Сказ про то, как деревню назвали.

СКАЗ про то, как деревню назвали.

В далекие седые времена,

Дороги не было с Москвы до Петербурга,

Россия хлюпала по лужам до пьяна,

По направленьям рваным грязным долгим.

И вот царица встала на престол,

С варягов дама… младостью покорна,

Отдать себя наследнику Петра,

Что град воздвиг на Балтике задорно.

Рубил он русским топором окно

В ЕврОпу, крови красной не жалея,

Ни храбрых воинов, ни крестьян. Равно,

Врагов без щоту* вешая на реях.

И вырос град — портовый, золотой,

Хоть на костях, но на века воздвигнут,

И стрелка на Васильевском — дугой,

И Заячий — редутом смотрит сильно.

Куда — не ведомо, дороги нас ведут,

Ой, не всегда они ведут к итогу,

К итогу русскому — извилистый маршрут,

Да и известен он наверно только Богу.

Не жди на том пути соблазнов и наград,

Иначе в них не будет много проку.

Пути, что выбраны людьми, до сроку*,

Хоть путником… хоть ротою солдат,

Предвестники больших суровых битв,

В них не всегда возможен победитель,

Ты думаешь, что ты спаситель,

Но грех твой… больше всех молитв.

Царица новая, во славу царских дел,

Хотела знать большое государство,

Не зря она крестилась по христьянски,

Уверена Москва — не дальний ея удел.

Но от Москвы до Петербурга версты долги,

И нет дороги гладкой и прямой,

И колесо увязло в луже, слуги

В грязи по горло, а карета — стой!

Пока крестьянин местный на подмогу,

Не приведет кобылу и людей,

Слегу не вырубят, чтобы поднять телегу,

И с честной матерью,

Вдруг вспомнив всех чертей…

Не выжмут вверх телегу и подпругу,

Кобыла вдруг вперед…

Коленья в грязь!..

Карета вылезла, на облучки лакеи…

Крестьяне отряхнутся, весело смеясь!

Карета снова в путь,

До следующей канавы,

Съедая время, версты и ухабы…

Но по дороге!..

Есть на что взглянуть!

Хоть и тяжел!.. —

Красив российский путь.

Вот так и едешь в старую Москву,

Из Европейских Петербуржских весей,

Не день, не два… Неделя — по утру,

Дождей не жди,

В них путь… совсем не весел.

Решила «Геть…», царица наша, мать,

Исправить сей клубок

Противоречий громких,

Что б за два дня преодолеть сей путь,

От Петербурга, до стены кремлевской.

— А как?

— Да так же как в Европах сей вопрос

Решают сотни лет камнями выстилая

Все улицы в английских городах,

Дороги от Парижу и до края.

Решен вопрос, — и царская печать…

Указ о тракте новом пропечатан,

Умом Россию… не понять,

Простор Российский не обкатан.

Пол тыщи верст лесов, болот,

Оврагов — жуткие конверты,

Меж редких городов и частых рек…

Могучих рек!.. Гуляют ветры!

От берега до берега, мосты…

И не сезонные мосты — чтобы стояли б,

В природный северный клубок мостить,

Чтобы весь лед быками разбивали б

В половодье.

И баржам сим хватало б высоты!

И никакая хлябь

Не смыла б те огромные мрстищи!

И ледостав

Не сгрыз бы их замерзшие хвостищи,

Ни в лютый холод,

Ни весной, когда торосит льдищи.

…………………..

Дорога от Москвы бежала в Клин ямской,

Затем через полсотни жутких верст,

Глядишь-ты,

В Твери Екатерининский дворец расцвел,

Для города он стал как царский перст,

Определяя место, где заночевать царице,

Ведь надоели ей одни и те-же лица

В столичных городах,

В балАх уж скучно ей крутиться.

Имея всю Россию на руках.

И знать хотела — умная особа,

Коль Русский мир доверил ей, от Бога,

Россеей управлять — края суровы,

Хотела знать упрямая царица

Что за страна лежит от Буга до зарницы,

Где солнце всходит утром,

Чтоб светить Европам,

И не заходит, не найдя границы,

Устав в окраине,

Хоть лучше там дорогой, спица.

Мостить решили в оба направления,

И с Питера работы начаты. Вперед!

С Москвы открыто устремление.

В Твери, иль в Новгороде встреча ждет,

На тракте грязи сделаем — каюк!

Царице будет наслаждение.

Катить, хоть с севера на юг,

Хоть с юга на звезду спасения.

Но шел за годом год,

Все камни по полям собрали,

Поля лишь только истоптали,

Но нет движения вперед.

А ездить стало просто не где,

Строительство везде идет,

Везде подводы, смрад, разъезды,

А грязи только больше прет,

И нет возможности проехать,

Там, где строители прошли.

Царица шлет приказ — объезды…

Устроить там, где мостовую,

Москва — Санкт-Петербург,

Платить не будет, коль впустую,

Все камни с поля соберут.

С Москвы и до Твери мостили

Камнями местными, без края, мостовую.

Объезд, чрез Волоколамск пустили,

Теряевскую слободу святую,

Лотошино, а дальше,

На Торжок, минуя Тверь,

Чтоб больше не грустить,

На вставших насмерть стройках и разъездах,

Где не проехать даже трезвым.

Чрез множество упрямств,

Булыжник из Карелии возить решили.

Ну нету камня крепкого вокруг,

Измучившись, все осознали вдруг,

Пусть даже мужики,

Под вечер… и не пили.

Дола, на те года,

Совсем не обжитые зримо,

Известных деревень не много…

А зачем?

И постоялые дворы —

Редки, в дремучих деревнях, вестимо,

Коль не объезд…

То не нужны совсем.

Но путники поесть хотят,

Как надо,

То вдруг примчится почтовОй курьер,

И свежая лошадка

Всем нужна, однако,

Да и заночевать, по-барски…

Например?..

Открылись в деревнях едальни и дворы,

Их «постоялыми»

Проезжие назвать стремились,

Накормят путника — по-русски,

От Души,

И спать, коль надо, до утра ложили.

А утром кружку, на дорогу, молока,

Кусок ягнёнка, в сумку, перекуса,

Лошадка свежая,

Чтоб ветер бил в лицо,

Коль всадник не играет в труса.

Так жили уже долго,

Пятый год.

Да и барыш от этого,

Постой давал не малый,

Со страхом думали,

Что все вот-вот пройдет,

Как только тракт запустят

Каменный… но старый!

И полетят курьеры мимо энтих весей,

По мостовой Санкт-Петербург — Москва,

Не станет нужен постоялый двор-кудесник…

Крестьянам это правда, трын-трава!

Но вот однажды был обычный день,

Летели из Москвы курьеры почтовые,

Из Питера зашел обедать человек,

Приехав не спеша — лошадок заменили.

Но вдруг в деревне загремел трубач,

Он возвещал, что важная особа,

Проедет по деревне, кони вскачь,

Всем уступить ей велено дорогу.

Повозки в сторону — айда!

С дороги сильно пьяных убираем,

Вельможа грубый никогда

Пощады для спины крестьян не знает.

Но в суете хозяйских мер,

Ребеночка забыли на дороге,

Увидел это питерский моншер,

Наперерез повозке бросился в тревоге.

Повис у первой пары на уздцах,

Сбивая прыть коней… спасая,

Ребенку Душу, впопыхах,

Гнедых на дыбу поднимая.

Минута, чтобы схлынул пар,

Всех страхов, воплей, возмущений,

Лакеи мечутся — пожар,

Намылит им хозяин шею!

А путник приласкал гнедых,

Погладив морду, шею, гриву,

Открылись дверцы, а на них,

Глядит хозяйка этой сцены.

Лицо возмущено слегка,

Парик чуть сдвинулся налево,

Но сей поступок неспроста

Пощекотал особе нервы.

Вальяжно приподняв капот,

Богатого убранства, платья,

Особа медленно идет

К спасителю,

Охрана чуть не плача,

Моншера на колени — хлоп,

Пытаясь угодить девице,

Но та, разжав свой кулачек

— Пошли все вон…

Представитэсь?.. рыцарь?

Повеса неспроста смущен,

Пал на колено, но смотрел упрямо

В глаза испуганной, но строгой дамы,

И восхищенной им слегка.

— Василь Морозов, госпожа,

С Твери я следую в Москву,

По надобности лишь торговой.

Прошу великодушно извинить,

И не казнить меня сурово,

Что Душу спас я чистую одну.

— Да что ты, милый друг,

Восхищена тобой моя особа,

Спасти ребенка — это… подвиг Бога,

Прощать тебя мне не за что. Увы.

Поступок Ваш достоин похвалы.

Прошу Вас встать и отобедать вместе,

Трактир, надеюсь,

Здесь имеется поместный?

— Ваше Величество…

Прошу… Пошли.

В трактире гам, переполох,

Царица вдруг на их порог!..

Явилась в странности событий,

У парня этого не мало прыти,

Спас мальчика он

К радости родителей,

Обрадовав трактир —

Решив сюда зайти.

Внезапно изменив

Дороги и пути.

На стол подали вкусную еду,

Гостей кормили всем, что пожелали,

И не было тех яств, что в Питере едали,

Но от того вкусней… не царскому столу.

Царица не скрывала к молодцу

Улыбок и скупого интереса:

— Вот не уйду, пока настойку леса

Я не попробую к густому холодцу,

И это… и другое… вкусно очень,

Но уж и так обед и сытный, и хмельной:

— Хозьяин, русская царица хочэт,

Чтоб приготовил, ты мне уточку с собой.

Хозяин срочно побежал на кухню,

Кузнец подковывал ослабшего коня,

Беседуя с повесою, царица с чаем

Откушала грибного пирога,

Которого в столицах с пылу, с жару,

В дворце — не деревенская рука,

Не преподаст царице, к ланчу, ввечеру.

Грибы на взгорке нежатся пока,

Травой лесной от глаз людских скрываясь,

Но вдруг, в корзинке грибника,

Они окажутся, в пирог быстрее укрываясь.

— Какие здесь красивые леса,

А это что?.. рэка блестит,

Словно невеста,

Там, за дворами, в заливных лугах…

Как в сказке —

Серебром усыпаны места.

Скажу вам честно,

Осталась бы на долго я,

Коль не Отечества дела.

А Вас, Василий, жду я в Пэтэрбурге,

И не затягивайте свой визит,

Я не люблю аудиенций долгих,

В Теряево, в монастыре,

Нас ждет метрополит.

А путь еще наш долгий.

Ох хорошо покушелово здесь.

Таких высоких блюд я не едала,

Приказчику мому скажите…

Где он есть?..

В глубинке тоже можно есть,

Чтоб золотых хозяину оставил.

— Ваше Величество,

Позвольте провожу Вас до кареты.

— Пока я здесь,

Извольте рядом быть!

— О… рад любезно Вам служить,

Ступеньки!.. Ваше Величество…

Но мы ведь… не поэты,

Ваши слова важны, вот кисть моей руки,

Опорой Вашей быть обязан,

Готов служить до гробовой доски.

Но я к Твери судьбой привязан,

Мой дом… моя работа — без тоски.

Неспешно шли, смеясь к карете по деревне,

Беседуя уж о Тверских пределах,

А птахи пели на ветвях деревьев,

Царица предложила, между делом,

Так важный, для Морозова,

Льняной контракт.

— …Солдатам форму в армии менять придется.

Поизносился в суе доблестный мундир

Так почему не рассмотреть серьезно

Тверской губернии купца —

Коль льна он командир,

Ты привези сукно, а мы рассмотрим,

Какой ты лен растишь, где Волги берега

Росу в себя в истоке собирают,

Ручьем течет великая рэка.

Могучу силу руслом набирая,

Вбирая зори на лугах.

Тверцу в себя так нежно принимая,

Там у меня есть путевой дворец,

— Ваше Величество, в Твери любой то знает,

Он города сейчас магический венец.

— Ох, хорошо покушелово в этой я деревне,

И как же называется господня благодать?

— Узнать?.. я сбегаю сейчас, —

Повеса уж бежать,

— Нет, нет… мне ехать надобно скорей.

Успеть нам надо

До монастырских фонарей…

………………………

Уж через час трактирщик кованым гвоздем

На входе в свой трактир

Прибил табличку, вырезав на ней ножом,

«КУШЕЛОВО», а рядом, эх рубил

Кузнец эмблему для деревни,

Где корни, по Отцу, мои,

С тех пор так и назвали,

Наше поселенье,

На все оставшиеся дни.

Никто не помнит

Старое название,

Зато легенда все ж жива,

Как исковеркала однажды

Царица Русские слова.

Но согласитесь — птичьей трелью

Звучит как старое вино,

Люблю всю жизнь свою деревню,

Как в детстве — КУШЕЛОВО! Вот оно.

Сентябрь 2020

Русаков О. А.

Тверь.