Как царь Алексей Михайлович дверь в Европу пытался открыть

Как царь Алексей Михайлович дверь в Европу пытался открыть

Любой в России знает выражение: “Петр I пробил окно в Европу”. При звуках этой фразы возникают образы высокой фигуры Петра I, кораблей на Балтике, Петербурга, славной Полтавской баталии. В общем, давно и хорошо знакомые картины…

Далеко не так широко известны более ранние попытки (а они были!) Русского государства не только, и даже не столько утвердиться на Балтике, сколько каким-либо способом пробить свое “окно в Европу”, а то и настоящую “дверь” открыть. Иначе говоря, попытки сделать Россию европейской державой, обозначить ее присутствие в кипящем европейском котле дипломатии и политики.

Широким слоям любителей отечественной истории по-прежнему вряд ли много скажет сообщение, что русские стояли на месте будущего Петербурга еще за 50 лет до Петра I, а русский царь в тоже самое время торжественно въезжал в Вильно (будущий Вильнюс), и осаждал стены Риги. Но именно об этих событиях пойдет речь в данном очерке.

Стремление “войти в Европу” так, или иначе, присутствовало в русской внешней политике еще со времен Киевской Руси. Ярослав Мудрый (1019-54) пытался сделать это через династические браки. Его сыновья и ближайшие потомки в конце XI века посылали рати и дружины за Карпаты, русские вмешивались в польские и венгерские дела.

Однако после монгольского нашествия новый центр русской государственности переместился из Киева на северо-восток, во Владимиро-Суздальскую землю, а тамошние княжества оказались в орбите власти Золотой Орды. Все это надолго определило главное направление внешней политики русских — “азиатское”, а не “европейское”. Кроме того, начавшая в начале XIV века свое возвышение Москва, долго еще шла к статусу независимой державы. Лишь Иван III (1462-1505) к концу своего правления смог полностью освободиться от татарского сюзерена, и собрать большую часть русских земель под своей рукой. Именно он начал вести активную дипломатию в Европе.

Однако стать европейским игроком было нелегко. На Балтике располагались шведы, датчане и немцы, в Прибалтике находился Ливонский орден, а все пространство от окрестностей Пскова до Черного моря занимало могущественное Великое Княжество Литовское. Литовские великие князья, они же польские короли, в свое время поглотили почти все старые южные и западные русские земли. Иван III и его сын Василий III (1505-1533) в результате ряда войн смогли вернуть часть старых русских земель в состав нового централизованного Русского государства.

Все же участие Московии в европейских делах продолжало оставаться очень ограниченным. Страна не имела портов на Балтике, или выхода к Черному морю. Постоянных русских дипломатов при европейских дворах почти не наблюдалось. Торговый и политический “путь на запад” по-прежнему перекрывали Ливония, Швеция и Литва в союзе с Польшей.

Иван IV Грозный (1533-1584), принявший в 1547 году титул “царя”, и разгромивший в 1550-е осколки Золотой Орды – ханства Казанское и Астраханское, предпринял первую масштабную попытку изменить данное положение. В 1558 году Иван начал широкомасштабную войну в Ливонии, стремясь обеспечить России твердый и надежный выход на Балтику. Однако, по ряду причин, Ливонская война в 1583 году окончилась для России неудачно, “балтийский” замысел Ивана остался неосуществленным.

Правительство царя Федора Ивановича (1584-98), возглавляемое энергичным Борисом Годуновым, смогло частично ликвидировать неудачные результаты Ливонской войны, но всего лишь вернуло ситуацию к “статус-кво”, бывшему до ее начала. Некоторой компенсацией было основание для связей с Европой постоянного порта в Архангельске. Однако все это были полумеры, огромная русская держава, которая на востоке уже приступила к освоению и покорению бескрайней Сибири, по-прежнему была отрезана от основных европейских торговых путей, и европейских же политических перекрестков.

Последовавшая после 1598 года великая Русская Смута полностью окончилась только в 1618 году. В тот момент всем казалось, что любые, даже гипотетические планы России стать европейской державой, похоронены навсегда. Разоренная страна, по которой еще бродили шайки разбойников, и чья столица Москва была несколько лет назад занята и сожжена неприятелем, находилась в тяжелейшем экономическом положении. Многие уезды и волости “стояли впусте”, то есть практически обезлюдели. По условиям тяжелого Деулинского перемирия с Речью Посполитой (польско-литовская монархия), Россия потеряла Смоленск, а западная русская граница отодвинулась так далеко на восток, что Вязьма, Ржев и Брянск становились приграничными городами!

На северо-востоке дела обстояли не лучше. По Столбовскому миру 1617 года со Швецией, Россия и вовсе теряла даже намек на выход к Балтийскому морю, русская торговля в балтийском направлении, по сути, проходила через шведские руки и, значит, шведами же контролировалась.

Таким было положение на западной границе после окончания Смуты. Правительство нового царя Михаила Федоровича (1613-1645) из новой же династии Романовых, вначале было, в основном, озабочено восстановлением нормальной жизни внутри разоренного государства, чем громкими внешнеполитическими акциями. Однако в 1619 году в Москву из польского плена вернулся отец царя Михаила – энергичный патриарх Филарет. Став фактическим соправителем сына с титулом “великий государь и патриарх”, он четко обозначил стремление России претендовать на роль великой державы и желание вернуть под свою власть “отчие города”, прежде всего, недавно потерянный Смоленск. Именно его идея о том, что важнейшим является смоленский вопрос, стала краеугольным камнем новой масштабной попытки России пробиться в Европу…

В 1632 году, дождавшись истечения срока Деулинского перемирия, Россия объявила войну Речи Посполитой. Русская армия, усиленная иностранными наемниками, осадила Смоленск. Данный конфликт, который остался в истории как “Смоленская война”, окончился для нашей страны без удач. Хотя русской армией был занят ряд городов на Смоленщине, но осада самого Смоленска провалилась. В 1633 году поляки сами перешли в наступление, русские были вынуждены отступить. В 1634 году был заключен Поляновский мир, практически вернувший ситуацию на западной границе к ситуации 1618 года.

Патриарх Филарет, который был одним из главных идеологов этой неудачной войны, умер в 1633 году, не дождавшись ее окончания. Царь Михаил после этого каких-либо агрессивных действий на западных границах до дня своей смерти более не предпринимал. В Речи Посполитой поражение русских под Смоленском породило определенную самоуверенность, и даже спесивость в отношении восточного соседа. Определенные польские круги к России стали относится несколько пренебрежительно, считая русских воинов никуда не годными. В Швеции, еще одном “заклятом друге” России, также уверились, что “этой дикой Московии” можно не опасаться…

Реальные причины поражения русских войск в Смоленской войне крылись вовсе не в трусости и глупости русских. Они заключались, прежде всего, в ошибках командования, и, отчасти, в недостатках армии.

Основа московского войска того времени еще состояла из морально устаревшей поместной конницы. Поместная конница – это дворянское феодальное ополчение. Дворяне, жившие в мирное время в своих поместьях, в случае войны обязаны были явиться на службу “конно, людно и оружно”, то есть обеспечить себя сами, и привести с собой боевых холопов. Однако материальные возможности дворян сильно разнились, особенно после Смуты, и это приводило к тому, что в армии не наблюдалось никакого единообразия. Слаженность действий и боевая выучка дворянских полков также часто оставляли желать лучшего. Дворянские сотни порой не выдерживали столкновения с лучшими частями польской армии, особенно с “панцирной” гусарской кавалерией. Сама по себе польская армия, не будучи самой сильной в Европе, все же в 1632-34 годах в целом стояла на несколько более высоком уровне, чем русская, благо в 1620-е годы прошла “модернизацию”. Она состояла также из феодального ополчения шляхты (“посполитое рушенье”) и наемных войск (в наемниках было много иностранцев). Ее лучшая часть – “панцирная” гусария, была первоклассным родом войск.

Кроме того, в Смоленскую войну русским “подгадили” иностранные наемники, которые перешли на сторону поляков. В разгар войны крымские татары, напавшие на южные русские уезды, отвлекли часть сил с западного театра боевых действий. Подчиненные польской короне отряды казаков с Украины тоже внесли свою лепту в поражение русских. Наконец, как уже было сказано, присутствовали элементарные тактические и стратегические ошибки, иногда очень грубые, незнание способов ведения войны по-новому.

Но на ошибках учатся. В 1645 году на русский престол взошел новый царь Алексей Михайлович (1645-76). При нем поутихшая было активность России в западном направлении, возобновилась. Россия явно обозначила свою поддержку начавшемуся в 1648 году на Украине восстанию Богдана Хмельницкого. Эта поддержка в Москве рассматривалась как шанс для новой попытки вернуть Смоленск.

Оговоримся, что никаких грандиозных планов русское правительство в начале 1650-х годов не строило, и никакого “натиска на запад”, этакого “блицкрига по-русски“, не планировалось. Как уже говорилось, планом молодого царя Алексея Михайловича было, при удачном стечении обстоятельств, вмешаться в войну Украины и Речи Посполитой. В начавшейся войне в качестве “задачи-минимума” предполагалось “только лишь” вернуть себе Смоленск, который был почти навязчивой идеей русской политики с 1618 года. Даже возможное присоединение Украины, в общем, рассматривалось Алексеем Михайловичем как удобный повод попытаться вернуть себе “отчие города” смоленских и северских земель, не более того. Наконец, в Москве еще помнили Смоленскую войну, и испытывали немало опасений, стоит ли начинать новый конфликт с западным соседом.

Во всяком случае, было ясно, что для новой войны нужна была обновленная армия. В конце 1640-х и в начале 1650-х годов в Московском Царстве развернулась военная реформа. Были учтены почти все уроки и ошибки Смоленской войны, также изучен опыт только что закончившейся в Европе Тридцатилетней войны (1618-1648).

Прежде всего, русские отказались от найма отрядов иностранных наемников. Иностранные военные специалисты очень широко привлекались на службу в качестве инструкторов и офицеров, но в любом войске они обязательно ставились под контроль русского воеводы. Кроме этого, провели перестройку самой армии. Еще в Смоленскую войну русские пытались сформировать полки “иноземного строя” – пехотные части, сформированные по европейскому образцу. Однако эти полки под Смоленском были использованы не слишком умело. Теперь от экспериментов перешли к широкой практике. Новые пехотные (“салдацкие”) и драгунские, а также конные рейтарские полки, устроенные по-европейски, в 1654 году составляли уже значительный процент русской армии. Увеличились в численности и проверенные отряды стрельцов, хорошо зарекомендовавших себя в гарнизонной службе. Россия провела закупки оружия за границей, увеличила собственное производство, в армии попытались внедрить “Учение и хитрость ратного строения пеших людей” – прототип воинского устава для пехоты.

В 1653 году намерение начать новую войну с Речью Посполитой, возглавляемой королем Яном II Казимиром (1648-1668) уже созрело в Москве окончательно. Собравшийся Земский Собор принял решение удовлетворить просьбу Украины о принятии ее в состав России, а это автоматически значило воевать с польско-литовской короной.

В Москве попытались найти для войны предлог – как будто это был ответ на обиду от Речи Посполитой. Для этого в Польшу отправили посольство, которое показательно выставило претензии польской стороне на предмет искажения титула русского царя в польских изданиях. Разумеется, поляки от претензий отмахнулись. Этот отказ был в Москве расписан как большое неуважение, оскорбление и обида лично царю и, значит, всей России. Предлог для войны по меркам XVII века не самый плохой. Царь Алексей Михайлович тут утвердил решение Земского Собора о начале войны, и уже в апреле 1654 года боевые действия между Речью Посполитой и Россией начались.

Царь, вероятно, не без влияния патриарха Никона, также обернул поход на Смоленск в знамена “православной” войны. Официально русские полки должны были защищать от “неправд” православное население восточных районов Великого Княжества Литовского и Украины, которым, де, “злые” католики и униаты “неправды многия чинили”.

Фланговое нападение крымских татар с юга, как это было в Смоленскую войну, постарались предусмотреть – новые Засечные черты, построенные в 1630-40-е годы, отодвинули южную границу на сотни километров южнее, в глубину Дикого Поля. Черты охранял в 1654 году специально собранный для этого случая русский корпус воеводы В.Б.Шереметева. Нападение казаков также было исключено, в новой войне украинские казаки выступали уже не врагами, но союзниками русских. Более того, посланное с Украины войско наказного гетмана Павла Золотаренко (ум. 1655) активно содействовало на южном фланге центральной русской группировки.

Наконец, русская армия в 1654 году наступала по вполне определенному военному плану. Для начала войны против Речи Посполитой ударная группировка была разделена на 5 частей. Главной целью считался, конечно же, пресловутый Смоленск, куда из Вязьмы выступила главная русская армия (более 40 тыс. человек) под командованием непосредственно царя Алексея Михайловича.

Но это была лишь половина русских сил. С севера из Великих Лук главную армию прикрывала вторая армия (более 13 тыс. человек, воевода В.П.Шереметев), а с юга из Брянска – третья (ок. 13 тыс. человек, воевода А.Н.Трубецкой). Еще один резервный корпус (ок. 2 тыс. человек) находился в Пскове. Все эти войска должны были обеспечивать фланги главного наступления и не допустить польские войска к деблокаде Смоленска. Со стороны Гомеля русских поддерживала уже упомянутая армия украинских казаков наказного гетмана Павла Золотаренко (ок. 20 тыс. человек).

Таким образом, четыре из пяти русских группировок действовали на современной территории Смоленщины и Белоруссии. Пятая русская армия (ок. 15 тыс. человек, воевода А.В.Бутурлин) была направлена на Украину, чтобы действовать в союзе с казаками Богдана Хмельницкого. Общая численность русских войск достигала 80 тыс. человек.

В целом, это был тот редкий случай, когда Россия действительно была готова к войне, во главе войск были поставлены адекватные и даже талантливые воеводы. Все опасные направления были прикрыты, все возможные внеплановые ситуации, как будто, предусмотрены. Данная большая военная операция осталась в русской истории как “Государев Поход 1654 года”.

Хорошо продуманный и подготовленный русский стратегический план имел успех – взяв в апреле-июне несколько городов Смоленщины, русские 26 июня  осадили сам Смоленск. Речь Посполитая, раздираемая противоречиями магнатов и финансовыми неурядицами, уже не первый год вела тяжелую войну с Богданом Хмельницким на Украине. Вторжение большой и хорошо обученной русской армии стало, если не полной неожиданностью для поляков, то явно недооцененным фактом. Магнаты и многие дворяне королевства – шляхта, воевать не желали, да и друг с другом часто враждовали не меньше, чем с русскими. Шляхта из польских областей не хотела помогать шляхте из Литвы и наоборот. Король Речи Посполитой Ян II Казимир (1648-1668) был весьма ограничен в своих полномочиях и не мог в 1654 году консолидировать вокруг себя дворян. Наконец, в Варшаве основные силы предполагалось задействовать на Украине, где ошибочно ждали главного русского удара.

В общем, Речь Посполитая к войне с Россией на смоленском направлении в 1654 году оказалась попросту не готова. Достаточно сказать, что в июле 1654 года, спустя целых три месяца после открытия активных боевых действий, корона смогла собрать на смоленском направлении всего около 15 тысяч войска. Но даже эти войска в сражениях у Шклова и села Шепелевичи (12 и 24 августа 1654 года) столкнулись с тем неприятным для себя сюрпризом, что даже “устаревшая” русская дворянская конница, не говоря уже о полках “иноземного строя”, ни в чем им не уступают, а порой и превосходят. Войско польско-литовской короны, возглавляемое Великим Гетманом Литвы Янушом Радзивиллом (1612-1655) по итогам этих двух сражений понесло тяжелые потери и отошло к Минску. 23 сентября русским сдался Смоленск. Все в той же кампании 1654 года русские и их украинские союзники заняли Полоцк, Витебск, Могилев, Гомель, Оршу и другие важные города, продвинувшись на восток вплоть до реки Березина.

Царь Алексей мог торжествовать победу – обновленная русская армия под его началом добилась того, чего не смог достичь его отец двадцатью годами ранее. Хотя кампанию пришлось прервать раньше намеченного срока из-за начавшейся в тылу эпидемии чумы, в целом, совершенно все задачи Государева Похода 1654 года были выполнены.

Успехам русских отчасти способствовала и проводимая политика по отношению к местным жителям. Русским ратникам и воеводам царскими указами было велено в занимаемых областях не притеснять и не грабить местное население, хотя эти указания, увы, далеко не всегда выполнялись. Те города, что сами открывали ворота, не разорялись, и даже сохраняли городское самоуправление (Могилев, Орша, Полоцк). С другой стороны, селения и города, которые оказывали сопротивление, брались решительным и даже жестоким штурмом, например, Мстиславль. Литовское дворянство (шляхта) не притеснялась и привлекалась на царскую службу. Все это обеспечило на первых порах широкую поддержку русских значительной частью населения и слабое сопротивление войск польско-литовской короны. Жители современной Смоленской области и восточных районов Белоруссии, были, в основном, православного вероисповедания, что также играло на руку русском царю, декларативно выступавшему защитником их от притеснений католиков и униатов.

Правда, не все проходило так уж гладко. Осенью 1654 и зимой 1655 года Великий Гетман Литвы Януш Радзивилл попытался перейти в контрнаступление. Однако гетман истратил  время и силы на осаду занятых украинскими казаками и русскими войсками городов Старого Быхова и Могилева, и его план не увенчался успехом. На украинском фронте русские войска, действуя в союзе с казаками гетмана Богдана Хмельницкого, 22-25 января 1655 года отбили атаки польско-татарской армии у города Ахматов.

В мае 1655 года русская армия вновь перешла в наступление в Литве. Ослабленная армия Януша Радзивилла не могла оказать серьезного сопротивления. 3 июля был занят Минск.

Продолжая стремительное наступление, 28 июля русские и украинские войска вышли к предместьям Вильны (ныне Вильнюс) – столицы Великого Княжества Литовского. Удивительна ирония истории! Всего около полувека назад отряды из Речи Посполитой стояли у стен Москвы, а теперь ситуация поменялась на зеркально противоположную!  Разбив остатки войск Януша Радзивилла под городом, русские приняли капитуляцию гарнизона, и 31 июля Вильна перешла под русский контроль. Вскоре были взяты также города Ковно, Новогрудок и Гродно.

На Украине русско-украинские войска 20 сентября разгромили польскую армию под Городком и вышли к Львову. Правда, утвердится в Галиции не получилось, но попытка крымского хана Мехмеда IV Герая опять вмешаться в войну, успеха последнему не принесла. В ноябре 1655 года татары потерпел неудачу под Озерной. В целом, по итогам кампании 1655 года на южном фронте, союзники контролировали почти всю Украину. В конце осени 1655 года посланные из Ковно русские войска доходили до Бреста, а отряд воеводы Петра Потемкина дошел даже до польского города Люблин! Русское оружие не видели в этих местах уже несколько сот лет!

Еще раньше русский царь торжественно въехал в столицу Великого Княжества Литовского, и добавил в свой титул “Государь, Царь и Великий князь всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержец”. Пожалуй, настроение его было триумфальным…

Ошеломительные успехи русских в 1654-55 году резко изменили положение Речи Посполитой. Воспользовавшись резким ослаблением своего давнего недруга, Швеция по своей инициативе атаковала Речь Посполитую с севера. Шведские войска в 1655 году высадились собственно в Польше и вскоре заняли большую часть этнических польских земель, разгромив в нескольких сражениях войска Яна II Казимира. На шведскую сторону перешли многие шляхтичи, и даже некоторые крупные магнаты Речи Посполитой, например, уже упомянутый Януш Радзивилл.

Наступление шведов очень обеспокоило царя Алексея Михайловича, который стал опасаться шведско-польского союза против России. Несмотря на то, что шведский король Карл X Густав (1654-1660) столкновения с Россией не желал, и даже предложил царю поделить земли Речи Посполитой, царь на это не согласился. Ему показалось, что шведский король претендует в этом разделе на “его”, т.е. уже захваченные русским царем земли Великого Княжества Литовского. Очевидно, успех кампаний 1654-55 годов вскружил голову русскому царю. Кроме того, как показалось Алексею Михайловичу, настал удобный момент, чтобы пересмотреть результаты еще одного тяжелого — Столбовского мира 1617 года, и вернуть Россию на берега Балтики. Стоит напомнить, что земли Ливонии, которыми владела Швеция, также со времен Ивана Грозного привлекали московских правителей. Заполучив важнейшие центры торговли на Днепре, Украине и Западной Двине, русский царь захотел выйти на Балтику.

Словом, в опьяненной успехами Москве в конце 1655 года решили, что “наглым” шведам стоит преподать урок, и начать с ними войну. В качестве предлога опять использовали искажение царского титула в шведских дипломатических документах.

Решение вступить в один военный конфликт, не закончив первого, было явно непродуманным и очень опасным – Швеция была мощным противником, а ее армия считалась в те времена чуть ли не лучшей в Европе. В предстоящий конфликт в качестве союзника против нее Москве удалось вовлечь Данию, давнего недруга Швеции. Предполагалось напасть русскими силами на Карелию и шведскую Ливонию с востока, а датчане должны были атаковать Швецию с запада. Правда, настоящей коалиции сколотить не удалось – сеть русских посольств в Европе была еще очень слабой, опыта ведения сложных переговоров русские послы не имели, и никто кроме датчан встревать в новый конфликт со Стокгольмом не захотел.

Но решение было уже принято, и 17 мая 1656 года царь торжественно объявил в Москве о начале новой ратной брани со Швецией. 15 июля того же года главная русская армия (около 35 тыс. человек) под началом царя двинулась из Полоцка по направлению к Риге. В Ливонии находились далеко не все, и далеко не самые лучшие шведские части (почти все были заняты в Польше), но зато они опирались на сеть мощных замков и крепостей и возглавлялись талантливым шведским военачальником М.Г. Делагарди. Царь явно спешил в новом походе – успехи шведов в Польше подгоняли его, в июле 1656 года “свеи” разбили польскую армию под Варшавой и заняли польскую столицу.

Поначалу успех как будто снова сопутствовал Алексею Романову в его Рижском походе. 31 июля пал Динабург, 14 августа – Кокенгаузен, а 21 августа русские осадили столицу шведских владений в Прибалтике — Ригу. Другая русская армия (8-10 тыс.человек, воевода А.Н.Трубецкой) осенью того же года взяла Дерпт (Юрьев), Мариенбург и Нейгаузен.

Еще более успешно русские действовали на севере. Русский воевода Петр Иванович Потемкин (1617-1700) года, имея очень ограниченные силы (не более 1-2 тыс. человек), успешно проводил военные операции против шведов в Ингерманландии (область между Финским заливом и Ладожским озером). Потемкин летом 1656 года осадил Нотебург, бывший русский Орешек, а затем взял Ниеншанц в устье Невы, в результате чего русский воевода вышел к Финскому заливу, опередив своего великого царственного тезку Петра I почти на полвека. Успешно проходили и военные действия в Карелии, русские пользовались тут поддержкой православного карельского населения, все контр-атаки шведов были отбиты.

В августе-сентябре 1656 года, в период осады Риги, царь Алексей находился на кульминационной вершине своего “движения на запад”. Осаждаемая им Рига была стопроцентно европейским городом, крупным портом на Балтике. Ее взятие означало бы полный и безоговорочный выход Русского государства на Балтийское море, прямо в центральную Европу. Восточная Ливония уже была занята русскими войсками, рассматривался вопрос движения к Ревелю и Нарве. Петр Потемкин стоял в устье Невы.

Южнее, столица Литвы Вильно, казалось, была сделана русским городом. Поляки вели в Вильно переговоры, предлагая мир, уступку всех уже занятых русскими территорий, и даже выдвижение кандидатуры русского царя на выборах нового короля Польши (Ян Казимир подумывал отречься от престола). Участие в союзе с Россией Дании, также не последней европейской страны того времени, превращало русского царя как бы в участника “настоящей” европейской коалиционной войны, которую он, и не без успехов, вел против ведущей европейской державы — Швеции.

Вот так, в 1656 году, надежно запертая, казалось бы, за польскими и шведскими заслонами Россия, внезапно оказалась у ворот центральной Европы. И не просто оказалась, а пыталась эти ворота отворить, да так, что европейская дверь затрещала под ударами русского кулака! Казалось, что Русское царство вот-вот станет крупным игроком на европейском театре…

Но очень быстро вся эта радужная и бравурная картина начала трещать по швам, показывая, насколько она была непрочной и даже эфемерной. Прежде всего, русский царь недооценил силу укреплений Риги, осада города затянулась. Кроме того, Дания медлила с вступлением в войну, а, следовательно, не прислала под Ригу свой флот, как это было обещано. Русские же морских кораблей не имели вовсе, хотя на Западной Двине и было построено около 800 речных барж. Шведские эскадры беспрепятственно подвозили к осажденным припасы и подкрепления. В итоге попытки штурма Риги оказались неудачными. 5 октября 1656 года имея в виду отсутствие надежды на скорый благоприятный исход осады, большие потери и слухи о начавшейся в Риге чуме, царь Алексей отдал приказ об отходе.

 Неудачная осада Риги резко и грубо прервала цепь удач и успехов, которые с весны 1654 года сопутствовали Алексею Михайловичу, и которые привели его армию от Вязьмы к Бресту и Риге. Правда, 24 октября того же 1656 года поляки таки подписали в Вильне долгожданное перемирие, но на практике оно было гораздо более выгодно Яну II Казимиру, чем Алексею Михайловичу. По сути, Польше предоставлялась передышка, русские обязывались не вести против них боевых действий. Вопрос о возможном избрании царя Алексея или его сына, царевича Алексея Алексеевича на польский трон представители Речи Посполитой сумели запутать и фактически отложить. Более того, русского царя фактически смогли обмануть ложными ипутанными сообщениями, что предварительно его избрание на польский престол уже состоялось.

Кроме того, перемирие в Вильно было заключено без участия украинского гетмана Богдана Хмельницкого, что весьма сильно подорвало доверие казаков к Москве, и имело в будущем самые печальные последствия. Украинский гетман даже отказался признать Виленское перемирие, и выслал отряд казаков на помощь шведам в центральные районы Польши. Со своей стороны, поляки смогли полностью использовать передышку, и перейти в наступление на шведов, начав их изгнание с собственно польских территорий.

Осенью 1656 года и даже в начале 1657 года ситуацию с неудачным рижским походом еще можно было исправить. Однако в этой обстановке русский царь Алексей Михайлович явно проявил недальновидность и местами политическую наивность — он не смог верно оценить и верно использовать уже достигнутые результаты, закрепить их. Более того, сама война со Швецией была, в общем, не так уж необходима, и явно играла на руку полякам, отвлекая шведские силы от Польши. Можно сказать, что царь Алексей Романов не отнесся со всей серьезностью к достигнутым успехам, или, вернее, не смог ими грамотно распорядится.

Русские войска всего за 2 года прошли путь от Вязьмы до Риги и Бреста, взяв под свой контроль сотни тысяч квадратных километров территории. Двигателями успехов была русская армия, обновленная и улучшенная, грамотно проведенные кампании 1654 и 1655 годов, а также внутренние неурядицы Речи Посполитой. Но эти грандиозные успехи были во многом неожиданны даже для самих победителей. У русского правительства просто не было никакого изначального стратегического плана не только по покорению всех этих земель, но также и по их удержанию. Если в 1654 году война затевалась, прежде всего, за Смоленск, то грандиозные успехи кампании 1655 вообще не входили даже в самые смелые планы московского правительства. Что было делать далее – никто не мог этого сказать. Поход на запад привел по своим результатам к своеобразному “русскому блицкригу”, хотя никто в Москве “блицкрига” или “крестового похода” в центр Европы и не планировал…

Причины тут кроются, прежде всего, в личности самого зачинателя всей этой “западной кампании” – царя Алексея Михайловича. Став царем в 16 лет (1645-й год), на момент Рижского похода русский государь был, таким образом, еще молод (27 лет). Алексей Романов обладал живой и эмоциональной натурой, интересовался великим множеством вещей и явлений, от садоводства до астрологии, был страстным соколиным охотником. Царь также был прекрасно подкован в русском книжном языке XVII века, сам охотно брался за перо. Царь Алексей, при всей своей глубокой православной религиозности, был также не чужд западных “диковинок” (кареты, европейская мебель и т.п.), не препятствовал западному влиянию, если это не затрагивало основ старинной русской жизни. Со своими приближенными царь был доброжелателен, приветлив, мало обращал внимания на родовитость своих друзей. Порой мог вспылить, обругать, даже ударить, но потом быстро остывал, и тогда не знал, как загладить свою вину. Не считал себя идеальным человеком, часто повторяя в письмах, что “грешен без меры”.

Однако многие его положительные и лучшие черты были и его же главными недостатками. При своей мягкости и доброжелательности, Алексей Михайлович часто не был способен проявить твердость, настойчивость там, где и когда это было необходимо. Он мог загореться новой идеей, но быстро остывал к ней. В особо острых и неудобных вопросах царь колебался, предпочитал перекладывать их решение на других, или отложить решение до лучших времен. Наконец, он, кажется, немало любил лесть и похвалы, очень ревностно следил за соблюдением своего внешнего величия.

В стратегических решениях большой политики Алексей Михайлович был непоследователен, колебался, менял свое решение, или затягивал с ним. В итоге русское правительство времен его царствования могло принимать грамотные решения и делать верные выводы, но это проходило, скорее, как реакция на возникающие проблемы. Долговременных и четких планов по реформированию страны, или ведения войны с западными соседями, а, значит, в Европе, как это было у его сына, у царя Алексея не было. Как метко выразился русский историк Ключевский, царь Алексей Романов одной ногой еще крепко упирался в старую русскую жизнь, а другую занес за ее черту, но нерешительно замер в этом положении. Талантливый и способный человек, он не был достаточно настойчив в применении своих талантов.

После Рижского похода царь в Москве запутался в различных планах, докладах и слухах, что ему доносили из Польши и Вильны. Он надеялся на избрание его польским королем, но поляки просто тянули время. Принимались половинчатые решения, а то и вовсе ничего не делалось для закрепления завоеваний. Казаки на Украине были недовольны перемирием с “ляхами”.

Кроме того, никто Россию в Европе “с распростертыми объятьями” в 1656 году не ждал (впрочем, с тех пор ничего в этом смысле не изменилось) — новая русская дудка в европейском оркестре была никому не нужна. Даже в благожелательно настроенной к русским Австрии, сама Россия была интересна лишь как орудие против турок, или как лишнее средство борьбы с протестантской Швецией. Чрезмерное и неожиданное усиление московской державы, которое могло произойти вследствие полной ликвидации Речи Посполитой, разумеется, никого в Европе не устраивало. Отсутствие опыта в европейской политике тоже не могло играть на руку русским.

Опьянение от успехов, простая неосмотрительность, половинчатость в стратегических решениях или ошибки в этих самых решениях, самолюбие Алексея Михайловича, его неготовность вести европейскую политику – все сыграло здесь свою роль. И комплекс этих вещей в итоге привел к тяжким последствиям.

Тем временем, на русско-шведском фронте последующие кампании 1657 и 1658 годов в Прибалтике и Карелии велись с переменным успехом. Русские войска в 1657 году сначала проиграли сражение под Валком, но затем выиграли битву при Гдове. Все же решающих побед обеим сторонам эти две кампании не принесли. В конце войны русские были вынуждены уйти с Невы.

Вскоре сильно обострилась обстановка на юге, в Украине. 27 июля 1657 года умер Богдан Хмельницкий. Новый украинский гетман Ивана Выговский (ум. 1664), используя недовольных Московой часть казаков, заключил с Речью Посполитой особые “Гадячские статьи”, в которых возвращал Гетманщину под власть короны на правах широкой автономии. Жесткая централизаторская политика царского правительства и переговоры с поляками оттолкнули от русского царя значительную часть казачества, чем не преминули воспользоваться в Варшаве.

Действия Выговского, который в августе 1658 года атаковал русский гарнизон в Киеве (правда, неудачно), позволили расколоть союз казаков и русских, а полякам – возобновить войну с Россией. К этому времени поляки сами уже очистили собственно польские области от шведов. Правда польско-литовская армия в Литве была разбита 11 октября под селом Верки (у Вильно) русским воеводой Юрием Алексеевичем Долгоруковым (1602-1682). Однако все это показало, что грандиозные успехи русских войск остались в прошлом.

Нужно было срочно завершать ставшую теперь совершенно ненужной русско-шведскую войну. 20 декабря 1658 года в имении Валиесар возле Нарвы русские подписали перемирие на 3 года. По нему Россия сохраняла на этот срок захваченные города в восточной части Ливонии. В целом, такое перемирие могло считаться успехом русской дипломатии, хотя полностью территориальные задачи русско-шведской войны – получение Риги, а, быть может, и Ревеля с Нарвой, не были выполнены.

В Украине и Белоруссии дела тем временем шли все хуже. На занятых территориях русские попытались установить стандартную русскую систему воеводств, пусть и с сохранением довольно широкого самоуправления городов. Украина и вовсе считалась автономной самоуправляемой частью государства – там правили запорожские гетманы. Местное население привели к присяге царю, попытались использовать местную же шляхту, стали раздавать им земли и вотчины.

В целом, местное население русские старались не раздражать, но, по привычке, вскоре начали “завинчивать гайки”, а старинная русская традиция к жесткому и далеко не всегда осторожному административному управлению натолкнулась на шляхетскую привычку к “вольностям”. Русский дворянин считал нормальным писаться “холопом великого государя”, и для него было нормой, что его жизнь и имущество находятся в полном распоряжении царя. Однако для шляхтича Речи Посполитой такое положение веще было совершенно неприемлимо. Если поначалу шляхта широко переходила на сторону русских, ища материальной выгоды, то вскоре ее отношение к “московитам” изменилось. Голод, война, эпидемии, все это также не могло не повлиять отрицательно на симпатии местного населения.

Несмотря на наличие адекватных и даже талантливых воевод на фронтах в Литве – Юрия Долгорукова и Ивана Хованского, обстановка медленно ухудшалась. Русские еще одерживали победы, но переломить ситуацию не могли. В 1660-1661 годах московские воеводы потерпели несколько поражений от войск польско-литовской короны, в частности, под Полонкой (28 июня 1660 года) и на Кулишковых Горах (октябрь 1661 года). Русские гарнизоны в литовских городах были один за другим блокированы и, в основном, уничтожены. Столица Великого Княжества Литовского Вильна летом 1660 года была осаждена войсками польско-литовской короны.

 На Украине самый талантливый русский воевода, Василий Борисович Шереметев (1622-1682), которого Алексей Михайлович уважительно называл “архистратигом”, поначалу очень успешно оборонялся в Киеве. Однако 28 июня 1659 года русские войска А.Н.Трубецкого потерпели поражение под Конотопом. Попытка Шереметева преломить ход событий масштабным летним наступлением 1660 года на запад Украины, не увенчалась успехом. Осенью 1660 года, из-за нового предательства украинского гетмана (теперь им был сын Богдана Хмельницкого — Юрий), армия Шереметева была окружена польскими, враждебными казацкими татарскими войсками, и после упорной обороны капитулировала 4 ноября под городом Чуднов.  В плен попало около 15 тысяч человек. Сам Шереметев также попал в плен к крымским татарам, где провел 22 года. В результате чудновской катастрофы русские потеряли Правобережную Украину, правда, сам Киев им удалось отстоять благодаря решительности киевского воеводы Ю.Н.Барятинского и ряда казацких полковников, оставшихся верных союзу с Москвой.

Под влиянием неудач кампаний 1659-1661 годов русским дипломатам пришлось идти на уступки грозному северному соседу, так как срок Валиесарского перемирия подходил к концу. 1 июля 1661 года со шведами заключили Кардисский мирный договор, который фактически возвращал ситуацию в Прибалтике к условиям Столбовского мира 1617 года. Заключение Кардисского мира было результатом как чисто военных неудач русской армии, так и непродуманной и близорукой политики правительства в Москве. По условиям Кардисского мира русские очистили все занятые крепости в Ливонии и ушли из Орешка. Нева вновь стала шведской, и ей было суждено оставаться такой еще более 40 лет…

Однако это было лишь началом полосы неудач. В последующие годы русские завоевания и приобретения 1654-56 годов продолжали сокращаться и отпадать. В 1661-62 годах русские войска были окончательно вытеснены из Литвы и западных районов Белоруссии, поляки смогли в конце того же года вернуть себе Вильно. Фронт откатился на восток, к Витебску и Полоцку. Россия, бывшая уже на берегах Балтики и вышедшая к Бресту и Неве, вновь оказалась отброшена на восток. Москва также быстро потеряла завоеванные земли, как ранее она приобрела их.

Рсско-польский конфликт перешел в затяжную фазу. Несмотря на то, что русским удалось сорвать генеральное наступление Яна Казимира на Украине в 1663-64 годах, вернуть все потерянные завоевания уже не удалось. Стало ясно, что войну надо заканчивать.

Конфликт завершился лишь 30 января 1667 года подписанием Андрусовского перемирия. Под властью Москвы остался Смоленск, а также Левобережная Украина с Киевом. Таким образом, России отходила лишь часть из того, что было добыто потом и кровью русских солдат в 1654-55 годы. Почти все огромные территории, занятые в 1655-56 годах западнее Днепра, пришлось снова признать владением польско-литовской короны.

Вот так стремительный, и во многом нежданный для них самих, натиск русских войск на запад, который чуть было не привел Россию в центр Европы, окончился достаточно умеренными успехами. Предстояло миновать еще не одному десятилетию, чтобы младший сын Алексея Михайловича – Петр I, в 1721 году по условиям Ништадтского мира, снова, теперь уже окончательно привел Россию на берега Балтики. Потребовалась неукротимая энергия Петра, долгая 21-летняя Северная война (1700-1721) со Швецией, чтобы Россия прочно обосновалась на берегах Балтики. Возникший в устье Невы Санкт-Петербург стал видимым символом этого утверждения и новой столицей России. Даже страна изменила свой статус, с царского на имперский. Но все это в будущем…

А пока же, огромные успехи русских войск в 1654-56 годах оказались во многом сведены на нет. Однако совсем без следа они не остались.

Россия возвратила себе Смоленск и Северщину, а также получила Киев, и потомки Алексея Михайловича были избавлены от необходимости воевать за эти земли. Могуществу Речи Посполитой был нанесен сильнейший удар, в результате чего она перестала быть основным противником России, вскоре перейдя в состав ее союзников и выпав из обоймы великих европейских держав. Опыт создания большой армии стал базой для военной реформы Петра I.

Наконец, Россия, которая, казалось бы, после Великой Смуты была навсегда обречена прозябать где-то на восточных задворках Польши и Швеции, продемонстрировала, что является державой, претендующей на значительную роль в европейской политике. Именно на царствование Алексея Михайловича приходится заметное оживление дипломатической активности России в Европе, иностранные дипломаты все чаще стали посещать “Московию”. В тесные отношения с русским царем вступили не только шведский и польский король, но также император Священной Римской Империи, голландцы, французы, некоторые германские государи, например, влиятельный кюрфюрст Брандербурга.

Попытка царя Алексея Михайловича отворить двери в Европу в середине XVII века провалилась, во многом, из-за непоследовательности самого царя и того, что он такой цели по-настоящему перед собой не ставил. Не было надлежащей дипломатической подготовки, четких политических планов, было немало крупных ошибок и просчетов. Поэтому, оказавшись на пороге Европы, и ударив в европейские двери, Россия не смогла этот порог переступить, а сами двери открыть.

События петровского времени известны очень хорошо и освещены чрезвычайно подробно. События, кратко описанные в данном очерке – известны широкой публики менее хорошо. Однако это не значит, что о них нужно или можно забывать. Русская история началась вовсе не с Петра I. Еще за десятилетия до него флаг России видели и на берегах Балтики, и в Бресте, на пороге Европы. Это было свидетельством стремления страны выйти на моря и в Европу. И именно в этом  непреходящее значение описанных в данном очерке деяний предков современных жителей России.