Шатается земля как пьяная

ГЛАВА 2

МАРК ЮНИЙ БРУТ

Величайший враг прячется там, где вы будете меньше всего его искать.

Гай Юлий Цезарь

Если ты раб, то не можешь быть другом. Если тиран — не можешь иметь друзей.

Ф. Ницше

Если для подавляющего большинства людей Иуда во все времена оставался и остается одним из величайших и гнусных предателей, то со следующей фигурой все обстоит не так просто. Еще при жизни Брута мнения о нем кардинально отличаются. Если для одних он мерзкий предатель, который идет на убийство человека, который был его благодетелем и относился к нему по-отечески, то для других он великий герой, который пожертвовал собой ради общего дела, тираноборец, защитник республиканских традиций. Данте в своей «Божественной комедии» помещает Брута в девятый круг ада, где находятся самые величайшие грешники. И Брут оказывается в одной компании с Иудой.

Но уже в античные времена Брута начинают облагораживать. Для просветителей это несомненный герой, образец для подражания. Создаются драматургические, поэтические и эпические произведения о Бруте герое, бесстрашном борце с тиранией и деспотизмом.

Во времена Великой Французской революции Брута вводят в пантеон великих героев. Для Робеспьера он становится кумиром именно из-за участия в убийстве Цезаря/

И для последующих поколений революционеров Брут — образец для подражания и идеал. Перед ним преклоняются русские народовольцы, устроившие охоту на императора, эсеры-террористы. Команда, расстрелявшая царскую семью, представляла себя этаким коллективным Брутом. В последние два столетия выходит множество литературных произведений и кинофильмов, где Брут представлен бесстрашным героем.

Но только почему-то бесстрашный герой организует коллективное и коварное убийство правителя, который ему доверял, как самому себе. Какие бы мотивы не двигали Брутом, но здесь мы имеем дело с вероломством и предательством. А потому Брут оказался в этой книге среди других величайших предателей человечества.

Из Древней Иудеи мы перенесемся в Древний Рим, пышный, величественный, вечный город, который римляне считали центром вселенной, к которому ведут все дороги мира. Переломное время, когда идет на слом старая конструкция римского государства, которая уже изжила себя и не отвечает новым вызовам. Рим сотрясается от волнений. Новое время требует сильной единоличной власти. И одним из тех, кто прекрасно осознавал это, был Гай Юлий Цезарь, который и опрокинет Римскую республику. Человек, несомненно, великий, и как полководец, и как политик, он стал самодержцем, хотя формальные признаки прежнего республиканского строя продолжали сохраняться. Но это уже был новый Рим. И все это прекрасно понимали.

Именно формальные. Всё теперь единолично решал Цезарь. Он утверждал законы, принимал указы. Сенат теперь превратился в совещательный орган, решения которого становились обязательными только тогда, когда их утверждал правитель, то есть Цезарь. Это многим из сенаторов не нравилось. Кому же понравится, если у тебя забирают власть.

Цезарь приходит к власти

У Цезаря были противники. Точнее того образа Риской державы, который он создавал, поскольку права магнатов, крупных сановников и вельмож значительно урезались.

Условно их можно назвать республиканцами.

Оставим в стороне вопрос, какой строй лучше, республиканский или монархический, потому что ответ на него прост — тот, который отвечает реалиям, идет на пользу стране и народу. Абсолютизировать достоинства какого-либо государственного устройства — занятие весьма бесполезное.

Республиканцы в общем-то тянули страну назад, а Цезарь глядел в будущее, где республике уже не было места. Огромная империя не может управляться сотней крикунов.

Цезарь был умный правитель, и он не мог не понимать, что у его политики будет множество противников. Ведь собственно Рим начинался со свержения тирана. И как говорил незабвенный Виктор Степанович: «Ну, вот! Никогда не было. И опять». Противники Цезаря, несомненно, попытаются отыграть назад, взять реванш. Поэтому заговоры не только возможны, но и неизбежны. И нельзя терять бдительности. Он умел нейтрализовать противников. Но то, что во главе заговора окажется его ближайший друг и соратник, который обязан ему, если не всем, то очень многим, он не мог даже представить в кошмарном сне. Ведь всегда ожидаешь удара со стороны врагов.

В январе 49 года до н.э. Цезарь перешел со своей армией Рубикон и пошел на Рим, что ввергло страну в гражданскую войну. Против Цезяра поднялись сторонники республики. Соперник Цезаря Помпей бежал в Грецию, где он продолжил войну с диктатором. За три месяца Цезарь взял под контроль весь Аппенинский полуостров, а в Испании одержал победу над верными Помпею легионами. Это упрочило его положение в Риме.

Цезарь преследовал Помпея в Греции. Несмотря на численное превосходство противника, Цезарь разгромил своего врага, но не раньше, чем тот бежал в Египет. Цезарь последовал вслед за ним в Египет, где ему презентовали голову поверженного противника. Те, кто преподнесли голову Помпея, были уверены, что Цезарь высоко оценит их старания. Перед тем, как покинуть страну, Цезарь упрочил положение Клеопатры, как наследной правительницы Египта. Она ему была нужна как союзница. В 47 году до н.э. Цезарь окончательно разгромил остатки войска помпеянцев и, окончательно упрочив свою власть, вернулся в Рим победителем, не имевшим отныне военных врагов, которые могли бы ему бросить открытый вызов.

Брут переходит на сторону Цезаря

Ьрут быстро сделал политическую карьеру и даже получил редкий титул «первого среди молодежи». Титул не давал каких-то особых привилегий, но был весьма почетным, свидетельствовал о популярности политика. Когда началась гражданская война между Цезарем и Помпеем, он встал на сторону последнего, хотя даже не презирал его, а ненавидел.

В I в. До н. э. Римская республика переживала политический кризис. В 60 до н. э. три наиболее крупных политических деятеля — Марк Лициний Красс, Гней Помпей и Юлий Цезарь — заключили тайный союз для борьбы с римским сенатом. Первый триумвират (так был назван этот союз) играл большую роль в государственных делах Рима, но в 53 до н. э. Красс погиб, а Цезарь и Помпей начали борьбу друг с другом за единоличную власть. При этом Помпея поддерживали сторонники интересов сенатской аристократии, т. Н. нобилитета (оптиматы), а Цезаря — приверженцы, отражавшие интересы плебса, прежде всего, сельского (популяры).

В 49 до н. э. сенат лишил Гая Юлия Цезаря его полномочий и приказал распустить армию, находившуюся в Галлии. В ответ на это Цезарь начал гражданскую войну и вскоре во главе своих войск совершил победоносное шествие по Италии. В том же году он разгромил войска Помпея и его сторонников в битве при Илерде, после чего Помпею пришлось поспешно бежать в Грецию. Он временно обосновался в городе Лариса. Осенью 49 до н. э. Цезарь получил полномочия диктатора, а в июне 48 до н. э. его армия высадилась в Эпире и совершила марш до Фессалии.

Битва при Фарсале

Войска Помпея и Цезаря расположились неподалёку от города Фарсал. У армии Помпея был численный перевес, но скорее всего, незначительный (впрочем, сам Цезарь утверждал, что численность его войск была в два раза меньше, но историки склонны сомневаться в истинности его слов). Численность каждой из армий составляла около 30 тысяч человек, но у армии Помпея был небольшой перевес в коннице. Юлий Цезарь решил не медлить с генеральным сражением: запасы продовольствия были у него на исходе, а наладить снабжение в военных условиях было чрезвычайно тяжело.

Правое крыло Помпея упиралось в Энипей, там располагались киликийский легион и воины, прибывшие из Сирии; перед ним стоял Цезарь, опираясь левым крылом в изрытую местность, расстилавшуюся вдоль Энипея. Левый фланг Помпея и, соответственно, правый фланг Цезаря были выдвинуты на равнину, и каждый был прикрыт конницей и легковооружённой пехотой. Помпей намеревался держать свою тяжёлую пехоту в оборонительном положении, расположив их в сомкнутом порядке в три линии. Превосходящей силы противника конницей же, наоборот, собирался рассеять слабый конный отряд и атаковать войска Цезаря с фланга и тыла.

На рассвете Цезарь хотел двинуться к Скотуссе. Его солдаты уже снимали палатки, когда лазутчики донесли, что войско неприятеля строится в боевом порядке. Тогда Цезарь сказал, что настал желанный день, когда придётся сражаться не с голодом и лишениями, а с людьми. Он приказал поднять над своей палаткой красный плащ, означающий сигнал к сражению. Солдаты брали оружие и без шума, спокойно, занимали своё место в строю.

Помпей командовал правым флангом, имея против себя Антония. В центре он поставил Сципиона против Кальвина. Левое крыло под начальством Луция Агенобарба было усилено огромным числом конницы из числа римской знати: им лично хотелось напасть на Цезаря и его знаменитый десятый легион. Заметив, что левый фланг противника состоит из многочисленной конницы, Цезарь перевёл к себе шесть резервных когорт и поставил позади десятого легиона, приказав не показываться на глаза неприятелю, пока они не подъедут на близкое расстояние, затем выбежать из рядов, но не бросать пилумы, а сражаться ими, как копьями ближнего боя, эффективными против конницы.

С обеих сторон был дан сигнал к сражению. Помпей медлил, рассчитывая, что солдаты Цезаря, начавшие атаку, бегом поднимаясь по склону к его войскам, устанут и лишь затем атаковать самому. Но опытные легионеры, пробежав половину пути, остановились и дали себе передохнуть. Первым из армии Цезаря бой начал Гай Крассиан. Он разбил первые ряды неприятеля, но сам пал в бою. Однако исход сражения всё ещё не был решён. Помпей ждал, что будет делать конница. Она уже удлиняла линию своих эскадронов, чтобы обойти Цезаря и отбросить к пехоте его немногочисленную конницу. В это время Цезарь дал знак: его кавалерия расступилась и три тысячи солдат, стоявших в резерве, двинулись навстречу врагу. Исполняя данное им поручение, они стали бить копьями вверх и метить в лицо. Конница, неопытная в таких сражениях, оробела и не могла вынести ударов в глаза. Всадники, закрывая лицо руками, поворачивали коней и обратились в позорное бегство.

Солдаты Цезаря, не обращая внимания на их бегство, напали на помпеянцев с фланга, а десятый легион завязал сражение с фронта. Помпеянцы, видя, что их окружили, оставшись без прикрытия конницы, дрогнули и обратились в бегство. Увидев столбы пыли, Помпей догадался о поражении конницы. Не говоря ни слова, он покинул войско и тихо вошёл в лагерь. Здесь он сидел молча, в своей палатке, пока в лагерь не ворвались многие из гнавшихся за беглецами неприятелей. Тогда у Помпея вырвалось только «Неужели и в моём лагере?». Друзья уговорили его переодеться в платье раба и бежали незамеченные в Ларису.

Взяв лагерь, цезарианцы были удивлены легкомыслием врага: все палатки были обвешаны миртами, столы завалены кубками и чашами с вином; как будто помпеянцы уже праздновали победу, а не готовились к сражению. Цезарь подошёл к валу лагеря Помпея. Увидев груды убитых неприятелей, он вздохнул и сказал: «Вот чего хотелось им! Они заставили меня сделать это! Если бы я, Гай Цезарь, счастливо кончивший самые важные войны, сложил с себя командование, они, вероятно, осудили бы меня на смерть!»

Убитыми были большей частью рабы, павшие при взятии лагеря. Солдат погибло около шести тысяч человек. Многие помпеянцы сдавались ещё на поле боя и были прощены. Пленным аристократам Цезарь дал свободу, в том числе и Бруту, своему будущему убийце. Однако были среди помпеянцев и те, кто и спустя годы так и не сложил оружие. О событиях, произошедших через четыре года после Фарсальской битвы, — о сборе Марком Юнием Брутом войск для войны с триумвирами — Плутарх пишет, что «все остатки Помпеева войска, ещё скитавшиеся в фессалийских пределах, начинают радостно собираться под знамёна Брута» (Сравнительные жизнеописания, Брут, 25).

Эта победа позволила Гаю Юлию Цезарю стать диктатором — сначала на 10 лет, а потом сенат присвоил ему этот титул пожизненно.

Брут делает карьеру

После битвы при Форсале Брут переметнулся на сторону Цезаря и стал одним из его ближайших соратников. Это была измена, уже не первая для Брута, но в верхах подобное называют политической целесообразностью. В 44 году до н.э. он получает претуру, а через три года должен был стать консулом. Во времена республики это был высший государственный пост.

Детей у Марка Юния не было ни от одного из двух браков. Известно, что он проявлял заботу о своих племянниках.

Наибольших успехов и прижизненной славы Брут добился в ораторском искусстве. Цицерон упоминает его великое дарование, трудолюбие, обеспечившие ему успех в самых сложных процессах. Известно, что речи писались Марком зачастую только ради упражнения без намерения их произнести. Так в 52 году до н.э. он написал речь в защиту Тима Милона, получившую высокую оценку друзей. Другие известные его произведения: речь, произнесенная по поводу смерти тестя Пульхра, речь, в котором оправдывалось убийство Цезаря. Наиболее известна его речь, произнесенная в защиту Дейотара. Выслушав его речь, Цезарь сказал: «Я не знаю, чего желает этот юноша, но чего бы он ни желал, желание его неукротимо». В то же время Тацит в «Диалогах об ораторах» обвинял Бута в «медлительности и вялости» и говорил о том, что его речь в защиту Дейотара уже никто не читает. «Речи менее всего доставили ему славы, и это признают даже его поклонники», — пишет Тацит.

Марк Юний был одним из самых образованных людей своего времени. В течение всей жизни он не прекращал интенсивных занятий, просиживая над книгами напролет целые ночи, даже в самые драматичные периоды своей жизни. В в день битвы при Фарсале Брут занимался сокращением «Всеобщей истории» Полибия. Он очень основательно изучил греческую философию, по словам Плутарха среди греческих философов не было ни одного незнакомого ему. Вслед за дядей Марк стремился действовать в согласии с философскими принципами. Плутарх называл его сторонником платоновской Академии. Цицерон писал, что Марк Брут был в общении груб и резок. И это могло быть связанным с его увлечением стоицизмом.

Брут был не только эрудитом, но и писателем, которого очень высоко оценивали античные авторы. В молодости он писал стихи. Плиний Младший называет его в числе поэтов-дилетантов. Марк Юний сочинял эпитомы, писал философские произведения, от которых сохранились только названия, современники ценили их довольно высоко.

Эпитома́ — краткое изложение большого научного или литературного произведения, составленное эпитоматором — историком

В память о дяде он написал трактат «Катон», в котором приписал главному герою заслугу разгрома заговора Катилины. Известно, что Цицерон остался этим крайне недоволен. Он написал Аттику: «Брут думает, что воздал мне хвалу, назвав лучшим консулом». Некоторые считали Брута лучшим литератором Рима.

Поговаривали, что Цезарь был его биологическим отцом, но это не помешало участвовать в заговоре 44 года до н.э. До самого последнего дня он демонстрировал патрону собачью преданность. Заговорщики хотели восстановить республику, но в Риме не нашли поддержки и были вынуждены покинуть Италию, где земля уже начинала гореть под их ногами.

Гай Юлий занял исключительное положение в республиканском Риме. Придавая своей власти легитимность сохранением ряда республиканских должностей, он стал популярен в разных слоях общества. Плебс любил диктатора благодаря устроенным им роскошным играм, сокращению долгов и снижению квартирной платы. Офицеры Цезаря и принявшие его сторону аристократы получали высокие должности и места в сенате. В 48 — 44 годах до н.э. произошли значительные изменения в сенате: почти сотня сенаторов помпеянцев погибли в войне и число сенаторов было увеличено с 400 до 800.

Места в сенате получили многие офицеры и солдаты, участники галльского похода, представители муниципальной власти, элиты. В результате люди, лично преданные диктатору, составляли там большинство.

Не все римляне безоговорочно приветствовали переход от республики к диктатуре. Недовольство Цезарем существовало среди плебеев из-за сокращения выдачи хлебов и прекращения кассации долгов. У многих вызывали отторжение чрезмерные почести, которые воздавались диктатору. Одних это смешило, так говорили, что Цезарь носит лавровый венок, чтобы скрыть лысину. Других возмущало. Ходили слухи, что Гай Юлий намерен объявить себя царем.

Доказательство этого многие видели в случае на лупуркалиях в 44 году до н.э., когда Марк Антоний трижды пытался возложить на голову Цезаря царскую диадему, а тот трижды отказывался от этого, но, как многим показалось, с явной неохотой. После этого какой-то человек возложил на статую лавровый венок с белой привязью. Народные трибуны приказали арестовать этого человека, но Цезарь тут же лишил их должностей.

Луперка́лии — один из древнейших римских праздников, пастушеский праздник очищения и плодородия в честь бога Луперка (лат. Lupercus), который отождествлялся с Фавном.

На ближайших выборах многие голосовали в знак протеста за избрание Марулла и Флава консулами.

Ходили слухи о том, что Цезарь хочет сделать наследником своей власти Цезариона, сына египетской царицы Клеопатры, которая тогда находилась в Риме.

Птолемей XV Филопа́тор Филоме́тор Це́зарь, известный под прозванием Цезари́он (23 июня 47 до н. э. (?) — 30 до н. э.) — последний царь Египта, правил в 44— 30 годах до н. э. Сын египетской царицы Клеопатры (формально состоявшей на момент рождения сына в браке со своим братом Птолемеем XIV), по её собственным словам, от Цезаря. Убит Октавианом Августом после разгрома Антония и Клеопатры.

Многих возмущали произвольные назначения Цезаря, его открытое презрение к сенату и трибунату. С пренебрежением он относился к основам республиканского строя. В результате противниками Цезаря стали не только помпеянцы, но и многие его сторонники, участники галльского похода и гражданских войн: одни из-за его открытого стремления к монархии, другие из-за того, что он не назначил их на высокие посты.

Каждому, кто знает больше, чем классическое «Юний Брут предал Юлия Цезаря», предельно ясно — роль Брута в заговоре была несколько иной, чем считают люди.

Начать стоит с того, что изначально Марк Юний относился к политике Цезаря более чем лояльно — всё-таки диктатор ему покровительствовал и «отмазывал» от некоторых проблем. Ходили также и слухи о том, что на самом деле Брут был сыном именно Гая Юлия, что, впрочем, не слишком вероятно, так как в год рождения будущего убийцы его предполагаемому отцу было максимум семнадцать, а то и пятнадцать лет. Но то был Древний Рим, а Цезарь был верховным властителем, и подобные слухи (а также куда более непристойные — но исключительно в отношении Гая Юлия) множились… Народ видел и в Марке Юнии, и в Цезаре несколько иных людей, чем они были на деле.

Подготовка заговора

Между Цезарем и сенатом напряженность всё возрастала, что привело к возникновению заговора так называемых Освободителей, которые поставили целью убийство Цезаря и восстановление республиканских традиций, которые он разрушил.

9 августа 48 г. до н.э. Юлий Цезарь победил в битве при Фарсале своего главного противника в гражданской войне — Гнея Помпея Магна. После победы Цезарь проявил редкостное великодушие, простив и приблизив к себе многих видных политиков, воевавших на стороне Помпея. Среди них был и Марк Юний Брут, которому тогда исполнилось 38 лет. Несмотря на молодость, он уже успел прославиться как оратор и получить почётный титул princeps juventutis («предводитель молодёжи»). Цезарь относился к Бруту как к родному сыну и всеми способами помогал его карьере. Брут стал претором, потом Цезарь планировал выдвинуть его в консулы — высшую административную должность в Римской Республике.

Казалось бы, Бруту надо в свою очередь поддержать Цезаря — если не из благодарности, то хотя бы ради собственной выгоды. Однако он примкнул к заговорщикам. В мартовские иды (т.е. в середине месяца, 15 марта) 44 г. до н.э. последним выкриком умирающего под ударами кинжалов Юлия Цезаря стал удивленный возглас: «И ты, Брут!» Разумеется, у Цезаря были враги, особенно среди сенаторов и патрициев. Были и соперники, как у любого популярного политика. Но ведь Брут к таковым не относился. Он не получал никакой пользы от смерти Цезаря, его политическая карьера могла рухнуть после гибели благодетеля, что вскоре и случилось. Зачем было Бруту предавать Цезаря?

Плебейский род Юниев, из которого происходил Брут, весьма древний. Античный историк I в. До н.э. Дионисий Галикарнасский писал, что, представитель рода Юниев входил в состав самой первой коллегии народных трибунов в 493 год до н. э. А до того знаменитый основатель рода, Луций Юний Брут, возглавил восстание против последнего римского царя Тарквиния Гордого в 509 г. до н. э. После изгнания царя, он стал одним из двух первых римских консулов. Именно вследствие этих событий Рим стал республикой. Поэтому молодой Марк Юний считал себя не просто римским политиком. По его мнению, он происходил из рода основателей и хранителей республиканских ценностей Рима и был обязан своими делами преумножить славу предков.

Все, кто в этот день были на Форуме, а в основном это были молодые люди, запомнили речь Марка Юния. Он рассказывал о своем знаменитом предке:

— Луций Юний Брут происходил из древнего рода Брутов, которые были одними из основателей Рима. Он приходился племянником сесты царя Тарквиния Гордого. Конечно, это давало ему привилегии, и он мог бы сделать блестящую карьеру при царском дворе.

— Это само собой! — выкрикнул юноша. Улыбка его не понравилась Бруту. Но как опытный оратор он знал, что нельзя давать волю отрицательным эмоциям.

— Да, я ничего не хочу скрывать от вас. Да, когда Тарквиний обрушил репрессии на граждан, Луций смог прикинуться таким приятным простаком, у которого и в мыслях даже не может быть что-то такое против царя. Чтобы победить, не всегда нужно идти прямым путем. И на войне, и в политике хитрость помогает победить. Я скажу больше, мои юные друзья, само прозвище, которое он получил, Брут, означает «Тупица».

Засмеялись.

— — Я рад, что у вас хорошее настроение и что я сумел поддержать его. Но все его последующие шаги, как вы убедитесь, показывают его мудрость и талант настоящего политика. В Дельфы от царя Тарквиния было послано посольство для истолкования плохого предзнаменования в доме царя. Посланниками были сыновья царя, Тит и Арунт, а Брут был сопровождающим. Верховному жрецу он преподнес подарок — золотой жезл, скрытый в костяном роге. И верховный жрец понял скрытый смысл этого подарка. Под внешней простатой может скрываться золотая душа и глубокий ум. После исполнения царского поручения юноши спросили жреца, кто получит в Риме верховную власть, на что оракул ответил: «Тот, кто первым поцелует свою мать». Тит и Арунт недоуменно пожали плечами. Какой-то бред! И только Брут понял смысл предсказания. Он упал на колени и поцеловал землю. Позже Секст Тарквиний обесчестил жену своего родственника Тарквиния Коллатино Лукрецию. Та рассказала об этом мужу, отцу и их спутникам Юнию Бруту и Публию Валерию, после чего покончила с собой. Это событие возмутило римлян, они низложили царя, который в это время осаждал Ардею. Войско их поддержало, и царь с сыновьями были изгнаны. Первыми консулами стал Брут и Тарквиний Каллатин. В этом же году в Риме возник процарский заговор. В число заговорщиков входили сыновья Брута Тит и Тиберий. Один из рабов донес на них консулам, они были схвачены и казнены. Брут сам вынес приговор своим сыновьям. Осенью Тарквиний при поддержке этрусских городов Вейи и Тарквинии собрал войско и пошёл на Рим. Против них выступили консулы Луций Юний и Публий Валерий. Коллатин к тому времени был изгнан из города из-за родственных связей с царем. В стычке передовых конных отрядов Юний Брут убил Аррунта Тарквиния, но и сам погиб. Вот так начиналась наша республика, мои юные друзья. У ее основания стояли настоящие герои, которыми мы можем гордиться.

Брут вытер пот со лба. К нему подошел Цицерон.

— Это была очень хорошая речь, Брут. Ты доставил мне настоящее наслаждение. Да и другим, не сомневаюсь. И кажется, ты становишься кумиром молодежи. Это очень хорошо, если ты намерен добиваться великой цели.

Домой Цицерон возвратился в игривом настроении. Ущипнул за выпуклость темнокожую рабыню. Она улыбнулась. «Этот Марк Юний Брут сам лезет в сеть. Не нужно даже приманки. Надо убедить его в своей искренней дружбе».

И Цицерону удалось это сделать без особого труда. Вскоре Марк Юний напишет трактат «О добродетели» и посвятит его Цицерону. Ответная благодарность не заставила себя долго ждать. Свой философский трактат «Тускуланские беседы» Цицерон посвятит Бруту. Это очень льстило самолюбию Брута. Лучшие граждане Рима видели в нем не только политика, но и философа.

В следующем трактате «Брут, или О знаменитых ораторах» Цицерон писал: «Горько мне глядеть на тебя, мой Брут, ибо твою юность, словно шествовавшую на победной колеснице среди народных рукоплесканий, разом и с разбегу сокрушила несчастная судьба нашей республики. Двойная тревога угнетает меня при мысли о тебе, так как и сам ты лишён республики, и республика лишена тебя». Это уже был нескрытый призыв к Бруту. И он понял его правильно. Другие заговорщики, такие как легат Гай Кассий Лонгин, при каждом удобном случае демонстративно сожалели о том, что пока жив Цезарь, талантливый политик Марк Юний Брут не может занять действительно достойное его место.

Гай Кассий Лонгин

Гай Кассий принадлежал к знатному плебейскому роду, представители которого избирались консулами с III века до н. э. Возможно, он был сыном консула 73 года того же имени. Известно, что он учился в одной школе с Фавстом Корнелием Суллой и как-то избил его за то, что тот «превозносил единовластие своего отца».

Гай Кассий был квестором в войске Красса во время его похода против парфян. До выступления и во время похода Кассий не раз давал Крассу полезные советы, но тот оставлял их без внимания, из-за чего потерпел полное поражение. Остатки войска были спасены Кассием и дали ему возможность не только защитить Сирию от нападения парфян, но даже одержать победу над ними близ Антигонии (51 год до н. э.). В 49 году до н. э. в звании народного трибуна он соединился с Помпеем и разбил флот Цезаря у Сицилии, но после Фарсальской битвы перешёл на сторону последнего и стал его легатом. Цезарь, несмотря на расположение к Кассию, не вполне доверял ему, чем мало-помалу и возбудил против себя его ненависть: в итоге Кассий составил против Цезаря заговор, приведший к убийству последнего.

Кассий и Брут вынуждены были покинуть Рим и лишились своих провинций, Сирии и Македонии, получив вместо них Крит и Киренаику, якобы для закупки хлеба для народа. Не считая себя в безопасности, они оставили Италию, сложили с себя преторство и отправились в свои прежние провинции. Кассий привлёк на свою сторону стоявшие в Сирии легионы и был утверждён сенатом в качестве правителя Сирии, после чего разбил при Лаодикее своего соперника Долабеллу. Когда Антоний, Лепид и Октавиан заключили триумвират, Кассий и Брут вместе двинулись на защиту Республики в Македонию со стотысячным войском. Заняв выгодную позицию при Филиппах, они дали бой триумвирам. Брут одержал верх над Октавианом, но Кассий, командовавший другим крылом, был оттеснён Антонием и, не зная о победе Брута, покончил с собой, что и повлекло за собою полное поражение республиканцев. Тело Кассия было погребено на острове Фасос.

Брут — один из главных заговорщиков

Внезапно у Брута появилось множество друзей, восхвалявших славу его рода, в особенности же его основателя, свергшего царя-тирана. При этом ни для кого не было секретом, что набиравшего всё большее влияние Цезаря его политические противники обвиняют именно в стремлении стать царём. Римской Республике угрожали монархические планы Юлия Цезаря и кому предотвращать эту угрозу, как не потомку Луция Юния Брута? И будущие заговорщики не ошиблись в выборе. Их льстивые речи кружили Бруту голову. Вот его звездный час, когда он не олько сможет повторить славу своего предка, но и превзойти его.

Играя на гордости и честолюбии Марка Юния, заговорщики постепенно подводили его к мысли убить Цезаря, чтобы спасти отечество от тирании. Трактат Цицерона завершался обращением к главному герою с прозрачным намёком: «Мы желаем тебе такой республики, в которой ты смог бы обновить и умножить славу знатнейших римских родов». Во время прений о получении Цезарем новых властных полномочий, Бруту подкидывали записки: «Ты спишь, Брут?» и даже: «Ты не настоящий Брут!». Сказать, что подобные записки огорчали Брута, ничего не сказать… он приходил в ярость, терял самообладание. Но по здравому размышлению признавал правоту авторов записок. Почему он медлит, колеблется, у него же множество сторонников? Надо проявить решительность и твердость.

Когда Цезарь был провозглашён пожизненным диктатором, Брут полностью осознал, что именно его рука должна поразить тирана. И ради этого следует пожертвовать всеми человеческими чувствами, включая благодарность к Цезарю. Марк Юний дал клятву перед статуей основателя рода Юниев, что убьёт Цезаря. Прочие заговорщики хотели в тот же день убить и соратника Цезаря, Марка Антония, но Брут воспротивился. По его мнению, убить следовало только диктатора, действуя во имя чистой республиканской идеи.

По словам Плутарха, Цезарь выступил с предложением, чтобы его почести были уменьшены, но впоследствии взял эти слова назад, заявив, что он не хочет выглядеть неблагодарным. Вероятно, он имел в виду желания римского народа, которые он не смел оскорбить. Цезарь был удостоен звания Отец Отечества и в третий раз был избран диктатором. Он получал царские полномочия, только что не именовался царем. Вскоре Цезарь был назначен диктатором на девять сроков подряд. Он уверенно шел к единовластию, наживая себе врагов среди тех, кто стоял за сохранение республики. В дополнение к этому он получил должность Цензора и титул Префекта Нравов. Сенат избрал Цезаря Пожизненным Диктатором. Делегация сенаторов проследовала в Храм Венеры Прародительницы на римский Форум, чтобы сообщить Цезарю, что сенат проголосовал за новые почести для него. Дион, как одну из причин его убийства, назвал отказ Цезаря стоять в присутствии сенаторов. Такое позволяли себе только цари, подчеркивая тем самым, что они выше сената. Но причина была банальная: Цезарь тогда испытывал острую диарею, которая не позволяла ему стоять. Но не мог же он об этом заявить публично. Однако его враги утверждали, что домой

Цезарь возвращался без посторонней помощи, так что ссылки на диарею лживы. А подлинная причина — в высокомерии Цезаря.

После возвращения Цезаря в Рим широко распространилось мнение, что он объявит себя царем. Ведь фактически власть у него теперь была такая же, как и у царя. В какой-то момент неизвестный человек поместил на голову статуи Цезаря в Ростре лавровый венок — символ царской власти. Конечно, приписали это самому Цезарю.

Трибуны Гай Епидий Марцелл и Луций Цезетий Флав приказали убрать этот венок, потому что он связан с Юпитером и может возлагаться только на статуи богов.

В ответ на это, Цезарь отстранил Марцелла и Флава от занимаемых им должностей. Это был хороший сигнал всем остальным сановникам, которые могли бы посягнуть на его всевластие.

Луиий Аврелий Котта предложил дать Цезарю звание царя. Конечно, большинство сенаторов были против этого предложения. Но Луций обосновывал это тем, что царя может победить только царь. Цезарь готовился к войне с могущественным Парфянским царством.

То положение, которое занимал Брут, его не устраивало. Хотя многие завидовали ему. Но ему нужно больше. Не быть одним из свиты Цезаря, а быть Цезарем. Чем он хуже этого неотесанного выскочки? Он молод, красив, образован, талантлив.

Единственным препятствием для этого был сам Цезарь. И это препятствие он должен убрать со своего пути. Цезарь относился к нему по-отечески. И это хорошо для осуществления замысла. Значит, он его никак не заподозрит, будет числить его среди самых преданных друзей. Сам Цезарь вел себя довольно легкомысленно. И это в его непростом положении. В вероятность заговоров он не верил. Ходил без охраны. Правда, его сопровождал раб. Но что мог сделать один человек, если бы на Цезаря вздумали напасть?

Теперь Брут часто встречался с Гаем Кассием Лонгиным. Лонгин ненавидел Цезаря и даже не пытался скрывать своей ненависти. Не заметить этого не смог бы даже слепой.

— Не нужно так открыто показывать свое отношение к диктатору, — убеждал его Брут. — Так ты можешь навредить нашему делу. Цезарь заподозрит что-то неладное. Ты всё испортишь. Чтобы наш замысел удался, мы должны прикинуться истовыми цезарианцами, поддерживать все его инициативы, восхвалять его на каждом шагу. Мы должны усыпить его бдительность. И только тогда мы сможем поразить его в сердце кинжалом мести.

— Это невозможно! — отмахнулся Луций. — Один его вид вызывает у меня тошноту. Напыщенный индюк. Ты только посмотри, как он смотрит на нас! Как будто перед ним полные ничтожества. Я еле удерживаюсь, чтобы не броситься на него и не всадить ему кинжал в глотку. Поверь, я сделаю это с величайшим удовольствием.

— Ты ходишь с кинжалом на заседание сената?

— Конечно. Я давно это делаю. И мне так хочется его обнажить. Это будет самый счастливый момент в моей жизни. А как ты думаешь убить Цезаря? Будешь душить его?

— Ну, это уж как-то слишком. Нет, конечно. Душить? Это отвратительно.

— Именно так.

— И что ты предлагаешь?

— Кинжал можно спрятать под тогу и пронести незаметно на заседание сената. И он всегда будет под рукой.

— Не все сенаторы согласятся с этим.

— — Ну, по крайней мере, у них будут стилусы. Тоже прекрасное оружие для убийства.

— Кто вонзит кинжал в сердце тирана? — спросил Брут. — Это должен быть решительный человек.

— Я с радостью выполняю свой священный долг! — воскликнул Луций.

Глаза его были широко открыты и блестели, как у ребенка, которому преподнесли долгожданный подарок.

— Я не сомневаюсь в этом, друг. Но я считаю, что это будет неправильно. Ты должен меня понять.

— Я тебя не понимаю, Брут.

Брут опустил ему руку на плечо. Заглянул в черные глаза друга. Да, он готов принести себя в жертву.

— Если ты один убьешь его, это будет выглядеть, как личная месть. Все знают о твоем отношении к тирану. Многие сенаторы и граждане Рима сочтут тебя не героем, а убийцей. Ты убил тирана из-за личной ненависти. То есть тобой двигала отнюдь не гражданская доблесть. Это должна быть коллективная месть, месте всего сената, а значит, римского народа, ибо сенат — это лучшие представители народа.

— Хорошая мысль.

Луций кивнул.

— Я даже готов отказаться от чести всадить первым нож в сердце тирана. Пусть это сделает тот, кем не движет ненависть.

— Луций! Пока всё не закончится, тебе лучше не выступать. А если задумаешь сказать речь, то не затрагивай Цезаря. Вообще не упоминай его имени. Говори, о чем угодно, только не о нем.

Луций сдвинул бров к переносице. Так он делал, когда ему что-то не нравилось.

— Что бы мы ни говорили о Цезаре, но до сих пор он терпеливо относился к твоим выходкам. Хотя мог сделать с тобой, что угодно. Но ты по-прежнему сенатор. Мы должны усыпить его бдительность.

Луций подошел к окну. Вытянул шею, поднял подбородок. Долго стоял без движения. «Великолепный сад!» — подумал он. Повернулся к Бруту. Брут стоял на прежнем месте.

— Ты не думал, мой друг, что вовлекая такое большое количество людей в заговор, мы сильно рискуем, — проговорил Луций. — Чем меньше людей знают секрет, тем он сохранней. И наоборот. Чем больше людей вовлечены в заговор, тем больше вероятность, что среди них может оказаться предатель. И возможно, не один.

Брут хорошо знал сенаторов. Со многими он был на короткой ноге. Он то и дело просматривал список сенаторов. Кто будет его союзником, а кто станет на защиту Цезаря?

Отмечал тех, кто безусловно поддержит заговор, колеблющихся, которых предстоит еще убеждать, и явных цезарианцев, которые были произведены в сенаторы Цезарем и получили от него различные должности, имения привилегии, а поэтому останутся верными тирану. Их тоже, считал Брут, нельзя записывать в стан ярых противников республики. Если с ними хорошо поработать, то их можно перетянуть на свою сторону. Их нужно убедить, что без Цезаря их положение улучшится. И тогда они тоже примкнут к заговору.

Близость к тирану всегда полна неожиданностей. Сегодня он благоволит к тебе, а завтра ты окажешься в опале. Он выбросит тебя как ненужную тряпку и забудет, что был такой. Теперь их судьба будет в их собственных руках.

Конечно, одному готовить заговор — это непосильная ноша. Ему нужны активные соучастники.

Собирались в разных местах, чтобы не вызвать лишних подозрений. Выглядело это как дружеские пирушки, которые так были популярны среди знати и устраивались чуть ли не ежедневно.

Был постоянный состав: Луций и Брут и несколько главных заговорщиков, которые присутствовали на всех собраниях. Остальные менялись. План тоже приходилось уточнять. Сначала решили, что несколько сенаторов выступят с обличительными речами против Цезаря, чтобы вывести его из себя, чтобы он потерял самообладание, использовать его гнев и нанести ему смертельные удары.

О личности Цезаря

  Личность притягательна и в наше время — разносторонне образованный и талантливый, глубоко веривший в свое предназначение и путеводную звезду, он прожил яркую и насыщенную жизнь. А то, как он принял смерть, и сейчас мало кого оставляет равнодушным. Люди обсуждают действия Цезаря спустя две тысячи лет, пытаются понять его мотивы и поступки. Так или иначе, он, видимо, уже навсегда останется в памяти человечества.

Вполне закономерно, что еще при жизни, а тем более сразу после смерти личность Цезаря стала легендарной и быстро обросла мифами. Участники последующих Гражданских войн провозглашали себя либо противниками Цезаря, либо мстителями за него. А вышедший победителем Август и вовсе был его приемным сыном и носил его же полное имя — Гай Юлий Цезарь. Укрепляя свою власть и авторитет, Август проводил активную пропагандистскую политику, и личность его приемного отца, то есть божественного Юлия Цезаря, занимала тут особое место. Ему возводились храмы, в его честь назывались базилики, форумы и целые города. Соответственно, широко распространялись и скульптурные изображения.

Портретов Цезаря дошло до нас довольно много, но вследствие того, что его образ был мифологизирован, скульптурам придавался некий идеальный образ. И более того, почти все из них сделаны уже много лет спустя после смерти Цезаря, людьми, которые скорее всего никогда и не видели живой прототип. Например, к таким портретам относится и замечательный бюст Цезаря в Музее Неаполя.

Портрет Цезаря в археологическом музее Неаполя. Он сделан уже в I в. Н. э. и имеет весьма мало общего с прототипом.

Можем ли мы приблизиться к пониманию того, как выглядел этот великий человек в реальности? Да, определенные данные у историков есть. Итак, чем же мы располагаем? Во-первых, есть монеты, где профиль Цезаря присутствует и прямо подписан. Но здесь, конечно же свои условности и ограничения вследствие самой техники чеканки монетных профилей. Во-вторых, имеются описания внешности античных авторов. Правда, опять же это, как правило, люди, жившие десятилетия и столетия после, и часто использующие некие промежуточные источники, а то и просто байки.

Вот что про Цезаря пишет Светоний:

Говорят, он был высокого роста, светлокожий, хорошо сложен, лицо чуть полное, глаза черные и живые. Здоровьем он отличался превосходным: лишь под конец жизни на него стали нападать внезапные обмороки и ночные страхи, да два раза во время занятий у него были приступы падучей. Безобразившая его лысина была ему несносна, так как часто навлекала насмешки недоброжелателей. Поэтому он обычно зачесывал поредевшие волосы с темени на лоб; поэтому же он с наибольшим удовольствием принял и воспользовался правом постоянно носить лавровый венок.

Светоний «Жизнь 12 Цезарей»

А теперь послушаем Плутарха:

Он был слабого телосложения, с белой и нежной кожей, страдал головными болями и падучей, первый припадок которой, как говорят, случился с ним в Кордубе. Однако он не использовал свою болезненность как предлог для изнеженной жизни, но, сделав средством исцеления военную службу, старался беспрестанными переходами, скудным питанием, постоянным пребыванием под открытым небом и лишениями победить свою слабость и укрепить свое тело.

Плутарх «Сравнительные жизнеописания»

Но есть еще и археология, и она дает нам еще пищу для размышлений. Установлено, что как минимум три ныне известных портрета Цезаря были изготовлены при жизни, либо вскоре после его смерти. Следовательно, они могут быть весьма приближены к реальности. Давайте посмотрим на них.

Вот довольно известный портрет Цезаря, изготовленный в эпоху Гражданских войн 44-30 гг. до н. э. То есть, скорее всего, скульптор имел представление о реальном прототипе, но уже придал бюсту идеальные черты. Тут на нас смотрит сравнительно молодой и энергичный человек без той самой знаменитой лысины.

Юлий Цезарь. Ватиканские музеи.

А вот еще один интересный портрет, найденный в реке Рона во Франции, в 2007 году. Считается что он был создан либо при жизни диктатора, либо вскоре после его смерти. Исследователи указывают на сходство с монетами и описаниями, и на реалистичный «республиканский» стиль скульптуры.

Юлий Цезарь. Музей в г. Арль

Однако на данный момент наиболее вероятным прижизненным и приближенным к реальности изображением Цезаря считается так называемый Тускуланский портрет. Многие исследователи признают, что он имеет наибольшее сходство с монетными профилями, и здесь можно разглядеть последствия заболеваний, которые упоминали античные авторы.

Новый сенат

Если тема личной власти Цезаря исследована весьма глубоко и основательно, и исследователю приходится выбирать между уже высказанными точками зрения, то теме его сенатской политики уделяется значительно меньше внимания. Во многих исследованиях Цезарь представлен оппозиционером, пришедшим к власти в результате борьбы с сулланским сенатом и превратившимся в монарха, стремящегося к подавлению этих структур, в других его курс представляется как действия, вольно или невольно игнорирующие “сенатский фактор”.

Между тем, как и всякий политик, Цезарь придавал сенату большое значение. Сам он был сенатором с очень большим стажем (не позднее 68 г.) и если в 70-60 — е гг. он был оппозиционером, то со времени консульства он стал одним из лидеров сената, создавая внутри него мощную группировку. Гражданская война расколола высшее сословие: в Фессалонике находился помпеянский сенат примерно из 200 человек, примерно столько же было у Цезаря в Риме, значительная часть (примерно поровну с обеих сторон) находилась в армии.

Расстановка сил показывала явное преобладание помпеянцев в верхней части сената. Из 31 консуляра 49 г. 18 было на стороне Помпея, 5 — в Риме. Соотношение среди преториев показывает преимущество 20:12 в пользу Помпея. Наоборот, нижняя часть была на стороне Цезаря; среди трибунициев и эдилийцев соотношение идет как 20:6.

В ходе гражданской войны произошли значительные перемены. Прежде всего, сенат понес серьезные потери. Оценить их точно достаточно трудно. По списку Д. Шэкльтона Бэйли, число погибших сенаторов примерно равно 30 (в основном — помпеянцы). Некоторая, небольшая часть осталась среди непримиримых, некоторые умерли или сошли со сцены. Все эти потери сената могли приближаться к сотне человек. Особые потери пришлись на верхние эшелоны: среди погибших было 9 помпеянских консулов: Помпей, Афраний, Бибул, Лентул Спинтер, Домиций Агенобарб, Ann. Клавдий Пульхр, Метелл Пий Сципион, М. Клавдий Марцелл (консул 51 г.), Л. Корнелий Лентул (49 г.) и примерно столько же преториев — Г. Фанний, М. Порций Катон, М. Петрей, М. Целий Руф, Т. Анний Милон, П. Атий Вар, легат пропреторского ранга Т. Атий Лабиен.

Определенные перемены стали происходить в ходе гражданской войны. В сенат вошло некоторое (видимо, не столь большое) число молодых офицеров Цезаря и, возможно, всадников и муниципалов. С другой стороны, поскольку магистратами назначались цезарианцы, многие из членов “партии Цезаря” значительно повысили свой статус. В 48-44 гг. создается новая элита цезарианских консуляров. В 48 г. консулом стал П. Сервилий, в 47 г. — Кв. Фуфий Кален и П. Ватиний, в 46 г. — Лепид, в 45 г. — Кв. Фабий Максим, Г. Требоний и Г. Каниний Ребил, в 44 г. — М. Антоний. Сенат становился цезарианским.

В сенате оставалось немало тех, кто занял в 49 г. нейтральную позицию. Некоторые из них были даже весьма высокопоставленными лицами. Примерами могут служить Сер. Сульпиций Руф и Л. Эмилий Павел, знаменитый правовед Сер. Сульпиций Руф, консул 51 г., сохранил нейтралитет в гражданской войне и оставался в столице. После убийства Цезаря Сульпиций пытался сохранить ту же позицию, был отправлен в качестве посла к М. Антонию и умер во время посольства. Л. Эмилий Павел, родной брат триумвира, был консулом 50 г. и провел всю войну в Риме. Нелояльность Павла привела к тому, что он попал в проскрипционные списки в 43 г., бежал с помощью брата, сражался в армии Брута, спасся и прожил в изгнании в Милете. По мере успехов Цезаря такие сенаторы постепенно отходили от политики или сближались с оппозицией.

В 48 г. в сенат стали возвращаться бывшие помпеянцы, пошедшие на компромисс с Цезарем. Можно предположить, что около половины помпеянского сената вернулось в Рим. В 48 г. вернулся Цицерон, из изгнания возвратился консул 51 г. М. Клавдий Марцелл. Будучи ярым противником Цезаря, он выступил на заседании 1 января 49 г. за отсрочку объявления войны. Марцелл не принимал участия в военных действиях, но сочувствовал помпеянцам, а затем удалился на Митилену. В 46 г. Цезарь вернул Марцелла из изгнания, но тот вскоре погиб. Его брат, Гай, консул 50 г., бежал с Помпеем из Рима, но вскоре вернулся, быть может, даже не покинув Италию и дожил до 40 г. до н.э.

Видное место среди вернувшихся помпеянцев занимали Марк Юний Брут и Гай Кассий Лонгин. В 49 г. Брут был легатом П. Сестия в Киликии и присоединился к Помпею, а после Фарсала сдался Цезарю. После сдачи Брут стал близким к диктатору человеком, что, возможно, было вызвано и отношениями Цезаря с Сервилией. В 47 г. Цезарь послал Брута в Цизальпийскую, где он находился до марта-апреля 45 г… В 44 г. Брут стал городским претором, на 41 год планировалось его консульство. Гай Кассий Лонгин сдался Цезарю после своей успешной операции против Мессаны. Обстоятельства сдачи неизвестны. Возможно имело место ходатайство Брута, возможно, он был с Цезарем в Александрии, и диктатор сохранил за ним статус легата. После этого Кассий уже не участвовал в войне и жил в Риме, а в период испанской кампании проявил даже большую лояльность к Цезарю, чем Цицерон. Если последний в письме к Манлию Торквату заявляет, что плохо будет независимо от того, кто победит, то Кассий пишет о своем сочувствии Цезарю и дает уничтожающую характеристику Гнея Помпея-младшего. В 44 г. Кассия тоже ожидал карьерный взлет: он стал претором 44 г. и должен был получить управление Сирией, игравшей большую роль в планах восточного похода.

Среди вернувшихся были Кв. Элий Туберон, которого пустил в Африку Аттий Вар. В 48 г. Туберон сражался при Фарсале, после чего сдался Цезарю. В 48 г. вернулся Л. Цецилий Метелл, трибун, оказавший сопротивление Цезарю в апреле 49 г. После африканской кампании возвратился активный участник испанской (49 г.) и африканской войн Гн. Кальпурний Пизон Фруги. В 47 г. Цезарь вернул Корнелия Лентула Спинтера, сына консула 57 г. Примерно в это же время сдался претор 49 г.. Минуций Терм, вероятно уцелел Квинтилий Вар, легат Атия Вара в 49 г. Гай Колоний, командовавший родосской эскадрой Помпея в 49-48 гг., дожил до 32 г. до н.э., после Фарсала к Цезарю перешел командовавший азиатской эскадрой помпеянцев Лелий Гай Луцилий Гирр, один из командиров армии Домиция под Корфинием в феврале 49 г., будучи отпущен Цезарем, бежал к Помпею и сдался после Фарсала Тогда же сдался Лукреций Веспиллон, командовавший когортами в Сульмоне в 49 г., а затем возглавивший часть азиатского флота Лелия. Близкий друг Цицерона Сестий после Фарсала перешел на сторону Цезаря, а в 47 г. командовал так называемым “понтийским легионом” в войне с Фарнаком .

Итак, к 44 г. цезарианцы по большому счету, контролировали сенат. Последний несколько поредел, и от трети до половины его составляли бывшие помпеянцы, “нейтралы” и люди, хотя бы частично находившиеся в оппозиции к Цезарю. Диктатор сделал все возможное, чтобы наладить с ним конструктивный диалог как через лидеров этих групп, Цицерона, Брута, Кассия, Либона, Теренция Варрона, так и через своих сторонников. По большому счету, это не удалось. Большинство бывших помпеянцев ( Кальпурний Пизон, Лукреций Веспиллон, Спинтер-младший, Минуций Терм, Колоний, Лелий, Секстилий Руф, Лукцей, Луцилий Гирр и др.) оказались в числе заговорщиков и их сторонников. Нелояльными оказались и многие их лидеры, Цицерон, Кассий и Брут.

Ресурсы оппозиции можно оценить по данным проскрипций. В заговоре против Цезаря участвовало около 60 человек. Наши источники дают разное число проскрибированных в 43 г. — Ливии — 130, Орозий— 132, Флор— 140, большее число дает Плутарх — 200 и 300, число 300 дает и Аппиан. Возможно, 300— это общая цифра, включающая и тех, кто, в конечном счете, уцелел, а данные Ливия, Орозия и Флора, видимо, отражают число погибших реально.

. Заговорщики в это число не входят, об их судьбе автор рассказывает отдельно. Из этого следует, что оппозиция могла насчитывать 100-150 твердых сторонников и примерно такое же число сочувствующих.

Видимо, именно во время второго пребывания в Риме Цезарь делает радикальный шаг с целью обеспечить себе большинство в сенате. Число сенаторов значительно выросло. Дион Кассий сообщает о 900 сенаторах. Светоний просто пишет о резком увеличении их численности. Это число подтверждается косвенными данными. К моменту окончания гражданской войны 44-31 гг. сенат составлял около 1000 человек. Данные Светония подтверждаются информацией “Деяний”. Август сообщает, что его поддержали 700 сенаторов. По данным Диона Кассия, около 300 человек бежали к Антонию. Чистка сената в 29 г. сократила его почти на 200 человек. После второго ценза (19 г. до н.э.) сенаторов осталось 600.

Известно, что триумвиры не проводили больших пополнений, видимо, вводя своих сторонников в явочном порядке. Можно предположить, что они могли пополнить сенат на 200-400 человек (плюс пополнение потерь), но основную реформу совершил Цезарь. Увеличение числа сенаторов до 900 человек предполагает, что новых сенаторов было около 500. Это, несомненно, были люди, лояльные к диктатору.

Сенаторская реформа была не менее важным социально-политическим переворотом, чем создание личной власти Цезаря. Формально диктатор как бы шел по стопам Суллы, но содержание было иным. Пополнение сената имело социальное, политическое и правовое значение. В плане социальном и национальном римский сенат становился италийским, а нобилитет (и помпеянский и цезарианский) растворялся в италийской муниципальной знати и всадничества, в перспективе было пополнение сенаторами-провинциалами (именно это небольшое, но символичное пополнение и было воспринято особенно). Реформа сената была переходом власти от римского нобилитета к италийской муниципальной верхушке, и от римских олигархов к италийскому верхнему и среднему классу.

Новый сенат был одной из основ политической стабильности. В нем преобладали сторонники Цезаря. Возможно, именно эта реформа, даже больше, чем личная власть Цезаря, лишала нобилитет монополии на власть. На первых порах новый сенат имел два уязвимых места: многие сенаторы имели низкий статус, как правило, будучи педариями (педарии — сенаторы второго ранга, не занимавшие еще курульных должностей и не имевшие права самостоятельного голоса, но они могли присоединяться к голосам других сенаторов) и не имели опыта сенатской деятельности.

Реформу сената Цезарь, вероятно, проводил в качестве диктатора, подобные прецеденты были и ранее: первым было пополнение сената Кв. Фабием Бутеоном после Канн в 216 г., вторым было пополнение Суллы.

Сенатская реформа была дополнена реформой магистратур. Число квесторов выросло до 40, т.е. удвоилось. Новые квесторы, не входящие в сенат, должны были теперь автоматически становиться сенаторами, что и обеспечивало пополнение. С другой стороны, это был способ придать статус новым сенаторам, причем, сделать это достаточно быстро. Увеличение числа квесторов было связано и с увеличением числа провинций, которое достигло примерно 20 и имело тенденцию к росту. Завоевания Августа добавили около 10 провинций, а диктатор готовил еще более масштабную программу. В соответствие с квестурой были приведены и другие должности: преторов стало 14, позже — 16, а эдилов — 8.

(Эди́л (лат. Aedilis; от aedes — «храм») — в древности одна из должностей магистратов Рима. Имя «aediles» произведено от «aedes» и доказывает отношение этой магистратуры к постройкам вообще или к храмам (а может быть, к одному какому-либо храму) в частности).

Есть основания считать, что Цезарь видел в сенате работающий орган и был готов сотрудничать со всеми группами сенаторов, включая оппозицию, он, несомненно, создавал сильный сенат, в котором видел серьезного партнера. По сути дела, это была будущая августовская система дуализма. Цезарь брал на себя военные и внешнеполитические функции и самые радикальные преобразования, более спокойное и рутинное гражданское управление оставалось сенату. На первых порах персональный контроль Цезаря был более сильным. Диктатор запрещал сенаторам и их детям покидать Италию иначе, как по служебным делам. Весной 44 г. Цезарь собирался надолго покинуть Италию. Балканская и восточная кампании должны были продлиться не один год, и на это время управление переходило к сенату. Хотя элементы имперского управления начинали зарождаться (особенно в 49-46 гг.), они никоим образом не могли быть альтернативой сенату.

К марту 44 года до н.э. по Риму ходили слухи о зреющем заговоре. Говорили об этом почти открыто. Какая-то информация доходила и до Цезаря. Однажды он сказал: «Я не слишком боюсь этих длинноволосых толстяков (имея в виду Антония и Долателла), а скорее длинных и тощих ((это о Бруте и Кассии)». Кто-то предупредил диктатора, что Брут хочет его убить, но он в это не поверил. Прикоснувшись к груди, он сказал: «Брут повременит с этим телом», имея в виду, что хоть Брут и стремится к высшей власти, но не решится на вероломное убийство. Цезарь считал его благородным человеком, не способным на такую низость, как предательство. Ему предложили почетную стражу, но он отказался от нее.

Заговорщики никогда не встречались открыто. Но несколько раз они собрались дома. Во время этих встреч домашних и рабов куда-нибудь отсылали.

Было много обсуждений, как и где осуществить убийство Цезаря

За два дня до убийства Кассий встретился с заговорщиками в последний раз. Нужно было обговорить детали. Он сказал им, что, если их план будет раскрыт, они должны будут повернуть ножи против себя. Все согласились с этим.

В день, когда было назначено убийство Цезаря 15 марта 44 года до н.э., только Порция знала, что Брут ушел из дома, подпоясавшись кинжалом. Напряженное ожидание довело ее до нервного истощения, и она потеряла сознание. И Бруту, который дожидался появления Цезаря в курии, сообщили, что его жена умирает. Но он всё же не пошел домой и довел дело до конца. Когда Цезарь был убит, Бруту, не получавшему должной поддержки, пришлось покинуть Рим. Порция последовала за ним в Антий вместе с его матерью и сестрой. Здесь она присутствовала на встрече Брута с Цицероном, на которой обсуждались дальнейшие действия республиканцев.

У кого родилась идея убить Цезаря позднее заговорщики даже не могли вспомнить. В таких случаях говорят, что идея витала в воздухе.

Кто-то называл Кассия, кто-то Брута, кто-то еще кого-то. Но это не важно. Идея, как говорил вождь мирового пролетариата, уже овладела массами. Сначала глухо между собой сенаторы говорили о тиране. Всегда среди собеседников найдется радикал, который предложит самый эффективный способ решения проблемы. То есть убийство. Нет человека, нет проблемы. Может быть, в начале кого-то это и ужаснуло. Правда, здесь была не масса, а куча сановников, которые считали, что без диктатора они будут еще сановней.

Их карьера, благополучие не будут зависеть от воли одного человека.

Олигархи всегда за коллективное руководство, под которым они понимают олигархическое правление, семибоярщину. Россия тоже переживала подобное. И не раз. И заканчивалось это всегда плачевно и для страны, и для народа. Но как говорили российские дворяне во время воцарения Анны Иоанновны: «Лучше иметь одного тирана, чем десять».

Еще в 46 году до н.э. по словам Марка Туллия Цицерона, Цезарь говорил о том, что на него готовится покушение. Но Цезарь не наказывал участников заговоров и ночных сборищ. Осенью 45 года до н.э. имел место заговор Требония. Гай Требоний, старый соратник Цезаря рассказал о своем плане убийства Цезаря на пути из Испании в Рим Марку Антонию, но не нашел с его стороны поддержки.

К подготовке заговора приступили в феврале 44 года до н.э. и хотели осуществить его до того, как Цезарь отправится в парфянский поход. Этот заговор объединил людей с очень разными взглядами и разным прошлым. Это была довольно большая группа людей влиятельных и незначительных, гражданских и военных чинов. Из них каждый руководствовался личными соображениями. В заговоре участвовало до шестидесяти человек, но в убийстве участвовали не все, некоторые объявили о своем причастии к заговору, когда уже все произошло. По именам известны двадцать человек.

Во главе заговора стояли Гай Кассий Лонгин и Гай Юний Брут.

Цезаря предупреждали в тот злополучный день. Дурные приметы. Лучше не ходить на заседание сената. Дурные приметы иногда сбываются. Так что нужно было послушать совет. Пушкин как-то сорвался из деревни и отправился в Санкт-Петербург. Дорогу перебежал заяц. Александр Сергеевич был суеверным человеком. И вернулся назад. А через несколько дней на Сенатской площади произойдут известные события, которые затем назовут восстанием декабристов. Через несколько лет император Николай I спросит поэта, где бы он был, если бы в этот день оказался в столице. Пушкин ответил прямо: «Со своими друзьями на площади». Ответ был прямой и откровенный. Император только хмыкнул. Смелость и искренность он ценил. А что было с теми, кто в тот день оказался на Сенатской площади в рядах бунтовщиков, мы знаем. Так что, если бы не суеверность Пушкина, он бы последовал на долгие годы в места столь отдаленные. И вряд ли осчастливил человечество своими шедеврами.

«Император — не святоша» — спустя долгие столетия и даже тысячелетия написал один бард о Цезаре. Так оно было, за тем только исключением, что титулом императора Гай Юлий не обладал («Я Цезарь, а не царь» — сказал он). Количество недовольных им римских патрициев множились. Попытку организовать заговор предпринял Гай Кассий Лонгин, который лютой ненавистью ненавидел диктатора и мечтал о возрождении «настоящей» Республики. Однако взгляды римлян были прикованы не к нему, уже попытавшемуся бросить вызов Цезарю, а к сорокалетнему Марку Юнию. В глазах современников он был своеобразной реинкарнацией Луция Юния Брута, одного из основателей Республики, что боролся с царём Тарквинием несколькими сотнями лет ранее. Постепенно и сам Брут проникся этой идеей убийства тирана и присоединился к заговорщикам, а Цезарь будто бы начал опасаться его влияния и громкого имени. Именно с момента этого поворотного решения Брута Кассий стал популярен, и всё больше сенаторов соглашалось участвовать в заговоре. К пятнадцатому марта их было более семи десятков.

Брут и его шурин Гай Кассий Лонгин стали составлять заговор против Цезаря, к которому привлекли других сенаторов.

Цезарь в это время готовил поход на восток. Его план состоял в том, чтобы вторгнуться в Парфянское царство, Скифию и на Кавказ и атаковать Германию с востока, откуда германские племена совершенно не ожидали удара. И наконец-то покончить с этой вечной угрозой. Цезарь намеревался покинуть Рим во второй половине марта, а это значило, что Освободителям (так они себя называли) нужно было поспешить с осуществлением своего план или их шансы будут упущены. Возможно, навсегда.

Многие хотели расправиться с Цезарем побыстрее, но заговор всё же был тщательно спланирован.

И за долгое время, и накануне ид Цезарь получал предзнаменования беды. Он даже хотел не идти в Сенат, но заговорщики уговорили его всё же явиться на заседание, говоря, что в ином случае его поднимут на смех.

Памятник Цезарю.

Соседняя комната была предназначена для сна, там стояли клине и кровати.

Порция наблюдала, как муж собирается. Это было так некстати. Но он бы никогда не осмелился сказать ей об этомВот и всё! Осталось последнее. При ней этого лучше не делать. Но она не собиралась уходить. Она молча стояла и наблюдала за его сборами. Он посмотрел в окно. Вздохнул. Посмотрел на кинжал. Сегодня он станет орудием истории, который изменит историю Римской державы. Кинжал ему подарил тесть, которого Марк очень почитал и даже написал в честь него речь, в которой он превозносил его достоинства. Мог ли представить тесть, какую роль сыграет его подарок в римской истории? Времени уже не оставалось. Что же? Не до церемоний.

Взял кинжал. Его сталь блеснула в солнечном свете. Марк спрятал его под того. Провел рукой. Совершенно незаметно. Поглядел на Порцию.

— Что это значит, Марк?

— Понимаешь, на римских улицах стало опасно, слишком много негодяев, которые нападают и грабят мирных граждан.

— Ты меня обманываешь. Тебя всегда сопровождает Тибул. Он тебя защитит от любого преступника. Да и от одного взгляда на него у них отпадет всякое желание нападать.

— Но с кинжалом я чувствую себя спокойней. Потом Тибул может замешкаться. А если грабителей будет несколько?

— Ты никогда не брал с собой оружия. И тебя почему-то не беспокоили преступники на римских улицах.

— Мы всегда что-то делаем впервые. Может быть, с сегодняшнего дня это войдут у меня в привычку.

— Мое сердце не обманешь. Что вы задумали, Марк?

Она шагнула к нему и коснулась его грудью, которую он так любил ласкать и целовать.

— Ничего! Ничего, любимая! Не надо так волноваться!

Он погладил ее ладонь, улыбнулся. Но Порцию обмануть было невозможно. Она резко отдернула руку.

— Я не отпущу тебя, пока ты мне не скажешь правду. Мы же договорились, что не будем ничего скрывать друг от друга.

— Я не могу опаздывать.

— Ах, так!

Порция бросилась к стене. Это произошло так стремительно, что он даже не успел подумать, что она намерена сделать. В ее руках был кинжал. Марк знал, что она была готова на всё. В чем другом, а в решительности ей не откажешь. И никакая боль ее не могла остановить.

— Любимая!

Марк бросился к ней. Но Порция уже всадила себе кинжал в бедро. Она крепко сжимала рукоять. Кровь заливала одежду и капала на пол. Но она смотрела не на кровь, а на него.

— Зачем? Я позову рабыню, чтобы она сделала перевязку.

— Не надо никого звать.

Она подняла кинжал и теперь держала его лезвием кверху перед собой. На лезвии была кровь.

— Ты мне должен сказать правду.

— Хорошо! Хорошо! Сегодня у меня особый день. Может быть, самый важный день в моей жизни. Мы убьем тирана, если сами не будем убиты прежде. Скоро всё будет решено. Для этого я и взял кинжал. Он сегодня станет оружием истории или прервет мою жизнь.

Убийство Цезаря

Это было пятнадцатое марта. В этот день заговорщики решили провести гладиаторские игры в театре Помпея. И театр ими был выбран не случайно. Они были уверены, что это добрый знак. Присутствовать на боях могли только сенаторы. Было опасение, что чернь может помещать осуществлению замысла. Действие толпы всегда непредсказуемо. И никто не мог сказать, как себя поведут простолюдины, большинство из которых поддерживало Цезаря, поскольку он устраивал для них роскошные гладиаторские бои, беднякам увеличили бесплатную раздачу хлеба и уменьшили квартплату. А еще для тех, кто не мог рассчитаться с долгами, из римской казны погасили эти долги. Солдаты стали получать повышенное жалование, многие были произведены в офицеры, а многие из офицеров получили звание сенаторов или какую-нибудь должность в Риме. Простолюдины всегда тяготеют к сильной руке, считая, что самодержавный правитель сможет урезонить зарвавшихся олигархов и сановников. И суд его будет скор и справедлив. Поэтому часто с жалобами часто шли не в суд, а к Цезарю.

К этому дню среди заговорщиков было уже шесть десятков человек. Но всё-таки был страх. А неудача — это значит для них смерть.

Поэтому на последней тайной встрече они поклялись, что если их кинжалы не достанут тирана, тогда они решат жизни себя, чтобы не давать повода Цезарю выставить их на публичный позор.

— Я вернусь или победителем, или совсем не вернусь, — сказал Марк.

Он поцеловал Порцию. Она впилась в его губы и долго не отпускала, пока он сам не оторвался.

— Жизнь, в которой не будет тебя, мне не нужна.

Брут знал, что это не пустые слова. Порция никогда не скажет того, чего она не сделает. Порция — решительная женщина. Если она что-то задумала, то уже никто и ничто не могло остановить ее. Она была достойной дочерью своего отца.

Сервилий Каска вечером побывал у Марка Антония. Выглядел он обеспокоенным. Был напряжен, взвинчен.

— У меня плохое предчувствие, Марк. Я не мог оставаться дома. Поэтому поспешил к тебе. Что-то затевается. Я думаю, что ты должен отговорить Цезаря от посещения театра. Он подвергает себя опасности. В конце концов, можно сослаться на нездоровье. В театре будут одни сенаторы. А многие из них его тайные или явные враги. Кровавое зрелище гладиаторского боя может отвлечь внимание, и никто даже не заметит покушения на Цезаря.

— Что-то назревает, Сервилий. Я согласен с тобой. Но ты же знаешь Цезаря. Его трудно отговорить от того, что он задумал. А в заговоры он просто не верит. А если и верит, то никак не показывает этого.

Расстались они за полночь. Марк Антоний решил предупредить Цезаря утром, до того, как он войдет в театр. Он догонит его по дороге и будет его убеждать не идти в театр.

Марк Антоний опоздал.

Наконец диктатор пришел в курию. Вздохнули с облегчением. Значит, он ни о чем не догадывается.

Цезарь уже поднимался по широкой лестнице, где его поджидала толпа заговорщиков. Он принял это как дар почтения. Они дожидались его на лестнице, чтобы поприветствовать. От толпы отделился сенатор Тилий Цимбер.

— Цезарь! — громко произнес Тилий и поднял руку ладонью к Цезарю. Это был обычный жест.

Протянул Цезарю бумагу.

— Я прошу помиловать моего брата и вернуть его из изгнания. Он уже понес достаточное наказание.

К Цезарю поспешили другие сенаторы и окружили его плотным кольцом. Цезарь теперь был не виден со стороны. Они стояли в несколько рядов, касаясь друг друга. Они поддержали Тилия и тоже просили, чтобы его брата вернули в Рим, где бы он нашел достойное применение своим способностям. Нельзя столь одаренного юношу держать где-то в захолустье. Вот тут Цезарь почувствовал опасность. Он был один, а вокруг стена сенаторов. Кольцо вокруг него сжималось. Сенаторы надвигались на него. Ему уже стало ясно, что судьба юноши их не очень-то заботит, что у них совсем другие намерения. А больше всего об этом говорили выражения их лиц. Он уже догадывался, какие это намерения. Цимбер схватил Цезаря за тогу. Это была неслыханная дерзость.

— Как ты смеешь? — возмутился Цезарь. — Немедленно убери от меня свои руки!

Это был условный знак для заговорщиков. Настал момент решительных действий.

Сенаторы были вооружены стилусами, заостренными палочками для письма. Некоторые были костяные, другие металлические. Длиной до пятнадцати сантиметров. Прекрасное оружие, незаметное и в то же время довольно опасное. Вход в сенат с оружием был запрещен. И хотя некоторые сенаторы, как и Брут, взяли с собой кинжалы, но оставили их у своих рабов перед входом. И надеялись пустить их в дело, если бы заговор провалился и им пришлось бы покончить жизнь самоубийством. Всё-таки убивать себя стилусом было бы уж слишком по-плебейски.

Но у некоторых в руках оказались кинжалы. Несмотря на запрет, они, как и Брут, пронесли их под тогами.

В то же самое время Каска выхватил кинжал и нанес Цезарю скользящий удар в шею. Если бы удар был сильнее и точнее, то с убийством Цезаря было бы покончено уже в первую минуту. Цезарь повернулся и схватил Каска за руку. Тот побледнел. Но тут же все сенаторы, включая Брута, набросились на Цезаря. Удары сыпались со всех сторон.

Цезарь попытался бежать. Но кровь заливала ему глаза. Он сделал несколько шагов, запутался в своей одежде и упал. Но если бы даже он и не упал, то вряд ли ему удалось бы вырваться из плотного кольца сенаторов, которые бы просто не позволили ему это сделать. Шансов на спасение у Цезаря не было ни малейших. Один против шестидесяти человек!

В эпоху нового времени станет популярной легендой о последних словах Цезаря. Когда он увидел Брута, который занес над ним кинжал, то воскликнул:

— И ты, Брут?

После чего завернулся в тогу и перестал сопротивляться.

На самом деле эта фраза, ставшая знаменитой, впервые прозвучала в трагедии Уильяма Шекспира. Ни один из античных авторов не упоминает ни о чем подобном. Два античных автора Светоний и Дион Кассий пишут о том, что Цезарь, увидев Брута с обнаженным кинжалом, воскликнул:

— И ты, дитя мое?

Эти слова имеют уже совсем иное значение. Либо Цезарь напомнил ему о своем отцовстве, что в общем-то вряд ли, поскольку Цезарь был еще очень молод, когда родился Марк Брут, либо напоминает ему о почти отцовском отношении.

А Плутарх пишет о том, что Цезарь вовремя убийство метался и кричал, и пытался отбиться от ударов, но увидев Брута, замолк и, завернувшись в тогу, покорно предался судьба. Как бы то ни было и Плутарх подтверждает версию о том, какое впечатление на Цезаря произвело появление Брута среди убийц.

Брут ранил Цезаря в бедро, но и сам был ранен. В пылу борьбы кто-то из сенаторов ударил его в руку.

Врач, который производил вскрытие Цезаря, установил, что только одна рана оказалась смертельной. Цезарь умер от потери крови в результате двадцати трех ножевых ранений. Ступени театра были залиты кровью правителя. Белоснежные одежды сенаторов были забрызганы его кровью.

Когда стало ясно, что Цезарь мертв, Брут выступил вперед. Он намеревался обратиться к сенаторам с речью, в которой бы назвал их героями, а сегодняшний день величайшим в истории Рима. Но тут его ждал конфуз. Все сенаторы бросились в здание. Они испугались того, что только что сделали и надеялись за стенами театра найти защиту. Тогда Брут и несколько его сторонников пошли к Капитолию. Оттуда Брут обратится к римлянам, которые, они были уверены в этом, будут очень благодарны заговорщикам за убийство диктатора. Но перед Капитолием они никого не нашли. Весть об убийстве Цезаря быстрой молнией разнеслась по Риму. И римляне были напуганы. Они были уверены, что этим дело не ограничится.

Тело Цезаря лежало там, где оно упало, в течение трех часов, прежде чем его забрали правительственные чиновники. Рабы стали смывать кровь со ступеней. Кто-то пробовал кровь на вкус.

Через несколько дней на Форуме была установлена восковая фигура Цезаря, которая показывала эти двадцать три ножевые раны. Они были помечены красной краской. Там собралась толпа. Начался пожар, который нанес ущерб Форуму и Курии, где заседал сенат. Римляне это сочли проявлением гнева богов, которых привело в ярость убийство Цезаря. За убийством Цезаря наступил хаос, который привел к возвышению Октавиана Августа и установлению империи. Цезарь будет провозглашен священной фигурой.

Где же была охрана Цезаря, которая могла бы его защитить?

Возможны два ответа. Либо охраны не было, либо заговорщики сняли охрану или подкупили, а возможно, заменили на своих людей, что маловероятно, поскольку Цезарь бы заметил подмену. Это покажется невероятным, но подкупать или заменять охрану не понадобилось за неимением таковой, что, конечно, на руку было заговорщикам. Да! Правитель огромной державы не имел охраны. Хотя даже сенаторы не выходили из дома без сопровождения двух-трех рабов телохранителей.

Когда Цезарю говорили, что необходимо завести охрану, он отвечал, что лучше быть один раз убитым, чем всё время жить в страхе. Он был уверен, что покушение не угрожает ему. Кто же осмелится совершить на него покушение в центре Рима? Да тут же народ разорвет убийцу на куски. Нет, ему бояться нечего в столице державы. Но охрана у Цезаря всё же была. Но незначительная. И увеличивать ее он не намеревался. Всего три раба. Но дело в том, что на заседание сената входить с оружием было нельзя. И поэтому его телохранители ожидали Цезаря у входа. В это время заседания сената проводились в театре Помпея, поскольку в здании сената производили ремонт.

Рабы остались у входа. Но что могли сделать три раба против нескольких десятков сенаторов. Для заговорщиков они не представлял никакой угрозы. Если бы они попытались защитить своего патрона, их можно было бы легко ликвидировать. Если сенаторы решили поднять руку на правителя, то что для них значила жизнь каких-то трех рабов. Конечно, и охранники это прекрасно понимали, они знали, что их жизнь для римлян не стоит и ломанного гроша.

Им оставалось одно: стоять в стороне, с ужасом наблюдая, как убивают Цезаря. Хотя может быть, испугавшись, они просто бежали от театра. Ведь они были опасными свидетелями. И их легко бы порешили под горячую руку.

Порция — жена Брута

Но что же собой представлял главный заговорщик?

Вернувшись в Рим, Брут развелся со своей первой женой и вскоре сочетался браком со своей кузиной Порцией, что вызвало недовольство его матери. Порция очень любила своего мужа. Когда Брут стал участником заговора против Цезаря, она догадалась, что у ее мужа есть заботы, о которых он не хочет ей рассказать. Чтобы доказать Марку Юнию, что он может делить с ней эту тайну, Порция нанесла себе серьезную рану ножом в бедро. Тогда Брут ей всё рассказал. Возможно, что сама идея убийства Цезаря возникла под влиянием Порции, которая одним своим присутствием указывала на Катона и «высокое служение долгу».

Первым браком Порция была замужем за Марком Бибулом, неизменным коллегой и непримиримым врагом Цезаря.

С самого начала войны между Цезарем и Помпеем (49 г. до н.э.) и первый муж, и отец Порции сражались на стороне последнего. Оба они последовали за Помпеем на Балканы. Бибул, командуя флотом, потерпел поражение и покончил самоубийством, доведя себя до смерти голодом, физическим и психическим истощением. Это было в 48 г. до н.э. А в 46 г. до н.э. в Африке погиб отец Порции. Но ее брат всё же был помилован Цезарем.

После двух лет вдовства Порция вышла замуж за своего двоюродного брата Марка Юния Брута. Брут втайне любил кузину еще во времена ее первого брака. С другой стороны, женитьба на женщине, муж и отец которой были решительными врагами Цезаря, становилась и политической акцией Марка Юния.

В зависимости от личных симпатий и политической позиции речь могла идти о великой жертвенности или гнусном предательстве.

Дальнейшая судьба заговорщиков

И вот теперь перед ними лежал окровавленный труп тирана. Был полдень. С оружием, обагренным кровью, убийцы направились на Капитолийский холм. Сделав, как им мнилось, лучшее, к худшему они приготовились.

И предчувствия их не обманули. Освобожденный народ Рима не высыпал в восторге на улицы. Бруту все же удалось собрать небольшую толпу, но холодная, сдержанная манера говорить, присущая ему, оттолкнула слушателей. Среди сенаторов нашлись сторонники заговора, но число их было невелико.

Заговор, начатый так решительно, скоро остановился. Уже к вечеру того же дня, 15 марта, заговорщики полностью потеряли инициативу. Они теперь не устрашали своих врагов, а пугались каждого их действия. Не расправлялись с ними, а убегали от них. Не переустраивали жизнь «на принципах разума», понятных им, а эту неразумную жизнь свою спасали, гонимые бедой и судьбой. Беда была прежде всего в том, что Брут был добр к римлянам. Он настоял на том, чтобы заговорщики, убив Цезаря, пощадили его ближайших друзей. Так, по милости Брута, сохранил жизнь консул Марк Антоний.

Брут милосердием хотел предотвратить гражданскую войну. А фактически сделал все, чтобы разжечь ее. Теперь отомстить за убийство тирана было кому.

Удар был нанесен уже на следующий день. Он не стал для Брута днем триумфа, но, напротив, днем позора и унижения. Это было полное крушение его надежд. Полный разгром! И кто? Тот, кого он считал ничтожеством, дворовая собачка Цезаря — Марк Антоний. Он даже и не учитывал его в своих планах. Где ж ему тягаться с Брутом?

Собрать сенат не удалось даже в половинном составе. Многие были смертельно напуганы и затаились, не зная, что их ожидает дальше: смерть или триумф.

Кто-то скрылся на своей вилле. Кто-то, понимая, что вилла не спасет, если начнутся преследования, собирал самое ценное в узлы и намеревался бежать куда-нибудь подальше от Рима, в Испанию, на Балканы, в Африку, где легче спрятаться, чем в Риме. Рим становился смертельно опасным.

Заседание долго не начиналось, потому что никто не решался выступить. Его речь могла стать той удавкой, которая бы затянулась на его шее. Оставалось только гадать, куда могли повернуть события. Брут поморщился. Напомнить им, что все они повязаны кровью? Нет, он этого не скажет. Да они и сами это прекрасно понимают. Брут поднял руку и вышел.

— Друзья, мы с вами стали свидетелями и участниками величайшего события в римской истории. О нем немало напишут. И наши потомки будут завидовать нам, отстоявшим республику. Тиран хотел возложить на свою голову царскую корону и отринуть все законы республики. Но республика победила. Предлагаю устроить в Риме по этому поводу трёхдневное празднества. Пусть ликующие толпы насладятся праздником. Ни у кого не будет возражений?

Поднялся Марк Антоний. Он медленно и долго выходил к центру, откуда он был виден всем сенаторам.

— Есть возражения, Марк Юний Брут. Выходит, что Цезарь — тиран, деспот, враг римской республики, то есть преступник, который стоял во главе сената несколько лет?

— А разве не так, Марк Антоний?

— Но если это так, то все законы, которые он принял тоже преступны, все н назначения его преступны и те, кто повиновался его повелениям являются пособниками преступника.

Марк Антоний сделал паузу. Тяжелым взглядом обвел сидящих. Кто-то в его взгляде почувствовал угрозу.

— Здесь далеко не все сенаторы. Но из тех, кого я вижу, многие назначены Цезарем, как и судьи и другие должностные лица. Многих он простил и вернул из опалы. Уважаемые! Вам придется отказаться от своих должностей. Ведь вы их получили от преступника. А тем, кто был в ссылке, нужно вернуться на свои прежние места. С офицеров и солдат мы должны взыскать те надбавки, которые они получили от тирана. Пусть продают свое имущество, рабов и рассчитываются с казной. Как поведет себя армия, когда узнает об этом? Как она себя поведет, когда узнает, что у многих забрали земельные участки, которые они получили от диктатора? Все здесь умудренные политики и прекрасно понимают, что миром правят не красивые фразы, а политическая целесообразность. И в этом заключается искусство политика. Я взываю к вашему благоразумию.

Брут побагровел. Он теребил тогу всё время, пока говорил Марк Антоний. Каждое его слово, как стрела, направленная в сердце. Сильный удар! Весы качнулись в другую сторону. И земля закачалась под ногами Брута. Вот так в мгновение может рухнуть самое грандиозное дело. Опасная ситуация. Брут поднялся и занял то место, на котором только что стоял Марк Антоний. Поднял руку.

— Марк Антоний взывал к политическому благоразумию. А я взываю к вашему гражданскому достоинству, к памяти предков, которые не щадили своих жизней ради республики. Или нам надо про все это забыть и жить лишь ради сиюминутной выгоды?

Брут говорил долго, сбивчиво, повторяя то и дело одни и те же фразы, сердился на себя и на собравшихся. Слушали его невнимательно, переговаривались. Это бесило, выводило из равновесия.

Наконец-то кто-то не выдержал и выкрикнул:

— Давайте голосовать!

Итог был убийственным. Подавляющим большинством за то, чтобы оставить все указы и постановления Цезаря и организовать ему торжественные похороны.

Дальнейшая судьба заговорщиков сложилась плачевно, их фантазии о возрождении Республики такой, какой она была во времена отца Цезаря, так и остались фантазиями. В 43 году до н. э. двое главных сподвижников покойного Юлия: Гай Октавиан и Марк Антоний, а также начальник конницы Марк Эмилий, не побоявшийся стать посредником между двумя этими совершенно разными людьми, заключили второй в римской истории триумвират, одной из первых целей которого было уничтожение предателей-убийц.

Однако цезарианцы не откладывали месть до создания триумвирата. Марк Антоний, самый близкий друг Цезаря, выступил перед народом с пылкими речами сразу после кровавого убийства. Вид изуродованного тела щедрого к низам (и давно научившегося использовать плебс в своих целях), красноречие и хорошая слава Антония сделали своё дело. Почти все заговорщики, а главное — Кассий и Брут были вынуждены уехать из Рима. Началась гражданская война.

Два с половиной года Марк Брут провел, набирая легионы и завоёвывая народные симпатии в провинциях. Тем же занимался и Гай Кассий, причем поначалу — вместе с Брутом, а затем же они действовали по-отдельности. В Афинах ненавидимые римлянами предатели были встречены очень даже тепло. Там они нашли себе новых союзников — молодых римских юношей, учившихся вдали от столицы и совершенно не переносивших лицемера Октавиана, «тирана» Цезаря и Антония, которого и попрекнуть было особенно не в чем, помимо дружбы с Юлием.

К 42 году до н. э. под контролем Брута оказались Македония и часть Малой Азии, причём захватом первой он был обязан воинским «талантам» Гая Антония, родного брата Марка Антония, который владел провинцией и не смог её удержать. Реакция Антония на подобную слабость брата не известна. Кассий же, пока Брут занимался Балканами, сумел расположить к себе сирийцев. К концу того же 42-го года пришло время решающего сражения: цезарианцы почти полностью исчерпали свои ресурсы (в том числе и финансовые), и победа избавила бы их от проблем, а бывшие заговорщик просто не желали более медлить. Накалялась и политическая ситуация в самом Риме — гражданские войны спокойными не бывали никогда.

Марк Антоний призвал ветеранов, воевавших под началом Цезаря, прибыть в Рим. Марк Эмилий Лепид, верный цезарианец. Командир единственного легиона, расквартированного тогда в Риме, также готовился вступить в бой.

Но пока начались переговоры с убийцами. Брут встретился с Лепидом, Кассий — с Марком Антонием.

Семнадцатого марта убийцы и друзья убитого заключили в Сенате сделку. По сути, она не устроила ни тех, ни других.\

Убийцы, немедленно амнистированные Сенатом, теперь должны были претворять в жизнь решения, принятые Цезарем. Тиран был убит. Тень его еще плотнее легла на Рим. Но все же худому миру радовались в тот день почти все, ибо за последние полвека римляне слишком хороню усвоили, как страшна гражданская война. Сторонники же Цезаря сознавали, что их покойный патрон пришел к власти как тиран и, по римской традиции заслуживал смерти.

Республика была восстановлена, но вскоре слало ясно, что главный бенефициаром переворота стал не Брут, не Кассий, не кто-либо еще из заговорщиков, а Марк Антоний, уже мнивший себя новым Цезарем. Виртуозный демагог, он прилюдно сокрушался, что война готова вернуться в Рим, и картинно мешал этому, примиряясь с заговорщиками. Но в глубине души думал совсем о другом. Миролюбивый златоуст втайне готовился к войне. Своей неуемной энергией, своей железной хваткой он, будущий «царь Египта», и сломил хребет заговору.

Едва по прошествии трех дней бренное тело Цезаря было предано огню на римском Форуме, как охота на заговорщиков началась. В большинстве своем те этого ждали и успели бежать из Рима. Примирение было попрано. Пламя ненависти теперь могло обжечь каждого. Распаленная толпа перепутала поэта с одним из заговорщиков и «растерзала в клочья.

Стало окончательно ясно, что планы заговорщиков потерпели крах, Цезарь был мертв, но торжествовали цезарианцы. Сторонники республики поспешно рассеялись по стране.

Их судьбу предрешило завещание Цезаря. Оказалось, что он усыновил внучатого племянника Гая Октавиана, впоследствии принявшего имя Августа. Завещание внесло раздор в ряды сторонников Цезаря. Теперь за власть в осиротевшем государстве стали ожесточенно бороться два честолюбивых соратника: приемный сын Цезаря и его друг. Марк Антоний.

И каждый из вождей стремился показать свою силу и власть. Показать, что сможет расправиться с заговорщиками. Летом 44 года. До н.э. вожди заговора, Брут и Кассий покинули Италию, поскольку даже в своих поместьях находиться им было опасно. Брут отравился в Афины.

Война наконец началась. К июлю 42 года до н.э. Брут и Кассий собрали в восточных провинциях римской державы 19 легионов. В октябре на равнине в окрестности македонского города Филиппы состоялось решающее сражение между сторонниками Октавиана и республиканцами.

Гражданские войны после убийства Цезаря

После смерти Цезаря ситуация стала тяжелой. Заговорщик предполагали, что народ немного побушует и успокоится. 17 марта было назначено чрезвычайное заседание сената, которое возглавил Цицерон. Было принято несколько базовых постановлений:

• Амнистия всем заговорщикам

• Доступ к бумагам Цезаря был только у Марка Антония, он должен был заняться их разбором

• Все законы Цезаря, даже те, которые были на бумаге и еще не вышли, признавались действительными и действующими в Риме.

Сенат предполагал, что народ это удовлетворит. Однако то, что произошло, далее никто не предвидел.

Римский народ был в бешенстве. Римляне начали громить все дома заговорщиков с целью убить людей, повинных в смерти Цезаря. Те, в свою очередь, заранее уехали. Таким образом, бунтовщики не убили никого важного.

Цезарь, как человек достаточно расчетливый и человек знавший, что умрет, оставил завещание кого бы хотел видеть на троне после себя. Наследником он объявил Гая Октавия, своего внучатого племянника. Его он почти в жизни не видел. Октавий являлся внуком любимой сестры Цезаря Юлии. К сестре он относился трепетно. Его предполагаемый сын (большинство итальянских историков так и считает) Марк Брут был обижен. Брута Цезарь всегда выделял. Как только ему исполнилось 16 лет, ему были открыты все политические дороги. Он доверяет ему важные военные походы. Скорее всего, Брут участвовал в бунте и решился на убийство Цезаря после того, как ему шепнули, что он не станет наследником.

Октавий на момент наследования был 18-летним молодым человеком. Многие считали, что он даже не рискнет приехать в Рим. Первое время он и не приезжал, поэтому власть в свои руки берет Марк Антоний. Он начинает лихо разбираться с государственными делами. Однако он забывает, что на власть претендуют и другие: Кассий, Цицерон и так далее. Планы рушатся, когда в Рим приезжает Гай Октавий.

Октавий меняет имя на — Гай Юлий Цезарь Октавиан Август. Он занимает должность пропретора (новинка) — почти занимающего должность претора. Он никто, ему дали должность из уважения к Цезарю. Он находит политического партнера — старого, но опытного Цицерона. Именно в блоке с Цицероном он начинает вести скрытую борьбу с Антонием.

Цицерон к этому времени создал 14 страстных речей против Марка Антония, все из которых и произнес. Он назвал их филиппики, в подражании греческой традиции. Марка Антония это никак не поколебало.

Далее случилось так, что все силы, претендующие на власть, встречаются в Галлии. Там формировались войска Марка Антония.

В Галлии Децем Брут собирает войска против политических сил. В Галлию отправляется и Марк Антоний и Октавиан Август. Децем Брут недолго продержался и погибает.

Далее Марк Антоний встречается с Октавианом Августом, на что и был расчет.

Октавиан Август с огромной армией и Антоний со своей. Далее появляется еще одна фигура — Лепид. Эти трое поняли, что нужно как-то договориться, так как они не готовы к генеральному сражению. В 43 году до нашей эры они подписывают документ о создании второго триумвирата (первый, который был с Цезарем), который был официальным. Эти трое людей теперь официально правители Рима. Они наделяются неограниченными полномочиями для решения насущных проблем сроком на 5 лет. Задача — предотвратить гражданскую войну.

Начали они свое правление с репрессий.

Формируются списки проскрипций (для казни). Первым в них внесли Цицерона, которого благополучно казнили. Лепид сразу ушел в тень, после убийства Цицерона. Это и сохранило ему жизнь.

В это время на востоке Апеннин Марк Брут собирает армию против этих правителей. К нему присоединяется Кассий. Их союз еще называют «последние республиканцы». Октавиан Август выступает против этих людей и одерживает победу в битве при Филиппах (октябрь 42 года до нашей эры). Именно после этой битвы мы говорим о конце республики. Больше людей, которые воевали за республику не осталось. Теперь пришло время империи.

Причины гибели Римской республики.

• В первую очередь, усилилось влияние аристократии и сената.

• Римский народ тоже больше не хотел республики, так как устал от бесконечных гражданских войн.

• К этому периоду в Риме появляется много деклассированных элементов — выброшенных из общества людей — нищих, без работы, без статуса. Чуть что они начинали браться за оружие, так как терять им было нечего. Для усмирения их нужна была стабильная сильная власть.

Полностью разложились традиционные республиканские ценности: семья и служение народу. Все становится корыстным, власть становится средством обогащения.

Брут продолжает борьбу

Брут решил отправиться в Азию или Македонию. Порция последовала за ним в Антий вместе с его матерью и сестрой. Возможно, они предчувствовали, что видят его в последний раз. Здесь она присутствовала на встрече Брута с Цицероном, на которой они обсуждали дальнейшие планы республиканцев. При чем не только слушала, но и участвовала в беседе. Держалась они при расставании с мужем весьма сдержанно. Оказалось, что они расстаются навсегда. И только увиденная ею картина «Прощание Гектора и Андромахи» заставила ее расплакаться.

Порция вернулась в Рим.

Сведения о смерти Порции, жены Брута, противоречивы. Из одних свидетельств следует, что она покончила с собой, узнав о гибели мужа. А другие говорят о том, что она сделала это при жизни Брута. Тогда мы имеем дело явно с суицидальным характером Порции. В одном только не расходятся свидетели — в способе самоубийства. Порция проглотила горящие угли с жаровни, поскольку все режущие и колющие предметы убирали от нее подальше из-за предосторожности. То есть близкие знали о ее стремлении к самоубийству. А это уже психическое расстройство. И в таком случае ссылки на героизм ее натуры, дочери славного Катона, пример которого у нее постоянно стоял перед глазами, не состоятельны.

Порция ненадолго пережила мужа. Когда она узнала о поражении и самоубийстве мужа, то лишенная оружия, схватила на кухне жаровню с горящими углями и проглотила их. Перед самоубийством Брут написал письмо, где обвинял друзей в предательстве. Самоубийство Порции произошло в середине 43 года до н.э. Но существует мнение, что сообщение о самоубийстве Порции — фальсификация, цель которой создать образ дочери славного Катона, которая осталась верной староримским идеалам.

О времени и обстоятельствах смерти Порции источники сообщают по-разному. Из письма, отправленного Брутом Аттику, видно, что адресата заботит здоровье Порции; «Что тебя беспокоит здоровье Порции, не удивлюсь». Приблизительно 8 июня 43 года до н.э. датируется письмо Цицерона Бруту, в котором выражено соболезнование по поводу утраты того, равного чему не было на земле.

Узнав о поражении при Филиппах и самоубийстве мужа, она, лишенная оружия из-за предусмотрительности, схватила с жаровни горящие угли и проглотила их.

В законченном виде этот образ описал Валерий Максим:

«Твой самый чистый огонь, Порция, дочь Марка Катона, во все времена будет вызывать заслуженное восхищение. Когда ты узнала, что твой муж Брут разбит при Филиппах и погиб, ты не колеблясь заглотила горящие угли, поскольку тебе не дали воспользоваться клинком. Ты ушла из жизни, как твой отец, но сделала это по-женски. И я не знаю, кто поступил храбрее: Катон ли, проверенным способом умертвивший себя, или ты, пойдя новым путём».

Битва при Филиппах

Би́тва при Фили́ппах (октябрь 42 года до н. э.) — решающее сражение гражданской войны 44-42 гг. до н. э. возле древнего македонского города Филиппы между войсками цезарианцев (второго триумвирата) во главе с Марком Антонием и Октавианом Цезарем и войсками республиканцев Марка Юния Брута и Гая Кассия Лонгина, в которой победу одержали триумвиры.

Собрав в своих провинциях внушительные силы в 80 тыс. пехоты и 20 тыс. кавалерии Кассий и Брут через Геллеспонт переправились на Балканы. Тем временем триумвиры с 85 тыс. пехоты и 13 тыс. конницы выдвинулись в Эпир. Так как легионы триумвирата блокировали горные переходы из Фракии в Восточную Македонию, войска республиканцев отошли к Филлипам, безуспешно пытаясь окружить авангард цезарианцев. Первоначальный план Кассия и Брута был очевиден — взять противника измором: он находился не на своей территории, был почти отрезан от путей снабжения (на море господствовал флот республиканцев). Однако они также не могли не понимать, что армия триумвиров состоит из опытных ветеранов Цезаря, которые любили своего покойного вождя и жаждали мести, и что они представляли собой очень грозную силу. Этот факт и массовое дезертирство солдат подтолкнули республиканцев прибегать к решительным действиям и выступить в открытое сражение, хотя против этого был самый талантливый из вождей заговорщиков — Кассий.

Ночью, в канун битвы, Бруту привиделся великан. Брут заговорил с призраком, стремясь отогнать мрачные предчувствия, но услышал от него: « Брут, ты увидишь меня при Филиппах» . 'Сражение. В котором участвовали около 200 тысяч человек, шло с переменным успехом. Войска Марка Антония смяли легионы, которыми командовал Кассий, зато Брут сумел захватить лагерь противника.

Первая битва

Первое сражение при Филиппах началось 3 октября 42 года до н. э. Брут занял командование правым флангом, а Кассий — левым. Цезарианцы никак не ожидали битвы в этот день, так как занимались фортификационными работами, были ошеломлены стремительной атакой противника. Октавиан в этот день болел, и Антоний вынужден был командовать армией в одиночку. Легионеры Брута обошли триумвиров и ворвались в их лагерь, разгромив там три легиона. Положение для цезарианцев было удручающее. Однако Антоний, заметив, что атакующий правый фланг республиканцев оторвался от остальных войск на расстояние, затрудняющее взаимодействие, нанес контрудар в центр и по левому крылу врага. Центр выстоял, а вот левый фланг был смят и отброшен к лагерю, куда прорвались легионы Марка Антония. По не до конца понятным ныне причинам, в этот момент Кассий покончил жизнь самоубийством.

В принципе, обе стороны понесли сопоставимые потери. Но, несмотря на то, что республиканцы захватили трех легионных орлов, а противник ни одного, всё-таки позиции триумвиров выглядели более выгодными, так как республиканцы остались без своего главного двигателя — Кассия: Брут, конечно, не мог сравниться с ним в полководческих способностях.

Легионеры Кассия перешли под командование Брута, который счел необходимым теперь придерживаться плана покойного Кассия — затягивание войны. В то же время для цезарианцев было гораздо выгоднее решающее сражение — противник был морально надломлен. Для этого цезарианцы распространяли пропаганду в рядах противника и призывали либо встать на их сторону, либо набраться храбрости и вступить с ними в бой. Брут, понимая, что весомых аргументов — в том числе и денег — у него нет, решил не испытывать терпение своих солдат и дать решающее сражение.

Равновесие сломил один удар. Брут утратил веру в успех. Три недели спустя состоялась новая битва. Накануне призрак вновь посетил Брута и молча ушел от него. В день сражения немалая часть его войска бежала, сдавшись на милость противника.

Вторая битва

Второе сражение при Филиппах (23 октября 42 до н. э.) началось с удара правого крыла республиканцев и их кратковременного успеха. Однако центр и левое крыло в этот момент бездействовали — здесь и ощутилось отсутствие Кассия. Этим воспользовались Антоний и Октавиан, нанеся сокрушительный удар по левому флангу. Центр был также смят. Остатки армии республиканцев бежали к лагерю, где Брут покончил с собой. Всем выжившим воинам Брута цезарианцы даровали прощение и зачисление в свою армию, кроме старших офицеров и непосредственных участников убийства Цезаря.

Последствия

Итоги этого сражения, в котором республиканская идея Рима была похоронена, выходят далеко за рамки не только римской, но и всей древней истории. Победа цезарианцев обеспечила образование Римской империи — мирового государства с третью населения земного шара.

Второе сражение при Филиппах было одним из самых яростных, когда-либо случавшихся в гражданских войнах Рима: рукопашный бой до победного конца, пока один из воинов не падет замертво. Как только падал один, сзади идущий занимал его место. Наконец войска Октавиана, боровшиеся на северном фланге, атаковали неприятеля и теснили его до тех пор, пока не отбросили за укрепления их лагеря. Они захватили ворота, окружив тех, кто был внутри, и отгоняли других, пытавшихся пробиться в лагерь и там укрыться. Пока люди Октавиана действовали в лагере врага, люди Антония теснили центр боевого строя Брута и с помощью кавалерии сумели помешать тем, кто пытался бежать по горным дорогам или к морю. Брут находился среди тех, кто укрылся в горах.

? палатку вошел воин. Он выглядел взволнованным и радостным.

— Господин! — воскликнул он. — Мы одержали полную победу! И сам Брут добровольно сдался в плен.

— Брут? Сдаться?

В это было невозможно поверить.

— Я желаю видеть его. Где он сейчас?

— Он здесь.

— Приведите его немедленно.

Два воина ввели пленника.

Это был не Брут.

— Луцилий! Зачем ты сделал это?

— Я рассчитывал, что твои воины набросятся и убьют меня. Поэтому вел себя очень дерзко, стараясь вызвать их гнев. Но мой расчет не оправдался. Они проявили выдержку и благоразумие.

— Если бы они даже убили тебя, я бы вскоре убедился, что это не Брут. На что ты рассчитывал?

— На то, что у Брута оказалось бы еще некоторое время, чтобы спастись.

— А какой толк в спасении, если у тебя нет армии. Ты же помнишь судьбу Ганнибала, который после бегства жил у сирийского царя под охраной, как пленник, пока в конце концов не был выдан римлянам.

— Но римляне получили только остывающее тело.

— И Брут скорее всего поступит так же.

Антоний повернулся к воинам:

— Вы поступили лучше, чем полагаете, а не хуже. Вы думали, что привели врага, а привели друга!

И Луциий оставался другом Антония до самой смерти.

Сражение прекратилось с наступлением темноты, но воины разбили бивуак на поле боя. Октавиан, все еще больной, удалился в полночь; Антоний оставался с вооруженными людьми всю ночь. Брут провел похожую, но более неудачную ночь в горах. Его спутники пытались разведать, как прошел день и каковы перспективы; у самого Брута иллюзий не осталось. Он, видимо, понял, что сражался за идеалы, в которые в глубине души уже не верил. Теперь он совершенно очевидно проиграл сражение и был доволен, что освободился от тяжести, которая угнетала его. Он не собирался оставаться в живых. Его идеал оказался нереализованным, но это был его идеал.

Вечером он собрал военный совет из офицеров, которые смогли прибыть. Далеко не все.

— Сможем ли мы прорваться в лагерь и помочь тем, кто остался в нем?

Поднялся один из офицеров.

— Брут! Об этом не может быть и речи. Пришло время тебе самому побеспокоиться о своей безопасности. Немедленно! Иначе будет уже поздно. Ведь ты же не хочешь стать пленником и подвергнуться позору и унижениям. Цезарь простил тебя. Но Марк Антоний не простит. Солдаты и офицеры уже сдаются в плен. Но они ничем не рискуют. Тут же следует прощение и Марк Антоний зачисляет их в свою армию.

— Я услышал тебя. У меня остается единственный путь обеспечить свою безопасность и избежать позора. Вы все свободны поступайте, как считаете должным. Я больше не командую вами. Прощайте, друзья!

По возвращении в лагерь Марк Брут, долгое время веривший в то, что республиканские идеи восторжествуют над диктаторскими, наконец понял всю смехотворность своих взглядов. Понял он и то, что без Кассия он не сможет больше выиграть. Другого варианта, помимо принятого им решения, просто не было.

Двое или трое двинулись за ним следом, и среди них Стратон, с которым Брут познакомился и подружился еще во время совместных занятий красноречием.

Брут остановился и обратился к Волумнию.

— Друг! Я хочу, чтобы ты мне оказал последнюю услугу.

Волумний отвернулся. Он не решался глядеть ему в глаза. И тихо проговорил:

— Я догадываюсь о какой услуге ты просишь. Мне это тяжело, но я должен отказать тебе. Я не смогу сделать этого. Мне кажется, что у меня тотчас отсохнет рука, когда я возьму меч, которым должен убить своего друга.

— Ты очень огорчил меня, Волумний. Но я понимаю твои чувства. И пощажу их. Но иного выхода у меня нет. Попрошу кого-нибудь другого.

Но его спутники один за другим стали отказываться от такой чести. Брут был готов впасть в отчаяние. Неужели ему самому придется делать это? Оставался последний. Стратон из Эпира. Он сначала отказывался. Но как-то вяло. Потом кивнул.

— Хорошо, Брут, я сделаю это. Только пусть другие отойдут. Я не хочу, чтобы они были свидетелями этого.

Все отошли. Они остались вдвоем. Брут вынул меч и и протянул Стратону. Стратон наклонился и упер рукоять меча о крупных камень. И отвернулся. И тут же услышал этот жуткий хруст, который будет стоять в его ушах до самой смерти. Когда он повернулся, то увидел Брута лежащим на земле. Меч насквозь пронзил его грудь и конец его торчал между лопаток. Брут был мертв.

О чём думал Марк Брут в последние минуты своей жизни? С какими мыслями он совершал самоубийство? Сожалел ли он о том, что некогда согласился принять участие в заговоре против гения Цезаря, который и после смерти продолжил представлять опасность для приверженцев Республики? Был ли Брут простым трусом, которого давление со стороны народа заставило пойти против человека, который заботился о его судьбе, или это был тщательно взвешенный шаг убеждённого республиканца? Этого мы никогда не узнаем.

.

Прибежал солдат.

— Господин! Мы нашли Брута.

— Он живой, раненый?

— Он мертв.

— Проводи меня к нему.

Брут лежал лицом вниз. Голова его была повернута в сторону. Из уголка рта сочилась кровь. Значит, умер он не так давно, иначе кровь бы запеклась. Из спины торчало острие меча. Но его не убили, поскольку руки его держали рукоять меча.

— Он поступил как достойный римлянин.

Марк Антоний снял свой пурпурный плащ и накрыл им тело Брута

— Похороните его с почестями. Он заслужил это.

Тело Брута, обернутое в плащ, положили на костер и сожгли, а прах его отослали матери. В Риме ходила молва, что она была любовницей Цезаря и что сам Брут чуть ли не законный сын от Цезаря. Но врял ли это могло быть так. Когда родился Брут, Цезарь был еще слишком юного возраста, чтобы стать любовником почтенной матроны.

На следующий день к Марку Антонию подошел один из солдат и попросил его отойти в сторону.

— Господин! Твой приказ не выполнили.

— Какой приказ?

— На счет Брута.

— Разве его не сожгли?

— Нет! Его сожгли. Но только перед этим сняли твой плащ. Он слишком дорогой, и они позарились на него.

— Позови мне того, кто это сделал.

Вскоре перед ним предстал его слуга

— Ты не только ослушался моего приказа, но и совершил святотатство. Ты знаешь, что за это бывает по римским законам?

Слуга повалился в ноги.

— Прости, господин! Попутал лукавый. Я достоин смерти. Но прошу тебя не делать этого.

— Ты не будешь казнен. Возьми этот плащ и немедленно отправляйся в Рим на Елисейские поля. Ты знаешь, кому его отдать вместе с прахом Брута.

Через несколько лет Мессалла Корвин представил Стратона Эпирского Октавиану, который милостиво его принял и взял к себе на службу. Стратон оставался верным будущему Августу и был рядом с ним в сражении при Акции.

Так кто же он Марк Юний Брут, предатель или герой? Предавал ли он кого-либо или напротив боролся за высокие идеалы?

Давайте посмотрим! Сначала он ярый республиканец и сразу же переходит на сторону врагов Цезаря, борется против него на стороне Помпея. Но помпенеянцы терпят поражение. И Брут уже в стане Цезаря. И как же Цезарь поступает со своим недавним врагом? Как будто ничего не было. Брут — сенатор, получает новые должности, а в ближайшем будущем его ожидает блестящая карьера. Цезарь относится к нему по-отечески, называет его «мое дитя», что свидетельствует не только о полном доверии, но и о глубочайшей симпатии к Бруту. А Брут начинает плести сети заговора. Зачем? Если ты такой ярый республиканец, то продолжил бы борьбу с тираном, как Помпей. Ответ напрашивается сам собой. Та перспектива, которая открывается перед ним, не устраивает его. У Брута великие амбиции, он хочет большего. Может быть, по примеру Цезаря стать единовластным правителем, занять его место.

Само убийство Цезаря выглядит настолько омерзительно. Огромная толпа колет, режет несчастного правителя. Просто какие-то бандиты, отморозки из городских подворотен. Даже признака благородства, которым так гордятся эти аристократы здесь не видно. Шесть десятков человек на одного!

Представить Брута благородным героем в белоснежных одеждах можно лишь при сильном желании. Слишком уж эти одежды запятнаны грязью. Даже если сильно не приглядываться, увидишь эту грязь.

Его жизненный путь был непрерывной чередой предательств и измен. Он бросил первую жену ради сестры, потому что ее отец был национальным героем, и отсвет его славы падал бы и на него. Но и ко второй жене, которая в него безумно влюблена, он относится потребительски. На первом месте для него личные амбиции. Ему сообщают, что она умирает, но он и не думает бросаться к ней, а отправляется на форум, где, как он уверен, его ожидает звездный час: а как же? Он освободил Рим от диктатора.

Не будем упоминать об убийстве Цезаря, который простил ему войну против него, приблизил к себе, относился к нему по-отечески и продвигал его вверх, награждая все новыми высокими должностями.

В результате получил предательский удар кинжалом.

От чего Освободители хотели освободить римский народ? Они постоянно трубили, что действуют в интересах этого самого народа, которому они ничего, кроме блага, не желают. Освободить от правителя, который так много дал простым римлянам, солдатам, чтобы по-прежнему Римом управляла кучка олигархов и плутократов? Народ сразу же показал свое отношение к заговорщикам, заклеймив их, как предателей и убийц. Римские публицисты, которые воспевали Брута и его приспешников, тоже принадлежали к этой самой плутократии или обслуживали ее интересы. Из Брута они стремились сделать икону, бесстрашного борца против тирании, воспевали его достоинства, настоящие, а чаще всего мнимые. Факты биографии Брута говорят сами за себя. И оценивать любого исторического деятеля нужно по его поступкам, а не по мнениям не всегда беспристрастных публицистов. Может ли быть героем человек, который неоднократно предавал и переходил из одного лагеря в другой? Это называется как-то иначе, но не героизмом и благородством. И свою жизнь он закончил, как Иуда. Самоубийством. Армия разбита. Полное поражение. Те, кто называли себя его друзьями и сподвижниками, бежали от него, как от прокаженного. Каждый спасал себя как мог. Хотя имел ли он, Брут, право осуждать их? Он поступал так же. Бежал от Помпея, когда тот потерпел поражение, к победителю. Того он тоже предаст. А теперь пришла очередь тех, кто предавал его.

Как же он мог смириться с ролью рядового сенатора? Ведь за его спиной в отличии от безродного Цезаря стоят такие великие тени. Он должен быть на первом месте. Снова зависть, которая гложет душу, не дает ей покоя. Постоянная мука: почему там на верху не я.

Он не будет называть себя царем или диктатором. Но власти у него будет никак не меньше, чем у Цезаря. Всё-таки у Цезаря хватило ума не принять предложение о присвоении себе титула царя. В Риме останется республика. Но республика будет простой погремушкой для простаков. Дело не в словах, слова — это лишь пустой звук. Осознавал ли Брут, что своими действиями он только подыграл другому властолюбцу, сделал для него всё, чтобы он стал первым лицом в Риме? Речь идет о Марке Антонии. Поведение его накануне заговора и во время оного выглядит весьма подозрительно. Если он догадывался, а может быть, даже знал о заговоре, почему ничего не предпринял, чтобы предотвратить его? Нет, он высказал свои смутные подозрения Цезарю и даже предложил ему усилить охрану, но сделал это ненастойчиво, будучи уверенным в том, что Цезарь откажется от его предложения. И Цезарь действительно отказался. Потом это его странное опоздание в самый день заговора. Почему он не оказался в этот час рядом с Брутом, почему, вопреки нежеланию Цезаря не представил вооруженных стражников? Вряд ли тогда заговорщики решились бы на убийство. Но Антоний не делает ровным счетом ничего. Бездействие тоже есть действие.

Вполне возможно, что Брут осознал то, что своим заговором он только подыграл Марку Антонию. Если это так, то для него это был страшный удар. Его использовали, обвели вокруг пальца, как простачка. Фактически он дал возможность стать деспотом другому, который не обладал достоинствами Цезаря. Но было уже поздно. Брут проиграл.

Зависть двигала Брутом, а не благие намерения, хотя он повсеместно пользовался республиканской терминологией.

Но в этом нет ничего удивительного. Предатели во все времена и при любых обстоятельствах свое предательство оправдывают высокими материями, говорят о долге, о высшей миссии, о службе отечеству. Вряд ли кто из них признается в своих низменных целях. И это часто заставляет поверить в то, что ими двигали высокие цели, а поэтому никакого предательства не было. А возможно был даже настоящий подвиг, героизм. И перед нами исключительная личность. Предательство перестает быть таковым в глазах людей.

Данте поместит Брута и Гая Кассия в девятый круг ада, где томятся предатели. Здесь самые злейшие грешники. А уж Данте как никто разбирался в грехах.

Рождение империи

Октавиан Август, как военачальник, был так себе. Военачальником его был Марк Агриппа — выдающийся и сильный, все победы Августа его рук дело.

Два человека остаются при власти — Марк Антоний и Октавиан Август. Антоний хочет укрепить окраины Рима и едет в Египет. Решает, что его форпост силы будет находиться в Египте. Марк Антоний встречает Клеопатру и женится на ней. Их брак был признан в Риме. Есть предположение, что она всю жизнь любила Марка Антония, а не Цезаря. С 41 года до нашей эры до 32 года до нашей эры у Антония и Клеопатры рождается 5 детей, в том числе и мальчики, которые по счастливой случайности не умерли в детстве и были здоровыми.

Ветераны Октавиана требуют землю, пока тот в Египте. Октавиан понимает, что вопрос нужно как-то решать. Он смотрит в сторону Египта, понимая, что это территория Антония. В 32 году до нашей эры в их отношениях начинается полный разрыв.

Они встретятся в бою в 31 году до нашей эры у мыса Акций, в котором Октавиан одержит полную победу над флотом Антония и Клеопатры. Клеопатра поняла, что дело плохо и увела свой флот.

Марк Антоний в 30 году до нашей эры покончил жизнь самоубийством, поняв, что его позиции потеряны, а любимая женщина предала. Клеопатра умерла в тот же год, через несколько дней после смерти Антония. Она умерла от заражения крови. Дети Марка Антония не стали ни правителями Египта, ни Рима.