Оранжевый - белый

Он тысячу раз слышал, что гулять по темноте в этом парке опасно, но каждый вечер они гуляли здесь. «Не бойся, — говорила она ему,- со мной тебе ничего не страшно». Вообще-то это я ей должен говорить, думал он, но вслух ничего не говорил.

Он считал, что здесь прекрасное место для отдыха и прогулок. В парке было целых пять озёр, а ещё широкая аллея, с левой стороны которой стояли синие скамейки, а с правой – фонари в каком-то средневековом стиле. В темноте здесь всё равно всегда гуляли люди – парочки, парочки с собаками, парочки с колясками, одиночки с собаками и колясками. Но в этот вечер аллея пустовала, хотя он не обратил внимания на это. Мысли вертелись вокруг другого предмета.

Предмет кутался в длинное чёрное пальто, поправлял шарф и перчатки, и ёжился от холода. Волосы лежали на плечах, в творческом беспорядке, чёлка закрывала левый глаз, предмет недовольно морщился и сдувал чёлку, но она тут же возвращалась обратно. Назывался предмет Настей.

— Я хочу посидеть, — сказала Настя и указала на скамейку.

— Давай, — согласился он, и они направились к скамейке.

Он сам сегодня надел куртку, а не плащ, поэтому не хотел садиться, ведь недавно прошёл дождь. Но Настя положила одно крыло своего плаща на скамейку и он сел. Обнял её, она обхватила его под курткой руками и облокотилась. Так они и сидели.

— Много пар завтра?

— Нет, две, — ответил он, — теория литературы. А чего такое?

— Да нет, ничего, — помотала она головой, — просто спросила. В кино хочу.

— Давай сходим, я тебе давно предлагаю. Давай на «Потерянный рай»? Или на что-то другое хочешь?

— Мне без разницы. Сам выбери.

— Окей. Тогда завтра вечерком сходим?

— Ну если конец света не случится, тогда да.

Они замолчали. Настя, уткнувшись носом ему в свитер, думала о своём, а он озирался. Только сейчас он наконец-то заметил, что людей нет. А ещё фонари – они горели, но очень интересно: один фонарь светился оранжевым, следующий – белым. Так они и чередовались. Оранжевый – белый, оранжевый – белый.

— Смотри, — сказал он, — как здесь фонари странно горят.

Она чуть-чуть приподняла голову.

— Да, точно…Блин, так тихо. Слышишь?

— Да, людей-то нет.

— Это потому что мы здесь. Я всех распугала.

Он приблизил лицо к её лицу.

— Чем же ты их распугала, солнышко?

Она ударила его по руке.

— Никакое я тебе не солнышко, не смей меня так называть!

— Как скажешь. Так чем же ты людей распугала?

— Ну как же, я ж ведь всё-таки Королева вампиров.

Это у них была такая игра: когда-то он сказал, что она на некоторых фотографиях похожа на вампиршу, в том смысле, что такая же красивая и сексуальная. Он считал, что в ней есть нечто тёмное, оттого она становилась ещё более притягательной.

Просто он любил мистику. Настя тоже.

— А ну да, — улыбнулся он и притянул её к себе, — всегда любил вампиров больше, чем людей. Вы такие опасные!

— Сумасшедший мазохист! – она шутливо шлёпнула его ладонью по щеке. – Патологический юбочник! Тебе нужен только бездумный животный секс и француз-нудист!

Эту фразу она стянула в каком-то фильме.

— Да, — ответил он, — француз-нудист это конечно самое главное. Посмотри вокруг лучше и представь, прям сцена из фильма ужасов. Парк, темнота, сидят парень с девушкой на скамейке, разноцветные фонари, девушка хлопает в ладоши, фонари один за другим начинают гаснуть, а девушка оказывается вампиршей, и бедному парню крышка.

— О, — сказала она, — совсем как наш с тобой случай.

— Ну…ты же не будешь меня есть?

— Почему ты так решил? Я как раз не ужинала, самое время закусить каким-нибудь смертным.

Вместо ответа он притянул её к себе и поцеловал. Она не стала, по обыкновению ломаться, а ответила на поцелуй. Он засунул руку ей под пальто, под кофту, и легонько сжал грудь. Она выдохнула воздух ему в рот, дыхание участилось. Грудь была её эрогенной зоной.

Её дыхание становилась всё тяжелее, тело выгибалось.

— Ты…любишь…меня? – прошептала она.

— Да, люблю, — он сам тяжело дышал.

— Отдай мне всё…отдашь?

— Да бери, — прошептал он.

Резким движением она распрямилась. Пальто была расстёгнуто, кофта немного задралась, обнажив живот. У неё очень красивый живот.

Она наклонилась к нему и прошептала на ухо:

— Беру.

И посмотрела на него. Взгляд притягивал, он увидел в её глазах своё отражение, а потом отражение исчезло, и он увидел в них только фонари. Оранжевый — белый, оранжевый — белый.

Настя улыбнулась и хлопнула в ладоши.

Сначала он не понял, что произошло, потом услышал лёгкий треск, потом второй, оглянулся.

И понял.

Один за другим гасли фонари. Начиная с другой стороны, от входа в парк, фонари на главной аллее гасли. Один за другим, по порядку: оранжевый — белый, оранжевый — белый, оранжевый — белый. Они гасли с лёгким «пфф», и погружали парк в темноту. Темнота приближалась к скамейке, где они сидели, и пока ещё было светло, он посмотрел на неё.

Перед ним сидела вампирша, прекрасная девушка, древняя, как мир, живот её по-прежнему был обнажён. Глаза, всегда непонятного цвета, сейчас были разными: один – белым, другой – оранжевым. Потом она моргнула и глаза окрасились кровью. Он подумал, что не бывает настолько красного цвета.

Оранжевый — белый, оранжевый — белый, оранжевый — белый.

Последнее, что он видел – эти красные глаза, последнее, что почувствовал – что-то холодное, прогрызающее ему кожу на шее.

Потом погас последний фонарь.

И хотя глаз он не закрывал, всё погрузилось в темноту.