Риелтор

Женя, Джен, Джонни – как только не называли этого озорного мальчишку в детстве, но, пожалуй, только последнее имя закрепилось за ним основательно и стало впоследствии его визитной карточкой.

— Вы не видели Джонни?

— Я буду работать только с Джонни!

— Я доверяю свои дела одному лишь Джонни, – говорили люди в местах, где происходили сделки с недвижимостью.

Преуспевающий молодой человек. Любимец женщин и заводила у мужчин. Высокий худощавый парень, внешне похожий на молодого Фрэнка Синатру. Он добился больших успехов, занимаясь торговлей недвижимостью. В свои неполные тридцать везунчик имел две шикарные квартиры в Москве, домик в Европе, да ещё и приличный особняк на Рублевке.

Джонни ревностно следил за своим здоровьем, поэтому всегда находился в великолепной физической форме. Вот и сейчас, тёплым осенним вечером, он продвигался лёгкой трусцой по засыпанной листьями дорожке городского парка, оставив свой сверкающий «крузак» у металлической решётки ржавого парапета, недалеко от кованых ворот западного входа. Парень бегал ежедневно. Если по какой-либо причине не удавалось с утра, то вечером он обязательно появлялся на окраине Москвы, и именно в этом лесном массиве. Здесь ему просто нравилось. Тут он мог побыть наедине с собой. Во время пробежек по петляющим дорожкам ему в голову приходили свежие мысли. Множество гениальных идей, которые впоследствии принесли парню немалый доход, он обмозговал именно здесь, непринуждённо передвигаясь трусцой под сенью ветвистых деревьев.

Совершалась пробежка по давно отработанному маршруту. Стартовал Джонни у западных ворот, затем уходил немного вправо, спускаясь вниз под крутую горку. Чуть дальше дорожка устремлялась вглубь леса, петляя между деревьями. Обогнув широкий пруд, где немного в стороне возвышались силуэты покосившихся крестов заброшенного погоста, парень снова возвращался к началу маршрута. Вот и сейчас, пробегая второй круг, Джонни думал: «Какой же я все-таки удачливый человек. Я достиг всего, о чём мечтал. А ведь началось всё с той убогой старушки, которую мне посчастливилось так легко облапошить и завладеть её квартирой».

Да… Квартирка и впрямь была шикарная. Множество комнат, высокие потолки, да и располагалась она по соседству с апартаментами одной знаменитой певицы. А познакомились они с бабулей негаданно – случай свёл.

Три года назад, душным летним вечером, парень сидел в одном из столичных дворов и потягивал из серебристой банки дешёвое пиво. Забрёл туда Джонни в поисках вариантов обмена квартиры по поручению очередного клиента. Он расположился на старой скамейке, наслаждаясь прохладным напитком и витая в облаках. По соседству с ним, на низенькой лавочке, коротали время две говорливые старушки. Как водится, сплетничали и жаловались друг другу на свои болячки. Там-то Джонни и услышал от одной из бабушек: «Живу одна в такой большой квартире. Поговорить не с кем, помочь мне некому. Хоть в пору квартирантов бери. Да и то не из-за денег, а так, ради компании. Чтоб хоть одна живая душа в доме была».

«Зачем одинокой старушке такие хоромы? – подумал тогда (ещё начинающий) риелтор. – Ведь это несправедливо!» Он подсел к бабушкам, завёл беседу об аренде квартиры и уже через неделю жил как господин в отдельной комнате, обставленной антикварной мебелью, выплачивая бабульке сущие копейки за проживание.

Старушка души не чаяла в приветливом жильце. В итоге одинокая женщина подписала все документы, по которым квартира после её смерти отходила пронырливому молодому человеку. Но Джонни не хотел дожидаться, когда старуха помрёт естественной смертью. Ведь он молодой, а время уходит, и жить надо теперь, а не потом. Тогда-то он и придумал свой коварный план. Своё первое убийство.

Джонни где-то раздобыл мышьяк и стал регулярно подсыпать отраву в пищу доверчивой женщине. Через некоторое время бабуля почувствовала недомогание, немного поболела и в конце концов «приказала долго жить», убравшись с этого света и оставив щедрый подарок своему убийце.

Джонни нисколько не смущал тот факт, что он вдруг стал душегубом. Такой легкий, а главное – быстрый, способ наживы пришелся парню по душе, и он принялся за поиски потенциальных жертв. Следующим был розовощёкий здоровяк. Мужчина пенсионного возраста, страстный любитель спиртного и молоденьких девочек. Джонни быстро подобрал ключик и к нему. Он поил его элитной выпивкой, поставлял молодых шлюх, и в итоге спившийся кретин также подписал необходимые документы, наделяющие Джонни правом собственности на все его имущество после смерти.

Однако с этим убийством дело обстояло сложнее. Мышьяк отчего-то не действовал на опустившегося алкоголика. Может, под воздействием спирта отрава частично теряла свою силу; может, мужчина оказался слишком крепким для этого яда, но смерть не наступала. Тогда убийца задумал сделать следующее. Он опоил человека до состояния невменяемости и решил элементарно придушить его подушкой. Но Джонни недооценил стойкость и силу жертвы, и когда подушка-убийца перекрыла доступ воздуха в прокуренные лёгкие здоровяка, тот вдруг очнулся и со страшной силой ударил расслабившегося убийцу в лицо, затем снова отключился, и уже навсегда. Выпуклый маленький шрам, оставшийся у Джонни под правым глазом, являлся для него повседневным напоминание. Каждый раз, когда парень заглядывал в зеркало, белый рубец вспыхивал в сознании молодого человека страшной картинкой того трагического вечера.

Из всех своих жертв Джонни жалел лишь одну хроменькую сорокалетнюю мамашу-азиатку. Она осталась на улице вместе со своим грудным ребёнком. Взяв у Джонни под залог некоторую сумму, доверчивая женщина переписала свою квартиру на ушлого риелтора. Когда же наступил день расплаты, она со слезами на глазах умоляла молодого негодяя оттянуть хоть на месяц срок погашения долга. Но Джонни был неприступен. В итоге, лишившись жилья, от безысходности бедная женщина забралась вместе с младенцем на чердак пятиэтажки и бросилась с крыши, разрешив таким образом все проблемы – свои и Джонни. Возможно, теперь он и пощадил бы беднягу, но не тогда.

Сколько их было ещё, жертв молодого риелтора, и не вспомнить. Но за последний год он успел отмыть грязные деньги, перестал заниматься нечистыми делами, и теперь жизнь представлялась ему в совершенно ином – розовом цвете. И всё, что происходило раньше, не имело значения – это случилось не с ним; это судьба другого человека – убийцы, насильника, вымогателя, а он всего лишь любезный законопослушный гражданин своей страны – белый и пушистый. Совсем недавно состоялась презентация очередного филиала его риелторской фирмы, на которой Джонни произносил много высокопарных слов и даже напоследок прослезился. А в качестве жеста доброй воли он сделал щедрое пожертвование в пользу благотворительной организации «Фонд защиты прав детей и женщин».

Вдыхая пряный аромат увядающей листвы, Джонни бежал по шуршащему под ногами ковру и в мыслях строил грандиозные планы на будущее. Спустившись с пригорка, где дорожка проходила рядом с прудом, парень вдруг услышал (или ему показалось) отдалённый плачь младенца. Уже темнело. «Ребёнок в лесу?» – подумал Джонни. Он перешёл на шаг и, приблизившись к самой воде, остановился, восстанавливая дыхание и прислушиваясь. В такое позднее время в парке людей бывает мало, а тем более прогуливающихся с грудными детьми. Этот едва различимый плач словно витал над поверхностью водной глади, то немного затихая, то усиливаясь вновь.

Всмотревшись в окрестности пруда, Джонни заметил сгорбившуюся старуху, облачённую во всё чёрное и опиравшуюся на клюку. Она шла с боковой стороны пруда, от высокого обрыва, над которым растворялись в вечерней полутьме мрачные кладбищенские кресты. Когда старуха подошла к парню ближе, он увидел, что половина лица её и руки были плотно обтянуты чёрной атласной тканью. Сначала Джонни охватил панический страх. Он в ужасе втянул голову в плечи, и казалось, огромный ком встал у него в горле. Если бы в тот момент ему кто-то сказал: «Крикни Джонни! Ну, крикни!» – он наверняка бы не смог выдавить из себя ни звука. Старуха заговорила, и, услышав человеческую речь, парень немного успокоился. Приближаясь к нему, бабка не переставала твердить: «Помоги, сынок! Помоги! Это там. Там», – тыкала она своей корявой палкой в сторону, откуда только что появилась и откуда, как теперь понял Джонни, и доносился этот неутихающий детский плач.

Парень поспешил в том направлении, куда указывала старуха. «Дурак! Какой же я дурак!!!» – не переставал твердить он сам себе, но всё равно шел, словно какая-то сила или бесшабашное любопытство мешали ему повернуться и задать отчаянного стрекача.

Парень подошел к подножью крутого холма и остановился. Оглядевшись, он понял, что стоит перед входом в подземелье. Валявшиеся под ногами крупные земляные комья и обрушенный склон холма говорили о том, что ничего подобного здесь раньше не было. По всей видимости, недавно в этом месте случился оползень, который оголил каменную кладку и обнажил вход в тёмный коридор. На миг оглянувшись, парень заметил, что всё это время старуха, словно чёрная тень, осторожно следовала за ним.

Присмотревшись, Джонни увидел в глубине тоннеля слабый свет. Даже не свет, а скорее зеленоватое свечение. Детский плач теперь слышался совершенно отчётливо, и стало понятно, что исходил он именно оттуда – изнутри подземелья. Парень вошел и стал медленно продвигаться вглубь тоннеля. Вдруг ему представилась неприятная картина. Посреди небольшого каменного зала стоял невысокий постамент, высеченный из белого мрамора. На нём лежал грудной ребенок, безустанно теребивший руками и ногами серую тряпку, и какая-то странная женщина, одетая в синий облезлый балахон, никак не могла запеленать капризное дитя. Малыш нервничал и не поддавался улюлюкиваниям толпившихся вокруг него тёмных фигур. Парень был уверен, что попал на сборище какой-то секты и вот-вот начнётся ритуал жертвоприношения. Подойдя ближе к постаменту, протиснувшись между загадочными зрителями, Джонни с ужасом обнаружил, что это вовсе и не ребёнок, а полуистлевший труп младенца с переломанными костями и отсутствующей нижней челюстью.

Больше всего парня удивляло то, что его самого никто не замечал, будто он стал невидимым! Джонни оторвал взгляд от уродца и, уставившись на склонившуюся над ним женщину, ужаснулся. Он узнал её. Он узнал бы её из тысячи. Эта худая стать, укороченная нога, но главное – выдающиеся скулы и азиатский разрез глаз. Да, без сомнений, это она. Та женщина, забравшаяся на крышу с ребёнком на руках. Парень принялся разглядывать толпу вокруг себя. Рядом с ним стоял усопший здоровяк, которого он придушил подушкой. Только теперь он был разложившимся трупом. С его серых костей свисали ошмётки полуистлевшей плоти, видневшиеся сквозь лохмотья сгнившего похоронного костюма. Зомби, поблёскивая золотым зубом, искоса поглядывал на парня пустыми глазницами. По этому зубу Джонни и узнал старого развратника.

В голову стали закрадываться странные догадки. Здоровяк. Женщина с младенцем. Старуха с клюкой – как же он сразу не узнал её! Конечно! Это была она. Одинокая бабка – его первая жертва. А эти разложившиеся трупы, запах которых вызывал тошноту и омерзение, – это же те самые люди, которых Джонни когда-то обманул и погубил. В каждой тени парень обязательно находил что-то знакомое, узнаваемое.

Внезапно в толпе возникло движение, и старая карга, протиснувшись между ожившими трупами, подобралась к женщине, которая всё же ухитрилась скрутить полуистлевшей пелёнкой беспокойные ноги своего ужасного чада. Бабка что-то долго нашёптывала наклонившемуся к ней черепу, потом заговорщически кивнула головой, отошла в сторону и замерла. Ребёнок вдруг затих. Пеленавшая его женщина резко подняла голову, с которой отскочил пучок слипшихся волос, и, уставившись на парня, произнесла: «Здравствуй, Джонни… Как твои дела, парниша? – она злобно щёлкнула зубами. – Мы давно тебя здесь ждём!»

Пытаясь ретироваться, парень отступил назад и, сделав несколько шагов, бросился наутёк. Стоявший рядом с ним здоровяк каким-то образом оказался у выхода из погребального зала и, расставив в стороны костлявые руки, перекрыл единственный путь к отступлению.

— Куда же ты, Джонни? Это хорошая квартирка, Джонни. Мы всё подбирали её для тебя, – прошепелявила старуха.

-Тебе здесь будет хорошо.

— Хорошо…

-Хорошо, – заблеяли исковерканные голоса зловонной толпы.

— На, Джонни, выпей, – размахивая грязной глиняной кружкой, пробормотала женщина, отходя от младенца. – Это прекрасная отрава, Джонни… Это лучшая отрава… Я сама приготовила её для тебя.

Она протянула трясущуюся руку с невзрачной посудиной, в которой плескалась вонючая жидкость, и поднесла ее к зажатому рту загнанной в угол жертвы.

— Открой рот, приятель. Это пойло не хуже мышьяка, – пробасил здоровяк, схватив парня со спины. Затем, прижав его беспомощные руки-плети, он задрал сопротивляющуюся голову. – Ну, открывай же свою пасть, свинья. Открывай! – мертвец сильно ударил костлявым коленом парня под рёбра.

Обессилевший Джонни невольно раскрыл рот, в последний раз тяжело вздохнул, и после нескольких глотков яда его безжизненные глаза уже безучастно взирали в потолок сквозь приоткрытые шторки застывших век.

Эпилог.

— Что это за хрень такая? – произнёс один из рабочих. Они закапывали большую дыру, возникшую после обширного оползня.

— Ты это про что? – не понял его напарник.

— Да я про мужика того, что нашли здесь сегодня утром.

— Действительно. За каким ляхом он полез в этот старый склеп? – мужик воткнул штыковую лопату в рыхлую землю, постучал ногой по месту, где недавно зияла большая дыра, и произнёс: – Порядок!

Закончив работу, он сел на примятую траву и закурил дешевенькую сигарету. Напарник последовал его примеру.

— А что все-таки с ним произошло? – не унимался первый работяга.

— Да вроде сердце. Говорят, тачку его крутую ночью у западных ворот нашли. Из-за этого-то и стали утюжить весь парк. А то лежал бы здесь. Когда бы хватились?

— Дома ему не сиделось. Что за нужда ночью по лесу шастать!

— Да…, – выдохнул напарник. – У богатых свои причуды.