День траура

Вячеслав Матосов

ДЕНЬ ТРАУРА

Толик в этот день рано проснулся из-за шума швейной машинки "Зингер". Затем он увидел лицо мамы, сидящей за машинкой в стареньком халатике, оно выглядело заплаканным. Мама помогла ему одеться в серый суконный школьный костюм, похожий на форму гимназиста, а сама закончила шить траурную красную повязку с двумя чёрными полосками по краям. За окном начиналось утро весесеннего дня 1953 года в промышленном городе России.

Закончив шить, мама помогла ему одеть новые чёрные ботинки, старую шапку и зелёное пальто, которое она сама перешила из демисезонного короткого пальто отца. На рукав пальто одела повязку и с появившимися слезами на глазах сообщила:

— Умер Вождь нашего народа Сталин. Поэтому ты и одел эту повязку. Наш сосед старшекласник Коля проводит тебя до школы. Веди себя скромно и прилично.

В школе в первом классе, где учился Толик, прошёл только первый урок, на котором учительница Екатерина Петровна сказала, что сегодня — "день траура" и нельзя смеяться. Толик был очень любознательным и сейчас же спросил, что такое "траур". Ответ учительницы его не удовлетворил и он решил спросить об этом ещё кого-нибудь.

Все ученики с серьёзными лицами выбежали из школы, но на улице мало кто из них выдержал такое состояние. Они испытывали какую-то внутреннюю радость потому, что был весенний солнечный день, их отпустили раньше из школы и не задали уроков на дом.

Толик стоял на углу двух улиц и с удивлением смотрел, как многие проходящие женщины плакали. Одни громко — "навзрыд". Другие только делали вид, что плачут. Он стоял на краю тротуара, почти по колено в грязном снегу, напоенном талой водой. И не замечал, что новые ботинки насквозь промокли, — с интересом наблюдал за тем, что делается на улице.

Напротив стоял старый одноэтажный покосившийся домик с вывесткой "Пиво-воды". Толик вместе с друзьями-соседями часто туда бегал, чтобы купить кислые дешёвые конфеты "Слива". В то время, когда ожидал с горстью монет в кулаке в длинной очереди, он наблюдал, как покачивающиеся мужчины стояли за высокими круглыми столами в небольшом зале.

Кто-то из них был одет в шинель ещё с войны, а кто-то и в "телогрейке". Они посыпали соль из грязных солонок на ободки пивных кружек, и украдкой доставали из-за "пазух" "чекушки". "Пазухой" назывались внутренние карманы "телогреек" и истёртых старых пиджаков, а "чекушками"-маленькие бутылки водки в четверть литра. Затем они быстро, чтобы никто не заметил, подливали содержимое"чекушек" в кружки с пивом.

В то время к этому магазину направлялся участковый милиционер в новенькой форме, "Товарищ Псарёв". Он подошёл к одному напившемуся гражданину в "телогрейке", стоящему уже на четвереньках на грязном кирпичном тротуаре. Участковый хотел помочь ему встать, но тот, подняв многозначительно руку вверх с поднятым пальцем, прохрипел:

— Не имеешь право забирать, начальник! Сегодня мы поминаем Вождя Всех Народов!

И участковый, испуганно отшатнувшись в сторону, прокричал продавщице в открытую дверь магазина:

— Закрывай, закрывай скорей!

Но в тот момент, когда Толик повернулся и пошёл домой, его привлекла другая личность. Тогда он поравнялся с Аллой Петровной, женщиной средних лет, одетой в потёртое серое пальто и красную шляпку. Она жила недалеко от их дома, работала врачём в "психдиспансере" и сейчас медленно шла ему навстречу.

Каждый раз, когда они с мамой проходили мимо дома этой женщины, идя на маленький базарчик напротив, мама всегда говорила, чтобы он не подходил близко к той врачихе. Её муж был "врагом народа".

Что это было за прозвище? Фашистов показывали в фильмах, кинохронике, про них ему говорили в школе, — это и были враги русского народа. Но как может быть муж соседки врагом, этого он не понимал.

Когда Толик увидел Аллу Петровну, то заметил, что она тщательно скрывала улыбку на лице. В тот момент она тихо проговорила:

— Сдох, наконец-то.

Это оказалось выше его понимания всего происходящего. И он решил решил удовлетворить любопытство:

— Алла Петровна, а кто это-"враги народа"? — спросил он, остановившись и повернувшись к ней.

Она тоже остановилась, повернулась, с удивлением оглядела его и после паузы ответила:

— Когда страной управляет психически больной человек, то все люди кажутся ему врагами, и он думает, что представляет собой весь русский народ.

И тут же продолжила свой путь, а Толик отстал от неё. Он хотел догнать её и переспросить, но его задержал, тронув за руку, сосед Иван Вадимович в шинели и грязных сапогах. Толик знал, что Иван Вадимович раньше работал в милиции, что во время преследования какого-то преступника упал и сломал руку и ногу. Ходил Иван Вадимович, прихрамывая и подворачивая ногу внутрь, с постоянно согнутой рукой и издавал при этом какой-то шелест при ходьбе. Но на этот раз подошёл к Толику незаметно и без шума.

— А ну-ка, чертёнок, расскажи, что она тебе сказала! Я, ведь, всё слышал! — прохрипел он и больно схватил Толика за локоть.

Какой-то интуитивный страх заставил Толика в то время собрать все силы и вырваться из рук-клешней бывшего милиционера и убежать.

Через несколько дней Толик проходил утром мимо того двухэтажного дома, где жила Алла Петровна. Парадная дверь под ржавым навесом того дома была открыта настежь. Он заглянул внутрь и увидел, что на старых истёртых ногами ступенях деревянной лестницы валялись разбросанные бумаги и книги. Дверь в её квартиру была открыта и около неё толпились люди и шептались между собой. Ему некогда было спросить о том, что случилось, и он поспешил в школу.

Той женщины он больше не видел. Соседи говорили, что её увезли куда-то "в лагерь". Теперь Толик старался обходить Ивана Вадимыча стороной и у него навсегда пропало желание задавать много вопросов и говорить всем подряд правду.

Вячеслав Матосов.Торонто. 2015.