Школьные годы чудесные

Школьные годы…

То было много лет назад.

Я тоже в первый раз

С толпою сверстников-ребят

Явился в школьный класс…

В первый класс средней школы № 9, прилегающей к нашему району, я пошел, будучи уже переростком. Мое рождение выпало на тяжелые годы эвакуации в начале ВОВ, в эшелоне поезда, отправляющегося в Среднюю Азию. Всё это давало о себе знать на моем физиологическом состоянии.

Тем более, что дата рождения пришлась на переходной, осенне-зимний, период, что не давало возможности отправить меня в школу в положенные по закону 8-ми годам.

Да, и голод 46 — 47 годов не обошел наш город. Была введена система «отоваривания» через продовольственные и промтоварные карточки по нормам. Самыми страшными были зима — начало лета следующего года, что тоже не могло не отразиться на моем щуплом тельце.

Первая моя учительница, Людмила Александровна, была молодая, добрая, постоянно улыбающаяся. Ее трепетное отношение к детям послевоенного времени было заметно во всем.

На этом этапе мир детства, когда все познавалось и оценивалось методом собственного опыта, оставался позади. Начинался другой «микромир» — школа, дорога по которой вела к взрослению.

Первые познания норм и правил дисциплины, сущности идеологии государства и общества, мне давались нелегко. Это был скачок из наивного, беззаботного, райского мирка в мир преодоления постоянных преград и трудностей. Возможно, проблема была еще и в том, что у меня не было, того постепенного адаптационного периода: перехода из детского сада в школу. Этот этап был упущен в моём воспитании. Все это выражалось повышенным беспокойством, неуверенностью и эмоциональной неустойчивостью. Изменился режим, длительное ограничение двигательной активности угнетало меня и отражалось на внимательности, восприятии переработке поступающей информации.

До поступления в школу мне удалось освоить азбуку, не без помощи отца, который приложил к этому немало усилий. Так что оставалось только уделять внимание чистописанию (каллиграфия). К этому времени уже перестали пользоваться карандашами для письма, и разрешили ручки для уроков. Перьевые ручки и чернильница-«непроливайка» еще долго оставались в обиходе учеников моего поколения. Портфеля у меня вначале не было. Использовался на первых порах черный полотняный мешочек — сумка с двумя отделениями: одна для тетрадей, а второе, маленькое, сбоку — для пенала и чернильницы, то ли из стекла или из глины, которые часто разбивались, и чернила протекали по всему телу и одежде. Была введена обязательная школьная форма, и носили её те, чьи семьи могли это себе позволить.

Особый интерес я проявлял к рисованию и каллиграфии. Нравилось, нажимая определенным образом на перо, выводить красивые буквы. Однако без клякс не обходилось. Чернила были настолько жидкие, что нужно было аккуратно промокнуть перо, прежде чем начинать писать. Иногда, задумался или спешил, и с пера стекала капля, и в результате — огромная клякса. И все твое старание шло «насмарку».

С опытом и находчивостью школьников этой кляксой можно было скрыть полученную двойку или прогулять пол урока, отмывая руки от пролитых чернил. Так продолжалось до 70-х годов XX века. Тогда уже появились автоматические ручки с открытыми и закрытыми перьями, и пользоваться ими было гораздо удобнее. Тем более что исчезла необходимость в чернильнице.

Насколько припоминаю, в начальных классах мы себе не позволяли какие-либо шалости. Уже постарше, немного осмелев, стали дерзить учителю, бросать бумажные стрелы в его сторону, подкладывать кнопки на учительский стул. Этим наши шалости не заканчивались. Послевоенные дети были с разной психикой и здоровьем. Некоторые, получая замечание или неуд, могли запустить чернильницу в сторону учителя. Благо, что не попадали в него. Конечно, это не проходило бесследно, тут же его посылали за родителями на прием к директору. Его поведение обсуждалось на педсовете. Однако до отчисления из школы дело не доходило. Воспитательный процесс заключался в гуманистическом подходе, признании уникальности и своеобразия каждого индивидуума.

Да и у наших педагогов-мужчин с психикой были нелады. Учителей не хватало, а те, которые вернулись с фронта и пережили все ужасы войны, были контуженные. Особо хочу отметить таких преподавателей как Борис Николаевич, географ, и Борис Аронович, историк — вечная им память. На их уроках была строжайшая дисциплина, слышно было только их голоса или учеников, отвечающих у доски или с места. Вопросы могли быть как по текущей теме, так и по прошлой, что часто ставило в тупик, даже успевающего ученика. Опрос производился методом «тыка»: порой, не заглядывая в журнал, указав своей указкой, в основном на тех, кто не активничал в классе. На оценки они были щедры. Ответил — получи «пять». Не ответил — «двойку». В течение урока ты мог получить и двойку, и пятерку одновременно. Указкой этой они налаживали и дисциплину в классе. Она шла полным ходом, попадая или по рукам, или по затылку «нерадивого». По голове старались не попадать — боялись выбить последнее.

Признаюсь, что к этим наукам у меня не было особой тяги. Приходилось зубрить эти даты, исторические факты. Что влекло меня к познанию и вызывало интерес, так это уроки по химии и физике. К математике относился благосклонно. В начальных классах отец еще мог мне помогать в решении запутанных задач. А дальше было все сложнее и сложнее. И мне уже не к кому было обращаться за помощью. У нас во дворе жила учительница русского языка, и даже она иногда не могла мне помочь в решении. Кстати, их семья для меня так и осталась загадкой. Две одинокие женщины: Анна Иосифовна и ее дочь — Белла. Тихие, ни с кем не общались, с вечно закрытыми ставнями или занавесками на окнах.

Короче, гуманитарные науки не очень усваивались мною. А вот по физике, химии, математике у меня даже иногда были пятерки в дневнике и в аттестате. Уже в старших классах был увлечен урокам геометрии, планиметрии, стереометрии (раздел геометрии, в котором изучают фигуры в пространстве). Планиметрия — это раздел геометрии, который изучает геометрические фигуры на плоскости. Обладая пространственным воображением, мне это очень помогало, в первую очередь, при учебе в институте, а затем и на работе при чтении чертежей.

В старших классах ввели у нас «военное дело». Все парты складывались в горку к задней стенке помещения. А у самой доски устанавливали мишени для стрельбы из пневматической винтовки, «мелкашки». Цель уроков была в освоении навыков стрельбы по цели. А вот за соблюдением безопасности в обращении с оружием, порой никто не наблюдал. Однажды, при смене отстрелявшей группы учеников, направляющейся к выходу вдоль доски с прикрепленными к ней мишенями, кто-то замешкался. А один из учеников следующей группы приступил к стрельбе без команды. На «мое счаcтье», я оказался в зоне обстрела этого непослушного, палящего по мишени, рядом с которой и была моя личность. И нужно же было ему попасть вместо мишени в мою правую голень. Свинцовая пулька отскочила от косточки моей ноги, придав такую ужасающую боль, что мне пришлось отпрашиваться от уроков. Причину, из братской солидарности, учителю не сообщил. Со временем боль утихла, и я перестал обращать внимание. И только с возрастом я начал ощущать неудобства в движении, и довольно-таки неприятные ощущения в этом голеностопном суставе. Обращение к ортопеду не дали результатов. И до сих пор не могут определить причину и выбрать метод лечения.

Мой младший подростковый возраст выпал на период, когда еще было раздельное обучение: мужское и женское. В таких школах, как №№ 1, 6, 9, учились только мальчики, а в школах №№ 2, 3 — девочки. И только в 1954 году, когда я был в старшем подростковом возрасте, произошло объединение женских и мужских школ. Мотивировка этих действий — стремление к укреплению дисциплины учащихся. Единственно, что не учитывалось, так это опережение на пару лет развития девочек духовно и физически по сравнению с мальчиками. Что приводило мальчиков в замешательство, к чувству отсталости и более негативным последствиям для их психики. Девочки в то время учились лучше мальчиков, лучше справлялись с заданиями, лучше отвечали у доски. И даже иногда подсмеивались над мальчишками. Это все и подталкивало нас к самоутверждению.

Адаптация протекала совсем непросто. На первых порах мы держались от девочек отдельными группами. То, что мы могли себе позволить в мужской школе, уже было недопустимо. Такая же ситуация была и у девочек. Это было два разных мира.

И в то же время это был период серьезной гормональной перестройки, полового созревания, что вызывало повышенную возбудимость, импульсивность, нестабильность в эмоциях и в настроении. У меня и до этого недостаточно было усидчивости, а к этому еще прибавилась плохая концентрация внимания, раздражительность.

В младшие детские годы для расслабления тела и мозга были уличные игры. Но это уже было в прошлом. Нужно было искать другие развлечения и увлечения. Притом, до появления девочек в нашем классе меньше всего мы обращали внимание на свою внешность, осанку. Появился комплекс и переживания из-за своего роста и недостаточной мышечной массы.

Примером для подражания были мои старшие братья, которые выглядели достаточно спортивными. Ефим с 19 лет служил в Вооруженных силах СССР, где физической подготовке уделялось большое внимание. Борис, средний брат, выглядел настоящим борцом: коренастый, широкоплечий, с накачанными бицепсами.

И все-таки, основным толчком для преодоления этих комплексов, были мои соученицы. Это были две девочки Мила и Надя. Они не вызывали во мне тех чувств, которые оставались у меня на долгие годы от «детской» влюбленности в мою соседку, смуглянку Томочку. Они мне нравились своей правильностью, успехами в учебе и спорте. Это был пример для подражания. Их стройные фигурки можно было заметить издалека. Прилежные, всегда в белых наглаженных передничках, с подстриженными «под мальчика» прическами. Единственно, их высокомерный взгляд напрочь отвергал всяческие поползновения любого из мальчишек заигрывать с ними. Видимо, с детских лет они увлекались художественной гимнастикой; со временем, занимаясь этим видом спорта, на профессиональном уровне.

Меня тоже привлекал этот красочный вид спорта, и я часто заглядывал во Дворец спорта, когда проходили их выступления на соревнованиях или города, или области. Мог часами наблюдать за трюками этих «художниц», формой одежды которых было обыкновенное гимнастическое трико. В то время еще не было принято спортсменкам щеголять в блестящих нарядах.

Те отведенные часы для занятий спортом в школе, игра в баскетбол и на спортивных снарядах, были недостаточными. Тело росло и требовало физической нагрузки. Для закрепления первоначальных навыков, полученных на занятиях в спортивном зале школы, мною был сооружен самый простой и доступный турник. Единственное место для этого приспособления было найдено во дворе нашего дома. Это была насыпь над погребом, расположенная между сараями. Там же и росло единственное вишневое дерево, хозяином которого я себя считал. В свое время можно было полакомиться небольшим урожаем вишенок, до сооружения мной перекладины. Выбрал из расположенной у дома стопки дров подходящую доску для вертикальной стойки турника и вкопал её, насколько мог, будучи в младшем подростковом возрасте. Для второй стойки использовался ствол «моей вишенки», которая и была загублена собственными руками этого подростка. До сих пор мучает меня совесть за необдуманный его поступок. Горизонтальной перекладиной служил кусок трубы, кое-как прикрепленной к вертикальной стойке и к стволу дерева. Выполнять сложные упражнения на ней было опасно, так как турник тут же начинал качаться, и мог развалиться в любую минуту. Единственно, что можно было: висеть и подтягиваться.

Это самодельное сооружение постоянно перестраивалось, как только к нему прикасались руки моих старших братьев.

Так складывались обстоятельства, что некому было водить меня за ручку или в спортзал, или на кружки во Дворец пионеров, находящийся на улице Артема, здание которого было открыто еще в 1936 году. И до 1938 года туда принимались только отличники учебы или «одаренные дети». Во время войны здание Дворца было разрушено, и только к 1951 году было сооружено новое здание, в котором разместилось огромное количество кружков. Больше всего меня привлекал кружок технического творчества. Однако, учитывая свою непоседливость, чувствовал, что больше чем на пару занятий моего терпения не хватит. Так и не решался выбрать один из более, чем ста кружков, расположенных в здании Дворца.

Мне нужен был полет — свободное пространство, которое со временем я нашел.

А произошло это так. Однажды, провожая девчонку Валентину, соученицу из своего класса, бедовую, всегда навеселе, с юбчонкой выше колен, что завораживало многих мальчишек нашего класса. Училась она не «ахти», да и с дисциплиной у нее были нелады. Поэтому ее часто пересаживали на заднюю парту, усаживаясь за которую, она выставляла свои белые трусики на показ. Наших ребят она сторонилась, встречаясь с мальчиками из старших классов. Это было на площади Дзержинского (пожарная площадь), где она жила со своей семьей. Часто ее встречали старшие братья у подъезда их дома. Возвращаясь к себе, на свою улицу, я забрел в спортивный зал «Динамо», где в это время проходили тренировки по спортивной гимнастике и акробатике.

Это был гимнастический зал с разнообразным оборудованием и огромным количеством спортивных матов, выложенных для акробатических упражнений. Наблюдая за непринужденностью и легкостью, с которой ребята выполняли кувырки, сальто, колесо, меня и осенила мысль: это то, что мне не хватало для воплощения тех детских, фантастических снов — свободного полета, в отрыве от земного притяжения.

Недолго раздумывая, пустился в поиск напарника для совместного посещения Дворца спорта. Затрагивая эту тему в своем классе, пытался найти коллегу, но только один парнишка заинтересовался поддержать мое начинание. Мы были выходцами из одной социальной группы, что нас и сплотило для достижений цели, по крайней мере, в спорте.

Еще в 1948 году было принято постановление партии и правительства о развитии массового физкультурного движения в стране под девизом: «массовость — мастерство — рекорды». Поэтому посещению спортзала и регулярным занятиям по этому виду спорта нам никто не препятствовал.

Занятия на спортивных гимнастических снарядах требовали хороших физических данных. У меня и у моего напарника были только пластика и некоторый опыт в подтягивании на перекладине. Поэтому нам, новичкам, на первых порах был предложен комплекс гимнастических упражнений, направленный на прокачку мышц живота, бедер, груди и рук.

О, эта радость свободного движения —

Непринужденность, легкость — красота.

Быть на мгновенье без земного притяжения,

Для акробата как волшебная мечта.

И пластика должна быть как у кошки…

Перед прыжками лишь на цыпочках “напряг”…

Вперед, вперед по войлочной дорожке:

Разбег, вальсет, рондат и в темпе фляк.

Многие люди мечтают улучшить гибкость своего тела и растяжку. Да и немногим она дана от природы. Нам с Жориком, моим напарником, повезло. Обладая маломальской гибкостью, мы с легкостью выполняли те необходимые движения, требуемые по программе. В первую очередь, это были динамические упражнения: перекаты, кувырки, перевороты, движения дугой и сальто. Немного окрепнув, приступили к более сложным: удерживанию тела в равновесии в различных положениях, стойкам на руках. Все эти навыки требовались при работе на спортивных снарядах.

И опять-таки, из всех снарядов мне был больше по душе гимнастический мостик, предназначенный для выполнения опорных прыжков; гимнастический ковер, где проводились тренировки и соревнования по спортивной гимнастике (вольным упражнениям), акробатике. Остальные снаряды давались с трудом.

Однако, несмотря на трудности, мы постепенно освоили и эти упражнения: на кольцах, брусьях, коне, перекладине, и, практически, начали выполнять все требования на разряды по спортивной гимнастике. Все эти выступления на соревнованиях, по результатам, которых и присваивался тот или иной разряд, были красочным и увлекательным зрелищем. Кроме того, они обогащали опытом спортивной борьбы, общения, воспитывали чувство ответственности за результаты своих выступлений перед тренером, товарищами по команде. И что еще важно знать, так это единство учебы и спорта. К соревнованиям, да и к тренировкам, допускали ребят с успешной учебой в школе. Так что нужно было работать на два фронта, и усилено наверстывать упущенное в учебной программе.

Время пролетало незаметно. Спортивная гимнастика — не контактный вид спорта, и всё же относительно травмоопасный. Чаще всего травмируются плечевой сустав, запястье и лодыжки. Все это мы испытали на себе, и после некоторого перерыва продолжали ходить на тренировки. Были моменты, когда мы не виделись с напарником в спортивных залах, и в школе его не было долгое время. Набравшись смелости, я обратился к завучу школы. Это была небольшого роста женщина, очень строгая и требовательная. Её боялись все, включая самого директора. Она могла неожиданно появиться и исчезнуть в любом месте школы, даже в мужском туалете. Ее кличка «Кнопка» передавалась из поколения в поколение и, в целом, соответствовала ее росту. Оказалось, что, хвастаясь перед ребятами своими достижениями в спорте, он сорвался с перекладины и повредил себе руку. Некоторое время я все-таки продолжал тренироваться уже без напарника.

Уже, будучи в старших классах, начал ощущать боли в грудной части позвоночника, что затрудняло выполнять более сложные упражнения на коне и перекладине. Подозрение было на остеохондроз, результат чрезмерных нагрузок на растяжение и сжатие.

Таким образом, закончилась моя спортивная карьера гимнаста, не смотря на то, что для поддержания формы продолжал заниматься дома, а затем и в армии. Что намного упрощало мою службу в Советской Армии, особенно на учебных занятиях по гимнастике. Наш «старлей», командир взвода, заметив мои достижения в спортивной гимнастике, доверил мне проводить занятия со всем взводом.

Занимаясь спортивной гимнастикой, никогда не ставил себе цель стать великим спортсменом и достичь каких-либо вершин в спорте. Возможно, если бы я начал занятия в более раннем возрасте, то к моему старшему подростковому возрасту организм постепенно привык бы к физическим нагрузкам. И мне не надо было бы насиловать себя накачкой мышц.

Не буду касаться темы о пользе любого вида спорта, а то, что мне дали эти занятия, так это ощущалось на моей осанке, работе нервной системы, выносливости. Стал более дисциплинированным учеником, свободно мог высидеть в классе целый урок. Да и отношение соучениц ко мне изменилось. Некоторые начали выражать симпатию. А одна из них, Светлана, пыталась флиртовать, частенько снимая с меня зимнюю шапку и убегая к себе во двор на параллельной улице. Сказать, что она мне нравилась, так не очень. Было с ней забавно. И даже иногда приглашал ее на свой день рождения, где мы устраивали танцы, пили слабое вино, НО —

А в том, признать приходиться,

Что все мосты разводятся,

А Поцелуев, извините, нет!

Так устроен мир, что жизнь не стоит на месте, и с каждым из нас постоянно происходят перемены.

И снова в жизни перемены.

И все опять, опять с нуля.

Чужие взгляды, лица, стены.

И здесь никто пока что я…

А произошло это уже в старших классах, когда по независящим от меня причинам, я вынужден был сменить школу. Это, конечно, был для меня стресс невообразимый. Родители мои были законопослушными гражданами СССР и не вдавались детально в суть дела. Насколько понимаю сейчас, школа, в которую меня привели в первый класс, была достаточно стара и уже не могла принимать первоклашек. Да и наше местожительство, уже за проспектом Ильича, относило всех проживающих школьников к вновь построенной школе № 15.

Таинственный закоулок города, Семеновка, в которой и находилась школа, имеет свою историю. Не буду вдаваться в подробности, однако напомню своим читателям, кто заглядывал на мои странички: «Детство босоногое мое». Это был бандитский, захудалый поселок, оставивший свой заметный след в истории города Донецка (Сталино). Меня с ним связывала семья моего дяди Левы, которую я часто посещал, иногда провожая свою сестричку Фаню из нашей школы, в которой училась и она, в старших классах. Запомнились мне эти домишки цыганского поселка, куда соваться было небезопасно. Цыгане жили своим миром. Однако их можно было заметить на рынке, торгующих с подвод. Или по улицам города на телеге, с криками: «Старые вещи покупаю!», взамен вручая свистульки, мячики на резинке и прочее барахло для детей.

К тому времени, когда была построена школа № 15, этому миру пришел конец. Это был период коренной перестройки района. Был сооружен, невиданный по размерам, в масштабах этого поселка, Крытый рынок. И постепенно приступили к сносу этих захудалых построек.

Ситуация новизны всегда тревожна для любого человека. А, тем более, для ребенка, попавшего в новый, уже сложившийся коллектив, со своими устоявшимися отношениями между одноклассниками. Да и с новыми учителями, к которым взаимно притираешься в процессе учебы. Учитель с годами уже знает о возможностях каждого из учеников, его способностях. Это все придает уверенность и спокойствие. Смена же обстановки и неопределенность требований и особенностей обучения в новой школе придавала чувство тревоги и внутренней напряженности.

Пришлось оставить тренировки в спортивном зале Дворца спорта. Постепенно также прекратились общения и со своими старыми друзьями.

Для поддержания своего статуса в классе приходилось заниматься дополнительно. Хорошим подспорьем для подготовки к контрольным работам была Донецкая областная универсальная научная библиотека им. Н. К. Крупской, основанная еще в 1926 году. И не было ничего более увлекательного, чем заходить под своды библиотеки, вдыхать библиотечный запах этих удивительных книг, выписывать книгу на дом или сидеть в огромном читальном зале при строгом соблюдении правил тишины. Единственно, что было слышно, так это перелистывания страниц читателями.

К этим годам был принят закон «Об укреплении связи школы с жизнью и о дальнейшем развитии системы народного образования в СССР». С целью включения всей советской молодежи в общественно полезный труд, и обучение детей навыкам общественно полезного труда. Нас, кроме самообслуживания в школе, приучали и к работам в сельском хозяйстве. Участок земли, прикрепленный к нашей школе, находился в районе фильтровальной станции, куда загоняли пару классов, не смотря на непогоду.

Помню эти наши вылазки всем классом во главе с классным руководителем, она же учительница по физике, на разгрузку вагонов, с целью заработать на туристические походы, или посещения театра и кино. А вот результатов что-то я не припомню.

Время неумолимо шло с нашим взрослением. В свободные от школьных занятий часы ходили в кино, бегали на танцы. Наиболее посещаемым нами был и есть многозальный кинотеатр имени Т. Г. Шевченко, построенный еще до ВОВ. Уже в наше время функционировал детский кинотеатр, и был открыт малый зал. В фойе можно было послушать музыку перед сеансом. А самое привлекательное место было в буфете, где можно было приобрести разнообразные кондитерские изделия и другие деликатесы, вплоть до шампанского. Дети до 14 лет самостоятельно и с родителями не допускались на вечерние сеансы. Отец часто брал меня на вечерние сеансы. Наиболее запомнившимся на долгие годы был фильм «Маленькая мама», выпуска 1935 г. Эта трогательная история о воспитаннице пансиона Мари Бонар, которая нашла подкинутого ребенка. Фильм оставил неизгладимые впечатления, и в некоторых моментах вызывал во мне грусть и слезы.

Но самым привлекательным местом был все же Донецкий городской парк культуры и отдыха, основанный в 1932 году. Наша доля участия в высадке деревьев и кустарников тоже там есть. Был применен метод народного энтузиазма, где не последнюю роль играли школьники.

Не буду останавливаться на всех достопримечательностях этого парка имени Щербакова, заложенного на открытом участке степи, непосредственно за речкой Бахмутка. Нынешний Первый городской пруд, на котором я проводил свои детские годы, учась плавать и загорая на обустроенных местах. Этот пруд является и началом всего каскада ставков, расположенного вдоль территории парка.

Понтонный мост, сооруженный силами воинов-освободителей, изгнавших немцев из Сталино, сразу после войны, я не припоминаю. А вот замененный на более основательный, на стационарных опорах, деревянный, хорошо запомнился мне своим скрипом и огромными щелями между досками, уложенными на этих балках.

Еще в 1936 году, до войны, было принято решение построить стадион в Центральном городском парке культуры и отдыха (ныне им. Щербакова). Постройка была окончена в сжатые сроки, при минимальных затратах. Деревянные трибуны не могли вмещать болельщиков, желающих увидеть свою любимую команду «Шахтер». Война не дала возможность закончить начавшую реконструкцию в 1940 году. И только в 1950 году новые железобетонные трибуны смогли принять более 25 тысяч болельщиков.

Так вот единственным связывающим звеном с центром города и был этот, наспех сооруженный, деревянный мост. И где-то к концу сороковых годов деревянные конструкции настолько обветшали, что грозили не выдержать заядлых болельщиков. При передвижении такой массы народа, мост раскачивался, чтобы не соврать, с амплитудой не меньше метра из стороны в сторону. Мы со старшими братьями были очевидцами этой болтанки, когда они брали меня с собой на матч. Это происходило, в основном, когда старший брат Ефим приезжал в очередной отпуск, служа в Вооруженных Силах СССР. Будучи еще пацаном, боялся дойти даже до середины этого моста, не говоря уже о том, чтобы перейти по нему до центральной части парка. Между деревянными настилами были такие огромные щели, что детская ножка свободно могла или застрять, или провалиться в тартарары. Были и такие смельчаки, которые сознательно раскачивали перила моста, чтобы половчее спрыгнуть с них в водную гладь пруда. Местные, из ближайшего района Смолянки, опытные, хорошо изучили места, где можно было войти в воду, не опасаясь, что нарвешься на какой-то стояк или столб, находящийся на глубине и не заметный с верха моста.

Одним из самых старейших и известных видов развлечений, оставляющих необычное состояние, наполняющим жизнь свежими впечатлениями, были танцы. К середине 50-х

торыхгодов, когда уже деревянный мост заменили на железобетонный, современный, можно было свободно передвигаться к центральной части парка без опаски. Настораживало другое.

Само расположение парка, имеющее на то время большое количество закутков, где порой производились разборки за дележ сфер влияния. Каждый из ближайших районов отстаивал свои права на контроль за этой местностью. Чаще всего «приблатненный» народ болтался близ танцевальной площадки, которая и ныне находится на том же самом месте. Были случаи разборок и на самой площадке, когда под звуки танго очередная жертва падала на бетон, подкошенная чей-то «финкой». Знакомые ребята раненного «бойца» молча выносили его за пределы круга и танцы продолжались. «Моя милиция меня бережет!» — этот лозунг «не катил» на этой территории. Им было не до этого. Единственная надежда была на «ДНД» — добровольная народная дружина, возникшая в 50 — х годах.

Однако, несмотря на все эти опасения, мы в свободное от учебы время и в летние вечера бегали на танцы. Конечно, не без риска быть подрезанным или побитым, если выясняли, что ты из центра города. Это было единственным местом, где, не зацикливаясь на неумении танцевать, ты мог чему-то научиться.

А как было танцевать приятно —

В вихре вальса девушку кружить.

От прикосновений, вероятно,

Чувствовать, как все внутри дрожит!

Особенно, танцуя медленные танцы,

Обнимая нежный, гибкий стан,

Видеть, как горит она румянцем,

Словно ты ей тоже ближе стал!

Оттанцевал и домой. Плетешься в одиночку или с товарищем. Познакомиться и провести девушку домой было небезопасно. Стопроцентной уверенности, что тебя не зацепят пацаны другого района, не было. И рисковать из-за какой-то девчонки, если даже она тебе очень понравилась, не стоило. Да и публика на эти танцы приходила, в основном, из неблагополучных районов города: Смолянка, Семеновка и т.д. Девушек из центра, практически, там не было. Видимо, сказывался более жесткий контроль их родителей.

На этом, можно сказать, заканчиваются мои воспоминания о самом замечательном периоде жизни: школьных годах, когда мы начинали познавать жизнь в учебе и в общении.

Школьные годы чудесные,

С дружбою, с книгами, с песнею

Как они быстро летят!

Их не воротишь назад.

Разве они пролетят без следа?

Нет, не забудет никто никогда

Школьные годы!

Немного осмелев, с годами я начал приглашать девушек на танцы, в кино, что требовало денежных затрат. Семейный бюджет не позволял мне такой роскоши. Мы не голодали, но достатка у нас не было никогда. Средний брат Борис вскоре женился и ушел жить к родным своей супруги, Нелли. Пенсии отца хватало только на пропитание. Да и работать ему с возрастом становилось все сложнее и труднее.

Таким образом, доучившись в школе до возраста получения паспорта, мною было принято решение перейти в вечернюю школу рабочей молодежи.

Вот так начались мои трудовые будни, о чем, возможно, коснусь уже позже.