Зима.

— У всего в мире обязан быть край. Быть такого не может, чтобы что-то оставалось бесконечным.

— А любовь?

— Три года.

— А память?

— Тридцать три раза по три, не больше.

***

Игорь шел медленно. Зачем спешить? Спешить больше некуда.

Холодные сырые улицы большого города топтали немногочисленные прохожие. Ветер пел свою странную песню. Тревожную, порывистую, ночную, за упокой.

Идущие ночью боятся друг друга. Люди, как звери, стараются идти в тени, тихо, рассчитывая максимальное расстояние от потенциального прохожего-маньяка. Не смотреть в глаза — страшно. То, чего не существует, дорисует ваше воображение. Там ножи, кастеты, палки, горящие глаза, хвосты и копыта, рога и когти.

Игорю страшно не было.

Я полагаю, что у каждого случалось такое, что в один момент он заставал себя бесцельно бредущим в неизвестном направлении. В голове бурлит бесконечный поток мыслей. Пустота, вакуум, белый шум.

Мимо мелькают желтые глаза окон, редкие темные фигуры прохожих. Под ногами шлёпают черной слякотью осенние лужи, время от времени в лицо светят фары проезжающих мимо машин.

Времена — темные. Жизнь — непонятная, руки сжимаются в кулаки, голова часто и больно лупится в стену. Всем все равно, включая меня. Ты трезв, но мысли как твиттер школьника.

Игорь не пошел домой. Только не туда, лучше пойти гулять. Но и гулять, по большому счету, тоже не очень хочется. У всех случаются ситуации, когда ничего не хочется.

Хлюп-хлюп-хлюп. Игорь шел по лужам, вода просачивалась через язычок ботинка внутрь, и скоро ноги промокли.

Спустя некоторое время вода нагревается от тепла ног, на несколько минут становится даже тепло, приятно. Но потом все начинает чесаться, вода из луж не особо чистая. Игорь простынет, ну и ладно.

Консервы. На заводе шумно и пахнет рыбой. Игорь работал там последние пять лет. Шум в цеху стоит страшный, приходится кричать, чтобы тебя услышали.

Люди как консервы — снаружи гладкие, чистые, в новой красивой упаковке. Но стоит их открыть, съесть, намазав на хлеб, сразу хочется помыть руки, избавиться от запаха.

Дома мигают навстречу желтыми глазами квартир. Игорь чувствовал что пьянеет, хотя не выпил ни капли; шаг становился нечетким. Глаза полузакрыты, сознание работает в энергосберегающем режиме. Через полчаса пути ты уже в Поле, но эти полчаса нужно идти всю жизнь.

Дрема вдруг сходит, сознание становится ясным, шаги вязнут в глубоком снегу. Холодает, ноги начинают замерзать. Может, именно холод освежает сознание. Холодный ветер пронизывает, не разрешает стоять на месте, заставляет двигаться.

Осознание мира приобретает тоннельность. Детали вокруг исчезают, остается просвет спереди, куда Игорь устремляет свой шаг.

Игорь остановился и понял, что не знает, где он находится. Дома вокруг незнакомые, казалось, люди в них не живут — ни в одном окне не горел свет.

Он посмотрел на снег вокруг и удивился — он был чистый и нетронутый, как в лесу: ни одного следа от ботинок или покрышек.

Испугался он не сразу. На небе не было туч, но луны и звезд не было видно. Вопреки этому вокруг разливался ровный белый свет, который, казалось, исходил от снега.

Где он и что происходит, Игорь понимал смутно. Но не смотря на это, им овладело непонятное спокойствие, голова лёгкая и чистая. Только холод не давал покоя, и Игорь решил зайти в подъезд погреться.

Подойдя к дому, он не увидел двери — вместо неё на него смотрела сама чернота, таким тёмным казалось пространство внутри. Черный рот дома, а окна — такие же черные глаза его, темные и безучастные.

Любопытство взяло верх над страхом. Будь Игорь не так неестественно спокоен, он определённо подумал бы на пару мгновений дольше. Холод подгонял, щипли мокрые ступни и замерзшие ноги.

Рука вошла в темноту, как в черную воду — её не стало видно, а внутри колол такой же, как и снаружи, холод. Игорь сделал два шага вперед — всё тот же холод, темнота и тишина. Не слышно, не видно, и вездесущий ветер продувает насквозь, хотелось покинуть это место как можно скорее.

Выйдя, Игорь побелел. Его следов больше не было, рядом стояли такие же дома с черными ртами и глазами. Такие же, но, черт бы их побрал, другие.

Он появился в другом месте. Это ничего не меняло — всё те же бессмысленные дома, мертвая снежная пустыня — но было странно и необъяснимо. Голова кружилась то ли от страха, то ли он удивления, то ли он холода. Пройдя десять шагов, Игорь осмотрелся: куда дальше? Ничего не оставалось, как идти вперед.

Через десять минут прогулки по белой пустыне ноги отваливались от холода. Решив их просушить, Игорь облокотился на стену и попытался выжать по очереди носки.

Из-за угла дома послышались звуки быстро приближающихся шагов. Выскочил человек, самого жуткого вида. Не так страшна была его ветхая одежда и болезненная худоба, как его глаза, взгляд. Блеснув светом фонарей, он посмотрел на Игоря, излучая безумие. Рот открылся в улыбке, показав редкие зубы. Человек издал хрип безысходности.

— Извините…— скромно начал Игорь.

— Какой сейчас день?! Какой сейчас час?! — визгливым криком обрушился на него незнакомец.

— Не знаю…Глубокая ночь, наверное.

— Тут все время эта проклятая ночь, этот бесовской снег и темнота! — ор незнакомца глухим эхом разносился по окрестностям.

— Вы давно…эээ…здесь?

Но незнакомец не ответил Игорю, он развернулся и с хрипом помчался обратно за угол, оставалось только проводить его взглядом.

С минуту Игорь стоял неподвижно. Что делать? В какую сторону бежать? Он решил погнаться следом и задать странному прохожему вопросы. Наспех надев ботинки и выбросив мокрые носки, он побежал следом. Свернув за угол, он увидел четкую вереницу следов и последовал по ней. Голова гудела.

Едва выйди из-за угла, Игорь получил удар арматурой в грудь. Воздух со свистом выскочил через закрытый рот, издав протяжное «хууу». Снова появился этот же тип. Лицо его скривилось — он явно был разочарован. Видимо, хотел убить одним ударом, но не вышло. Сопя, он приблизился к Игорю.

— За… что… — Игорь хрипел, глотая воздух голодным ртом.

— Я давно тут…Я очень хочу есть!

Глаза незнакомца сузились. Он сделал еще один шаг вперёд.

— У меня нет выбора… — с сжатыми зубами ответил убийца. — Или ты убиваешь и сам выживаешь, или кормишь других.

Он занес арматуру над головой и замахнулся.

Игорь резко ударил каблуком по голени незнакомца. Кровь брызнула изо рта Игоря на снег от напряжения. Нога нападающего вывернулась в бок; издав скрип, он упал на стену и медленно сполз по ней. Дрожащими руками убийца не рисковал прикасаться к поврежденной конечности, он глупо смотрел на неё глазами, полными боли и изумления. Игорь отползал от него все дальше, помогая себе локтями.

Незнакомец закрыл руками лицо и заплакал. По его щеками ручейками текли слезы, он всхлипывал, спина дергалась от рыданий. Он издал протяжный вой, истерика набирала обороты. Игорь встал на ноги, сплюнул кровь на снег. Кровь прибывала в рот, от её соленого вкуса тошнило, голова кружилась. Держась за грудь, Игорь поднял железную палку, стряхнул с неё снег. Тяжелая, холодная.

— Нег… не надо!.. — сквозь всхлипы пробивались мольбы незнакомца.

— Минутой назад я просил тебя о том же.

Игорь молча перевел взгляд с арматуры на неудавшегося убийцу.

— Скольких ты убил?

— Нискольких…

Краем черной арматуры Игорь ткнул в искалеченную ногу, последовал вой незнакомца.

— Двух! Двух.Двух…Этой самой арматурой… Я забрал их вещи, они лежат через два дома отсюда. Пожалуйста, забирай, только отпусти меня…

Игорь убрал арматуру.

— Где мы, что это за место?

Сквозь спазмы боли на лице незнакомца появилась нелепая улыбка. Он упал на плечо и тихо засмеялся.

— Где-где…Нигде мы, в гребаном нигде, и как я сюда попал, и, главное, за какие грехи, я не знаю. Я просто шел по улице домой и попал в этот холодный ад. Да, я думаю, что меня убили и это мой ад.

Арматура чуть не выпала из рук Игоря. Полчаса назад с ним случилось то же самое.

Теперь он смотрел на незнакомца по-новому. Появилось нечто, что объединяло их. Впрочем, это ничего меняло — он все равно не знал, что делать дальше.

Подойдя к идеально черной двери, он аккуратно положил туда арматуру и высунул руку. Пошарив на том же месте через несколько секунд, он ничего там не обнаружил. Этого он и ожидал.

— Как тебя зовут? — спросил Игорь.

— Меня? Меня зовут Артур, Артур Долохов, работаю в библиотеке недалеко отсюда. Работал…

— Ты искал, как выбраться отсюда?

— Конечно! — усмехнулся он. — И продолжал бы дальше искать. Если бы не голод и холод, это сводит с ума. У тебя есть что-то из еды?

Игорь пощупал карманы куртки, достал из неё сникерс и протянул её незнакомцу.

— Вот, шоколадка, поешь.

Долохов медлил, в его глазах читалось потерянное сомнение. Он всё же взял её, неумело раскрыл и начал есть. Крошки скатывались по его губам. Подняв взгляд, он посмотрел на черное небо. В его глазах стояли слезы.

— Идём. — сказал ему Игорь. — нужно выбираться отсюда. Я не знаю где, но мы должны искать выход. Как-то же мы сюда попали.

Долохов опустил голову. Его сальные волосы спадали вниз, закрывая его лицо.

— Я никуда не пойду… Я останусь здесь.

— Здесь ты умрешь.

— Да, здесь я умру…

Игорю не хотелось долго уговаривать своего неудавшегося убийцу, сейчас его душой овладевало холодное безразличие. Он осмотрелся — все те же унылые дома и морозная тишина. Выход, как и вход в это загадочное место, не был очевиден. Нет никаких идей. При их полном отсутствии он решил делать что угодно, бежать куда угодно, лишь бы не оставаться на месте. Лучше ветер в ушах, чем звенящая пустота.

Холодная скука не успела окончательно окутать сердце и разум Игоря, оставив ему сил на последний благородный поступок. Игорь снял куртку, на нем остался серый вязаный свитер, определённо на пару размеров больше, чем нужно. Он нагнулся и укрыл ею ноги Долохова. Тот поднял взгляд, посмотрел несколько секунд на Игоря красными глазами, и опустил его обратно, не проронив ни слова.

Чертов холод. Игорь подошел к двери, где недавно канула в небытие трофейная арматура. Недолго думая, он шагнул в черноту и исчез в ней. Долохов всхлипнул; больше ему не суждено было увидеть ни одного человека.

Во второй раз Игоря обнял неприятный холод. Только проглотив, он снова выплюнул его наружу. Там снова его ожидала привычная до боли картина, только без следов ботинок и Долохова. Игорь побежал дальше, в следующую дверь. Снова холод, снова та же самая картина, как будто он никуда не уходил. Дальше, дальше, дальше. Пятая дверь, десятая, двадцатая…Игорь начал согреваться. В его голове мелькали нехорошие мысли. Отчаяние. Сколько он будет дальше бежать вперед? Есть ли в этом смысл? Но даже если между бегом и стоянием на месте не было бы разницы, он все равно выбрал бы бег — бежать не так грустно. Если цели нет, то двигаться вперед можно ради самого движения.

Что такое безумие? Это методичное повторение одинаковых движений, лишенное всякого смысла.

Постепенно из головы пропадают все мысли, даже мысли отчаяния, остается лишь пустота, уже знакомая и любимая. Темный тоннель в голове, предшествующий попаданию Игоря в этот морозный бессмысленный космос, поток. Голова чистая, как слой первого снега в самом далеком лесу, как пыльные поля на Марсе, как гладь горного озера.

Темнота, потом белые поля, потом снова темнота, и так очень много раз. Игорь быстро сбился со счета.

Выбегая из очередной двери, Игорь поскользнулся и упал лицом в грязь. «Грязь!» — радостно подумал он, как внезапно увидел две стремительно приближающиеся фары, и это были его последние впечатления на этот вечер. Водитель девятой модели Жигулей всё-таки успел вдавить педаль тормоза в пол, но это не спасло лоб Игоря от удара бампера на конечном этапе тормозного пути.

***

Игорь пришел в себя часов через семь на белой кровати, с перебинтованной головой и грудной клеткой. Голова ужасно болела, все вокруг было размыто. Глаза различали только брезжащий за большим окном рассвет над темными деревьями, большое растение в углу и зеленые больничные стены. Попробовав подняться на локти, он понял, что очень слаб, или еще находится под действием препаратов. На своем предплечье он чувствовал катетер.

О прошлом вечере он ничего не помнил, кроме двух приближающихся фар и визга покрышек девятки о мокрый асфальт.