Млечный Путь

Сколько раз нужно повторить человеку, чтобы он сделал по другому?

— Перестал смотреть в небо, выискивая в нём секреты, и стал смотреть под ноги. Уже наконец понял, как фальшив окружающий мир. И после этого возникает логичный вопрос, видем ли мы больше других? — Не знаю.

Мне кажется, что это всё мысли..

Поток энергии в нашей голове, что не даёт уснуть по ночам, накручивая нам какие-то сомнительные мотивы, напоминающий нам о том, как мы заврались себе. Мышление и мысли — куп безумия, из-за которых меня преследуют знакомые силуэты прошлого, мнения окружающих, совсем меня неволнующих людей… Так ли это? Как утром смыть с себя не только серость, но и забыть, что было ночью.

“Рациональность, да что это такое?” — спросит обыватель.

“Твоя вторая личность, говорящая тебе, как стоит жить” — отвечу я.

А вообще, не убивай себя дурными вопросами, друг. Всё равно продолжишь жить как прежде.

.. .

а что море?

милый друг

оно бушует и кривится

как будто нет за горизонтом

его невидимой границы

а я то знаю

она есть!

прилипшая к дремучей тине

за полчищами паутины

прилип и сам я

на его дно

.. .

1. БРИГАНТИНА

двухмачтовое парусное судно с прямыми

на передней мачте и косыми на второй

мачте парусами.

Море, заигрывающая глубина пейзажа, невообразимые масштабы заполненные водой. Словно всё это нереально, и если бы у меня прямо сейчас была лодка, я бы непременно нашёл его границу, за которой вся эта синева падает в космическую пустоту.

— Что значит “у мира нет границ”, когда в каждой картине художника он есть. И если долго разглядывать «Девятый вал», то ты обязательно наткнёшься на ту самую прореху в волнах, которая наводит тебя на сомнения о его безграничности.

Но сколько бы загадочности не задавали эти виды, они прекрасны..

Уже несколько часов, я наблюдал за играющими между собой оврагами и соснами, иногда переливающимися багровым солнцем, которое так нехотя заходила за их массивные силуэты, создавая немую сцену “засыпающей Арктики”. Над пролетающими железнодорожными путями сгущались клубы пара, так словно и намекающие как холодно снаружи.

Зазевавшись, упоительными красотами расплывающимися за окном поезда, я даже не заметил как за моей спиной кто-то стоял. Да так, что увидев расплывчатую тень, отражающуюся от слабой вагонной лампочки, по неволе вздрогнул. Обернувшись, я уже был готов встретиться с полуночным гостем, как к моему удивлению, я увидел Сару.

На секунду показалось, что она обомлела от моего тихого ужаса, однако, её светлые, буквально ангельские черты лица быстро привели меня в чувства, настраивая на мысль о том, что нельзя заставлять её переживать по пустякам, которые мне могут почудиться.

“Как себя чувствуешь?” — пробормотал я себе под нос, поднимаясь с полки и протягивая руки на плечи к сестре. — “Мне очень холодно..” — и на самом деле, она была права. Туман в голове окончательно развеялся, по рукам пробежали мурашки от пронизывающего холода. Форточка в окне была приоткрыта, и в неё залетела стая пушистых снежинок, одна из которых упала на носик Сары. *фьють*, легонько подул я на блеклую капельку снега и она прилежно опустилась на пол. Поворошив её за плечи, я заключил нас в тёплые объятия, словно надеясь, что от это ей станет немного теплее, а после закрыл докучающую форточку.

Сара раздалась кашлем. Времени на раздумье не было, я вооружил себя одеялами со своей полки и уже думал пойти в её купе, как она отдёрнула меня, выдав “Давай никуда не пойдём” — такое жалобное и протяжное, как в детстве, когда сестрёнка приходила ко мне рассказать о своём ночном кошмаре и найти хоть какой повод, чтобы остаться поспать у меня. Я не мог ей отказать, да в прочем, мне самому было так спокойнее — прошлой ночью я не мог сомкнуть глаз, вслушиваясь в хрипы за стенкой, проговаривая “Только бы всё было хорошо..”. Мне повезло, что в моём купе никого не оказалось, поэтому вторую ночь я спал с двумя подушками и одеялами. Разложив своё пуховое богатство, я аккуратно, как маленький огонёк уложил Сару. “Горит..” — окинулся я, проведя рукой по её лобику.

Прильнув и сам на узкую кроватку, оставляя как можно больше места сестре, выключив свет, я снова вспомнил наши детские вечера, как после долгого чаепития, мы долго не могли улечься по кроватям, а даже когда ложились, перекидывались вымышленными историями о том, какими счастливыми мы будем став взрослыми, сколько всего нас ждёт.

Из оконных щёлок проскальзывали редкие, но протяжные дуновения ветра, от каждого Сара немного подёргивалась, и всё больше вжималась в тяжёлое одеяло, прижимающее её к такому же холодному матрасу. “Не молчи, пожалуйста..” — совсем тихо, шёпотом протянула она и перевернулась в мою сторону. Маленькое личико осветила наседающая арктическая Луна, в свете которой всё походило на ледяную скульптуру, неживые и холодные пятнышки проходились вместе с холодным ветерком по её волосам.

* * *

— Красиво смотрятся звёзды на небе? Правда?

Разглядываем их всё с Земли, да, как стекляшки,

а они так загадочно нам подмигивают своим сеянием.

— Глупышка, это только из под одеяла так кажется,

что они такие интересные, когда перед сном пытаешься их разглядеть.

— Но ты же говорил, что я тоже звёздочка?

— Говорил… А знаешь, бывают такие звёздочки, которые на Земле бродят,

так ярко-ярко светят, и даже когда очень темно — они верно освещают

своим светом путь.

— А-аа, ну так получается я такая звёздочка, что по Земле бродит?

— Ага, бродит и катится, как получается.

* * *

“Смотри-смотри, звезда падает” — неожиданно и так пылко заголосила сестрёнка, словно у неё ничего не болит и она снова так ярко радуется таким мелочам. А когда она радовалась, что скрывать, я сам расплывался в сверкающей улыбке. — “Загадывай желание!”. Тут на секунду всё как остановилось, мне в голову ступились раздумья, но посмотрев в светящиеся, как два драгоценных камушка, на солнце, глаза сестры, я прозрел и промотал у себя в голове “Чтобы звёзды никогда не гасли.” Казалось, что такое маленькое чудо — смогло ободрить Сару, но только звезда скрылась за горизонтом, как она снова погрустнела. Мне хотелось так много ещё сказать ей, но сейчас лучше всего было просто полежать, уткнувшись носом в моё плечо и тихонько постараться уснуть под стук рельсов.

2. КИТОБОЙ

работник, занимающийся охотой

на китов в интересах

промысла

Выходя из поезда, меня не покидало чувство опаски, и надвигающейся угрозы, образ промышленного города с периферии вызывал не меньший восторг. Помогая Саре спуститься с перона, я старался раздвинуть щёлки глаз, в который беспощадно летел мелкий ледяной снег, впивающийся своими крошками в лицо. Нам стоило найти кров на ближайший день, дабы переждать пургу и дождаться прибывающего корабля.

Проходя мимо заколоченных кабаков и мелких лавочек, на несуразных, все как одна улочках, приходило отчаяние. Кровь вскипала на морозе, проступая венами на наших лицах. И только редкая остановка на папиросу давал выдохнуть, обменяв затхлый воздух из лёгких на облако теплого дыма. Сара всегда хохлилась, когда я курил, она терпеть не могла табак, а я пристально смотрел на неё, пытаясь вымолить прощение, за промедление.

Вдруг, в конце улочки, сквозь занавесу снежной метели, “как свой” проскользнул тёмный силуэт. Моему счастью не было предела, я потянул за собой девочку, перебирая под ногами сбившийся снег. Это был мужчина, сгорбившийся, в солдатской униформе и укрывшийся добротной чёрной джинсовкой. Но стоило нам получше разглядеть незнакомца, как я заметил в его руках измазанный в чём-то тёмном, словно липком и тянучем как смола — ледокол. Воображение заиграло, адреналин попал в кровь. Ощущение леденящего ужаса, в таком же, леденящем воздухе застыло, в ожидании развязки. Я захотел развернуться, лишь бы не видеть надвигающегося противника, но ноги как заплелись между собой и я рухнул в сугроб, затянув за собой Сару.

Чувствуя, как уже мог быть близко мужик, я откинул наш мешок с пожитками в сторону, захотел подняться, чтобы ринуться к побегу, но было уже слишком поздно, зубы сжались уже в ожидании худшего, рефлективно уронив папиросу. Со спины послышалось тихое и глубокое: “Дурачки местные, чтоль?” — пробросило в жар, и тут же накатило спокойствие от того, насколько я был рад услышать такой спокойный, даже свойский говр от незнакомца. В моменте, я даже забыл, что нахожусь перед ним на земле, а сестра стояла подаль и смотрела на меня, будто мысленно меня уверяя в моей странности.

Поднявшись и собрав котомку, я отряхнулся от снега, даже не сомневаясь в том, что мужик подождёт моих сборов, уверенно протянул ему руку и представился — “Володя”. Пощенясь над моим изначальным придурством, дядька переложил ледокол в другую руку, снял перчатку и вскинул мне краба, как будто мы с ним уже знакомы, и вымолвил “Савич”. На его джинсовке я заметил яркую, пришитую вручную нашивку “Китобой”. Тут сразу встало всё на места, суровый мужчина, в метель, с кровавым ледоколом — китобой, конечно… “Интересно, это мне так страшно или всё-таки ничего не встаёт на свои места”. Но мои переживания унеслись как горный ручей, только глянул я на Сару. “Господи, как я могу стоять и лясы точить на холоде, какой я брат после этого.” — побудило на моментальное действие. Тут же завёлся незначительный диалог о том, не мог бы Савич показать нам дорогу до ближайшей ночлежки. На что он обозвался как-то “Да чёрт их знает, не видел ничего подобного тут, если надо, пущу греться” — Этого я и ждал, гостеприимство от чёрт знает кого, после того, как я в обморок не упал только от его вида, но нам же на долго не надо, в шестом часу, ясен уйдём.

Двинувшись за китобоем, я переглядывался с сестрой, которая обмоталась шарфом так, что видны были только её бездонные глаза, готовые в каждую минуту залиться слезами от боли и холода. Уже подходя к местному порту, Сару пробрал кашель, на что Савич выкинул язвительное “Заразная чтоль?” — я увидел, как сквозь шарф девочка покраснела, зажимаясь от неловкости, я думал что-то ответить, но он только махнул рукой и пошёл дальше. Как оказалось, китобой живёт в домике смотрителя маяка, что находится прямо на самом берегу моря, из-за чего было невыносимо холодно даже держать открытыми глаза.

Долго возясь с ключами, мужик всё-таки отворил дверь и учтиво пропустил нас вперёд. Сомнение по поводу его персоны так же витали, но тепло доносящееся изнутри соблазняло и давало надежду. Интерьер небольшой морской халупы был скуден — пару стульев, чугунная печь и кровать рядом с ней, из другой комнаты выглядывал стол и холодильник с магнитами разных мировых кораблестроительных верфей.

Оказавшись дома, Савич стал очень доброжелательным и немногословным, любое его предложение или просьба обходилась сдержанным “хм?” или “ну!”. Он бережно повесил наши куртки с перчатками над печкой, поставив рядышком сапоги. Боясь любых распросов, я не особо подыгрывал его гостеприимству, нервно поглядывая на часы. Меня успокаивало, как Сара спокойно обхаживалась по дому, в основном вертясь у печки, как замёрзшая после прогулки кошка, в апрельскую ночь. Китобой предложил прогнать чаю, на что мы любезно согласились. Маленький стол, выдвинутый в центр комнаты Савичем, чтобы мы смогли за ним поместиться был таким простым, металические кружки, маленький чайник на конфорке — эти вещи навеевали воспоминания о родительском доме. Сейчас, находясь от него за тысячи километров — было диковинно испытывать это чувство, стоит признать, это сыграло в лучшую сторону на доверие к китобою. Разложенное песочное печенье на тарелке, ушло так же быстро, как и появилось, оставив после себя послевкусие детства. Как ожидая ответного угощения — китобой пялился на нашу котомку, и я недолго подумав, решил угостить его шпротами припрятанными в ночь на корабль, а в заключение ужина я угостил его парочкой папирос, заглаживая углы нашей неловкой встречи.

Окидывая взглядом стены домика, я наткнулся на уголок с фотографиями, такой, как во всех старых домах — на них была молодая девушка, девчоночка, возрастом примерно с Сару и карточка самого Савича с собакой, на фоне большого завода… “Не видел ничего подобного, когда мы ехали на поезде.” Секундой в голове заиграла мысль спросить об этих фотографиях у мужичка, но смотря в безнадёжные глаза людей с фотографий — создавалось ощущение, что своим вопросом я могу создать ещё более неудобную паузу.

Высвободив свои кружки от чая, я и не заметил как китобоя не стало. Окинув взглядом приоткрытую дверь и залетающий на порожек снег, я понял, что скорее всего он пошёл за дровами. Сестра тихонько поднялась из-за стола, уселась рядышком со мной на предпечурный стул и выставила ручки, улавливая ими каждую мелочь теплоты, будто до сих пор не согрелась. Откинушись на спинку, я удобно выждал момент, когда мои глаза закрылись и я сам не заметил, как окружающий треск дров в печке сменился межсонной тишиной.

.. .

сквозь арктические льды

за северным полярным кругом

сверкают небеса от страха

метели, холода и вьюга

заводы встанут позарясь

на наши теплненькие лица

мы захотим начать бежать

но в белене нам не укрыться

вдали бредёт толь чужеземец

то просто смерть идёт с косой

под наши ноги падают

как замертво больные птицы

а звёзды гаснут не находя прибой

мы пробивали себе путь

скрежащим, ржавым ледоколом

всё больше уходя на дно

тревожных арктикой законов

.. .

3. МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ

галактика, в которой находятся Земля,

Солнечная система и все отдельные звёзды,

видимые невооружённым

глазом

Очнувшись на пороге дома, мне почудилось, что всё наше с Сарой путешествие это был предновогодний сон. Покаченясь на стуле, немного поёрзав, я поправил плед и так по-детски прикрыл глаза ещё на те самые “пару минут”, чтобы насладиться этим утренним теплом, выглядывая из под одеяла. “А что если я открою глаза, и не будет никакой болезни, северных морозов за окном и кораблей” — меня как током ударило. Скинув с себя одеяло, я спешно поднялся со стула, чуть не опрокинув его, озарился на наручные часы, так и желая звонко ударить себе ладонью по лбу — ведь уже было семь вечера.

Сестра так же сладко спала, прижавшись к ручке старенького стула, как до сна удерживая равновесие на этом маленьком, качающемся плоту, чтобы не спугнуть сон. Китобоя нигде не было, “Пропал чтоли..” — вкинул я себе размышление, на ещё непроснувшуюся голову. Будить Сару не пришлось, она так чутко спала, что услышала мои шорохи и бурчания под нос, развеясь взглядом за окном. — “Володя, мы проспали?” — “Нет, конечно… Собирайся, двадцать минут и мы уже на корабле”, старался я ободрить всполошённую совушку.

А за оконом была темень, большие, бесформенные кучи снега бились в окно, наседая ещё большим порывом с каждым пришествием ветра. Оставленная дверная шёлка, после ухода Савича была заметена по самое колено, а вся прихожая залита талой водой.

Накидывая на себя высохшую куртку, и перевязав котомку, я помог собраться Саре и мы двинулись к выходу. Оставлять бардак не хотелось, а времени на раздумье не было, обмолвился я, забрав настенный фонарь и прикрыв за собой входную дверь. Очутившись на улице, глаза долго не могли привыкнуть к сумеркам и нахлынувшему лавиной холоду, что облепил ресницы, оставив на них копью свежего снега. Мне внушало надежду, то, что мы находились у самого подхода к порту и если даже корабля нет, нас обязательно кто-нибудь заберёт.

Сугробы выхватывали мои сапоги, так и наровили стянуть их с ног, чтобы прервать наш уверенный шаг. В спину дул сильный ветер, пробирающий потом и мурашками по всему телу. Как вдруг, кроме него, за нашими спинами зазвучало подобное полуночному кошмару животное рычание, с хрустом снега надвигающееся за нами. Не давая страху как в прошлый раз овладеть мной, я обернулся лицом к угрозе, выдвинув руку, желая осветить тёмный силуэт, думая, что увидев его — мне станет легче. Но… За спиной никого не оказалось, кроме нашей пешеходной дорожки из следов.

Большой неказистый забор отделял нас сейчас от истины, что скрывалась в порту, проскользнув в одну из его щелей, мы как ловкие рыси сбивали снег под своими ногами, чтобы быстрее преодолеть финишную границу и… Чудо.

“Володя, смотри-смотри, корабль!” — как в ту, холодную полночь промолвила сестра, словно это был не корабль, а сияющая звёздочка падающая к нам с неба, дающая возможность загадать желание. Яркие фонари на борту освещали небольшой уголок земли, у которого стояли два матроса, укутанные в меховые шубы. Смотря на них, становилось легче, я понимал, что вся горечь пережитая мною двадцать минут назад стала мелочью, “Повезло..”. Сильнее сжав перчаткой ручку Сары, мы сделали уверенный шаг к матросам.

— “Извините… Этот корабль… Идёт во Владивосток?” — сказал я, прикусив губы, дабы хоть немного согреть их и суметь держать диалог.

— “Идёт. Но не сегодня. Топливо кончилось, много льда. Сообщили в управляющую компанию, сказали к утру придёт танкер.” — как ничего не случилось ответили перебивая друг друга парни, попутно продолжая спорить о чём-то своём.

“Но сегодня не идёт. Утром будет”, хотелось сорваться, закричать, высказать всё, что накипело за эти три дня. Ощущение колеблющейся несправедливости подпитывало адреналин. Становилось не так холодно. *кх-кх* — вновь обовало мысли, покашливание сестры.

— “Как он не… Идёт сегодня? А есть ещё корабли? Больной человек, прошу Вас! Сделайте что-нибудь, мы не можем ждать, это очень — очень важно!”

— “Слушайте, весь город уже сваливает на нас грехи за всех своих больных родственников, которые не могут сегодня уехать, если каждому желать здоровья — у нас самих не останется. Идите домой, сами на холоде стоите. Туберкулёз разносите. Мы ничего не можем сделать”

Отойдя подаль светящих фонарей, скрывшись в неосвещаемой темноте ангаров и железных блоков, я пытался выдавить из себя мысли, но их не осталось. Отчаяние. Слёзы. Сара тоже заплакала, ощущая себя во всём себя виноватой, а я пытался её как можно сильнее обнять, выкинуть из её головы такие мысли.

— “Парни, здарова. Слышал у вас мазут кончился? Могу подогреть парой бочек, не из побуждений сердца, конечно” — Послышался знакомый голос.

“Китобой?” — прозвучало вдалеке сознания и выйдя за пределы ангара, мы увидели уже знакомого дядьку, обрабатывающего матросов со своим мазутом. Не мог представить при нашей первой встрече, что буду так рад его видеть. Однако, это было так. Разгорячённый подбежав к Савичу, он расплылся в загадочной ухмылке, моментом выдав — “Дурачки местные… Опять вы.” На этот раз это не звучало как оскорбление, скорее как шутка твоего родственника, которого ты выдишь раз в год, по праздникам. “Савич, нам нужен этот корабль… Во Владивосток надо, без него..” — он прервал.

— “Шхуна подойдёт?” — раскинувше руки прокрехтел он, оглядывая позади меня замёрзшую Сару, напоминая мне о безисходности нашей ситуации и “как бы больше шанса не будет”. Хотелось возразить и напомнить о бочках, которые он предлагал матросам, но наитие подсказывало, что это могло бы затянуться по самую ночь. Неожиданно, Сара скинула плоток с лица, смотала его в комок и бросила рядышком, прекрываясь варежкой. Ветер легко раздул комок по снегу, и слабый доносящийся от палубы свет — осветил оставленные кровавые пятна на снегу.

— “Подойдёт.” — решительно всхлипнул я.

Проходя по запорошенной нанесённым снегом тропе, сделанной нами, мы вышли к покосившемуся на берегу причалу, подаль которого действительно стояла моторная металлическая лодка. Скинув с неё брезент, китобой первый взошёл на борт, раскидывая снасти по сторонам и освобождая на ней маленький уголок, чтобы нам было где усесться. Перекрывшись подолом курток, мы прижались с Сарой друг к другу, пока Савич заводил моторку. Я боялся смотреть в глаза сестре, понимая, на каком пределе она и сколько во мне сил держаться, с какой лёгкостью сметнёт мою невозмутимость — её отчаяние взгляд.

Лодка затрещала, ледяная вода загремела, разрываемая винтами мотора. “Ну дрогнули” — провозглашая начало нашего пути, сказал китобой. “А через сколько будем” — нерешительно спросил я, “Не знаю, часа два по прямой, как выйдем со шлюза..”. Чем больше набиралась скорость лодки, тем дующий на нас ветер становился холоднее, волосы выпирающие из под шапки у Сары хаотично раздувались в разные стороны. Наблюдая за уходящей за нашими спинами землёй, ощущалась необратимость путешествия. “Либо всё, либо ничего.”

Спустя минут двадцать уверенного сечение водных простор, днище увесисто ударилось о проходящий мимо лёд, разрезав его каркасом и пронесясь дальше. Китобой предугадал моё удивление и сотряс воздух “Сошли со шлюза. Лёд только там разбивают, сейчас медленно по кладести пойдём.” — от объяснения не становилось легче, но мне казалось, что Савич хорошо разбирается в этом деле и выглядит за штурвалом уверенно. *скрип-скрип*, изводил лодочный каркас, метал скрепящий о проходимый о самое дно малые ледники. Бесконечная ночь и лунный свет заигрывали с воображением, казалось, что там — по горизонту играют силуэты города, вот-вот и мы выйдем на сушу.

Руку что-то легонько сжало, обхватившись за неё и прижав к себе. Сестрёнка выглядела так же беззащитно, как ночью, в поезде, когда она пришла погреться. Маленьким котёнком укуталась в одеяла и прижалась, в поисках тепла. Тихонько, словно боясь напугать, покашливала мне в грудь, потирая лицо варежками. Её глазки слипались, будто вот она уснёт… Светлой улыбкой, силой сотни звёзд, она дарила надежду, что тьма отступит, и всё будет хорошо. “А что ты… Загадал в ту ночь?” — зябко, протянула мне на ухо Сара. Холод оступил, как на мнгновение передо мной пронёсся тот поезд и падающая звезда. — “Чтобы звёзды никогда не гасли..”.

Кашель становился всё тише и тише, пока в какой-то момент не выдался лёгким выдохом. Гул мотора становился настолько тихим, что можно было расслышать, как там, на глубине взвывали от печали миллионы звёзд, упавших с сияющего неба, в бездонную темноту, обречённую остаться там навсегда.

И кажется и сам остался в этот момент в их тишине, умиротворяющем спокойствии.

4. ПОЛЯРНОЕ СИЯНИЕ

свечение верхних слоёв

планет и звёзд, возникающее

вследствие взаимодействия

магнитосферы с заряженными

частицами солнечного ветра

* * *

Взойдя ногами в звёздный перешеек

Я поступился прямо с северную гладь

Где себя потеряли многие другие

Кому играючей явилась космическая падь

Теперь я собираю звёзды падающие

Стараясь заглушить свои печали

И нахожу себя в отрывках песен

В которых воспевают наши храбости мечтаний

Не знаю почему стою, припав коленями

На желочный и снежный каменный песок

И с неба кажется мне улыбается

Одна из тысячи пока светящихся

Ещё горящих звёзд

* * *

— Остров Рикорда, 32 км к югу от Владивостока

Маленькая могилка “Моя путеводная звезда Паулик Сара”

Могила рядом “Мечтающий я, Паулик Владимир”

Табличка рядом “Звёздный путь — трёх дней.”

5. ПОСЛЕСЛОВИЕ:

Лёжа у себя в кровати и разглядывая звёзды в небе,

Я задумался о том, кого могут они разглядывать.

Возможно, их мечтание это и есть мы.

Наши яркие истории, которые так же, как и звёздный путь

могут резко оборваться.

Не сомневайтесь в бесконечности, друзья. Будьте примером звёздам,

чтобы и им было на кого посмотреть — там, в холодном космосе.

Не сомневайтесь в своей яркости, ведь каждая звезда, не в зависимости

от её величины, в конце сгорает, а за её падением наблюдают миллионы

Простите меня.

— “Так что ты загадал в ту ночь?”

— “Чтобы звёзды никогда не гасли”

* * *

* * *

* * *

падал снег

плыл рассвет

осень моросила

столько лет

столько лет

где тебя носило?

* * *

* * *

* * *

Млечный путь

ранее «падал снег»