой связи, охватывающей меньшее количество абонентов. Причём легендарная вертушка сохранила своё название, а для более престижной связи появилось другое. Киев в целом скопировал систему Москвы.

Ещё одним элементом правительственной связи была ВЧ-связь. Эта связь считалась ниже сотки, примерно на уровне вертушки, но в отличие от сотки и вертушки ВЧ не ограничивалась Киевом, а работала на всю Украину. То есть через неё можно было дозвониться любому губернатору, председателю облсовета, начальнику областной милиции, прокуратуры, руководителям крупнейших предприятий и тому подобным начальникам. Такой связи у меня не было во время депутатства. Появилась только когда я возглавил Нацсовет. Но, как уже говорилось выше, правительственную связь в моём кабинете со временем отключили. Помню, только проверяя работу ВЧ, я позвонил своему старому знакомому Евгению Яковлевичу Свиридову (1949-2018), который тогда был генеральным директором ПО «Лугансктепловоз». Не помню успел позвонить ещё кому-нибудь ещё по ВЧ…

Часть 17. Попытка дезорганизации работы Нацсовета изнутри

Если вернуться к борьбе вокруг Нацсовета, то надо сказать, что наши противники пытались действовать также через В.А. Горобцова, исполнительного секретаря Нацсовета, который был высшим должностным лицом из сотрудников аппарата, то есть — самым главным после членов Нацсовета.

Горобцов возглавлял аппарат, точнее являлся фактически моим заместителем по этой работе. Несмотря на то, что у меня были хорошие отношения с Владимиром Алексеевичем с самого начала знакомства, с 1994 года, он нередко выступал против меня. Но Горобцов имел такую лёгкость в общении, если так можно выразиться, такую харизму, что и в этом случае отношений мы не портили. Он просто объяснял, что его принуждают к таким действиям извне.

Например, сразу после нашего избрания, ещё весной 1999 когда мы хотели встретится с аппаратом, нас принял Петренко, а аппарат символизировал Горобцов. Других сотрудников они не пригласили.

Другой пример, вскоре после того, как Петренко выгнали с кабинета председателя НС, и я возглавил этот орган, Горобцов 22.06.1999 хотел подчинить себе аппарат. Но я отменил его приказ.

После формирования новой парламентской «більшості», когда началась чреда голосований по нашему свержению, Горобцов (точнее те, кто стоял за ним), активизировал свою борьбу. Можно было конечно уволить его. Я свободно увольнял сотрудников, пусть потом доказывают в суде, что увольнение неправильно.

Просматривая свои днёвки, нашёл, например, что буквально накануне очередной провокации Горобцова, точнее провокации осуществлённой от его имени, 17.04.2000 я уволил представителя Нацсовета в Крыму. Правда это увольнение было по просьбе сотрудника. Но были и другие.

Хотя, понятное дело, виноват был не Владимир Алексеевич, а совершенно другие люди. Да и не хотелось увольнять старого товарища.

18.04.2000 появилось письмо Горобцова и председателя профильного комитета парламента Зинченко, о том, что нам подчиняться не надо. Это письмо роздали всем сотрудникам аппарата! Это было ещё за два дня до нашего свержения. Видать Зинченко и Шевченко, чувствовали, что парламент, без подтасовок, не проголосует за нашу отставку, поэтому решились на такой экстраординарный шаг.

В ответ на это я подготовил ответное письмо, где указал на юридическую несостоятельность аргументов Горобцова-Зинченко и через свою приёмную распространил его среди сотрудников аппарата 19.04.2000, то есть за день до нашего свержения парламентом. По сути это стало как бы моим прощальным письмом. В нём я призвал сотрудников аппарата вести себя достойно и не давать втягивать себя в политические игры, так как пострадавшими всё равно станут они — простые чиновники.

Дело в том, что, когда началась чреда голосований в парламенте по поводу нашей отставки, в аппарате Нацсовета начались брожения, кое-кто недостойно себя вёл — об этом я указал в письме.

10.05.2000 уже после нашего свержения, но ещё до назначения новых членов Нацсовета и выбора нового председателя Горобцов отдал письменный приказ об оставлении членами Нацсовета, избранными в 1999 году своих кабинетов. Понятно, что из помещения меня никто не выставил, я продолжал возглавлять Нацсовет до избрания новых членов, а точнее до появления нового председателя.

Примечательно, что все эти провокации не помешали мне присутствовать на праздновании Дня Рождения В.А. Горобцова, которому 19.05.2000 исполнилось 47 лет. Несмотря на все приказы и проказы Горобцова мы оба не относились к этому всерьёз. Точнее Владимир Алексеевич всё обустроил так, что мы оставались приятелями. Умение быть лёгким в общении всегда шло на пользу этому человеку. Его День Рождения мы отмечали в помещении Нацсовета, хоть это было уже после избрания парламентом новых членов Нацсовета, наших преемников, но они не появлялись в Нацсовете пока президент не назначил свою четвёрку и не был решён вопрос с председателем. Кстати, мы в 1999 году избрали такую же тактику будучи избраны 16 марта мы почти три месяца ждали пока президент не назначит своих людей и взяли власть в Нацсовете только тогда, когда невозможно было больше ждать, терпеть злоупотреблений и самоуправства.

Для того, чтобы показать динамику событий после голосования в парламенте о нашей отставке снова привлеку свою днёвку.

Только 06.05.2000 в Нацсовет пришло постановление об увольнении четырёх членов НС, избранных 16.03.1999. Я регулярно посещал Нацсовет в качестве руководителя, и в этот день, как сказано в моей днёвке, расписал постановление об отставке нашей четвёрки для ознакомления исполнителем, то есть в отдел кадров, Горобцову, отставленным членам Нацсовета. Разумеется, все о нашей отставке знали, но это был символичный формальный жест. Скорей всего постановление отправили из парламента 5 мая, так как именно этот день стоит днём увольнения с должности члена НС в моей трудовой книжке.

Работа в Нацсовете продолжалась и дальше. Например, 18.05.2000, как записано у меня в днёвке с утра я был в Нацсовете, а вечером в парламенте, где голосовали за наших преемников, за новую парламентскую четвёрку. Это голосование прошло с нарушением процедуры. Кандидаты, отобранные профильным комитетом, не были формально представлены председателем ВРУ, как того требовал закон.

Но я продолжал ходить в Нацсовет на работу. Вплоть до того, что 23 мая мне туда приходили поздравления на официальный День Рождения. Дело в том, что когда я в 1983 году получал паспорт, то выписывали нам паспорта не в маленьком городе Петровское Ворошиловградской области, где я тогда жил. А в городе Красный Луч, в подчинении горсовета которого находился наш город. И когда мне привезли паспорт там было две ошибки. Вместо 25 мая был указан День Рождения 23-го. Мы продолжали отмечать 25-го, но, когда я стал народным депутатом Украины в 1994 мне стали слать официальные поздравления 23-го мая. Как по паспорту. И также стали поздравлять 23-го. Хотя близкие люди поздравляли по-прежнему 25-го. Я вначале пытался рассказывать об ошибке тем, кто поздравлял 23-го, но их было так много, что всем не объяснишь. С тех пор у меня как бы два дня рождения. Официальное и реальное. Вторая ошибка в том, что букву «ё» в моей фамилии написали без точек — «е». Аксененко, вместо Аксёненко. Оно и не страшно. Точки я сам дописал. Но ошибка была и в украинском варианте — Аксененко, что по-русски читается, как Аксэнэнко. А надо Аксьоненко. И когда Украина стала независимой, то все документы пришлось писать на украинском языке. И получилось, как бы два человека. Один настоящий — «Сергій Аксьоненко, який народився 25-го травня». Другой — по документам — «Сергій Аксененко, який народився 23-го травня». Разные фамилии и разные даты рождения. Вот во что может вылиться невнимательность человека, который заполнял документы.

Был я на работе в Нацсовете и 09.06.2000, когда Кучма своим указом назначил президентскую четвёрку членов Нацсовета. То есть был сформирован полный состав НС. Больше года был половинный состав. Я также расписывал документы по исполнителям, так как ещё не был избран новый председатель. И аппарат — подчинялся.

Только 13 июня 2000, когда я узнал, что завтра будет избран (точнее назначен) мой преемник, я сдал ключи от своего кабинета, в котором проработал ровно год и два дня. Борис Холод был избран председателем НС 14.06.2000.

Но новые члены не приступили к своим обязанностям и меня то и дело просили приехать в Нацсовет для решения тех или иных срочных дел. Так было и 20.06.2000 — утром я был в Нацсовете, а чуть попозже в моём бывшем кабинете собрались новые члены и избрали Потураева 1-м заместителем председателя НС, Лешика — заместителем, а Плаксюка ответственным секретарём Нацсовета.

03.07.2000 я забрал из отдела кадров Нацсовета свою трудовую книжку, а 17.07.2000 получил в бухгалтерии отпускные и таким образом закончил с Нацсоветом все формальные дела.

Часть 18. Аппарат Нацсовета

Если говорить о сотрудниках Нацсовета, о его аппарате, то аппарат в целом ко мне хорошо относился. Это я потом через третьих лиц слышал неоднократно, так что тут не могло быть лести высказанной в глаза начальству.

Я даже аппаратные совещания проводил по пятницам (с 18.06.1999), решив, что ставить людям задачу на неделю, лучше в пятницу, в конце рабочей недели перед началом следующей. А традиционно такие вещи делаются в понедельник. Но в понедельник, после выходных дней, у сотрудников, как правило, хуже настроение, чем в пятницу — перед выходными. Хотя в виде исключения, если была какая-то чрезвычайная причина — аппаратные совещания проводили и в другие дни. Тогда я давал поручение секретарше обзвонить участников совещания и через полчаса все были у меня.

Но обычно, в пятницу в 11 часов тридцать минут, я собирал в своём кабинете руководителей управлений и отделов Нацсовета. Также на таких совещаниях обычно присутствовали три другие члена Нацсовета, избранные вместе со мной. На этом совещании подводились итоги за неделю, отмечалось кто работал хорошо, кто плохо, разбирались жалобы и назначались задачи на следующую неделю. После нашего совещания в 13 часов начальники подразделений проводили совещания непосредственно уже со своими сотрудниками. Подводили итоги и ставили новые задачи по результатам нашего совещания. А после этого совещания сотрудники делали необходимые звонки и отправляли письма, непосредственно руководителям телерадиокомпаний, в государственные и местные органы и другим субъектам. Так, Нацсовет, пусть даже неполного состава, регулировал отрасль.

Вообще я любил аппарат, мне нравилось работать с людьми, выслушивать их чаяния, решать посильные проблемы, как говорится «возиться» с людьми. Хотя некоторые сотрудники были хитрые, хотели решить свои меркантильные вопросы, продвинуться по службе за счёт своих товарищей. Такие чаще других по тому или иному поводу заходили в кабинет руководителя Нацсовета, но таких я быстро разоблачил и поставил на место. Хотя принимать мне приходилось больше не сотрудников своего аппарата, а руководителей телерадиоорганизаций среднего и мелкого звена. Общенациональные — имели выход на президента страны, премьер-министра, спикера парламента и их руководители являлись к нам только по специальному вызову на совещания. И то не всегда. Прямо не отказывали, но прятались так, что их невозможно было найти. А вот для руководителей ТРК областного и городского уровня, Нацсовет даже в неполном составе был влиятельным руководящим органом. Конечно до тех пор, пока он не входил в столкновение с исполнительной властью. Но на местах были другие проблемы, к нам ездили директора ТРК, и мы в меру своих сил помогали им.

Так или иначе, я не жалел времени на работу с людьми. Принимал их, когда просили, выслушивал и старался выполнять просьбы. А при проверках тех или иных ТРК в регионах, мы с В.А. Цендровским старались брать с собой по очереди людей из аппарата, тех кому было интересно путешествовать. Почему-то вспомнилось, как после проверки тернопольских ТРК мы совершили поездку в Почаевскую лавру. Люди были в восторге от таких мероприятий. Хотя, с другой стороны, я не ослаблял дисциплину и требовал от аппарата неукоснительного выполнения всех поручений данных по службе (а других я не давал).

Ещё об аппарате можно сказать, что у разных подразделений была разная загрузка. Если бухгалтерия, финансово-экономическое управление или, например, управление програмно-творческой политики при мне были загружены определённой работой, то отдел международных связей и лицензионный, практически не были загружены. Этих сотрудников приходилось привлекать к экстренной работе, типа мониторинга телеканалов. А также поручать им писать планы работ, реорганизаций и тому подобные не самые необходимые документы. Штат был утверждён и мне казалось, что совсем уж откровенно бездельничать на работе людям вредно. Тем более, что чиновники приходят на работу и уходят с работы в строго определённое время. То есть они должны находиться на месте даже если выполнили всю положенную им в этот день работу и других задач перед ними не поставили. До сих пор вспоминаю, что из моего кабинета ровно в 18 часов было слышно своеобразное цоканье. Это женская часть аппарата уходила с работы домой и их каблучки стучали по каменному полу. По этому цоканью часы можно было проверять. Никто не уходил раньше, но обычно и не задерживался позже без особой просьбы начальства. Это я говорю о рядовых сотрудниках. После 18 часов в здании Нацсовета оставалась только охрана и некоторые руководящие работники. За исключением, когда мы проводили мониторинг телеканалов во время выборов и другой авральной работы. Другим исключением были празднования дней рождений сотрудников, отмечали и ряд других дат.

С.И. Аксёненко

(окончание следует)

На фотографии: 27.09.1999 руководитель Нацсовета Сергей Аксёненко в рабочем кабинете.