Не звони больше в колокол

Внутри огромного здания циклопической кладки, с самопальным факелом из черенка саперской лопатки с намотанной на нее пропитанной горючей жидкостью футболкой, вдоль стен с ужасными, восхваляющими Древних существ, фресками, я пробираюсь по бесконечным, темным коридорам. Тысячи лет не ступала по ним нога человека, но, несмотря на это, в густом, плотном мраке ощущалось присутствие чего-то мерзкого, что пристально следило за тобой. Я шел интуитивно, находясь в постоянном напряжении. Но никаких посторонних шумов, кроме эха собственных шагов, я не слышал. От страха мне свело живот, сердце находилось в пятках. Боковым зрением я рассматривал фрески, не отваживаясь повернуться к ним лицом и воочию их узреть.

Я остановился. Меня парализовал страх, вызванный ощущением, что у меня за спиной кто-то есть. Не в силах продолжить шагать, а тем более бежать, я резко развернулся. Оно было метров пять высотой, похожее на гориллу, только конечности были очень тонкие, с огромными жилистыми, непропорциональными лапами с бурой шерстью. В следующий момент с пронзительным криком, от которого застыла кровь в венах, Оно бросилось на меня.

Я открыл глаза, но этот дикий, неприятный вопль стоит до сих пор у меня в ушах. Этот адский звук — звон будильника, который родители положили рядом с моей подушкой на диван, чтобы я наверняка не проспал его. Через несколько мгновений я пришел в себя и был рад, что это сон, хотя в глубине души и немного сожалел, ведь находясь в Курчатове, ты воочию можешь увидеть удивительные сооружения древности либо во сне, либо в грезах.

Вопреки наставлениям родителей, я желал именно проспать и не услышать будильник, ведь сегодня мне предстояло ехать помогать бабушке с дедушкой на дачу. Я нехотя потянулся, размялся. Половина седьмого. Летний свет уже залил мою комнату, птицы раздирались во всю. Рядом лежал источник моих невероятных снов — Лавкрафтовские рассказы. Я был завсегдатаем детской библиотеки, но брал я исключительно приключения или страшилки, полностью игнорируя при этом школьный список литературы на лето. И довольно часто это выступало яблоком раздора между мной и родителями, вернее мамой и бабушками, папа и дедушки же были рады, что внук-оболтус хотя бы что-то читает.

На кухне меня ждал завтрак — чай с мёдом и батон с докторской. Перед трапезой я задался извечным философским вопросом — почистить зубы, потом позавтракать или позавтракать, а потом почистить зубы. Дабы не подпитывать внутренние противоречия и исключить конфликт между своими мыслями, я решил позавтракать и не чистить зубы. Это решение одобрили обе конфликтующие точки зрения, но точно бы не одобрила мама.

Через 20 минут после подъема я был во все оружия, захватив книжку, модные солнцезащитные очки с линзами в виде узких прямоугольников с закругленными углами и надписью «Adidas», купленные в брендовой палатке с таким же названием на нашем рынке в 6 микрорайоне, а также перочинный нож, который я выцыганил у деда, я отправился к «Дубку», там меня должны уже ждать бабушка с дедушкой.

Утренняя прохлада и летний бриз позволили окончательно проснуться. Через 5 минут я был уже возле «Дубка», взяв один пакет у бабушки, сразу же заглянул внутрь. Лимонад, несколько Ролтонов, Три Корочки. Этим бакшишем меня и заманивали каждый раз на дачу. Дома о такой еде и речи не шло, но на даче, втихаря от родителей — другое дело. Тем более дедушка тоже прилюбливает Ролтон, поэтому мне приятно разделить сакральную трапезу с ним.

Мы двинулись на Площадь. Наша цель — автобус до Орбиты. Автобусы непосредственно до дачного поселка сегодня не ходят. Орбита — название санатория для работников АЭС и детского лагеря в 15 км от Курчатова, построенных в этом сосновом бору, но по привычке, Орбитой называли весь бор. Сам же дачный поселок, располагающийся на Кузиной горе, так и называли мы — Кузина гора. Идти до него от остановки автобуса в Орбите предстояло минут тридцать через приятный, благоухающий сосновый бор.

Путь через лес всегда был приключением. Упавшие шишки с сосен для меня были и гранатами, и мячами для бейсбола, и минами, оставленные немцами (мужики с металлоискателями часто находили следы неприятного присутствия фашистских войск в этих краях). Дедушка любит подогреть мой интерес, поэтому часто кричит, что вдали лиса промелькнула. В этих лесах уже не водятся крупный зверь. Только зайцы, лисы, небольшие грызуны. На волков устраивали жестокие облавы лет 30 назад, перебели почти всех, а те, кто выжил, перебежали в менее освоенные леса брянской области.

Миновав бор, мы вышли к подножию холма, на котором и располагался дачный поселок. Немного поднявшись, мы свернули с дороги направо и шли уже по одной из параллельных улиц. Раньше здесь была деревня с несколькими сотнями жителей, сейчас же осталось лишь несколько домов, которых живут круглогодично, остальные же перестроились в летние дачки. Крупной скотины уже никто не держит, только кур, гусей, уток и иногда кроликов. Навстречу нам выбежала деревенская шавка — Мотька, породы Двортерьер, следившая за курами наших соседей. Уже старая, почти слепая, она не утратила своей стати и гордости, вальяжно бегала по поселку и своим брёхом периодически напоминала о себе. К людям она относилась доброжелательно, особенно к детям. Поздоровавшись с нами, покрутив хвостом, она направилась дальше надзирать кудахчущих наседок, а мы, отперев калитку, зашли во внутренний двор.

По пути я приметил машину Димкиного деда, а это значит, что и Димка тоже на даче. Поэтому после необходимых ритуалов в виде небольшой помощи на участке, я уже собирался пойти к другу.

Но главный ритуал по приезде на дачу — это, конечно же, перекус. Отлично зная мои гастрономические предпочтения, дедушка уже поставил чайник с водой разогреваться, высыпав по пачке Ролтона в тарелку.

Откушав, я сразу принялся узнавать профиль работ — он оказался, на удивление, небольшим: вынести мусор на помойку, отпилить пару веток у двух яблонь, собрать абрикосы и упавшие гнилые яблоки, полить картошку и поснимать колорадских жуков.

К 11 часам солнце начало припекать, температура поднялась примерно до +27 градусов. Мне жутко захотелось пойти на Сейм искупаться, но сначала надо было закончить работу, поэтому грёзы о прохладной речке меня мотивировали ускориться. Уже предвкушая купание, я выполнил всю свою «пятилетку» раньше, поэтому, попив прохладного лимонада, я наметился за Димкой, но тут меня окликнула бабушка. (Конец первой части)

— Куда это ты лыжи навострил, разбойник? Опять с Димкой собрались убежать?

Я был ничуть не удивлен проницательности бабушки, ведь всё было написано на моем довольном лице.

— К нашим соседям Леонтовым приехал внук, Статик, ты его помнишь. Возьмите его с собой в компанию, а то он сидит один, скучает.

Стасика мы с друзьями, конечно же, помнили. Родившийся и выросший в столице, он искренне этим гордился, и если бы его спросили о самых значимых достижениях, то, без промедления услышали бы ответ, который он впитал с молоком матери: «Я — москвич». За заносчивость, хитрожопость и лукавство мы прозвали его Тазиком.

Тазик приезжал каждое лето на каникулы к дедушке с бабушкой в Курчатов. Как нам казалось, и как он всем видом своим показывал — это время для него было мучением — ни друзей, ни развлечений, ни новых фильмов в кино. В нашем «Прометее» если и показывали что, так через месяца полтора-два после премьеры в других городах Необъятной. Соответственно, практически все фильмы, которым предстояло оказаться в афише «Прометея» летом, он гипотетически уже мог посмотреть. Сам факт осознания этого, по его словам, уже вызывал чувство уныния.

Несмотря на то, что дача Леонтовых находилась напротив нашей, а Димкина — на другом конце улицы, я решил сначала зайти за ним, обсудить план действий и сулившую нам компанию Тазика, ведь Димка больше всех из нашей компании не любил Тазика. На то была чисто субъективная, но весомая для Димки, причина: Тазик с семьей часто заходил к ним в гости, и бабушка Димки, как гостеприимная хозяйка, все лучшие лакомства отдавала Тазику, а он, в свою очередь, охотно их принимал, ведь знал, что в этот момент у Димки начинают надуваться щеки от возмущения и всей душой он его ненавидит.

Как только я подошел к калитке, радостным вихрем мимо меня пронеслась его бабушка — баб Тоня.

— Володька, привет! Проходи, сейчас позову Димку, все равно от этого лентяя проку нет, хоть ты его погулять сводишь, а то лежит с дедом да в ящик пялится.

Тут же неведомым образом в моей руке оказалась кружка с холодным квасом. Баб Тоня уже позвала Димку и подлила еще кваса, как только я немного отпил.

— Дим, сегодня нас просили взять с собой Тазика — начал сходу я, как только мы вышли из калитки.

— Да, этот уже побывал от нас, сожрал два мороженых, которые мы с дедом оставили на обед. Пропади он пропадом, и что ему не сидится в Москве? Мы ему няньками и клоунами не нанимались, но нас постоянно просят его таскать за собой. Но дядя Дима уже все придумал. Избавиться от этого хитрожопого можно только одним способом, который окажется безобидным для нас — мы должны сделать так, чтобы он сам убежал от нас, при этом должно создаться мнение, что он нас еще при этом и обидел. Тогда наши предки не будут нам читать нотации по поводу «этого одинокого хорошего мальчика, у которого тут совсем нет друзей». К слову, этот мальчик старше нас на целый год, да и на голову выше.

— Я, кажется, понял, к чему ты клонишь, Диман. Мы должны подстроить ситуацию, где он испугается и убежит, бросив нас, а потом мы еще обидимся на то, что он, такой большой и старший, убежал и бросил нас при этом? — Продолжил я Димкин мозговой штурм.

— Именно, Вольдемар, Вы зрите в корень.

Яростное пламя блеснуло в моих глазах, и Димка, довольный как слон, расхохотался от этого. Ведь он знал, что я терпеть не могу, когда меня называют Вольдемаром или, что еще хуже, Вовантусом.

— Какие предложения? — справившийся с бурей эмоций, поинтересовался я.

— Тазик до смерти боится собак. И тут Мотька будет нашей Собакой Баскервилей.

— Мотька? Эта старушка и муравья не обидит, облизывает с ног до головы всех детей, которые подойдут к ней поиграть — выразил я свой скептицизм.

— Так-то оно так. Но он все равно её боится. Тем более её будка находится рядом с домом бабки-ведуньи, уже покойной. Ты слышал про нее что-либо?

— Слышал кучу баек, одна интереснее другой.

— Вот и он, думаю, слышал. В любом случае, дом ты её и сам видел.

Дом бабки-ведуньи не заметить было нельзя. Единственный дом с разобранной крышей, стоял возле спуска к речке на углу улицы. Легенды гласили, что бабке перевалило за сотню, но умирать она не собиралась. Тогда самые суеверные и деятельные мужики за ночь разобрали ей крышу, а наутро бабки-ведуньи не стало, что и подтвердило все спорные молвы в её адрес. Её называли ведуньей, но не ведьмой. Старуха с молодых лет врачевала, лечила травами, заговорами, помогала, одним словом. Но было в ней и нечто темное — тех, кто умудрялся её обидеть, настигала ужасная судьба. А обидеть её было возможно только двумя способами — прогнать её из дома, когда она пришла по какой-то причине или же без приглашения проникнуть в её дом. Она всегда появлялась на крыльце чужого дома, если чувствовала, что его жителям нужна помощь, и всегда помогала. Но некоторые, из-за страха и злых языков, не принимали её помощь и гнали вилами с крыльца. К ней же можно было прийти в любое время дня и ночи, но нужно было позвонить в небольшой колокол, висящий на крыльце, ведунья сама отворяла дверь и приглашала в дом. Всегда в окне горела свеча, поэтому люди считали, что ведунья никогда не спит.

Однажды ночью, два мужика, живших неподалеку, решили пробраться к ней в дом. Ведуньей она уже звалась и тогда, но была еще не бабкой, а юной девушкой, чья красота не дала покоя двум этим мужичкам. Выследив, когда девушка вышла из дома, чтобы набрать воды в колодце, они пробрались к ней в дом и затаились в нем, хотели дождаться её возвращения. Соседи видели, как мужики зашли в дом. Затем видели, как вернулась девушка. Но не было никаких звуков и шумов. Была тишина. Спустя какое-то время девушка вышла из дома, как ни в чем и не бывало. А спустя несколько дней грибники нашли в лесу растерзанные и изуродованные тела этих мужиков. Этот случай закрепил неписанное правило — никогда не входить в дом ведуньи без приглашения, тем более со злым умыслом.

Вспомнив эти легенды, по нашим с Димкой спинам невольно забегали мурашки. Атмосфера загадочности начала рассеиваться, и мы приступили к проработке нашего плана.

— Значит, поступим так — начал вещать Димка — я этот план вынашивал уже давно, сегодня как раз есть шанс его опробовать. Мы позовем Тазика с нами на речку, а по пути напомним ему легенду бабке-ведунье. И скажем, что душа бабки не нашла покоя, а по-прежнему бродит среди нас. Люди её не видят, а только слышат, когда вдруг начинает звонить её колокол возле двери. Видят же её только звери — она любила их, поэтому позволяет себя видеть. А так как будка Мотьки находится рядом с её домом, то Мотька чаще остальных её видит и начинает радостно лаять — здороваться. Так вот, я взял дома немного колбасы — Мотька её за километр учует, хоть и слепая, но пожрать она любит — начнет прыгать вокруг нас и просить колбасу. А также я взял моток лески у бати. Мы привяжем леску к колокольчику и проложим её по траве на несколько метров. Как подойдем на условное место, где будет лежать конец лески, я сделаю вид, будто мне в тапку попал камушек, остановлюсь, чтобы его вытащить и подниму конец лески. В этот момент Мотька точно подбежит к нам, и начнет требовать колбасу. Стас хоть и здоровый, но трус. Как только услышит лай и звонок колокола, то тут же телепортируется домой с полными штанами.

Мы захихикали в предвкушении. Сказано — сделано. Колокольчик мы обвязали леской, протянули её по траве, к концу привязали маленькую палочку и воткнули её в землю. Мотька кружилась где-то рядом, поэтому мы поспешили ретироваться, пока она не учуяла колбасу и не испортила весь наш план.

Подойдя к дому Леонтовых, мы решили немного помяться возле крыльца, чтобы Тазик нас сам заметил и вышел, за ним не хотелось заходить, дабы не раздувать итак непомерное чувство собственной важности. Но он тоже не пальцем деланный, заметив нас в окно, помахал и плюхнулся на диван. Его бабушка нас заметила и подошла поздороваться, а мы, в свою очередь, сказали, что ждем Стаса погулять, пойдем купаться на речку, пусть берет себе полотенце. Перед выходом нас угостили малиной, и мы двинулись в путь.

— Чего так долго шли, Вовка, твоя бабушка сказала, что ты еще час назад должен за мной зайти — поинтересовался Тазик.

— Да это Димка обедал полдня, как обычно, пока его подождал, вот и время прошло — парировал я.

— Пришлось ждать, пока бабуля приготовит обед, ведь мороженое, которым я собрался обедать, сожрал ты — дополнил мой спич Димка.

— Хах, оно было очень даже ничего, еще бы съел. Но ты, Дим, не дуйся, итак щеки на ширине плеч. Вот будешь в Москве, я тебе своё мороженое отдам, а еще и в кино свожу — посмеивался Тазик.

— Слышал про Мотьку-то. Стас? — Закинул удочку я.

— Да что про неё слышать. Бегает, лает постоянно, ко всем пристает.

— Значит, не слышал — вынес вердикт Димка.

— Ну, рассказывайте, значит.

— Так вот, говорят, что бабка-ведунья дух-то испустила, но в мир иной не ушла, осталась здесь. Сидит в своем доме с разобранной крышей. И когда она выходит — слышен звук её колокола, висящего рядом с дверью. Люди её не видят, а Мотька видит и ощущает, хоть и со зрением у нее не ахти. Как только учует — начинает радостно лаять и бегать рядом с её домом.

Димке не хватало костра и направленного света от фонарика в лицо, именно такую атмосферу вызывал его рассказ.

— Да фигня это все, байки, в которые верят деревенщины. Вы же в это не верите, пацаны? — с надеждой в голосе спросил Тазик.

— Нет, конечно — хором заявили мы — пошли, окунуться хочется.

Мы ускорили шаг, и как только оказались недалеко от будки Мотьки, Димка достал несколько кусков колбасы и начал ими маячить за спиной. Не прошло и минуты, как Мотька уже мчалась к нам, а мы в этот момент уже подошли к месту Икс.

— Чтоб тебя, камень, кажись, в тапку попал, подождите, парни — крикнул Димка.

Мы остановились. Мотька нас уже настигла, Тазик замешкался — хоть и знал, что собачонка безобидна, но патологическая боязнь собак мешала ему это осознавать до конца. И если при виде Мотьки Тазик только напрягся, то в это момент он уже побледнел — Димка поднял конец лески и зазвонил в колокол. Мотька, уже прыгавшая вокруг него, начала поскуливать и радостно лаять, требуя поделиться колбасой.

Через мгновение мы наблюдали сверкающие московские пятки, со стремительной скоростью удалявшиеся от нас в сторону своего дома.

— Смотри, наверняка в штаны наложил — резюмировал Димка, и мы залились хохотом, от которого даже свело брюшные мышцы.

Минут десять нам понадобилось на то, чтобы мы успокоились. Разогретые солнцем и безукоризненно чисто выполненной авантюрой, мы окунулись в приятную прохладу Сейма. В это время на речке нет ни души, потому что самый пик жары и дачники предпочитали обеденный сон в прохладных домиках, а на речку выдвигались ближе к вечеру.

Вдоволь искупавшись, мы вылезли греться на берег. Закрыв глаза, мы лежали на своих полотенцах на траве, загорали. Вдруг солнце нам загородила тень. Мы приподнялись, солнечные зайчики еще играли в глазах. Тенью служил мужчина лет 35, одетый в довольно строгий костюм.

— Как вода, ребятки? В такую жару только и мечтаешь о том, как окунуться в прохладную речку.

— О, шикарная вода, дядь — ответили мы. К разговорам с незнакомцами мы относились просто — никто никому не желал зла, поэтому и мыслей в духе «он — маньяк» у нас и не возникало.

— Ладно, удачи вам, хлопцы, и не звоните больше в колокол — сказал мужчина и двинулся прочь.

Мы улыбнулись в ответ на пожелание удачи и легли загорать дальше. Но через несколько секунд осмыслили все его слова. И дружно подскочили. Но след мужчины простыл, нигде его не было видно на горизонте.

— Откуда он знает про колокол? И почему не надо звонить? — размышлял вслух я.

— Да Тазик настучал, видимо, кто-то еще из его родственников приехал. Костюм-то видел, деловой.

На этом мы и порешили, пора было возвращаться домой, проголодались и хотели отдохнуть.

— Почему вы опять Стасика обидели? Начала спрашивать бабушка. Напугали мальчика, он теперь с вами вообще не пойдет гулять.

— Бабуль, это он нас бросил. Мотька начала с ума сходить, мы все испугались, а этот лоб быстрее всех убежал.

— Ну ладно, но не обижайте его. Друзей итак мало, еще вы посмеиваетесь.

— Ладно, ба. А что за мужик тут ходит? В костюме таком строгом, всё про воду нас спрашивал, теплая ли.

— Не знаю, наверное, в гости к кому-то приехал — ответила бабушка и вышла из дома.

— В колокол у дома старухи звонили? — спросил дедушка.

— Да…Откуда ты знаешь? — немного замявшись, спросил я.

— Говорят, что на его звон приходят, так сказать, незваные гости. Этот мужчина когда-то жил в этом поселке, но утонул в речке, когда переплывал Сейм по пути с работы. Он был немного пьян и не смог справиться с течением, запутался в сетях. Так что — не звоните больше в колокол.