Произведения по мотивам игры «The Evil Within»

Зло в течении какой-то жидкости, или Зло в течении промежутка времени? На этот вопрос переводчик ответить не может.Тогда давайте я вмести с вами попытаюсь ответить на сложившейся вопрос.Что перед нами, очень посредственный проходняк, или то что надолго западет в то подсобное помещение доступ к которому есть у вас и только.Зе Ивил Визин, хотя мне больше нравится Зе Ивил Винт.Погнали.

Небольше заметки.

Три идола — дали мне собственный кабинет с примыкающим к нему моргом.А я думал она решила мне помочь отвлечься, хотя я бы отказался.

Попытка заагрить его на заклиненный или заржавевший механизм подъема врат — потерпела полное фиаско.Что ж, придется… Стрельнуть ему в зад? Это само собой разумеющееся, погонять по ловушкам.Ммм, печально что мины реагирующее на движения я все обезвредил, ну большую часть из них.С меня плохой сапер.Но остались метательные копья из потолка, и выдвижные копья из под пола.Да поможет мне… Ааа, на вряд ли Всевышний сюда заглянет.И, где я вообще?..

Черт, я второй раз умер.Я не знаю как это может быть, но я, детектив Себастьян Кастелланос, возродился второй раз.Медсестра!...

Все напрасно, она не как не реагирует, даже когда я что есть силы сжал ее руку.Она, — рука, даже не хруснула, а владелица руки не сдвинула глаз с журнала, а в другой руке она все так же держала пилочку для ногтей, которой до того момента как я… Все святые Испании, я не буду стрелять в беззащитного человека, который не хочет как те озверевшие подобия людей убить меня? Нет, скорей помешать мне выбраться с этого нескончаемого ада.

После каждого возращения, через музыкальные стекла(эти твари не слышат его, зато любое неосторожное мое движения — и их серпы и вила уже блестят вблизи меня; о стрелках и тварях с железными лицами я пытаюсь не думать: когда-то мне не удастся подкрасться к ним не заметно), Мэри(я решил медсестру назвать так, а ей в принципе одинаково), назойливо предлагает мне поставить свои инициали и подпись в журнале. Она не преследует меня, а просто непрестанно повторяет свое предложения, ни малейшим образом не обясня зачем.

Пролистав журнал я заметил что кроме моих подписей других нет.Пытатся что-то выведать у Мэри — пустая трата времени.Потому поставив подпись я пошел в свою камеру.Защелкнув последний внутренний засов я уж не помню какой раз глянул на другие двери.«Пустые ли они?» — звук закритого засов для зрительного осмотра камеры из вне немного успокил мой кипящий разум и напряженные до предела нервы.Этого в какой уж раз, хватило чтобы я смог заснуть.Моему расудку нужен отдых.Сколько я сплю? Тикающие часы в холе стоят на месте, а на доске с объявлениями, ни на одном даты нет.Еще что интересно, все они есть вырезками из криминальной хроники, после каждого моего возвращения, не важно очутился я после очередной лоботомии в своей камере, или удачно вернулся через очередное музыкальное зеркало, доска обновляется, а старые статьи осыпаются как осенние листья, оставаясь какое-то время на полу, после они бесследно пропадают.Те что я подбирая и заношу в свою камеру, остаются целыми, тогда как те что я раньше заносил в кабинет постигала та же участь.Зачем мне это? Я не знаю что ответить.Снова пора.

Резкое истощение срубило мои ноги.Срубило… Ха-ха… Срубило.Присев в холе, я тяжело задышал.

— Вам нужно снова к креслу.

«Может лучше ты мне что-то приготовишь, или в крайнем случае поставишь капельницу с глюкозой».Сказал я про себя, опустив и слегка оперевшись ладонью на сидячое место сразу возле меня, там где лежал вынутый револьвер.

Я всегда оставлял в нем три патрона, и они, так же как одежда, в двух исходах оставались невредимыми, с тем лишь отличием, что пятна той бурой жидкости что плещется в этих мразотных подобиях людей бесследно исчезают с одежды как и любие разрывы ткани, а ражавчину мне приходиться счищать самому.Я нахожу пратически целые картонные коробки с патронами.Они не отсыревшие, не одной отсечки.Их мало, они попадаются очень редко, но они целые и сухие, и вертя их в свете не разряжающегося карманного фонаря, я не заметил и следа коррозии или плесени, тогда как все инструменты, в пыточных или в руках этих тварей, покрытые таким слоем ржавчины что я не могу вразумить как им так легко и с первого-второго раза удается наносить такие глубокие раны.Чертовы профильные привычки.Выходит, ржавчина появляется после каждого моего возвращения сюда.Нужно будует еще проверить одно, если я в конец не потеряю способность логически мыслить.

Односложные предложения — это все что я от нее изредка слышу.Кресло, я не хочу, но усиливающаяся усталость и тем самым усиливаюшийся инстинкт самосохранения, толкает меня к нему.

Хм, Мэри навязчива только с журналом.Она не человек.Никогда я не выйду в приемную к ней с пустым магазином.Не будь здесь единого музыкального зеркала — мне бы посщасливилось видеться с ней только возле кресла открывающего во мне различные потайные возможности моего мозга.Подобный вывод я сделал исходя из тех дневников попавшихся мне по пути.Заметки больного ученого? Психопата-убийцы, отправившего меня прямиком из больницы в свой ад? У меня еще есть два вариант, но они поступаются второму.

Подкравшись ко мне, ему удалось вколоть мне какой-то наркотический препарат и скрыться от полиции в своему убежище с моим мало подвижным телом, где он продолжает поддерживать меня в состоянии «игры сознания».Все те записки, это записки тех, кто когда-то по неизвестным мне обстоятельства попали в руки этого ублюдка.Я не знаю как ему удается достигать такого реализма, одно точно, все что поможет сделать еще экземпляры этого препарата, должны быть уничтожены вместе с создателем.Нельзя позволить никому получить его… Пытки с помощью сознания… Вечные пытки… Нет, я выберусь, и отложу изобретения этого чудовищного препарата.Один из очень близких мне людей, говорил:«Самые безумные, чудовищные задумки воплощаются в жизнь, хочешь ты этого или нет, ты только способен отложить их».Я слишком истошен для продолжения мысли.Все это написаное скорей всего затеряется в глубинах моего разума — перечитывая я могу сосредоточиться и подмечать нужное, по-другому не выходит.А без анализа происходящего, даже в этом архаичном мире моего сознания, где у меня нескончаемое количество жизней, мне наступит конец, а я хочу выбраться и отложить изобретения этого препарата.Спать, нужно спать.

Сыворотка правды, психологические пытки для расшатывания нервов, манипуляции над сознанием и раньше проводились, особенно в период холодной войны между США и СССР.И с помощью фармакологии.Для повышения эффективности нужны были постоянные дозы.Еда, выпивка — имели сомнительный результат.А массовая паранойя сделали их еще более сомнительным средством поступления.

Новая доза должна была прийти, и выбрали они самый омерзительный, и, пожалуй, самый мало приметный путь — половой.Изначально крепления мешочков, потом они сумели накачивать нужным веществом нужные железы, и в нужный момент(для ускорения наступления того самого момента — оргазма — они почти постоянно прибегали к настойкам прописанными врачами по часте женского здоровья, к которым они приходили два раза в месяц для обновления запасов)доза через ротовое отверстия поступала в организм нужного объекта

Эти два абзаца результат всех найденных записей, систематизируя и анализируя их, отсеивая литературные приемы и нескрываемые восторги больного ублюдка, как больной акушер радующийся мертворожденным, я чуть не тронулся головой, чуть не нарушил шаткий баланс; называйте как угодно, нельзя позволить одержать ему полный контроль над моим сознанием.

Нужно ли ему это, если большая часть уж в его полном распоряжении, ответить точно не могу, что-то ему не под контрольно — значить есть смысл противиться, и есть шанс вернуться и продолжить жить нормальной жизнью.Ничего, этот бред я уничтожу вместе с создателем, и забуду и продолжу выполнять свои обязанности… Обман самого себя — по-моему я опустился ниже некуда.Чтобы там не случилось со мной, с моей психикой, никто не постардает кроме меня, никто не умрет от моей руки кроме меня.

Ржавчина, нескончаемая ржавчина.Усталость металла под действием литров крови.

Зачем? Почему? Над сколькими он еще опробовал эту пыточную семьс отпраляя их… К собственным страхам? Не помню чтобы я боялся ярко светящихся маяков, жителей деревни и провинциалов, больницы, серпов...

Нельзя позволят впадать в истерику.Эму это и нужно.Нужно в корни отвлечься, только проверю все ли впорядке в приемной и с щеколдами: мне удалось с помощью изъятого пороха с дроби приварить еще пару в своей комна… Боже, какой комнате, камере, К-А-М-Е-Р-Е.

«Война начинается тогда, когда начинают бомбить твой город» -говорил Клэнтон.

Мы с ним не были напарниками — часто наши дела переплетались; и нужно было как-то убивать время сидя в засаде: настольные игры порядком надоели, а остальное это слишком личное.«Как ты так можешь говорить.Всеобщее сопереживания, гуманитарная помощь.» — ответил я, на что получил то что очень долго не давало мне покоя, и сейчас я о нем вспомнил.«Все это прекрасно, но эгоизм — это встроенное в человеческую природу.Регулировать и держать под контролем, искоренить его полностью невозможоно, да и зачем.Отношения — это бартер.Долгие отношения — парасимпатическая зависимость.Друзья — взаимогодный обмен, настоящие друзья — долговечный военно-торговый союз, не без «Чем больше территория, тем больше тех кто хочет ее отобрать..».«Подожди, — перебил я его — ты же пошел в полицию понимаю золотые горы это не здесь.Карьерный рост переводится «Больше гемора, не стоит той надбавки».Уважения людей и очень жидкая власть, кажется тебя это интересует в последнюю очередь.»

«А, по-твоему, все кто воюют патриоты.Кто нажиться, кто ради социального статуса, а кто-то тривиально не выдержав осудительных взглядов противоположного пола.«Почему мой муж там, а ты здесь».«Мой сын рискует жизнью, под пулями и обстрелами, не спит; как тебе спиться? Ничего не мешает кушать домашнюю, а не сух-пайковую, еду?».Мне мало вообще что-то нравиться на долгое время, но я привык к затхлому нашему отделу, к неплохому кофе, и к другой сране.Об одно жалею — зачем я имел дело с женщиной одинаково бесподобной как в разговоре так и в постеле, зачем пробывал эталонное кофе.Лучше бы у меня не было с чем сравнивать, пошел бы изначально по коповской дороге, не имел… Не важно.»

«И, не ты ли мне говорил: пропаганда всегда работает в две стороны».

И как быть и кому верить.Там свои бьют, а там чужые бесчинствуют на захваченных территориях.Нельзя забывать о сне.

Засыпать становится все тяжелее, я ощущаю как чистота мыслей и кординация следующего действия покидают меня.

Здравость рассудка — последняя моя линия обороны.

Новые монстры, эта больница, изуродованные лица и тела — насколько нужно быть больным ублюдком, чтобы в качестве «подопытного» использовать человека.Нужно отправлятся снова — пытки продолжаются.

Смешно: только последнии два пробуждения, заметил я что от моего пота взмокает вся кровать.Одежда тоже: в копию точно такие комплекти одежды появлялись после двух моих прохождений через музыкальные стекла; и вновь не важно как я вернусь,«На щите, или с ним в руках».До последнего я не брал свежую и сухую одежду, придется воспользоваться: слишком заметны стали дыры в районе паха.Дважды смешно, только не хочет он усилить действие своего препарата, заставив меня снять, достаточно потрепаную, все же одежду, и одеть ничего.Зачем ему это — мое тело полностью в его распоряжении… Значить ему нужно чтобы я сам в этом убедился, например под конец нашей битвы, последний толчок меня в пропасть — убеждения на основе конкретных фактов.Использования моего оружия — рациональные цепочки — против меня же.

Он начал нервничать.Он думает его мерещащися копии заставят меня тратить на них боеприпасы.Их стало попадатся все меньше и меньше.Их и раньше не особо много было, теперь думаю это мои последние двенадцать дроби и три барабана.

Моя вина, я начал ощущать себя куда увереннее пересчитывая имеющиеся патроны.

Внимательно… — он пытается привлечь мое внимания к совершаемым им зверствам, используя записки, используя повествовательный стиль.Самолюбования? Запугивания? Точно он не ожидал что я возьмусь изучать их, поддерживая оборону свободной части моего сознания.

Наконец-то не копия.Мразотный ублюдок играется образами погибшей моей дочери.

Он предлагает снова впустить жизнь в мою дочь взамен моей капитуляции.Ее грудная клетка не может вздыматься, ее изнутри выели разные насекомые.Она мертва — в этом нет сомнений.Тяжесть этого нельзя передать словами, но я никогда не чувствовал тяжести потери своей дочки.Я понимаю что звучит это безумно, и можно все списать на мое сражения за свободу своего сознания и физического тела — вы ошибаетесь.

Я как любой родитель был рад рождению своего ребенка.

Хотел ее опекат и помогать всем что в моих силах.Но… Не буду искать оправдания — простите меня все предки которые сейчас меня слышат— мне быстро надоело заниматься воспитаниям.В детстве она этого понятно не замечала, и до определеного момента в юные года мои, как она сказала,«холодные ответы», ускользали от нее.«Я думала ты специально так делаешь, способ воспитания.Сказал бы мне сразу, детектив Кастелланос»Так она меня называла в своих предельно редких обращениях до своей смерти.Прости меня, те кому я ходил за помощью говорили как один — запоздавший кризис среднего возраста.

Я не знаю как это обяснить, потому скажу как знаю — мои быстро остывшие отцовские чувства никак не сказались на моей обязанности помогать тебе во всем, пока старость не возьмет врех над моей мыслью.Качать тебя без внутреннего тепла, смотреть как ты растешь без того самого трепета.С другой стороны, не будь запоздалого кризиса, не прийдись мне работать в городах с повышеной преступностью(очень утрируя), я бы потерял и те промежутки спокойного сна.

Манипуляции сознанием — на больше он не способен.

С помощью препарата — подмечу.

Чокнутый ублюдок, тебе с твоим препаратом осталось не долго.

А сколько мы знаем о смерте — с физиологической стороны — все, а с духовной — крохи и предположения.Нет… Бред… Никаких гарантий, и главное, я не могу доверять своим ощушениям, значить я не могу доверять ни кому и ни чему.Я сдаю позиции.Одно из двух — он повысил дозу препарата, или вел мой организм в критическое состояние, добывшись усиления галлюцинаций.А если разбор написаного в подбрасываемых записках и есть усилениям — все очень плохо, ебать очень плохо.Мне нужно любой ценой прийти в себя...

Удалось: собрав со всех патронов пороха, я подпалил его в своей камере.

Как я думал, дым растворялся с неимоверной скоростью и газовая камера не вышла.А моя изодранная одежда, просохшая за пару бессоных оборотов, отлично все впитала.Простое умерщвления — откинул сразу.Слишком просто.Другие тоже пытались, об этом конечно ни слова в изученных мной записках не сказано.Пришлось импровизировать.Перед сном, я как можно эстественнее приблизил манжет рубашки.Наигранная истерия, во время которой я тоже немало вдохнул(нужно было найти причину кашля: сдержать его невозможно; я все равно считаю ежеполугодные курсы оказания первой помощи для детектива, раздражительными: курсы начинались в 6 утра, на другом конце города), в купе сделало свое.

Прийдя в себя, я сразу принялся дергатся в разные стороны.

Отнемения мышц проходило очень плохо.Когда мне удалось сесть, освободив верхнюю часть тела от липкой жидкостии, возвращения контроля пошло быстрее.Ухватившись за верхнее ребро капсулы, я с трудом приподнялся.Нащупав — мутная картинка с глазурью трех цветов, больше мое зрения ничего не показывало — место между ребрами, я опустился, с тяжестью долго идущего скота выдохнул.Дальше раскачиваясь я бил в то место.Когда зрения вернулось ко мне, лучше бы оно вернулось ко мне позже.Не буду вдаваться в подробности моего слегка раздробленного бесчувственного локтя.Хорошо еще что он соскальзывал.

Нанося после возращения зрения удары куда нужно, вторым целым локтем, я пробил стекло с сеткой внутри него.

Отверстие было мало настолько, что о полно освобждении с этой капсулы и думать не приходилось.И ноги оставались не под моим контролем.

Стекла красили жидкость, или жидкость такова, но слабый свет исходил из внешнего периметра, и его хватило для понимания: нахожусь я в ангаре, большой прожектор в виде человеческого глаза, отдающий слабым темно-синим цветом, хорошо выделяющимся на не таком уж слабом белом свете боковых фонарей.Дальше рука ослабла и я плюхнулся, вернувшись обратно.

Сбой был незамеченный — помечен как инсульт — разгерметизацию капсулы заметили, когда через неделю прибыла группа по сбору и зачистке следов эксперимента во главе моей бывшей жены.

Точно как в плохом анекдоте.

Расправиться с ними мне было в радость.Не важно их второстепенное участия, и их знание о содержании собираемого — они часть механизна, загнавшего меня в мир созаднный машиной «Циклопом».

Правильное названия совершенно не важно.Куда важнее, она не единая в своем роде: будь она едина, они бы не оставили ее под своей же охраной, и охраной десяти человек по периметру за ангаром.А дальше все банально, как в фильмах.Мне одному из немногих удалось перехитрить машину.Все кому удавалось делали это поздно: в состоянии когда изнеможения берет верх над каждым из движением организма, и легкое парализующее и охлаждающее действие жидкости довинчивало тело к капсуле.

Почему именно я? Им нужен был человек повидавший многое.Конкретно повидавший многое, а не на словах.А так как я своей бывшей супруге рассказывал все чертачка «Довольно много», она и предложила мою кандидатуру.

Будьт в моих силах запустить эту чудовищную машину — она бы отправилась туда откуда я бежал.Нет, слишком жестко.

Зачем, почему, кому — меня это не интересовало.Взяв блоки памяти с записями всего что происходило со мной в том мир, пройдя через охрану перимерта, мы отправились в центер и загрузили информацию о моей гибели и о другом.Сняв весь баланс с моей и ее карты, мы отправились в путешествия куда подальше.

Залягли на дно.

По прошествию… А я уже особо не слежу за годами, мне не удалось избавиться от воспоминаний.

Как не удивительно, после открытия двери машины там где можно доехать куда ей нужно, Кира не сдвинулась всматриваясь в меня металлически-холодными глазами.

Она понимала, что ее новый муж нашел ей замену, а там где она работала за спонтаный уход начиналась охота.Родственники ее скорей всего постарадли очень скоро после ее отъезда.Не хочу понимать зачем она остается с человеком не доверяющим ей не на кроху.Ничего не дающий в замен на ее заботу, на ее попытки загладить вину.

«Я случайно.»«Случайно отправить меня в ад!?»

Страх за свою жизнь, или желания загладить вину… Наверное когда-то я ее ценил, потому отказывал ей когда она предлагала свое тело в качестве извинения.

Во мне что-то изменилось, исказилось — нет, просто тяжело смирится с продолжениям работы механизмов пыток твоим же сознаниям.Новым укладом жизни.Моя предыдущая жизнь была далека от моего представления о рае, и в ней я встречался с несправедливостью к себе и другим изменить которую было не в моих возможностях, но в ней присутствовало спокойствие.А еще крепкий сон.

Не Хитман, Ассасин, генетическии измененный солдат, Бэтмен — я бывший коп, а сейчас… Без разницы.«Ты можешь только отстрочить» — я и этого не мог.Бля, загрузи я ложные данные… А я и загрузил их — объект пережил инсульт, следующий поставил точку.

Подарит ли покой мне, прости я эту женщину.Скорей всего да, но я этого никогда не сделаю.Правых и виноватых здесь нет, они стараются на укрепления страны, а я стал жертвой случайности.Мне удалось с нее выбраться, а сотням других нет.(С Кирой я не общаюсь; мы в спешке покинули город, и за все время после случившегося видел город только на магните, взятом из моей машины перед самым сбросом в воду; я не забыл набить салон и багажник камнями.После длительное затишье, сейчас звонить опасно, и вопросы деликатного характера нужно обсуждать в живую, а мой вопрос один из ряда таких.

К старым коллегам — точно нельзя, остаются информаторы по городу… Стоп, нет, я не возьмусь за это.Тогда я был в шоковом состоянии… Целая структура с корнями в высшых правящих кругах — мне такое точно не по зубам.Мне пора.

Я не знаю, нужно это дописывать или нет.Прошло столько времени: я все так же не считаю года, не праздную день рождения, но уходящие года нельзя незамечать.Хроническое недосыпания: я отказался от снотворных в пользу морфия, или то что называлось в Даркнете таковым.

Он(морфий)куда лучше воспринимается моим организмом чем каждодневные два литра дешевого алкоголя за два час перед перерывистым сном.И, если подсчитать, куда выгоднее.

Кира стала часто болеть.Я ее не простил, не хочу терять «пригретое место»: за каждый половой акт я ей платил; И-и-и… Нельзя было ей не помогать.

Первые разы она пыталась обмануть меня, думая что если я не любил прогуливать школу то не знал как нагнать температуру, и другие уловки.После неудачных попыток, она на самом деле заболела.

Неделя, две — и уже на ногах, после месяца затяжного озноба, усталости и периоды «Еще немного, и я собой прожгу кровать и пропалю пол».

Никакого удовольствия я не получал.Она виновна в моих страданиях, но взамен ее страдания ничего не изменят.И прошло много времени… А отвращения к ржавчине до сих пор свеже-свежого.Как и связки тех, кого я рубил в том месте.

Знаете, в свое время я согласился помочь в центре реабилитации учасников военных действий.Нравилось или не нравилось — все лучше, чем в сотый раз разбирать мертвые дела.Четверо из ветеранов, прошедшие недавние(все, за исключениям Ирака и Афганистана; не забывайте о своей подписи в документе о неразглашении)горячие точки, нескрывая хотели отправиться в новые военные конфликты.Адреналиновая зависимость, нарушения писихики, отсутствия мотиваторов для возврата — нет, нет, и еще раз нет.С ними все в порядки, в той мере что они убийцы.Не патриоты, не солдафоны, не любитили твердой постели, сухпайков, и купания раз в месяц.Для них прохождения очередной горячей точки — приключения на всю жизнь о котором они не хотят забывать.Рассказывают они о нем крайне редко, согласна одному негласному правилу, но если начнут, вы ощутите то самое тепло идущое от семейных разговоров где царит покой и гармония, между двумя влюбленными на ранних стадиях.

Может моя служба в последние годы была скучноватой, то что запомнилось лучше забыть, приключения такого характера, будь оно последним а дальше долгие нудные годы жизни, — гори оно в своих огнях.

В период легкого облегчения, Кира нарушила мою просьбу.Не слушая ее, я пошел подышать воздухом.Бродил я до первых сумерков, с их появлениям пошел взял неурочную смену.И так дважды подряд.Лекарств в доме хватало.

Прийдя я нашел ее в полной ване холодной воды.Выняв, неохотно растер ее спину и все что ниже икер, после закутал.Не переживая, пошел спать.

Второй раз она нарушила мои две просьбы: говорить со мной в крайних случаях(недавнее добавления), вторая не вспоминать о своей бывшей работе.

Начала она с«моего курорта по горячим путевкам».Тогда все уже было готово к быстрому отъезду, значить отправке Киры к дальней станции, откуда куда ей нужно две пересадки, ничего не мешало… Телефон на отправной станции, перерублю когда будет нужно, вторая доза снотворного… Времени сверх нужного.

«Пей, пей.Допьешь и… Мэри! Причем здесь она? Подожди».По возращению с чаем без снотворного свойста Кира крепко(я пытался ее будить) спала.Ослабленный организм быстро подался — этого я не учел.Возле исхудавшей свисающей руке лежала флешка.

Долго сомнения не давали добро ноутбуку на прочтения ее.Не дольше пробуждения Киры.

Собраний материал-видео, отчеты, диаграммы — эксперемента над мной.

Точно помню как она загрузила данные на сервер, и положила флешку в одну из ячек… Ячейки находились в отдельной хорошо укрепленной комнате, куда она пошла одна: автоматика стояла на входе, а возле команты с ячейками стояла охрана, знающая всех в лицо; о новых кадрах, подменах, скором возращении, — они узнавали первыми.

Куда она пошла одна… Как ей удалось вынести записи, не знаю, и знать особо не хочу.Зачем? Зачем она упомянула имя нашей умершей дочери? Зачем?.. На разбор всего на флешке уйдет месяц, два, и я не хочу затрагивать и без того свежие воспоминания.Где морфий?! Нужен… Нельзя.Нужен чистый разум, когда проснется Кира.

Кира не проснулась через час, ни проснулась и через месяц.Сразу после побега я ее захоронил — теперь я ее захоронил физически.«Про умерших или хорошо, или никак»мне нечего добавить.Я не хотел, хотел отвезти и забыть; чтобы наши дороги никогда не пересекались — но не смерти.Забери с собой и флешку.