Не последний день

Вячеслав Матосов

НЕ ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ

1

В эти летние утренние часы тихо было в церкви. Как будто бы буйный июнь двадцатого года

в Петрограде в России пролетал мимо этой божьей обители.

Отец Григорий с седой бородой и в рясе взял с подноса несколько ассигнаций,

желая купить себе немного еды и чувствуя в это время неутолимый голод.

Затем он в задумчивости направился к выходу, неся на продажу связку свечей.

Он с ненавистью думал о том, как новая власть расправляется с религией:

разрушает церкви, конфисковывает дорогие предметы религиозного культа.

Но не успел он сделать несколько шагов, как дверь шумно открылась и ввалились

несколько человек в начищенных до блеска хромовых сапогах, в кожанных куртках и фуражках,

с маузерами и винтовками.

Самогонным перегаром от них несло за версту. Эти люди сразу отправились в разные углы

и стали собирать в приготовленные мешки церковную утварь.

Командир Королёв, вытащив маузер из кобуры, демонстративно помахал им несколько

раз перед носом отца Григория. Тяжело сопя, он прошипел:

— Твоё время прошло, поп-толоконный лоб! Настало наше время, — время всемирного

пожара революции. Но мы тебя могём и пощадить. Если только ты отречёшься от этого

опиума для народа, — своей веры. Тогда сможешь уйти отсюда живым. Ну, решай!

Отец Григорий, презрительно взглянув на эту ораву и еле сдерживая себя, спокойно и

громко проговорил:

— Меня Бог послал на это место. Только он указывает мне путь и что мне делать.

— Ну, я тебя предупредил, но ты не осознал своих возможностев, —

ответил в бешенстве Королёв. А затем крикнул :

— Бери его, ребята!

Двое из них тут же направили штыки винтовок на отца Григория. Они пошли, подталкивая

его к выходу из церкви.

Выйдя на улицу, отец Григорий увидел грузовик, наполненный людьми его круга.

Рядом стоял второй грузовик с солдатами.

Один из конвоиров взобрался на первый грузовик, вытащил из кузова грубо сколоченную

лесенку, подбежал к заднему борту грузовика, открыл этот борт и приставил лесенку к борту.

Затем он, соскочив на землю, как заправский скоморох отвесил шуточный поклон,

чуть было не уронив при этом свою кожаную фуражку на пыльную улицу.

Отец Григорий, подталкиваемый штыком второго конвоира, кое-как поднялся в кузов

и сел на свободное место на широкую доску-скамейку.

Вокруг себя он насчитал 40 сидящих лиц церковного звания в соответствующих облачениях.

В заднем правом углу валялась груда железных лопат.

Грузовик тронулся, и Григорий обратился к рядом сидящему священнику:

— И куда нас всех везут?

— Да, кто ж его знает. Что не на свадьбу, так это — точно. Я предполагаю, что с нами

случится самое худшее. Осталось только молиться, — мрачно ответил тот.

2

Грузовик въехал на Васильевский остров, повернул на Малый проспект и стал подъезжать

к церкви Смоленской иконы Божией матери.

— Так нас везут на Смоленское кладбище! Давно усопших будем отпевать, — оптимистически

заметил сосед Григория с другой стороны.

Грузовик остановился на главной аллее кладбища и прозвучал приказ Королёва:

— Всем взять лопаты и выходить! Копать вон там, справа, где расчищено!

Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй! Так написал

пролетарский поэт. Небось, вы не читали его стихи. А ну, пошевеливайся!

Отец Григорий, догадываясь о последующих действиях солдат, без радости начал копать землю.

Вскоре квадратная неширокая яма была готова.

— А теперь бросай лопаты и стройся вокруг, — скомандовал весело, как на параде, Королёв.

Внезапно отец Григорий услышал далёкие звуки духового оркестра.

— Давай, ребята! Кончай побыстрей, чтобы народ не увидел. Может быть, потом возвратимся

и добьём тех, кто ещё будет жив.

Половина солдат схватила лопаты, а вторая половина начала, быстро подбегая к каждому,

ударами штыков сзади сталкивать священников в яму. Солдаты с лопатами стали сразу же

забрасывать землю в яму на головы людей.

— Что ж вы делаете, антихристы? Среди бела дня убиваете неповинных людей. Бог вас не простит, — прокричал сосед справа от отца Григория.

Отец Григорий падал последним, и, получив небольшую штыковую рану в правое плечо,

успел после падения левой рукой накрыть голову полой рясы.

Получив несколько ударов комьями земли по голове и телу, он решил не шевелиться

до полного покрытия себя землёй.

Он почувствовал, что его закопали на небольшую глубину так, что можно было с трудом

дышать. Где-то были слышны траурные звуки духового оркестра. Но всё-таки от боли в плече он

потерял сознание.

Придя в себя, он попробовал шевелить руками и ногами. Это с трудом ему удалось. Затем левой

рукой он смог медленно подобраться к голове и раскопать проход наверх, чтобы хорошо дышать.

Когда он смог вытащить руку наверх, то стал отбрасывать землю вокруг себя от тела.

Освободившись таким образом, он смог тяжело и медленно подняться.

За это время наступила ночь. Отряхивая от земли и грязи рясу, он медленно пошёл по главной

аллее. По дороге сообразил, что нужно сменить одежду. Зайдя в домик сторожа, он нашёл там

старый плащ, домотканные порты-штаны, старую полотняную рубаху. Найдя на

грязной полке старые бинты и йод, перевязал кое-как рану.

Одев эту одежду и оставив только свои сапоги, он приобрёл вполне приличный вид для горожанина среднего класса.

Своё церковное облачение он спрятал до лучших дней в найденный здесь же дорожный мешок,

который прихватил с собой. Схватив со стола большой кусок хлеба, он вышел, не забыв

сделать один глоток из горлышка бутылки с самогоном, стоявшей на столе. Для того, чтобы

согреться после такого "погребения".

Выбегая в ночную темень, он прошептал:

— Нет, врёте, красные бандиты! Это — не последний мой день!

3

Он решил пробираться в Крым, чтобы там сесть на пароход и уплыть во Францию.

Николаевский вокзал Петрограда был переполнен богатыми и бедными отъезжающими, бегущими

от большевиков.

Подходящие поезда они брали приступом и Григорию пришлось всучить небольшую сумму денег

дежурому на перроне, чтобы тот дал возможность войти в переполненный вагон.

Ища свободное место в вагоне, Григорий шёл позади высокого мужчины с военной выправкой

в солдатской шинели, начищенных сапогах и с саквояжем в руке.

Случайно Григорий заметил, как у того из кармана выпал офицерский красно-белый шеврон.

Григорий быстро поднял шеврон с пола вагона и, пряча в руке, протянул мужчине и тихо сказал:

— Господин офицер, вы потеряли свой нарукавный знак.

Офицер обернулся и прошипел с испугом:

— Что вы? Это не моё.

Григорию пришлось открыться и тихо ответить:

— Не беспокойтесь. Я — священник и уважаю офицеров бывшей царской армии. Меня зовут отец Григорий.

Тот офицер хотел уже отдать честь, но вовремя спохватился и опустил руку, тихо произнеся:

— А я — поручик Бегов Михаил. Давайте-ка держаться вместе, может быть, это улучшит наше

теперешнее положение. Этот знак я оставил себе на память, может быть, он пригодится в лучшие времена.

Они сели вместе на нижнюю полку, аккуратно сняв с этой полки и положив

на пол какого-то вдребезги пьяного крестьянина с пустой бутылкой от самогона в руке.

Подождав, когда ночью все заснули в вагоне, они шёпотом разговорились.

Оказалось, что поручик Бегов направляется в Крым к барону Врангелю.

Подкрепившись едой, что была в саквояже поручика и в мешке Григория, они договорились

добираться вместе.

Трудно описать, как они ехали до Крыма в продолжительных стоянках поезда, как иногда

силой отстаивали свои места, приходя назад после выхода для покупки еды, как знакомились с

переодетыми военными, едущими с такой же целью в Крым.

4

После подобных приключений они сошли с поезда на станции Симферополь. Затем им пришлось

добираться на какой-то крестьянской подводе до Феодосии. По дороге в телеге отец Григорий

переоделся в своё церковное облачение.

В порту они увидели, как загружается пассажирами пароход "Саратов".

Надо сказать, что барон Пётр Николаевич Врангель хорошо организовал посадку на пароход.

У самого трапа они присоединились к какому-то полку царской армии, шагавшему в полном боевом

порядке, показав командующему посадкой офицеру документы поручика.

Уже с высоты широкого трапа парохода Григорий видел, как в морской воде плавают брошенные

хозяевами лошади, как переполненные людьми лодки стараются пришвартоваться к якорным цепям

парохода и как люди взбираются по этим якорным цепям на корабль. И как другие люди бросаются

вплавь с пристани, стараясь достичь отплывающих лодок и баркасов.

И все эти люди стремились в Турцию и во Францию, — только бы подальше от России.

5

Шёл третий день плавания двух друзей. Они расположились на мокрой палубе, сидя на большом

люке для погрузки грузов, допивая последние капли воды из бутылок, прихваченных в каком-то

привокзальном ресторане, и ища последние хлебные крошки в саквояже и в мешке.

Рядом с ними сидел какой-то офицер, пощипывая струны гитары и напевая:

"Куда бы лихая судьба не носила,

Но в сердце немолчно поют голоса

О долгой дороге, о снежной России,

Высоким прозрачным чужим небесам".

По другую сторону от них полулежал на палубе офицер в серой шинели и папахе, опершись согнутой в локте рукой на седло. Словно находясь в бреду, он шептал:

— Эх, друг ты мой вороной. Не смог уберечь тебя я. На память о тебе оставил я только седло.

Неподалёку на роскошном одеяле, расстеленном на грязной палубе, сидели две богато одетые женщины с двумя большими узлами, накрывшись вместе большой шалью. Одна— молодая, другая — пожилая, и шептались.

Был слышен их разговор:

— Вот доберёмся до Парижа и найдёт нас твой отец. Если он только жив, конечно. Купит он нам дом, выдадим тебя замуж, а потом… Нет, лучше и не мечтать сейчас.

Поручик Бегов молчал и что-то вспоминал, особо не горюя о покинутой Родине, и брезгливо смахивал носовым платком с погон частички сажи, летевшие из расположенной близко трубы парохода.

Внезапно к отцу Григорию подошёл человек духовного звания, одетый в чёрную рясу и со скуфьёй на голове.

Густым басом он весело обратился к Григорию:

— Вот и ещё один представитель духовенства! Я — митрополит Константин этого корпуса Русской армии.

Предлагаю плыть с нами к туркам в Галлиполи. Найдём церковь и там организуем русское православное духовенство. Будем там проводить службу, — предложил он.

А затем спросил:

— А как вас величать?

— Я — отец Григорий. Что ж, я принимаю ваше предложение, митрополит, — ответил радостно отец Григорий.

6

Они высадились в рыбацкой гавани городка Гелиболу на полуострове Галлиполи на берегу пролива Дарданеллы.

На маленькой пристани их окружали крепостные стены и башня старых укреплений крестоносцев.

Дальше виднелись дома с каменными первыми этажами и со вторыми деревянными.

Выстроившись длинной колонной, солдаты Первого армейского корпуса Русской армии генерала Врангеля направились на выбранное место для палаточного лагеря. Одеты они были в светлые гимнастёрки, такие же фуражки, а за их плечами находились ранцы с патронами.

Идя вслед за армией вместе с отцом Григорием, митрополит Константин медленно говорил:

— Я вижу с той стороны британский флаг. Там, наверное, расположен лагерь Норфолкского полка.

А вот там — полуразвалившаяся церковь. Будем её восстанавливать. Это для нас и будет церковь

Святого Николая.

— Ну, что ж, здесь и будем жить, — оптимистично ответил отец Григорий.

И тихо продолжил:

— И этот день для меня не будет последним!

Вячеслав Матосов. 2024. Торонто.