Последний день Лизы

ГЛАВА 1 МЭРИ ОБЕЗЬЯНКА.

Лизу разбудили солнечные лучи, прокравшиеся сквозь тонкую тюль. Один из них упал на её правый глаз, и тот заворочался под веком недовольным котом. Лиза сморщилась и почесала ногтём маленький курносый нос.

Она потянулась сладко в постели и, прикрыв ладонью лицо от лучей, попыталась открыть глаза.

Бежевые стены, орехового цвета шкафчики на стене с четырьмя белыми фарфоровыми фигурками толстых бульдогов, красное кресло с вязаным жёлтым пледом поверх. Лиза обожала свою уютную комнату и не любила, когда в ней что-то менялось, хотя бы на сантиметр, в её жизни итак было слишком много непредсказуемости.

• Сиська в сосиску! — громко выкрикнула обезьянка Мэри.

• И тебе доброе утро — лениво ответила Лиза, прокашлявшись.

Лиза нехотя встала с кровати, заправила одеяло и пошла на кухню, откуда уже пахло блинчиками и яйцами, которые мама жарила ей по понедельникам. Лиза вдохнула посильнее аромат какао с молоком и погладила свой урчащий живот.

• Утренняя бурда-эээээ-аа! — выругалась Мэри, издав смачный рыг в конце предложения и присвистнула.

• Доброе утро Лизонька! — радостно выкрикнула мама через плечо.

Лиза улыбнулась ей и села за гладкий кухонный стол. Она погладила ладонью приятную поверхность стола, его шуршание под ладонью успокаивало. Он был тёплый от солнечных лучей, которые во всю изрешетили тёмно серую кружевную штору. Казалось, что узорчики на ней образовались от выстрелов сотней пуль.

Лиза представила, как от солнца к земле летят светящиеся солнечные ковбои, они тормозят в небе со свистом, словно диснеевские персонажи и ловко выхватывают из кобур пистолеты и разряжают все свои обоймы в их кухонную штору. В шторах остаются светящиеся дырочки.

Лиза хихикнула своим бредовым мыслям. Мама поставила перед ней тарелку с яичницей, на девочку смотрели два оранжевых желтка, слегка жидких, как она любила. Рядом уже были поставлены тарелки с вареньем, блинами и чашка тёплого какао. Мама всегда остужала горячее до тёплого перед тем как поставить Лизе.

Мама села напротив весёлая, как всегда. Её ярко синие глаза сияли, а загорелая кожа цвета молочного шоколада была бархатной. Мамин лоб вспотел и тонкие светлые пряди налипли на него.

• Трудно готовить в этакую жару! — она вытерла лоб фартуком и подмигнула Лизе. — Кушай, кушай, тебе через час в школу! Давай скорее!

• Школе бой! — заорала обезьянка Мэри, она резко рванула рукой в сторону, сметая коробку с овсянкой, которая стояла рядом, на столе.

• Кийя! — взвизгнула Мэри и, бойко присвистнув, ударила по вилке, лежащей на краю тарелки с яичницей.

Вилка подлетела вверх, вместе с ошмётками желтка и, отпечатавшись на белоснежном потолке, рухнула со звоном обратно вниз, разбрызгивая остатки яичницы в стороны.

• Прости мам. — выдавила Лиза, сжимая правой рукой свою левую, которая уже несколько раз с силой ударила Лизу в грудь. Била Мэри её всегда нещадно.

• Да ничего ничего, солнышко! — мама засмеялась, хватаясь за полотенце и вытирая белок со стола.

• Хорошо хоть какао целое, может его хотя бы выпьешь? — мама улыбнулась Лизе.

И эта её улыбка, постоянно извиняющаяся, растерянная, вместе с нервными смешками разрушала Лизу внутри, уж лучше бы она ругалась, или не реагировала как папа. Но не вот так, стискивая чувство вины и боли в нелепой улыбке.

Мама и папа никогда не ругали дочь за непрекращающийся с четырёх лет дестрой, хулиганские выходки, вроде звонких шлепков по заднице или плевков за столом.

Когда в восемь лет, кроме посвистываний и громкого непроизвольного мычания, к Лизиным тикам добавилась ещё и словесная брань, жить стало труднее. Особенно в школе. Сверстники, которые поначалу хихикали за спиной у Лизы, теперь стали подначивать её, чтобы Мэри что-нибудь эдакое выкрикнула на уроке, сорвав, например, контрольную.

Издевательства с каждым годом становились изощрённее, дети всё больше боялись её. А тики между тем всё множились.

Обезьянка Мэри (так звали в семье Лизин синдром Туретта) была занозой в заднице. Конечно, её нельзя было назвать “второй личностью” Лизы, как предполагали многие недоумки, не знакомые близко с этим заболеванием. Но, порой, Мэри доставляла хлопот намного больше, чем истеричный трёхлетка в игрушечном отделе супермаркета.

Но обезьянка не была вторым “Я”, не была она и скрытыми страхами или подавленными эмоциями Лизы, чего очень боялась мама. Психотерапевт, которого они нашли после четвёртой попытки, пройдя все круги ада в поисках грамотного специалиста, объяснил маме, что ей нечего бояться. Обезьянка Мэри это даже не животные инстинкты внутри Лизиной головы, а лишь электричество.

“Представьте, что вы обладаете компьютером, процессор которого собирал неумелый инженер. — объяснил средних лет мужчина с седой чёлкой и серыми, непроницаемыми глазами, — Он перепутал некоторые провода местами, добавил лишних микросхем. Ваш компьютер исправно работает, но в нём возникают лишние импульсы. И эти вот импульсы, зарождающиеся хаотично внутри мозга, в связях между нейронами в таламусе, лобных долях и ещё чёрт знает чем, заставляют Лизу дрыгаться, выкрикивать неуместные фразочки, хлопать и свистеть. Не переживайте, это совершенно безвредно для Лизы. Люди с синдромом Туретта живут обычно так же долго и счастливо, как все так называемые здоровые граждане.” — на словах “здоровые граждане” психотерапевт, не сдерживаясь, хохотнул, чем вызвал у Мэри продолжительное мычание и повторение его слов “здоровые граждане, здоровые граждане!”.

“Если тики Лизы не пройдут после 16-18 лет, — продолжил врач, после того, как Мэри замолчала, — то скорее всего они станут мягче, реже и не будут приносить такой дискомфорт. Не отчаивайтесь.”

“Не отваливайтесь!” — взвигнула Мэри, коверкая слова доктора и больно шлёпнула маму Лизы по плечу.

Этот же психотерапевт посоветовал придумать имя для тиков, отделив таким образом Лизу от её болезни. Он объяснил, что смешивая тики и Лизу, общество лишает её самосознания и возможности социализироваться, и бла-бла-бла. Лизе тогда было восемь лет и её тики научились выкрикивать бранные словечки. Она очень хотела избавиться от болезни, но врач убедил всю семью, что лечения от синдрома Туретта не существует.

Имя Мэри дали спустя несколько дней, папа вспомнил, как впервые обнаружил у дочери синдром Туретта. В пять лет она обожала смотреть мультик про обезьянку Мэри, которая прыгала по веткам и пела одну и ту же песню. Собственно, именно эту песню стала повторять дочь. “Давайте хвостиком повертим, повертим, повертим!” Лиза повторяла эту песню постоянно, причем невпопад. В ванной, перед сном, на горшке, она вскрикивала её внезапно, громко, не пропевая, при этом крутя левым запястьем.

Отец долго приглядывался к дочери, а потом, спустя месяц, отвёл её к знакомому врачу. У этого врача лечился его родной младший брат, у которого был этот синдром. Папа Лизы знал, что является носителем бракованного гена и почти не удивился, когда врач поставил диагноз. С тех пор его лицо приобрело задумчивый, тоскливый вид. Лиза часто видела, как отец подолгу пялится в окно, сжимая в руках остывшую кружку кофе. О чем он думал Лиза догадывалась и ей было страшно.

Иногда, ночью, она могла проснуться оттого, что ей приснился очередной кошмар о том, как родители сдают её в дурдом. Её увозят от дома в машине с решёткой на окне и синие огни пляшут по улыбающемуся маминому лицу, она машет Лизе, а Лиза кричит ей “Не отдавай меня! Не отдавай меня им!” но никто не слушает её. И чёрные руки тянутся к ней откуда-то из глубины машины и утягивают её в темноту. Жуткий сон.

Проявление тиков всегда носило хаотичный характер, тики мигрировали, то на лицо, то на руки, бывали и тяжёлые эпизоды, когда тики захватывали всё тело Лизы. Лиза могла часами корчиться на диване, размахивая скрюченными руками и барабаня ногами в стены, при этом выкрикивая бредовые фразы из фильмов или обзывательства. В такие дни Лиза не посещала школу, не выходила на улицу.

После подобного эпизода ещё пару недель с трудом управляла своим телом — все мышцы сводило болью из-за перенапряжения. Она мало-помалу восстанавливалась, пользуясь ходунками, оставшимися от прабабушки. Опиралась на них руками и переволакивала ноги по комнате из одной стороны в другую, силы возвращались к ней только спустя три-четыре дня.

Хорошо, что такие ситуации происходили редко. Раз в несколько месяцев, а иногда целый год их могло просто не быть. Только мелкие тики, с которыми Лиза научилась жить. Если, конечно, с таким вообще возможно научиться жить.

У Лизы бывали и светлые дни. Она называла их “дни тишины”. В такие дни Мэри показывалась только утром посвистываниями и кивками. Ближе к вечеру тики становились реже и спокойнее. Но такие дни тоже бывали редкими, раз в неделю или раз в месяц.

В остальные дни этот баг в системе головного мозга сопровождал Лизу постоянно. Он разрастался, перекидываясь на руки и ноги, сжимая горло и челюсти, заставляя голову сильно запрокидываться назад, если Лиза нервничала. То есть, везде, где ей было некомфортно.

В машине, школе, на улице, магазинах, аптеках, парках и кинотеатрах. Минимум раз в год Лизу отвозили в травмпункт — то Мэри схватит раскалённый утюг, то ударится головой о стекло, то упадёт с лестницы, выкинув обе ноги вперёд.

Жизнь Лизы была похожа на вращающуюся карусель испуганных и непонимающих лиц прохожих, ударов, тычков, неприятных, ударяющих током, тиков.

Тики невозможно было остановить или подавить сознательно. Если Лиза пыталась закрыть рот Мэри, Мэри усиливала своё давление, как нагнетаемый в стеклянной бутылке газ. Этот газ давит, растекается и распирает стенки бутылки, заставляя её звенеть, а потом и лопаться.

В конце концов, если Лиза долго сдерживала тик, он мог вылиться в тяжёлый эпизод или же потом Мэри отыгрывалась длинными тирадами и крушением всего вокруг. Это было похоже на борьбу, в которой всегда проигрывала Лиза. Но чаще всего она даже не успевала что либо сделать. Мощная волна неутомимой энергии, электричества проносилось вниз, и рука ударяла в грудь, рот смачно плевал вперёд, голова откидывалась назад — всё это доставляло физическую боль Лизе, но напряжение мгновенно спадало, как только тик находил выход в её теле.

Лиза встала из-за стола и помотала головой.

• Нет мам, спасибо, прости пожалуйста. Я не специально. Прости — бормотала Лиза, пятясь в коридор.

• Ну что ты, что ты — мама замахала на неё полотенцем и снова рассмеялась ледяным нервным смехом.

Как страшно в ней сочеталось красивое лицо, мягкая улыбка и испуганные глаза, которые таращились и иногда бегали из стороны в сторону. Лиза побежала в свою комнату, спрятавшись там за дверью. Она сжала зубы от злости и кулаки, иногда ей хотелось выпрыгнуть из своего поломанного тела, поломанного мозга и избить саму себя кулаками.

Она стукнула себя по голове, злобно шепча “Дурацкая Мэри! Дурацкая я! Дурацкая жизнь!” и прыгнула на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Ей не хотелось плакать, потому что она не испытывала к себе жалости, только злость и раздражение. Ей хотелось прокричаться, что она и сделала.

Ещё спустя десять минут Лиза вышла из комнаты, одетая в форму и с тяжёлым рюкзаком за спиной. Мама поправила ей бантик на воротнике рубашки и отправила спускаться вниз, где отец ждал её в машине.

На улице стояла такая жара, что Лиза сразу почувствовала свою мокрую спину в тонкой синтетической кофте, которую прижимал горячий неприятный рюкзак. Она быстро пробежала по тротуару к красной большой машине, все окна были опущены до конца, из машины весело играла музыка.

Кучерявый отец с длинной шевелюрой с залысинами на высоком лбу и солнечными очками походил на старого рокера, его вид всегда смешил Лизу.

Она прыгнула на переднее сидение и зашикала от боли, ей обожгло задницу нагретым сидением.

• Горячо? — спросил отец, улыбнувшись.

• В твоей жопе! — выкрикнула Мэри, и Лиза испуганно прикрыла рот ладонью, ладонь шлёпнула её по лицу и Мэри присвиствнула. — Горячо в твоей жопе! — повторила она ещё громче, и отец засмеялся в ответ.

В отличие от матери отец всегда смеялся добродушно, по-настоящему, широко открывая рот. Его очень веселили бранные словечки Мэри.

• Прости пап, прости — взмолилась Лиза, но отец махнул рукой и сделал музыку погромче.

Они покатили к дороге под трещащие звуки электрогитар и громкое низкое мычание обезьянки Мэри. Кажется, она любил рок.

ГЛАВА 2 СОБАЧЬЕ ДЕРЬМО.

Лиза сидела на уроке, как на иголках, нервно постукивая кончиком ручки по раскрытому учебнику. Через урок у них будет самостоятельная работа, а она не смогла нормально подготовиться вчера. Лиза любила учиться и любила получать хорошие оценки.

Класс заливал солнечный свет и над головой летало несколько жужжащих жирных мух. Они летали симметрично, совершая в воздухе восьмёрки.

Лиза представила, что эти мухи на самом деле мушкетёры, носят маленькие синие плащики, шляпы с перьями и размахивают тонкими сабельками, сталкиваясь друг с другом в воздухе, они звенят сабельками и выкрикивают проклятия. Лиза сидела за последней партой, расплывшись в улыбке, и представляла себе эту мушиную дуэль. От мечтаний её отвлекло противное хихиканье.

Она заметила, как Юля и Маша шепчутся, поглядывая на неё. Их злые взгляды сверлят Лизу, четырьмя чёрными паучьими глазами, хищно поблёскивая.

Лиза знала, что они давно готовят ей гадость. Триместр подходил к концу, через два месяца должны были быть летние каникулы. И эти две девицы просто не могли оставить её в покое. Лизу переводили на домашнее обучение со следующего года из-за усиливающихся тиков, особенно матерных, и, кажется, от этого все вокруг вздохнули с облегчением. Даже учителя перестали её выгонять из класса, за выкрикивания с места. Хотя раньше никто не мог пройти мимо, чтобы не сделать ей замечание.

• Как вам не стыдно!? Из какого вы класса? — окрикивали её в коридорах — Ах, это вы, Лиза — лицо едко улыбалось, — Вы опять ругаетесь? —

• Я не могу это контролировать — спокойно отвечала Лиза, она, правда, очень устала отвечать и объяснять одно и то же, но училки как будто получали удовольствие ругать её на публике за тики.

• Ну все остальные дети могут себя контролировать. — отвечала учительница литературы, сдвигая свои узкие очки, похожие на змеиные глаза на кончик длинного крупного носа.

Из-за сдвинутых очков её нос становился визуально ещё длиннее, делая лицо учительницы похожим на собачью морду.

— Я могу себя контролировать — продолжала училка, голос, точно елозили ножом по тарелке — другие могут себя контролировать. А вы, что, особенная?! — она повышала голос, перекрикивая учеников, которые носились по коридорам, ловя минуты перемены.

Лизу, наученную горьким опытом, невозможно было сбить с толку, ей не было стыдно или неуютно от крика учительницы, скорее её поражала её тупость и невежество. Будто учительница ничем не отличалась от тех же Юльки с Машкой.

Но теперь, когда месяц назад мама собрала все нужные документы и принесла их в школу, учителей точно подменили. Они ходили по школе окрылённые, словно узнали о том, что учёные изобрели лекарство от рака, или они сами победили неведомое чудовище, угнетающее всю школу. Хотя в реальности, в которой жила Лиза, всё было с точностью до наоборот — вся школа угнетала её. Кроме одной девочки Светы, которая дружила с Лизой.

Света была маленькая, худенькая девочка с диабетом. Может из-за того, что она сама болела неизлечимым заболеванием, а может из-за мягкого и доброго характера, но Света никогда не смеялась над Лизой и её тиками. Они гуляли вместе после школы, делясь сплетнями и шутками. Света, как и Лиза, была поклонницей одного сериала про магию и ведьм, это их особенно сближало. Девочки обожали изображать героинь сериала — молодых, красивых сестёр-волшебниц, у которых всё так легко получалось, фантазируя себе необычные приключения в своих магических жизнях. Шёл год, другой, Света и Лиза незаметно для самих себя стали изгоями в классе, но от этого их дружба носила даже большую ценность.

Лиза ещё раз быстро посмотрела на Юльку и Машку, сжав под партой кулаки. Они точно хотят ей насолить! Наверное, планируют её затолкать в туалет на перемене и закрыть там, а может быть, снимут с неё юбку в самый неподходящий момент? Лизины ладони вспотели, она сама не заметила как принялась грызть ручку и спустя минуту почувствовала на языке сладковатый вкус.

Лиза потрогала своё лицо и язык и заметила, что некоторые ученики развернулись к ней, вытягивая лица в радостных и удивлённых улыбках. Лиза посмотрела на свои пальцы — чернила! Она прокусила ручку и измазала себе лицо чернилами.

• Собачье дерьмо! Синее дерьмо! — визгливо выкрикнула Мэри, вызывая взрыв хохота в классе.

• Лиза, что там у тебя опять?! — недовольно отозвалась учительница математики, стоящая у доски. Она, не отрываясь, писала длинные формулы, кроша белый мел на носки собственных туфель.

• Дерьмо! Дерьмо! Синее дерьмо! — выкрикивала Мэри, с глухим стуком ударяя Лизу по груди. Лиза с ужасом смотрела вокруг, дыхание её участилось, а дети всё смеялись и смеялись над ней, тыкая пальцами и подкидывая в воздух пеналы и учебники.

• Хватит ругаться, Лиза! — крикнула со злобой учительница, она почти закончила вырисовать ряд латинских букв и арабских цифр, согнувшись пополам рядом с доской.

• Собачье дерьмо! — подхватил Матвей.
• Синее дерьмо! — выкрикнули Юля и Маша хором.

Сердце Лизы колотилось где-то на уровне горла и ушей, а Мэри продолжала выкрикивать и барабанить в грудь. Это было невыносимо.

• СОБАЧЬЕ ДЕРЬМО! СИНЕЕ ДЕРЬМО! — скандировал весь класс вместе с Мэри, а потом все внезапно замычали — МУУУУ! МУУУУ —

Лиза вскочила из-за парты, пытаясь схватить свою руку, которая больно била её по груди и животу, но было бесполезно. Несколько ребят тоже встали из-за своих мест, преграждая ей путь к выходу, они кричали ей в лицо:

• Дерьмо! Дерьмо! Мууу! —

• Когда она уже свалит из нашей школы?! — услышала Лиза чей-то недовольный выкрик из толпы. Лиза стала искать глазами, кто это выкрикнул, но увидела только лицо Светы. Света беспомощно смотрела на неё, оставаясь на своём месте. Она не попыталась даже подойти к подруге и помочь.

Мальчики обступали её, загоняя в угол, она попятилась, споткнулась о стул и её отнесло к подоконнику. Пока Мэри посвистывала и мычала, ученики орали и хохотали, пихая её в плечи.

• А ну-ка хватит! Сели все на свои места! — закричала учительница математики, громко шлёпнув длинной линейкой по парте.

В это мгновение Мэри громко выкрикнула:

• МУУ! — и голова Лизы запрокинулась назад, выгнув тело дугой.

В полной тишине раздался звон стекла и Лиза, закрывая лицо руками вывалилась из разбитого окна вниз. Все услышали глухой удар и дети кинулись к окнам.

Учительница высунулась из разбитой дыры и закричала в ужасе:

• Лиза! Лиза! —

Девочка лежала на земле без движения.

ГЛАВА 3 ТОШНОТВОРНЫЙ ГАЛСТУК.

В больнице Лизе поставили сотрясение головного мозга и трещину в ключице, назначив лечение на месяц. Она упала с первого этажа, что было большой удачей, так врач и сказал, разглядывая её снимки. Левую руку в лангете плотно привязали к груди, обмотав эластичным бинтом половину туловища Лизы, строго настрого запретив ей шевелить рукой, но это итак было невозможно. На лице и руках остались небольшие раны от разбитого стекла, на которые наложили швы. Хирург пообещал Лизе, что шрамов на лице не останется. Пару дней Лизу страшно тошнило и она не могла встать с кровати из-за головокружений.

Спустя ещё неделю по воле отца Лиза вернулась в школу. Было принято взвешенное решение, что учиться осталось совсем немного, важные итоговые контрольные пропускать не надо, к тому же, после семейного ужина, отец зашёл в её комнату и тихо заметил:

• Не стоит подавать вида, что ты сдалась. Если ты сдалась, твои враги станут сильнее, понимаешь? — он погладил её по голове, коснувшись двумя пальцами подбородка. Лиза кивнула ему, хотя в сердце у неё было неспокойно.

И Лиза вернулась в школу.

Может быть, из-за инцидента, который перепугал учителей, может быть из-за годовых контрольных и тестов, мысли о которых заняли все пустые головы учеников, все перестали замечать Лизу совсем. На уроках её не спрашивали, одноклассники даже не смотрели в её сторону. Первый день Лиза ходила вдоль стенки, съёживаясь при приближении людей, но постепенно её отпустило. Никто не пытался толкнуть, обозвать или передразнить. Только болела ключица и кожа под бинтом чесалась. Со швами на лице Лиза была похожа на чудовище Франкенштейна, о котором читала недавно. Она вспомнила, как переживала за чудовище и плакала в конце.

Но то, на что поначалу Лиза не обратила внимания, вследствии сотрясения, теперь всё больше её тревожило. Мэри куда-то пропала.

Обезъянка испарилась. Ни свистов, ни плевков, ни резких взмахов руками или бранных выкриков. Девочка хотела обратить на это внимание родителей, но испугалась, что её опять повезут к врачу. Она устала от врачей и больниц. В конце концов сами родители пока ничего не замечали.

Лиза проходила абсолютно пустая, в собственной тишине, целую неделю после выписки из больницы. В пятницу она даже заснуть не могла, липкий страх ползал по позвоночнику вниз-вверх. Ей было неуютно и жутко.

Она встала посреди ночи и прошла в ванну, заглянуть в зеркало. Она долго смотрела на собственное отражение, круглый курносый нос, веснушки на щеках и подбородке, вьющиеся каштановые волосы и зеленоватые, как у отца, глаза. Лиза вспомнила, как в день, когда случилось падение, она мечтала вылезти из собственного тела, разорвать себе кожу, разломать череп и выскочить наружу, точно из скафандра.

• Кажется, получилось? — шёпотом спросила сама себя Лиза и отражение пожало плечами.

Лиза прекрасно знала, что это невозможно, но глубокая ночь, недосып и таблетки от сотрясения, которыми её лечила мама сделали своё дело. Лиза была уверена, что травма что-то переключила в её мозгу. Она буквально чувствовала эти внутренние изменения, как если бы мозги опустили в ведро с ледяной водой или открыли бы в черепе форточку, куда задул свежий ночной воздух. Тишина и спокойствие, о которых всю жизнь мечтала Лиза, были теперь здесь, рядом с ней.

Потрясённая она ушла спать и проспала долго, до середины следующего дня, потому что была суббота и можно было не включать будильник.

Однако, на следующий день Мэри вернулась.

• Сиська в сосиску! — взвизгнула Мэри, свистнула и больно ударила Лизу по щекам руками.

• Ай! — сквозь сон отозвалась Лиза и резко поднялась на кровати.

• Чёрт, ты здесь — разочарованно протянула девочка, смотря как её нога ударила пяткой по изножью кровати.

Мэри просвистела длинную победную мелодию и вытянув средний палец ткнула им Лизе в глаз.

• Вот блин, больно! — Лиза потёрла свой глаз рукой и вздохнула. Странно было ожидать, что что-то изменится.

Однако, чуть позже, за кухонным столом Лиза поняла — что-то всё-таки изменилось.

Она с удовольствием ела завтрак, работая единственной теперь свободной рукой, вилка быстро мелькала в воздухе. Мама радостно смотрела на дочь. Лиза выпила кружку какао и откинулась на спинку стула.

• Спасибо, мам, очень вкусно. — сказала Лиза и прикрыла глаза. Она сидела так, с закрытыми глазами и покачивалась на стуле, как вдруг.

• Лиза? — голос мамы был испуганным — Лиза с тобой всё в порядке? Что ты делаешь?! —

Девочка удивлённо посмотрела на маму. Мама подошла к столу и склонилась над дочерью, рассматривая её.

• Ты чего мам? — смущённо спросила Лиза, и посмотрела в ту сторону, куда смотрела мама.

Её левая рука, плотно забинтованная в лангету выгнулась назад, съехав за спину и пыталась вырваться из бинта. Рука неестественно дёргалась, а пальцы топорщились в разные стороны. Давление было таким сильным, что пальцы спустя секунду уже посинели.

У Лизы похолодел затылок и она беспомощно посмотрела на мать.

• Мама, это не я. — прошептала она, — это Мэри. — Лиза начала задыхаться от ужаса, который всё это время таился в глубине её тела.

Тот страх, из-за которого она никак не могла заснуть вчера, сегодня показал своё лицо.

• Тебе больно? — мама внезапно схватилась за левую руку Лизы, в отчаяньи пытаясь вернуть её на место, пальцы Лизы вцепились в её кожу ногтями, и мама вскрикнула, отпрянув назад.

Лиза поняла вдруг почему ей так страшно. Это не было тиком. Эти лихорадочные движения и попытки левой руки вырваться из повязки, не приносили Лизе боли. Не было и обычного напряжения, распирающего тока, который несётся по нервам. Она не чувствовала вообще ничего. Лиза опешила. Рука жила своей жизнью, даже боль в ключице куда-то исчезла. Это была не её рука!

Слёзы проступили на Лизиных глазах, она испуганно выкрикнула:

• Мама это не я! Мама! —

Мама прижала ладонь к её плечу и покачала головой, пытаясь успокоить дочь. Но она не понимала, что хочет сказать Лиза.

• Скоро всё закончится, солнышко, вот, сейчас, видишь? Мэри успокоилась. — мама улыбнулась своей кривой улыбкой.

Лиза посмотрела на руку, и, действительно, та безжизненно повисла в бинтах, вернувшись на своё место. Боли не было, напряжения не было. Не было ничего. Пустота и тишина в руке.

• Я пойду к себе. — дрожащим голосом бросила Лиза и побежала в свою комнату.

• Что происходит? — прошептала она, стоя за закрытой дверью в комнате, ноги её подкосились и она медленно сползла вниз, на пушистый ковёр.

Пролежав так немного, она не смогла найти ответа. Самым логичным для неё было предположение, что трещина в ключице каким-то образом отключила нерв в руке, поэтому Лиза не почувствовала тика. Но это не было похоже на тик, движения казались разумными, у них была цель — вырваться из бинтов.

У Мэри никогда не было цели. Она была обезьянкой, неразумной, не существующей. Мэри лишь электричество.

• Мэри лишь электричество. — твёрдо повторила Лиза вслух, и в ту же секунду Мэри свистнула и выкрикнула.

• Дрочись, ваше величество! —

Лизу успокоила эта фразочка, тики часто повторяли сказанное, или коверкали в рифму, добавляя матерных словечек. В этот раз Лиза почувствовала тик, как обычно и даже посмеялась над ним. Выходные прошли, и Лиза отправилась в школу.

Всё произошло на уроке математики.

Лиза сидела за своей последней партой, глядя в окно и болтая ногами. Учительница подошла к ней, проверить примеры, Лиза добродушно улыбнулась ей, задрав голову и глядя на учительницу снизу вверх. Минуту учительница, строго нахмурив тонкие подведённые рыжим карандашом брови, рассматривала Лизину тетрадь, потом раздался странный хлюпающий звук и лицо её моментально побледнело, а затем покраснело и она начала истошно вопить на Лизу.

• Что ты сделала!? Что ты сделала?! — учительница схватилась за своё бедро. Ученики повскакивали со своих мест и испуганно таращились на Лизу.

Лиза удивлённо опустила взгляд и тоже закричала.

Из бедра учительницы, из ярко-синей юбки хлестала кровь. Она брызгала и лилась густой бурой жижей вниз из небольшой точечной раны, которую прикрывал воткнутый наполовину карандаш. Карандаш этот крепко сжимала правая рука Лизы.

• Боже! Боже мой! — вопила учительница, она рухнула на пол, сжимая руками своё бедро.

Лиза так и осталась сидеть за партой с вытянутой вперёд правой рукой с окровавленным карандашом. Правая рука не слушалась её.

• Позовите врача! Чёрт бы вас всех взял! Врача! — истошно выла математичка, ползая в луже собственной крови.

Лиза посмотрела на учительницу, елозящую на скользком окровавленном полу, на свою руку с карандашом. Рука внезапно обмякла и упала вниз обездвиженная. Лиза попыталась поднять её, но рука лежала на колене расслабленной тряпкой. Лиза увидела, как испуганные ученики пятятся от неё, выставив вперёд руки, и потеряла сознание.

Лиза очнулась в аппарате МРТ, который ритмично и громко гудел над головой. Мэри весело свистнула и смачно пёрнула ртом.

• Солнышко, всё хорошо, ты в больнице — прошуршал в динамике дрожащий голос мамы, даже сквозь динамики Лиза слышала, как она пытается улыбаться.

Спустя час они уже были в палате. Палата была большая, белая, с огромными окнами, пропускающими свет. Хотя в палате было много кроватей, Лизу положили туда одну. Вокруг Лизиной кровати стояли папа, мама и молодой врач в расстёгнутом белом халате, он держал её МРТ снимки и показывал их родителям.

Под халатом врача Лиза видела голубую рубашку и смешной сине-жёлтый галстук. Галстук был покрыт нарисованными розовыми шариками. Лиза не могла оторвать от него взгляда, до чего смешной, даже дурацкий галстук.

• Тошнит! Тошнит! — выкрикнула Мэри, Лиза прикрыла рот рукой и извинилась.
• Твой галстук говно! — проговорила Мэри и пёрнула ртом.

Папа, сдерживая смех, пожал плечами.

• Извините, доктор, у Мэри плохой вкус. — сказал он с ухмылкой.

• У Мэри? — доктор недоверчиво посмотрел на Лизу.

• У нашей дочери синдром Туретта, мы называем его обезьянка Мэри, так уж повелось в семье, понимаете? — затараторила мама, трогая врача за локоть и заискивающе улыбаясь. Доктор покивал ей и продолжил разговор, отодвигая от себя её руку.

• На МРТ никаких изменений нет, сегодня сделаем ЭЭГ и если тоже ничего не найдём, то завтра вы будете уже дома. — проговорил он быстро, будто спешил уйти.

Родители поблагодарили доктора и он убежал по своим делам. Лиза заметила ещё кого-то в углу палаты, в тёмной кофте и джинсах. Этот мужчина точно не был доктором.

• Родная, тут с тобой кое-кто хочет поговорить. Он работает в полиции. Ты не против? Это всего на пару минут … — мама переминалась с ноги на ногу, а мужчина подошёл вплотную к Лизиной кровати и внимательно посмотрел на неё усталыми серыми глазами.

• Но если ты себя плохо чувствуешь, мы перенесём этот разговор на потом. — вступился папа, посмотрев на мужчину сверху вниз.

• Да, хорошо — кивнула Лиза, поджимая к себе ноги.

• Лиза, я задам тебе пару вопросов. — спокойно сказал мужчина, присев на край кровати.

• Расскажи, что случилось перед тем, как ты выпала из окна в классе. Почему это произошло, как ты думаешь? —

• Извините, но как это может быть связано? — пролепетала мама, но мужчина строго поднял ладонь, чтобы она замолчала.

• Я упала из-за тика. Я стояла у окна и случайно запрокинула голову, разбила окно и упала. — ответила Лиза, ей не хотелось рассказывать, что её загнали в угол одноклассники.

• А где в этот момент была учительница? Разве она не должна была как-то помочь тебе, чтобы ты не упала? — спросил мужчина, вызвав у мамы Лизы вспышку гнева.

• Да как вы смеете!? Вы что, считаете, что у нашей дочери был повод травмировать учительницу? Повторяю вам ещё раз и прошу вас услышать меня — лицо мамы покраснело, такой Лиза видела её впервые — это случайность! Наша дочь нездорова, у неё серьёзный диагноз, который мешает ей жить. А вы хотите найти мотивы в том, что не имеет мотива! Это был тик. Я говорила вам! — мама вцепилась руками в перила на кровати, и Лиза увидела на тыльной стороне её ладони царапины от своих ногтей, они были покрыты тёмной корочкой, точно маму расцарапала бешеная кошка.

Лиза испуганно вжала голову в плечи.

• Прошу вас, я должен задать эти вопросы. — спокойно ответил мужчина и посмотрел Лизе в глаза.

• Вы ответите мне на вопрос? — сухо спросил он.

• Мария Александровна стояла у доски, она писала формулу и не успела бы меня поймать, даже если бы хотела. — ответила Лиза.

• Собачье дерьмо! — выкрикнула Мэри, на что Лиза ойкнула и снова извинилась. Мэри шлёпнула Лизу по лицу и показала средний палец полицейскому.

• Неужели ваша учительница не заметила, что вы подошли к окну? И, кстати, почему вы оказались возле окна во время урока? — не обращая внимания на жест Мэри, мужчина продолжил наступать. Лиза чувствовала, что начинает часто дышать.

• Я… — прошептала Лиза, вспоминая тот ужасный день, лица одноклассников и свои руки измазанные в чернилах.

• Я хотела открыть окно, мне было душно. — выдавила Лиза из себя, уставившись вниз, она боялась смотреть на полицейского, так как чувствовала, он поймёт, что это ложь, если заглянет ей в глаза.

• Мне кажется, вам пора уходить. — холодно произнёс папа и проводил мужчину из палаты.

На следующее утро мама и Лиза сидели в кабинете доктора со смешным галстуком, доктор рассказывал им о результатах исследований.

• Всё остаётся в таком же состоянии, что и перед падением. Никаких явных изменений ни на МРТ, ни на ЭЭГ. Все тесты Лиза прошла хорошо. — бормотал доктор, подписывая документы на выписку.

Он достал большую печать и несколько раз звонко шлёпнул ей по документам. Печать складывалась пополам с приятным клацаньем, оставляя синие круги на бумаге.

• Доктор, но то, что случилось, — осторожно проговорила мама, косясь на Лизу — тот тик, это говорит о том, что болезнь становится хуже? — мамины руки лихорадочно сжимали маленький платочек.

Лиза смотрела на печать на столе, на галстук доктора и почти не слушала, о чем разговаривают взрослые. Ей очень хотелось домой. Где-то внутри неё появилось радостное, ехидное чувство. На мгновение она задумалась, что теперь одноклассники и учителя будут так её бояться, что последние месяцы в школе превратятся в курорт. Она даже представила, что получит высокие оценки, наверняка учителя от страха будут ставить ей пятёрки. А если что, она будет демонстративно вертеть карандаш в пальцах на уроке. Лиза хихикнула и сама себе удивилась. Никогда раньше она не была такой кровожадной, это ощущение радости от чужого страха было чужеродным для девочки. Она невольно вздрогнула.

• Итак, вы можете отправляться домой. Надеюсь, всё будет хорошо и таких случайностей больше не произойдёт — доктор протянул маме бумаги и улыбнулся ей.

Затем он обратился к Лизе.

• Всё в порядке? — спросил он, видимо, потому что Лиза пялилась на его галстук со стеклянными глазами.

Лиза посмотрела на доктор, часто моргая.

• Да, простите, я задумалась. — ответила она и встала со своего кресла, встали доктор и мама.

• Всего хорошего! — пожелал доктор, и ладонью пригладил галстук.

• Тошнотворный галстук. — твёрдо произнёс рот Лизы, доктор удивлённо поднял брови.

Правая рука Лизы рванулась вперёд, схватив галстук доктора и резко потянула его назад, доктор вскрикнул и упал на стол, повернув голову вбок в последний момент, чтобы не разбить себе нос. Колено Лизы высоко подлетело вверх и прижало голову врача к столу. Он завопил, а мама схватила Лизу за кофту, крича.

• Что ты делаешь, Лиза? Остановись! —

• Это не я! Мама! Это не я! — взвизгнула Лиза, она хватала воздух ртом, точно рыба, сердце её от страха ухало в груди. Она ничего не чувствовала. Это снова был не тик. Но что это? Что?

• Останови меня, мама! — взмолилась Лиза, пока её рука схватила печать и щёлкнула по щеке доктора, оставляя на ней круглый синий отпечаток. Еще один удар и ещё, лицо доктора быстро посинело от чернил.

Доктор размахивал руками, пытаясь стащить с себя Лизу, но она продолжала удерживать его, навалившись сверху. Когда печать поползла выше и оставила несколько отметин на белоснежном халате, доктор наконец приподнялся вверх и выскользнул из-под Лизы, а мама отшвырнула её назад в кресло, сев сверху и вцепившись в руку с печатью. Печать клацнула на её голове и рука остановилась.

Лиза таращилась на маму, на доктора, в ушах звенело и нечем было дышать.

Молодой доктор оттряхнул свой халат и, приглаживая галстук, пробормотал.

• Что это было? Что вы наделали? Это ни в какие рамки, вы… — он поправил свои волосы и посмотрел на маму Лизы. Та растерянно принялась извиняться..

• Прошу, прошу вас. Уходите. Уходите отсюда! Это черт знает, что такое — он размахивал руками, а потом размазал по лицу чернила ладонью и оторопело уставился на свою руку. — Вам… — выдавил он со злобой — Вам надо к психиатру! Она сумасшедшая! Ваша дочь не в себе! —

• Доктор, это тики! Неужели вы не понимаете, это синдром Туретта — промямлила мама, в её голосе не было уверенности.

Она помогла Лизе встать из кресла, взяла бумаги и они быстро выбежали из кабинета, пока врач кричал им в спину.

• Это не Туретт! Ваша дочь не в себе! Боже… —

Когда они подходили к машине, в которой их ждал отец, мама предупредительно прошептала “Не рассказывай ему, хорошо?”. Лиза кивнула, прижимая к себе перебинтованную руку. В голове у неё было пусто, она ничего не понимала. Домой они ехали в полной тишине.

ГЛАВА 4 РУКИ — УБИЙЦЫ.

Целую неделю вся семья Лизы жила в привычном ритме. Мама утром готовила завтрак, с переменным успехом уворачиваясь от плевков Мэри и вытирая стол от разбросанной еды. Папа отвозил её утром в школу, а днём она и Света шли по небольшой дорожке в парке обратно по домам.

В пятницу, как обычно, они шли вместе. Света стала замкнутой и мало говорила, не реагируя на шутки и вопросы. Лиза понимала, что подруга боится её, но ничего не могла с этим поделать. Она позвала девочку к себе в гости на выходных, но та уклончиво промолчала, а потом, вдруг, остановившись посреди тропинки, посмотрела на Лизу, как на чужого человека.

• Знаешь, мне кажется, нам надо перестать общаться. — сказала она несмело, а потом, пнув носком ботинка маленький камушек, продолжила. — Ты скоро уйдешь на домашнее обучение, а я… Я останусь совсем одна, понимаешь? —

Лизу больно кольнуло в сердце, она поджала губы, но только кивнула в ответ. Света была права.

• Маша позвала меня в гости на день рождения. Завтра. В семь. Так что я пойду. Ладно? — Света сделала несколько шагов в сторону тропинки, не решаясь уйти совсем.

• Но мы же можем общаться летом? — с тоской спросила Лиза, но Света уже отвернулась к ней спиной и быстро засеменила вверх по парку.

• Нет! Прощай, Лиза! — крикнула Света через плечо и пустилась бежать прочь.

Скорее всего Света плакала, так как Лиза тоже плакала в этот момент. Слёзы неслись по её щекам горячими струями. Она хлюпнула носом и тихо произнесла.

• Прощай, Света. —

Лиза долго смотрела вслед маленькой худенькой фигурке, убегающей по дорожке парка. Буйная зелёная листва трепетала на ветру, каждый листок на ветвях танцевал, поворачиваясь то одной, то другой стороной. Вдалеке стояли четыре серые высотки, жёлтые лучи солнца разрезали их поперёк. Лиза вытерла рукавом слёзы и пошла домой.

Всю ночь она не могла уснуть. Ей снились кошмары, от которых она вскрикивала и поднималась в кровати, хватаясь рукой за шею. Её снова увозили в машине скорой в психушку, а за решётчатым окошком уже стояли мама, папа и Света. Света смотрела на Лизу и качала головой “Нет. Прощай. Нет” беззвучно говорили её губы.

Утром настроение Лизы совсем испортилось. Ей было мучительно вспоминать вчерашнее и представлять, как Света веселиться вместе с Машкой и Юлькой на дне рождении.

Лиза посмотрела на своих четырёх бульдогов, которые весело высовывали языки, стоя на шкафу. У первого бульдога были крылышки, как у ангела, а второй стоял на задних лапах, вытягивая передние вверх, в одной лапке у него был маленький меч. Третий бульдог был врачом с очками на коротком носу, а четвёртый держал в лапах тарелку с надкусанным бутербродом, он сидел на попе, растопырив задние лапы и смешно выпячивал круглый живот. Этих бульдогов Лиза сама покупала себе на дни рождения, с девяти лет. Мама с папой дарили ей конвертик с деньгами и она шла в магазин “всё для дома”, где продавалась куча таких белых фарфоровых бульдогов. По одному бульдогу в год.

Лиза вдруг подумала, что теперь на её дне рождении даже не будет Светы, она всегда приходила к ней в гости и они вместе задували свечи на праздничном торте. Лиза снова горько заплакала, уткнувшись лицом в подушку.

Весь день она проходила мрачнее тучи, посматривая на часы. Когда она сидела на кухне, пока мама с папой смотрели телевизор и попивали вечерний кофе, внутри неё вдруг появилось сильное желание выйти на улицу. День был тёплый, ласковый. Солнце уже было рядом с горизонтом, свежий ветер гулял по кустам и деревьям.

Лиза отпросилась у родителей, впопыхах напялила лёгкую кофту, шорты, кроссовки и побежала скорее гулять. Её страшно тянуло куда-то, просто распирало от приятного весёлого предчувствия.

Мэри в этот день опять молчала, и Лиза даже не обратила внимания, что часы показывали шесть тридцать.

Ноги несли её по бульвару вверх, в сторону парка. Мимо проезжали дети на велосипедах, мамочки гуляли с детьми. Вдоль горизонта небо уже розовело и напротив солнца висела бледная половинка луны. Лиза весело подскакивала на ходу и напевала песню из любимого сериала.

Она прошла в парк, пересекла по газону несколько дорожек и встала как вкопанная, сжимая губы. Света шла с другого конца парка, одетая в нарядное коротенькое платьице. В руках она несла небольшой подарочный пакет и три ярких гелиевых шарика вились над её головой, послушно следуя рядом, на верёвочке.

Лиза бросилась в сторону, спрятавшись за деревьями. Она не хотела встречаться сейчас с подругой. Света бодро прошагала мимо, не заметив её. Лиза вынырнула из-за ствола берёзы и хотела пойти в другую сторону, но внутри её толкнуло то самое весёлое предчувствие и Лиза послушно пошла за девочкой. Она шла тихо, аккуратно ступая кроссовками по тропинке. Света шла метрах в десяти впереди, размахивая пакетом. Белые носочки на ногах мелькали, точно белые цветы. Шарики искрились на солнце. Лизе стало невыносимо обидно и больно. Она ускорила шаг, желая нагнать подругу и высказать ей в лицо что-нибудь обидное, но ноги не слушались и продолжали идти медленно, не подступая ближе. Лиза сделала ещё несколько попыток, и только после этого поняла, что это не она идёт за Светой. А её тело.

Света вышла из парка, перебежала проезжую улицу по светофору и завернула в проулок. Тело Лизы двинулось вперёд, ноги пружинисто побежали. Лизе стало страшно. Она нагнала Свету в арке дома и рука схватила её за плечо, Света испуганно вскрикнула и обернулась.

• Это ты! — сказала девочка, оглядываясь по сторонам. — Что ты тут делаешь? Следишь за мной, да? — она пихнула Лизу в плечо со злостью.

• Нет, Света, я не хотела за тобой идти. — Лиза попыталась улыбнуться ей, но её лицо вдруг онемело, рот раскрылся, опуская челюсть и Лиза не могла больше пошевелить языком.

• Ты меня пугаешь! Отстань! — голос Светы сорвался, она хотела отбежать в сторону, но было поздно.

Лиза схватила Свету за плечо, притянула к себе, а затем вцепилась в горло, потянув Свету назад. Она с силой впечатала подругу в стену арки, Света захрипела, хватаясь руками за её запястье. Пакет с подарком шлёпнулся на пол. Тело Лизы было сильнее человеческого. Она приподняла Свету наверх, а затем отбросила на асфальт. Девочка закашлялась, отползая в сторону. Шарики сорвались с её руки и полетели вверх. Они стали скакать, упираясь в арку, пока не вылетели наружу и не пропали.

• Что ты делаешь, Лиза?! Отстань от меня! — взмолилась подруга хриплым голосом. Она развернулась на живот и поползла из арки, пытаясь подняться на ноги и убежать.

• Уаааыыы…— промычала Лиза, пытаясь крикнуть “уходи!”, но рот болтался и с губы текла слюна. Лиза ничего не чувствовала, не понимала, задыхаясь от страха и только могла смотреть.

Краем глаза она увидела мелькнувшую вдалеке фигуру и закричала “эй! Спастите!”, но у неё вышло:

• Эээээ….Аыыы… ы! — человек не обернулся на её крик, наверное, не услышал, или, наоборот, услышал и испугался.

Тем временем Света поднялась на четвереньки и была уже на выходе из арки, когда тело Лизы развернулось и рука подняла большой камень, валяющийся у стены. Лиза снова попыталась закричать, но голоса не было.

Когда ноги Лизы подбежали к ползущей Свете и её рука с силой бросила камень подруге в голову, у Лизы исчез страх. Она наблюдала, точно зритель в кинотеатре. Света упала на живот и замерла. На голове виднелась кровавая рана, которая быстро окрасила её светлые волосы в красно-малиновый цвет. Лизина рука взялась за лодыжку Светы и оттащила её обратно в арку. Затем вернулась и подняла камень. Рука взмахнула и ударила лежащую Свету снова, раздавливая её череп камнем. Один, два, три. На четвёртом ударе Света уже не дышала. Тело Лизы отбросило камень в сторону, развернулось и пошло из арки прочь.

Она прошла по тропинке, небо краснело от заката, солнце грело её спину и шею. Дети визгливо бегали на детских площадках и раздавался смех со всех сторон.

Лиза вернулась домой, щёлкнув замком, и тихо прошла в свою комнату, села на кровать и впервые почувствовала своё лицо. Она закрыла рот и подвигала челюстями. Затем рука осознанно шевельнула пальцами и Лиза пощупала своё лицо, голову, поморгала глазами. Только ноги и туловище не хотели её слушаться.

• Маааам! — закричала Лиза изо всех сил, сжимая кулаки. Она услышала топот бегущих ног, а затем открылась дверь в комнату, и показалось мамино лицо.

• Что такое, солнышко? Что случилось? — она растерянно улыбнулась, подошла к Лизе и потрогала её за лоб.

• У тебя температура? Ты выглядишь нездорово. — забеспокоилась мама.

Лиза вдруг поняла, что не может рассказать матери, что случилось. Она увидела её синие глаза, её виноватую улыбку и просто не смогла. Она понимала, что всё кончено. Скоро за ней приедут. Возможно даже, тот самый полицейский. Или может её увезут на скорой в психбольницу. Всё было решено. Лиза чётко понимала это.

Ей осталось пару дней, поэтому она не увидела смысла сейчас тревожить мать. Пусть у неё будет ещё пару спокойных дней. Свету уже не спасти. Уже ничего не вернуть.

• Я устала — глухо ответила Лиза. — Можно, я посплю? —
• Конечно, солнышко. — мама чмокнула её в лоб и ушла, закрыв за собой дверь.

Лиза упала боком на кровать, её ноги остались свисать с края кровати. Лиза уснула. Но ненадолго.

ЭПИЛОГ

Снов не было, но Лиза проснулась. Так бывает, когда ты внезапно вскакиваешь среди глубокой ночи, с ощущением, что тебя кто-то зовёт. Громко и чётко произносит твоё имя сквозь сон. Проснувшись, ты понимаешь, что не слышал голоса, это скорее был внутренний зов.

Лиза села на кровати, откинув одеяло. Ей не было страшно. В голове висела пустота. Ей захотелось в туалет. В туалете она замерла возле зеркала. Она вспомнила, как стояла совсем недавно перед ним, после падения и радовалась, что Мэри исчезла. Но обезьянка не исчезла, она была здесь.

Мэри стала больше, сильнее, разумнее. Этого не могло быть, но это было. Лиза посмотрела на себя ближе и почувствовала, что её ноги снова онемели. Она попыталась сделать шаг, но лишь наклонилась вперед туловищем, не сдвинувшись с места.

Лиза увидела своё испуганное, перекошенное лицо в зеркале, зелёные глаза, веснушки. Спина её выгнулась обратно, тело встало прямо, Лиза потеряла ощущения в пояснице, груди, плечах, шее.

Это было похоже на грабителя, который прокрался в квартиру и теперь возится возле электрощитка, по-очереди опуская маленькие рычажки, грабитель выключает свет в одной комнате, затем в другой.

Рука Лизы поднялась и помахала ей в зеркале. Лиза захотела закричать “мама!”, но лицо её стало ватным, непослушным. Губы растянулись в неприятной улыбке, обнажая мелкие зубы.

Ужас, который она чувствовала недавно теперь сквозил из каждой поры её тела, она бы дрожала и истошно вопила, если бы могла.

Лицо Лизы присвистнуло знакомую мелодию, и она потеряла левый глаз. Он выключился! В нём пропало изображение! Лиза смотрела на себя в зеркало одним единственным глазом и то, что она видела — маска из фильмов ужаса. Рот растянул в улыбке щёки до слышимого хруста в суставах челюсти, правый глаз смотрел на неё сощурившись, хищно и весело, а левый глаз таращился, вращаясь от ужаса.

Последнее, что осознала Лиза это мысль в голове. Она четко слышала её, но понимала, что это не её мысль. Это думал некто другой в её голове.

“Давайте хвостиком повертим, повертим, повертим!” — пропел в её голове писклявый голос мультяшной обезьянки Мэри.

И последний глаз Лизы выключился.