Совсем не детская история

***

Он, первый из нас, кто узнал, что такое аммиачная селитра и что с ней можно сделать к вящему удовольствию нас, младше его по возрасту. Под наши восторженные крики он запускал самолично изготовленную из тюбика зубной пасты ракету, забитую хрустящей и покрытой кристаллами газету, и та стартуя с его рук оставляла за собой длинный дымящийся след, высоко взлетала над нашими головами, а затем взрывалась над нашими головами, доставляя нам щенячий восторг. Потом он придумал, как между двумя болтами засыпать головки спичек и привязав к одну из болтов парашют, вырезанный из целлофанового пакета, подбрасывая в воздух всю эту стяжку, с восторгом ждать подрыва этого маленького, но своими руками сооруженного снаряда. Взрыв был громким, и когда болт, срывая резьбу отлетал довольно далеко, кто то из нас срываясь с места бросался за ним и найдя его тащил Леньке, в желании получить от него разрешения самому снарядить «бомбочку». Авторитет Леньки был абсолютным. Кстати и первую лотерею придумал в нашем дворе тоже он, но игры с «опасными» игрушками не оставлял.

***

Незадолго до призыва в армию Ленька подорвался. Возникший после взрыва пожар был быстро потушен прибывшей пожарной командой и приехавшая одновременно с пожарными «скорая» грузила в фургон носилки с телом обгоревшего старшего товарища. Ленька был в больнице долго и вернулся домой в инвалидной коляске с лицом, покрытым «глубокими» шрамами. Мы помогли его матери поднять коляску с Ленькой на второй этаж в квартиру, где до сих пор стоял стойкий запах дыма. Больше Ленька из квартиры не выходил, а мы на первых порах, приходившие проведать старшего приятеля, потом забыли к его дому дорогу.

***

Жизнь разбросала моих дворовых друзей и приятелей, взрывной волной распавшегося Союза. Кто-то оседал в далекой загранице, желая устроиться в сытой и культурной Европе, кто-то обретал заветную «грин-карту» и вечерами мог любоваться Гудзоном, а кто-то в след за ветром экономических перемен гиб дома в перестрелках и разрывах бомб, в войнах за передел народного добра внезапно развалившейся страны.

***

Первая встреча после длительного разрыва с Ленькой произошла на похоронах его матери. Он сидел осунувшийся в инвалидном кресле возле своего подъезда, а окружавшие его парни в спортивных костюмах, с букетами цветов наперевес по мановению его руки, споро погрузили дорогой гроб в катафалк и подкатив коляску с сидящем в ней Леньке, бережно усадили инвалида на переднее сидение похоронного лимузина. Картина, увиденная мной говорила, что Ленька стал бандитом, которых расплодилось в последнее время и он уже не тот старший товарищ, приносивший нам его дворовым приятелям радость от собранных им «шутих».

***

Стрельба на улицах постепенно стала обычным делом и приучила, что при первых же выстрелах следует, не смотря на возможность здорово изгваздаться, падать на землю и отползать от источника боя. Стрельба же в нашем тихом дворе, огороженным с четырех сторон пятиэтажными «хрущевками» было делом не привычным. Звуки боя слышались от дома в котором проживал Ленька. Вначале автоматные очереди по полрожка, затем по два— три выстрела и вот уже одиночный добивающий огонь. Соседи обрывали телефоны, извещая тогдашнюю милицию об учиненных беспорядках. Завершением боя был взрыв.

***

Приехавшие к подбору раненных и убитых «менты» выволокли раненого в плечо Леньку и нацепив на него наручники без особых церемоний закинули его в «стакан коробка». Металлически хлопнула дверь и УАЗик с синей полосой по борту заурчав движком, оставляя вонючий дым уехал со двора, увозя последнего друга из моего советского детства.

***

В прочем Ленька не сидел долго. Отлежавшись от ранения, он был выпущен на свободу. Необходимая самооборона в убийстве четырех человек и ранении двоих нападавших, доказанная им на суде и поддержанная «нужными» аргументами со стороны прокурора сделали свое дело. Появление его во дворе было отмечено целой делегацией «братков», встречавших его как героя— космонавта у дверей многострадального подъезда.

***

В четвертом часу утра в квартире раздался стук. Кто-то бил во входную дверь настойчиво требуя зайти. Всполошившаяся мать накинула халат и стоя в дверном проеме спальни, смотрела на меня с испугом.

— Кто там? — спросил я.

— Мишка открой. Это я, Ленька! — ответил голос за дверью на мой вопрос.

Пошебуршившись с замками я распахнул дверь. Ленька полулежал, привалившись к стене.

— Гостя примете на время? — спросил Ленька, посмотрев снизу вверх на меня с мамой. — Мне бы до утра отлежаться.

Мать, пытаясь меня остановить, схватила за майку.

— Миша, он же бандит. — мать пыталась вразумить меня.

— Теть Маш! Да Вы не паникуйте. Утром я уеду и Вас никто не побеспокоит. Мне бы ночь простоять да до утра продержаться. — с некоторой иронией сказал Ленька. — Как мальчишу— кибальчишу, а там Красная армия придет и все проблемы порешает.

Я, ухватив Леньку за плечи, втащил инвалида в нашу квартиру.

— О, Господи! — мать вскликнула. — Ты посмотри. Тут же лужа крови набежала.

— Тетя Маша, а вот это думаю Вам придется прибрать, чтобы к Вам пока я не исчезну нежданные гости не наведались. — Ленька, даже находясь в столь беспомощном состоянии, отдал матери команду.

Затащив Леньку в свою комнату, я уложил его на свою кровать. Мать зашумела водой в ванной и набрав ведро воды, вышла в подъезд замывать следы нашего ночного гостя.

***

— Как живешь Мишаня? — спросил Ленька после сделанной матерью перевязки.

— Как все. Вот техникум заканчиваю.

— Это дело. Учиться надо. Я вот экстерном Московский институт окончил. Так что давай учись.

— Кто это тебя так? — кивнув на перевязку, спросил я.

— Как будто ты не знаешь. — Ленька пробурчал. — И не надо изображать из себя дурака. Конкуренты мать их. Дверь тихо вскрыли, да там у меня сигналка присобачена да устройство хитрое, так что вся прихожая на них и рухнула, завалив проход в коридор, а я уж через окно по веревке спустился. Да вот не ожидал, что под окном они дозорного поставят. Вот он падла и ткнул меня ножом перед приземлением. Но ничего! — Ленька выругался. — Сам там и остался. А я уж ползком ползком «кругаля» дал да к тебе подался. Ты самое главное сейчас «скорую» не вызывай, а то моим недругам дашь на меня наводку.

— Это конечно. Но может кому-то надо сообщить, что ты жив?

— Никому не звука. Отлежусь до утра и кому надо сообщу, а сейчас давай иди матери помоги.

Ленька отвернул голову к стене и закрыл глаза, показывая что разговоры с ним на сегодня закончены.

***

Соседи по утру шли на выход по свежевымытому подъезду. Лестница сверкала чистотой. Уборщицы так подъезд не моют. Я и мать, когда уже рассветало, сидели на кухне и пили чай.

— Что будем делать с ним дальше? — озадаченно спросила мать, кивнув на коридор.

— Он сказал, что утром кому надо позвонит и его заберут. — Ответил я.

— Зря ты его к нам приволок. — Мать упрекнула меня и потянулась к чайнику, затем долив в стакан заварки негромко проворчала. — Ох и чувствую, что аукнется нам его ночной визит. Давай собирайся в техникум, а я буду тоже собираться на завод.

— А кто с ним останется? Он же инвалид и сам отсюда не уйдет!

— Ладно. Сегодня в техникум не ходи. Отправляй его восвояси. И чтобы днем духа его здесь не было. — Мать смотрела на меня серьезно. — Не дай Бог он останется здесь еще, тогда нам точно беды не миновать. Встав из-за кухонного стола, мать вылила остатки чая из стакана и прополоскала его под струей воды. — Сынок, ты пойми. Он— нехороший человек и его кривые дорожки не для тебя. Ты техникум закончишь, в армию пойдешь, а там глядишь и жить полегче станет, а свяжешься с этим бандитом, закончишь жизнь где-нибудь от пули по его глупости. Так что прошу, отправляй ты его с Богом на все четыре стороны.

***

— Ленька! — Я потеребил раненного за плечо. — Ты как?

— Как раненный. Слабость есть. — Ленька повернул лицо ко мне. — Воды мне дай.

Сходив на кухню и принеся стакан воды, я вернулся к инвалиду.

Напившись, он спросил. — Мать ушла? Сильно пилила?

— Да не особо, но сказала, что ты сегодня должен уйти. — Я передал ее слова. — К ее возвращению, чтобы тебя здесь не было.

— Это она правильно сказала. — Похвалил Ленька. — А то действительно нагрянут к Вам гости и тогда Вам точно не сдобровать. Давай тащи телефон.

— Не получится. Телефон в коридоре и шнур у него короткий, так что придется мне тебя к нему тащить.

— Тогда малой, тащи.

***

Прислонив его к стене, я подал ему трубку.

— Какой номер набирать? — спросил я, держа руку над цифронабирателем.

— …— Продиктовал мне номер Ленька. — А теперь давай шагай на кухню или вон в комнате за мной приберись, чтобы уши не греть.

***

Говорил он не долго и кратко кому то, изложив события сегодняшней ночи, позвал меня.

— Мишаня! На улице уже светло, но без твоей помощи мне на улицу никак, а палить Вас я не хочу. Так что давай малой подставляй спину и волоком оттащишь меня «огородами» до противоположного дома. Там я сяду на лавочку и своих корешей дождусь. А ты валяй потом по своим делам. Как справишься?

Мне оставалось только кивнуть.

***

Нелегко семнадцатилетнему парню тащить волоком двадцатипятилетнего мужика, но я по прошествии получаса, чуть придушенный руками Леньки обхватившем меня за шею и изрядно вспотевший за столь недолгий путь, дотащил его до означенной им лавки.

— Давай сажай меня и чеши отсюда. — Ухмыльнулся Ленька. — А то из-за меня тебе и так от матери достанется.

Я повернулся и пошел от него. Обернувшись, глянул на старого товарища, который откинувшись на спинку лавочки и смотрел мне вслед. Ленька махнул мне на прощание рукой.

— Пока малой! Матери передай от меня спасибо! — Крикнул мне Ленька.

***

Через полчаса я, прибравшись в квартире после ночного визитера и успевая еще на вторую пару, вышел из подъезда. Возле соседнего дома под «мигалками» стояли милицейская машина и карета «скорой помощи». Инстинктивно я двинул на их маячки. Ленька все также сидел на лавочке и чему то улыбался. Из груди у него торчала ручка ножа. Именно сейчас я впервые понял, что за свои поступки можно ответить и так. Отрочество моё закончилось.