Человеческим возможностям предела нет

Родословная моей семьи

Человеческим возможностям предела нет… Это доказали и продолжают доказывать живые и ушедшие из жизни до настоящего времени люди, пережившие катастрофу Великой Отечественной войны 1941 года.

Войну можно сравнить со страшным зверем, который не щадит никого и ничего на своем пути. В условиях продолжительной и экстремальной ситуации поведение человека, несомненно, меняется. Война — страшное событие в жизни людей, последствия которого очень тяжело преодолеть. Все страдания и испытания, принесенные войной, можно преодолеть, когда чувствуешь ответственность не только за себя, но и за тех, кто рядом, потому что именно сплоченность и поддержка придает силы для преодоления трудностей.

О Великой Отечественной войне 1941-1945 годов написано немало книг. Примеров этому множество, и я здесь не собираюсь оспаривать ценность этой литературы и значимость её в воспитании современной молодежи. Война прошла сквозь судьбы миллионов советских людей, оставив о себе тяжелые воспоминания, страдания и страх. Многие в годы войны потеряли самых дорогих и близких людей.

Характер человека формируется в процессе развития на протяжении всего жизненного пути. Формирование его может зависеть от того, как раньше складывалась жизнь человека, насколько крутые перемены происходили в процессе становления личности, какие стрессы приходилось преодолевать.

Вот я и хочу показать, насколько обладаю фактами, историю зарождения характера Вали, моей двоюродной сестры, пережившую оккупацию фашистских войск на Украине, в течение 2 лет, 7 месяцев и 7 дней.

Детство ее прошло в городе Умань, Украина. Семья, которая по линии матери, моей тети, родной сестры моего отца, была беженцами в этом городе от еврейских погромов из села Зеленый рог, местность на Киевщине, в 1918 году. Всего у моего деда, по линии отца было шестеро детей, были и внуки, многие из них жили отдельно. Так же в семье подрастало четверо детей от погибшего брата и его жены с 1905 года.

Отец Вали в 1909 году эмигрировал в Америку со своей семьей в полном составе. Однако, по каким — то причинам не ужился там и вернулся на Украину до 1915 года, где и родилась первая дочь. Вторая дочка родилась в 1918 году. Валя же родилась в 1925 году, ее отцу было к тому времени уже 50 лет, мать на пару лет моложе.

В эти годы разрухи, антисанитарии свирепствовали болезни, в том числе, и сыпной тиф, который не миновал и семью Вали. Во время этой эпидемии и родилась моя двоюродная сестричка, недоношенной, без ногтей, без пушка на голове, просматривалась перистальтика кишечника через кожицу. Все близкие и знакомые утешали, приносили тряпицу на пеленки. Родилась она в «рубашке», которую бабушка высушила в печке и зашила в подушку, на которую и поместили родившегося ребенка. Так началась ее жизнь.

Единственным человеком, опровергшим слухи о том, что такие дети долго не живут, был фельдшер, единственный на всю округу, который появлялся в домах по вызову и без, обходя своих пациентов. Узнав, что ребенку уже пару дней и что кормится грудью, заявил, что незачем ей умирать. И уже в два года Валя нарвала одуванчики и преподнесла этому фельдшеру, в знак признательности.

Слушая разговоры старших, которые летними вечерами собирались на завалинке, обсуждая семейные события и проблемы страны в то тяжелое время, Валя ни разу не слышала жалоб на недостатки и бедность. Люди радовались теплу, солнцу, цветущим акациям. Транспорта на то время было мало, и была возможность бегать за старшими сестрами, играть в разные игры, сопровождать старших, идущих по воду из крана, которая стоила 1 копейка за ведро. Даже уходить в соседнее хозяйство, где однажды она уснула у обочины дороги и крестьянин, проходивший мимо, перенес ее в тень дома, где и продолжила спать. Такие случаи повторялись. При серьезной ссоре старших сестричек, вплоть до драки, из-за дележа количества досок на полу, которые надо помыть, Валя спряталась под кровать, где и заснула. Переполох начался, когда пришли родители и не нашли младшую дочь. Проснувшись от второго скандала в доме, по поводу исчезнувшего ребенка, услышала такие реплики от старших сестер: «и зачем она нам нужна, и зачем ты, мама, ее родила, глиста и хвостик, надоела…». Услышав такое, она затаилась, однако, деваться было некуда — надо выходить. Появившись из-под кровати, была радостно встречена мамой и бабушкой, с одной стороны, и сестренками, с другой. Обнимали и целовали. Так устроена жизнь.

С возрастом Валя ни на минуту не оставляла своих сестричек без «надзора»: куда они, туда и она. Отпрашиваются в Софиевский парк, она за ними. Просят деньги на кино, надо взять ребенка, детям до 5 лет кино бесплатно. Выбора у них не оставалось. Такое счастливое детство продолжалось только в летний период. Из-за отсутствия одежды, обуви приходилось сидеть дома и наблюдать в дырочку заснеженного окна, что вытворяли двоюродные братики на дворе дома (один был старше Вали на два года, а другой моложе на два года). Когда моя мама приводила их домой с улицы, Валя крутилась вокруг них и обнюхивала, вдыхая свежий зимний воздух.

Отец Вали появился в доме, когда ей уже было года два. Времена были тяжелые, и люди вынуждены были покидать семьи и уезжать на заработки. Так было и с моим отцом. В основном уезжали на Донбасс.

Ни профессии, ни образования, кроме знаний, полученных в хедере, они не имели. Женщины же, вообще, не имели и того. После возвращения из эмиграции отец Вали пытался получить профессию. В одной из семей нашего клана, у дочери моего деда муж был мыловаром. Это были годы НЭПа. Они жили в большом доме, с усадьбой и огородиком, с вишневым садом, и было у них пятеро детей. Однако попытка овладеть этой специальностью не увенчалась успехом. И он вынужден был устроиться сторожем, без выходных, уходя вечером и возвращаясь утром, приходя только поспать.

Британский историк Пол Джонсон охарактеризовал иудаизм следующим понятием: «древнейшая и высокоэффективная социальная машина по производству интеллектуалов». И объяснял это тем, что во главу угла евреи всегда ставили образование. Тысячелетиями существовали «хедеры» — подобие нынешних школ. «Иешивы», ставшие источником для образования вузов и колледжей. Для более старшего возраста — «колели», не нашедшие аналогов в нееврейской среде. Знание было и есть главным мерилом, и этому придавалось и придается большое значение.

Есть такая специфика в еврейских семьях, возможно, не во всех, однако, учеными становятся не от того, что ребенка спрашивают: «А что ты сегодня выучил?», не контролируя, таким образом, выполнение школьных заданий, а интересуясь, задал ли ребенок в течение дня хоть один интересный вопрос учителю. Таким образом, воспитывается критический подход и мышление, способность смотреть на вещи с разных позиций.

Валин отец учился в «хедере». Знал еврейский язык, кроме украинского, и придерживался иудаизма, который не требует слепого послушания. И, где сформулированы 613 заповедей и выведены тысячи законов, предписаний и постановлений мудрецов, мы не находим слов означающих «повиновение». Есть такое понятие «шма», что в переводе означает «внимай» и «понимай». Что воспитывает сознание того, что сначала необходимо разобраться, прежде чем повиноваться.

До появления на свет Вали, самой младшей дочки, летними вечерами отец собирал старших дочек и их подружек где-нибудь на поляне и рассказывал сказки. Его слава сказочника была не долго, и досталась моим братьям и Вале на очень короткий срок, до устройства на работу, в качестве сторожа.

В такой обстановке проходило детство этой хрупкой, любознательной девочки. Одна из старших сестер (двоюродных) окончила семилетку, когда Вале было уже четыре года, и обучалась какой-то профессии. Зарабатывая какие-то гроши, она старалась покупать детские книжечки, которые начали появляться в те годы на прилавках киосков. Так появился интерес к познаниям мира «науке». Старшая сестра помогала ей в этом. Начиная читать по складам, она уже с четырех лет читала книжечки бабушке и маме. Писать она научилась, роясь в тетрадях своих сестер, где за неимением в достаточном количестве ручек, было написано карандашом. Переводила чернилами, для ясности, нарываясь на скандал со стороны сестер. Постепенно, осваивая по одной букве, начала задумываться о школе.

К тому времени мои родители выехали в Донецк.

Так как на содержание всего дома средств не хватало, они вынуждены были переехать ближе к центру, в гораздо меньшее жилье, ближе к одной из моих теток, по линии моего отца, где моя бабушка имела отдельную комнату, и больше нужна была этой семье, имеющей пятеро детей.

Глядя на своих старших сестренок, которые учились в старших классах, у Вали появилось огромное желание учиться в школе. Что кроме знаний давало возможность общения с детьми, даже видеть и ходить по снегу. В те годы, примерно 1932 г., в школу принимали с 7 лет, в нулевой класс. Одна из старших сестер к этому времени закончила 7 классов и уже работала в школе, в качестве секретаря завуча. Вторая училась в 7 классе. Они же и записали Валю в нулевой класс дореволюционной школы, семилетки, расположенной в двух отдельных, отдаленных друг от друга зданиях. Навещая своих сестренок, в ожидании торжества — начала учебы в школе, познакомилась с девчонками ее возраста, подружилась и заигравшись пошла с ними в класс. Оказалось, что это не нулевой а первый. После переклички учительница решила уточнить: «Может быть, кого-то не назвала?». Назвав свою фамилию, была записана в журнал. Спустя неделю класс посетила учительница из нулевого класса, с целью перевода отстающих в учебе учеников, в нулевой класс. В это время, вызывая к доске, по списку была названа фамилия Вали. Услышав ее, учительница из нулевого класса, насторожилась: ведь она разыскивает этого ребенка, недостающего в ее классе. По закону Валя должна была быть в нулевом классе, только по настоянию учительницы из первого класса, которая уже определила возможности этого ребенка, завуч оставил ее в первом.

Так началась новая жизнь. К сожалению, в старых обносках, перешиваемых по несколько раз, удлиняя рукава и подол. В этом одеянии и окончила 9 классов в довоенное время. Несмотря на это, была неимоверно счастлива общению и познаниям нового.

Старшие сестренки и водили в школу, и брали с собой в библиотеку, в которую ее записали в пять лет. Порядок был таков, что при обмене книги ты должен пересказать содержание прочитанной литературы. В дом сестрами приносились все новинки, издаваемые в то время: Юрия Германа, Николая Погодина, Николая Островского, Михаила Шолохова и других авторов. Все это прочитывалось в начальных классах дома и даже во время уроков.

В годы учебы во втором классе, на Украине был голод в результате спланированной конфискации урожая зерновых и всех остальных продуктов питания у крестьян представителями советской власти. Голодомор 1932 — 1933 годов — массовый, преднамеренно организованный властью голод, который привел к многочисленным человеческим жертвам в сельской местности на территории Украины. При этом имелись значительные запасы зерна в резервах, которые отправлялись на экспорт за границу.

В городах давали для поддержки хлебные карточки, в школах дети получали тарелку супа, стакан чая и кусочек хлеба. В деревнях же — ничего. Единственное спасение для семьи моей тети были переводы из-за границы от родственников ее мужа, отца Вали, что давало возможность выжить. Немного спустя, и эта помощь была утеряна: существовал запрет на связь с заграницей.

И к этому прибавилась проблема с жильем. Работая сторожем в одной из фирм по ремонту коммунального жилья в центре города, отец Вали попросил, чтобы ему отдали нежилой подвал, который стоял без хозяев долгое время. Пришлось много поработать, чтобы привести этот подвал в мало-мальски пригодное для жилья помещение. Вставили окна, двери, заменили прогнившие половые доски. Для обогрева выдавали опилки или лузгу подсолнечных семечек. Стены были поражены грибком от сырости. Проведенное электричество не работало. Единственное спасение — примус и керосиновая лампа, естественно, при наличии керосина. Двор проходной, жили порядка 20 семей, которые постоянно скандалили и создавали шум, грохот по всему дому.

Пришло время напомнить и о себе, можно сказать, относящемуся к среднему поколению семейства, о котором, было отмечено раннее, на основе источников, почерпнутых из длительной переписки со своей двоюродной сестрой Валюшей, 1925 г.р. На сегодняшний день она — единственный источник тех событий, которые происходили до войны и после нее. К большому сожалению и горю, большая часть семейства погибла от погромов на Украине и от рук палачей нацистов, фашистов, вероломно напавших на нашу страну.

Говорят: «Человек умирает трижды: первый раз, когда умирает; второй раз, когда его хоронят и третий раз, когда никто больше не помнит его имени».

По многим причинам, описанных ранее, мне не пришлось знать своих бабушек и дедушек, как по линии отца, так и по линии матери. Родители моей мамы умерли еще в первые годы революции. И, в итоге, дедушка, со стороны отца, принял детей брата под свое крыло. Вскоре и он ушел из жизни в 1919 году, а его жена, моя бабушка, вместе с одной из дочек и ее пятерых детей были убиты во время войны 1941 года.

После массового уничтожения евреев во время восстания Хмельницкого на территории Левобережной Украины российские власти запрещали им селиться на этой территории до 1764 года. Основными занятиями лицам еврейской национальности в российской части Украины были торговля, ремесло. И разрешалось проживать только в сельской местности.

При разделе Украины, когда Варшава отдала России Левобережье и Киев, правый берег Днепра, где находилась Умань, оставался за Речью Посполитой. Бежав от погромов в 1918 году, вся эта огромная семья моего деда из шести детей, у пяти из них были уже свои семьи, у троих дети, включая принятых четверых детей брата, умершего до революции, вместе с дедушкой и бабушкой прибыли в город Умань.

Все вроде бы складывалось у этой семьи. Дедушка со временем стал работать на мельнице. На своей или хозяйской — не достоверно. Снимали часть огромного дома из трех комнат. С годами расселились. Однако, погромы преследовали их и на Правобережье Украины. 28 ноября 1917 года произошел первый, затем летом 1919 года еще несколько, когда и погиб дедушка. Ту, давнюю трагедию, можно без колебаний назвать тоже Холокостом.

С годами наблюдаешь за такой тенденцией пробы пера — литературным упражнением, в большинстве случаев у людей преклонного возраста. В этом есть что-то такое, похожее на обиду. Обида на то, что часть прожитого тобой, твои знания, радость и горе, открытия и познания жизни, твои чувства и идеалы — оказываются никому не нужными. Человеческая натура не может и не хочет смириться с этим. Одна часть этих людей верит в загробную жизнь, где уготовано существование в иных формах и мирах, а другая, более слабая, идет на написание воспоминаний, изложение мыслей, идей. Ни одному из гениев не удалось отразить на бумаге ту бурю чувств и красок, какую человек проносит по жизни. И все-таки хочется оставить после себя хоть что-то в надежде на читателей, которых зацепит за скрытую струнку. Огорчает и остужает энтузиазм — полное отсутствие интереса самых близких людей. Их можно понять. С особенностью современной информационной перегрузки люди ограничивают себя в возможностях самостоятельного мышления и анализа прошедшего времени.

Придя к мысли о написании воспоминаний, никоим образом не собирался осчастливить человечество своим видением мира. Ко многим в моем возрасте приходит огромное желание вернуться в прошлое, хотя сам, по натуре своей, не замечал у себя таких стремлений. Нет у меня такой привычки: оглядываться назад. Мое кредо основывается на высказывании мудрых людей: «Никогда не возвращайся в прошлое, оно убивает твое драгоценное время. Истории не повторяются, люди не меняются… Никогда никого не жди, не стой на месте. Иди только вперед, не оглядывайся. Люди, которым ты нужен, обязательно тебя догонят ….». И еще, на усмотрение читателя: «По листьям, опавшим, деревья не плачут, им новые листья подарит весна. Уметь не жалеть — вот поистине счастье. Не плакать о том, что ушло навсегда.»

Вот беда! Оказывается, это подсознательно не дает тебе покоя ни ночью, ни днем. Это наваждение, и только изложив на бумаге то ли пером, то ли включив компьютер, ты можешь освободиться и немного поспать.

Не имея никакого маломальского опыта в литературной деятельности, меня выручает то, что в жизнеописании своих близких родственников, их истории 100 летней давности не требуется определенной последовательности, подробных описаний красот природы, размышлений близких мне людей и их диалогов. Пусть учтут это мои близкие за неточности и искажения, даже приступая к воспоминаниям о своем детстве, они неизбежны — время вносит свои коррективы и свое к ним отношение.

Детство мое ненамного отличалось от других, уцелевших чудом в Катастрофе. Несмотря на трудное и голодное послевоенное время, мы жили под лозунгом «Спасибо партии за наше счастливое детство», в чем ни минуты не сомневались. Ни в какие сравнения, не шло то положение, в котором оказалась Страна во время нацистской оккупации. Прошел те же этапы взросления, поступление в пионеры, затем в комсомол, наравне со всеми давал клятву горячо любить свою Родину, жить и учиться по заветам Ленина. Нас радовали пионерские сборы, костры, а пионерский галстук, кто помнит, с большой гордостью одевали, так же и комсомольские значки.

Мои попытки каким-то образом составить хронологию своего семейства, изложенные ранее, основывались на длительной переписке с двоюродной сестрой, которая была очевидцев всех этих событий, произошедших после революции до Второй Мировой войны, во время оккупации фашисткой Германией и после, до настоящего времени. Сейчас она на заслуженном отдыхе, на пенсии и проживает в Сибири.

В данном случае же, мне предстоит вернуться к 70 летней давности, и только малое, что осталось из воспоминаний, представить Вам на обозрение.

Своим появлением на свет, естественно, обязан моим родителям, светлая им память. Маме Марии, ушедшей в мир иной, когда мне было около 4 лет — в 1945 году. Отцу Самуилу — дожившему до моего призыва в армию, на похороны которого вернулся через две недели службы в Армии.

История людей, переживших Холокост, мало чем отличается одна от другой. Рождение в неимоверных условиях начала Второй Мировой войны в эшелоне поезда, направляющегося в Узбекистан во время эвакуации в октябре 1941 года на станции Валуйки. Андижан принял нас, мать с тремя детьми, один из которых был очень болен, с распростертыми руками, оказывая всевозможную помощь в благоустройстве жилья и пропитания.

Годы нахождения в эвакуации вычеркнуты из моей памяти. Только из случайных разговоров старших, уже спустя годы, слышал, что узбечки обожали белокурого младенца с голубыми глазами, подкармливали лепешками с верблюжьим молоком и даже катали на этих самых верблюдах. Климат был благоприятный, теплый. Единственный головной убор — тюбетейка, которую, покорный ваш слуга, имел честь бросать в арык по течению, пуская, таким образом, кораблики. За что и получал…. Единственным подспорьем для нас был заработок среднего брата Бориса (1929 — 1999 гг.), в то время ему было порядка 11-12 лет. Ремонтом резиновой обуви, галош и сапог он обеспечивал всю семью пропитанием. Из одежды, которую успели прихватить с собой, и осталось от грабежей в вагонах в процессе длительного «путешествия» из города Сталино (ныне Донецк) до пункта назначения, Андижан, Узбекская ССР.

Освобождение от фашистской оккупации Донбасса было крайне сложным. Только после неоднократных наступательных боев в январе 1943 года, войска Юго-Западного фронта продвинулись на левом крыле от Северского Донца до Миуса и к февралю вышли на рубеж Красноармейск — Славянск. Армией были приняты все усилия для освобождения Донбасса — промышленно развитой индустрии страны. И к 14 сентября была освобождена вся Сталинская область. Для проведения Донбасской операции были привлечены более миллиона человек, десятки тысяч орудий, тысячи танков и самолетов.

К тому времени отец еще находился на трудовом фронте, а мы с мамой были в эвакуации. Старший брат Ефим (1923 — 2002 гг.), уйдя на фронт добровольцем вместе с группой студентов Московского энергетического университета, принимал участие во всех сражениях за освобождение Украины. И в то время, когда немецкие войска еще стояли на вокзале города Сталино, с тяжелыми потерями отступая по всему фронту в Донбассе, советские войска освободили центр Донбасса, Сталино. Находясь недалеко от города с танковыми частями, участвующими в сражении, старший брат, усевшись на мотоцикл, решил проведать состояние и положение дел нашего двора по улице Челюскинцев, в центральной части города, где наша семья проживала до войны. Проезжая по улицам, он увидел полностью разрушенный город, в сплошных руинах, только некоторые кварталы оставались нетронутыми. Наш двор, на счастье, уцелел. Приблизившись к забору двора, он услышал немецкую речь. Некоторые из соседей (не хотелось бы останавливаться на подробностях) устраивали проводы нацистам. Впоследствии, они были наказаны Советскими органами по полной.

До мая 1945-го еще оставалось два года, но дончане могли жить в режиме мирного времени уже с 8 сентября 1943 года.

Местность, где находились мои двоюродные сестры Рая и Валя во время оккупации, была освобождена нашими войсками в марте 1944 года. После долгих лет мытарств, оставшись без крова над головой и без родителей, погибших во время войны, они решили побывать в Умани, где они учились. Получив справки об окончании учебы в горисполкоме, поехали в Киев, а затем в Москву.

Движение поездов было ограниченно, и только воинские эшелоны могли продвигаться. У старшей сестры Раи был пропуск, который она получила в партизанском отряде, у Вали же не было ничего. Видя молодых девушек, солдаты всемерно оказывали им помощь при посадке. Знакомства, беседы по пути движения со старшей сестрой, рассказы о том, что с трудом разыскала младшую и не знает, что ей предпринять. Для безопасности им посоветовали выйти в пригороде и затем пересесть на электричку.

При приближении к месту выхода из эшелона, к ним подошел полковник то ли МВД, то ли госбезопасности, случайно слышавший разговор и то, что Рая — женщина-партизанка, сказал: «Ничего не надо, пусть выйдет со мной». Так и было. Выйдя из вагона на перрон, где милиция плотным кольцом окружила их, он сказал: «Со мной!».

Таким образом, они оказались в Москве. Рая, сдав успешно экзамены, получила жилье в общежитии. Оказавшись без документов, Валя так и не смогла обустроиться. Стал вопрос: что дальше? Выехать из Москвы тоже была проблема. Случайно узнав, что у одной из девочек в комнате, где разместились пять девчонок, сестренка учиться в геодезическом институте, и вскоре у них намечается практика в Донбассе, и что она попытается договориться с группой, которая займет целое купе, где контролеры поезда не заглядывают, так как билеты у преподавателей. Единственной преградой было договориться с проводником. Надежда на то что, зная адрес родни, нашей семьи, она быстро найдет их, не оправдалась.

Прибыв во двор, получила ответ, что еще не приехали из эвакуации, но, если нужна хоть какая то родня, то недалеко живет другая, недавно прибывшая. До войны в Сталино (ныне Донецк) проживало три семьи родных Валиной мамы: мой отец с семьей, его брат Лева с семьей и семья сестры Фани, погибшей еще до войны. Муж ее жил во втором браке, с своими тремя детьми, достаточно взрослыми дочками. Несмотря на сложности послевоенного времени, приняли ее прекрасно. А на следующий день вернулся мой отец Самуил, забрав семью из эвакуации в Узбекистане, где моя мама управлялась одна с тремя детьми, одним из которых был малыш, рожденный в поезде, другой — инвалид детства, третий — подросток Борис. Старший, будучи студентом института, ушел добровольцем на фронт, продолжая после войны воинскую службу. Вместе с ними прибыла еще одна дальняя родня с тремя детьми, которая была в эвакуации. Отец семейства погиб на фронте.

Прибыв во двор, где наша семья жила до войны, обнаружилось, что дом занят семьей, глава которой работает в органах КГБ. И были предупреждены: к дому не подходить. Так продолжалось в течение года, пока его не перевели в другое место службы. После долгих выяснений и споров они дали согласие на освобождение летней кухоньки — 9 кв. м. В ней и пришлось перезимовать пятерым на одной кровати, лежа поперек, ноги на фанерных ящиках, упиравшихся в плиту. Днем эти ящики использовали в качестве стола.

Валю по решению моей мамы никуда не отпустили. Ночуя у одной родни и делая уроки, питалась до школы, а после у другой. Ею еще долго интересовались, какие то органы. Однажды, ещё когда училась в школе, к ней подошел молодой человек и, не представившись, начал предлагать ей учебу в институте иностранных языков. Будет учиться на переводчика немецкого языка, после направят в Германию с прекрасными условиями. Валя, естественно, наотрез отказалась.

Вернулся мой отец с трудового фронта, куда он был направлен по состоянию здоровья, на лесоповал в Забайкалье.

Его брат Лева (1898 — 1968 гг.) вернулся в Сталино с неполной семьей, которая пережила страшную трагедию во время оккупации. На долю многих семей обрушилось то горе детей, которые пережили все ужасы эвакуации, переездов из одного пункта в другой, голод и холод, потерю близких им родственников. Когда дядю Леву взяли на фронт, тетя Гися, его жена, не имея профессии, не работала и всевозможными путями пыталась каким-то образом обеспечить своим детям, старшему сыну Саше было тогда лет 10-12, а младшей дочери Фане около 2 лет, питание и одежду. Подрабатывая перепродажей вещей, была осуждена по законам военного времени на продолжительный срок. С детьми оставалась ее престарелая мать, которая вскоре умерла. Старшего 10-летнего отдали в детский дом, откуда он вскоре сбежал и, преодолевая долгий путь, пересаживаясь из одного поезда, откуда его высаживали, в другой, прибыл к моим родителям. Их дочку Фаню, годовалую девчушку, сдали в дом ребенка.

Когда Шурик, чудом уцелевший от «путешествия» по всей стране, появился в нашем дворе, моя мама, не раздумывая, приютила его и стала прилагать усилия для продолжения его учебы. Все это ей стоило огромных затрат сил и здоровья, так как преодолеть бюрократические устои было непросто. Только после долгих уговоров, без наличия документов, справок об образовании, его направили в ПТУ (производственно-техническое училище) в городе Константиновке, где был недобор, и учебный год был в разгаре. Таким образом, он был обеспечен теплом, питанием и одеждой на несколько лет. Учился он таки довольно прилежно и получил в итоге специальность токаря.

В честь дня Победы над фашистской Германией был издан указ о снижении срока заключения. Под этот указ попала и тетя Гися. По возвращению они долгое время ютились в единственно оказавшемся в послевоенное время свободном сарае для угля. По мере освобождения летней кухни перебрались туда, а мои родители в одну из комнат нашей квартиры, предоставленной женой КГБ-шника, оказавшейся более благородной, чем ее муж.

Пока моя мама была жива, в доме все решалось по ее усмотрению. Так было принято в моей семье: отец в домашние дела не вмешивался. И когда решался вопрос о приехавшей к нам моей двоюродной сестры Вали, которая всемерно была предана нам и осталась по сути без родителей и близких, кроме нас, то однозначно было принято решение, что она остается. Еще одно место в кухоньке, между трубой от плиты и стенкой было свободно, и можно было расположиться на фанерных ящиках. Где-то в октябре 1945 года КГБ-шника перевели служить в другое место. В нашей квартире оставалась еще жить его жена с ребенком на время, пока он не получит жилье на новом месте службы. Женщина оказалась довольно таки порядочным человеком и уступила нам небольшую комнатку и кухню, оставаясь с ребенком в большой комнате квартиры.

И тут произошла самая страшная трагедия, затронувшая меня лично и мою семью: перенося посуду в освободившуюся кухоньку своей квартиры, мама внезапно упала, и ее не стало. Признали обширный инфаркт. Тихо ушла из жизни, ни разу ни на кого не повышая голоса, не смотря на столь напряженное время, когда обстановка была пиковая. Только мечтая о хорошей жизни, когда вырастут дети, и вернется старший сын с фронта, куда он ушел добровольцем, прибавив себе пару лет.

Так и не дождалась… Он вернулся на побывку только в 1946 году.

Спустя некоторое время после кончины моей мамы Марии, все силы были брошены на поиски моей двоюродной сестры Фани (1940 — 2014 гг.). Старший сын дяди Левы и тети Гиси был устроен в свое время моей мамой в училище, где он мог учиться и получить специальность.

С началом Второй мировой войны жизнь населения на территориях, где велись военные действия, подвергалась большой опасности, поэтому сразу же были развернуты работы по переселению людей и, в частности, детей. Только в Узбекистан в течение года было эвакуировано порядка 40 тысяч детей из 70 детских домов, которые были распределены по городам Узбекистана, в том числе, в Андижанскую область 13 домов, из которых четыре детских дома прибыли из Донбасса.

После продолжительных поисков и переписок с Андижанскими организациями выяснилось, что Фаня была удочерена какой-то семьей, которая бесследно исчезла, выбыв из того места в неизвестном направлении.

К розыску присоединилась одна из выживших от погромов в 1921 году на Украине, дочка моей тети Лизы. Погромная волна в Умани не обошла и семью тети. В одном погроме были убиты она и все дети, кроме младенца, Розы (1921 — 1993 гг.). Каким-то образом она оказалась в Андижане. Обойдя все дома ребенка, случайно разговорилась в одном из домов со старой няней, которая за определенную мзду выдала ей все подробности. И, что самое невероятное, случайность, которая подстерегает нас всю жизнь, эта семья, приютившая Фаню, родом из Одессы. Мать Фани тоже оттуда. И опять дело случая: эта семья расположилась рядом с сестрой тети Гиси, дети которой играли с Фаней, не подозревая, что они двоюродные сестры.

После долгих мытарств и судебных разбирательств выяснилось, что приемные родители, не имели права удочерять ребенка при живых родителях: отец на фронте, мать в заключении: но они были.

Все вроде бы прекрасно: счастливое окончание поиска и возвращение дочери…

Однако Фаня так и не смогла привыкнуть к своим биологическим родителям и не признавала их. Только преданность и любовь к своему брату Саше (1931 — 2006 гг.) и родившейся уже после войны, в той маленькой летней кухоньке нашего дома, младшенькой Эммы 1947 года рождения удерживало ее в этой семье. Закончив школу-десятилетку она тут же уехала в Новосибирск, к двоюродной сестре Рае.

Александр Дюма-отец дал такое определение: «Случайность — запасной фонд Господа Б-га». И тут никуда не денешься: всё от Него. Это понятие философское, и подход к его определению зависит от многих факторов того или иного мировоззрения.

Так что не будем останавливаться на этой теме. Мне, по крайней мере, это не под силу. Будем считать, что так сложились обстоятельства.

И коль я затронул воспоминания Вали о Розе, еще одной из наших двоюродных сестер, то не мешало бы припомнить еще одну случайность. Точной даты не могу указать, однако мой отец спас жизнь будущему мужу Розы, Лене, который оказался в одном вагоне с ним по дороге в Андижан. Видимо, когда отец ехал забирать свою семью из эвакуации.

На фронт Леню не взяли по инвалидности. А произошло вот что: при резком торможении поезда огромный тюк с верхней полки сорвался и летел в сторону, где сидел Леня со своими родителями. Единственным мужчиной, оказавшимся рядом, был мой отец, который на лету перехватил этот тяжелый мешок, спасая им жизнь. Так сложилось знакомство, и когда отец узнал, что они тоже направляются в Андижан, то предложил им остановиться у одной из приемных детей моей тети Лизы, Любы (1903 — … гг.). Там и состоялась встреча Лени с Розой. В дальнейшем создалась еще одна семья наших родственников. Их дети: Элла, 1951 года рождения, и Игорь, 1956 года рождения, которые уже родились в Донецке.

Отношения между людьми играют большую роль. Взаимодействия с другими людьми сопровождают нас на протяжении всей нашей жизни. С кем-то нас связывают крепкие доверительные отношения, с кем— то — поверхностные. Насколько уже помню, я был свидетелем не столько родственных, сколько приятельских отношений моего отца и Лени. Уже будучи в городе Донецк (Сталино), они часто встречались, и Леня очень уважал моего отца.

Не имею права характеризовать отца: дети «родителей не выбирают». Осуждать или писать дифирамбы не в моих правилах. Однако по взаимоотношению его с людьми разного возраста, можно было судить о способности думать, находить решения жизненных задач. Он не имел образования, кроме «хедер» — еврейская религиозная начальная школа. Однако обладал познавательными и аналитическими способностями, что давало ему возможность оказывать людям помощь и давать разумные советы. И что, без зазрения совести, могу сказать о демократичном отношении его к детям. Только в исключительных случаях, которые касались уже меня, о чем повествую далее, он терял самообладание и приводил свои отцовские права по полной мере. Что случалось не так часто, но мне запомнилось навсегда. Выручало меня то, что дядя Лева, брат отца, с которым он практически не расставался, спасал меня от избиения до полусмерти. А ведь было за что….

Уже будучи дедушкой с двумя прекрасными внуками и младенцем-внучкой, даже представить себе не в состоянии, чтобы было, если бы они начали повторять мои необдуманные поступки. Этим ошибкам нет оправдания, но причина была.

Лишь спустя годы начинаешь понимать, насколько ранима душа ребенка. Потеря самого дорогого человека, моей мамы, ушедшей в мир иной (светлая ей память!), дала о себе знать. Мне было всего-то около 4 лет. Отец работал, средний брат Борис (1930 — 1999 гг.) учился и работал, а я, имея семью, был «беспризорным» пацаном, блуждающим по всему городу и за его пределами, по паркам и чужим сараям, вечно босой из-за потери сандалии, со следами на майке от шелковицы, которую пытался донести домой, держа ее за пазухой. Вечно с осколками стекла от разбитых окон и бутылок, валявшихся по всему городу и его окрестностям, к тому же, с ушибленной «башкой» от уличных побоищ с камнями. Количество шрамов на голове не сосчитать. А все почему? «Да потому что жизнь учил не по учебникам…». Чего было больше в этом хилом, кожа да кости, мальчугане: любопытства или любознательности?

Детская любознательность присуща каждому ребенку. Это воспринимается нормой поведения. Когда ребенок не задает вопросы и ни чем не интересуется, это настораживает родителей и взрослых. А что делать, если не к кому обратиться? Приходиться ко всему подходить методом проб и ошибок. Что и приводило к таким казусам, оставшимся в памяти на всю жизнь. Время было послевоенное, кругом разруха, разбитые дороги и дома, было, где разгуляться. Из воспоминаний детства мало, что осталось такого яркого и радостного, чтобы поделиться с Вами, читателями.

Насколько уже начал понимать и чувствовать в зрелые годы, что уход из жизни самого дорогого мне человечка, моей мамы, сильно сказалось на моей психике. Человеческая психика — сложный и тонкий инструмент, основа которого эмоции: положительные и отрицательные. Наиболее сильной отрицательной эмоцией является страх. Есть такое понятие — клаустрофобия, когда человек, находясь в замкнутом пространстве, испытывает беспричинный страх. Сразу оговорюсь, что все ниже сказанное — мои выводы, и никак не связаны с какими либо посещениями психолога. Да и, в принципе, эти ощущения я испытывал очень сильно в детские годы. А суть в том, что из описанного раннее, обстановки того положения, когда я в младенческом возрасте вынужден был оставаться в квартире, в которой было единственное окно, выходящее во двор. Это чувство боязни, вызываемое воображаемой опасностью, что вот-вот появится какое-то чудо из-под кровати, а их было четыре на эту небольшую комнатенку, с единственной тусклой лампочкой под потолком, с тряпичным абажуром, оставило след на моей психике.

Довольно таки четко остался в моей памяти эпизод, когда во двор приводили пленных фашистов, для отправления естественных надобностей. Единственная общественная уборная, кое-как сооруженная из досок деревянных ящиков, находилась в дальнем углу нашего двора, и никак нельзя было миновать наши окна. Можно себе представить то чувство неуютности и страха, сидя на подоконнике окна, когда к тебе стучатся с просьбой вынести водички, это были пленные немцы, используемые для восстановления разрушенного ими же города Сталино. Видимо все это выносит твою память на уровень подсознания, и ты, уже, будучи взрослым человека, вынужден бороться с этим проявлением.

Возвращаясь в прошлое, только сейчас начинаешь понимать та реакцию и действия ребенка, часами ожидавшего кого-либо из взрослых, которые освободят его из этого заключения, и накопившегося адреналина от перенесенных потрясений, вызванные страхом замкнутого пространства. Даже двор, довольно просторный, с многочисленными соседями, имеющими уже взрослых детей, никак не прельщал меня.

Один из печальных случаев, произошедших со мной в эти годы, был, когда мне срочно понадобилось вырваться за ворота двора. Выскочив из дверей дома, наспех одевая сандалии на бегу, я имел несчастье споткнуться и, на большое мое огорчение, точно угодить коленкой, а точнее чашечкой, на выступающий булыжник, которым была устелена дорожка к выходу из двора. Насколько осталось в моей памяти, проливал слезы не столько от боли разбитого колена, как от какого-то пропущенного происшествия, происходящих постоянно на дорогах послевоенного города. Мой пожилой батя, недолго думая, пыхтя и задыхаясь, потащил меня в травмпункт, близлежащего отделения поликлиники, где мне зашили голень и наложили повязку. Ушиб коленной чашечки распространенная травма, характерная как для детей, так и для взрослых, и не всегда воспринимается серьезно. В том случае был разрыв тканей, что оставило достаточно большой шрам и неудобства в движении до сих пор. С учетом возраста, кто, возможно, сочтет нужным прислушаться, дал бы совет, особенно молодому поколению: берегите себя, не стоит недооценивать любой ушиб, последствия которого начинаешь ощущать уже с годами.

Владение слепым методом печати, приобретенным в свое время в армии, где окончил школу младших специалистов войск связи, в эру компьютерных технологий меня сильно выручает. Если честно, навыки теряются с годами, так что часто приходиться возвращаться к удалению пропусков и ошибок. Однако, это дает мне возможность экономить столь драгоценное время, отведенное мне Б-гом, и для других целей по своему усмотрению. А что самое важное, сам процесс набора текста моих воспоминаний и мыслей, приносит мне неимоверное удовлетворение, когда, совершенно при этом не думая, что там вытворяют твои пальцы, ты изливаешь свои мысли на экран монитора, беседуя с ним напрямую. Он же и устраняет твой пробел в орфографии и, вообще, грамотности.

Кто в своей жизни вел или пытался вести личный дневник? Еще будучи школьником, беря пример с известных писателей, великих людей, тоже заводил их. Сохранив их, возможно, было бы мне легче восстановить события прошлых лет, хороших мыслей и идей. Ведя дневник, вы описываете для себя самые значимые для Вас переживания в максимально подробной форме. Да, это ценная вещь, место, куда можно выложить все, что находится в вашей головушке, а затем проанализировать свои мысли. Однако есть существенный минус: его могут прочесть Ваши близкие, друзья и просто знакомые. Что и произошло с одной из учениц старшего класса, приведшего к трагическому последствию.

Подробности этого случая были скрыты, однако дело было так: любовь без взаимности в жизни встречается очень часто и, в основном, первая. Это приводит к определенным последствиям для психики человека, а тем более для молодой девушки в прошлом столетии, когда были, по моему мнению, другие нравы, к еще более плачевному завершению романтической сказки. Что и произошло с этой девушкой, которая, кстати, была и моей соседкой. В обычной жизни миллионы людей и женщин, через какое-то время прекрасно справляются с этой бедой, забывают, выходят замуж или женятся, и продолжают жить дальше. Возможно, так бы произошло и в этом случае, все бы перегорело со временем, если бы ее дневник не попал случайно в руки одноклассников, и все стали перемывать ее косточки. Девушка, она была эмоциональной, стала уходить в себя и подумывать о том, что этот мир не стоит того, чтобы в нем жить. Начитавшись романтической литературы, и сделав неправильные выводы, она решила покончить жизнь самоубийством. В черте города проходила железнодорожная ветка, по которой перегоняли грузовые вагоны, наполненные то коксом, то металлом от металлургического завода. Там ее и нашли без сознания, без обеих ног. В дальнейшем она вернулась в школу, но уже на протезах. После этой трагедии у меня напрочь отпало желание продолжать вести личный дневник.