Лифт

День близился к вечеру, и я радостный спешил к себе домой. Сегодня пятница и значит завтра и послезавтра два законных выходных, а это отличный повод, чтобы расслабиться вечером с друзьями. Надо успеть заскочить домой, сполоснуться после тяжелого, душного трудового дня и переодеться. И можно будет гулять хоть до зари. В предвкушении веселой ночки я зашел в лифт.

— Постойте, — окликнула меня девушка. — Придержите, пожалуйста, лифт.

Ничего не оставалось, как поставить ногу между закрывающихся дверей и впустить молодую особу в кабинку. Не первый раз уже я вижу её у себя в подъезде. Соседка, то ли надо мною, то ли подо мной живет. Я переехал в этот дом уже почти, как два года, но так и не удосужился познакомиться со всеми соседями. Как впрочем, и они со мною. Ничего плохого я в этом не вижу, вот когда стану старым вот тогда уже начну выползать на лавочки перед подъездом, греться на солнышке и общаться со старперами вроде себя. Но и это вряд ли.

Молодая, симпатичная девушка, лет двадцати или около того, невзрачная кофточка и юбка, с двумя большими пакетами. Очертания выдавали буханку батона, пачку масла, то ли помидоры, то ли апельсины, да и не важно, не мне же все эти вкусности перепадут. Молодая женушка закупилась и несет все домой, готовить обеды, завтраки и ужины своему семейству. А семья видать не маленькая, вряд ли столь худенькая особа сможет все съесть сама. Ну, я-то не женат. Пока. Но это не на долго, если моя девушка все же перестанет дурить и скажет "Да", хотя бы в третий раз. Должно же мне повезти, черт побери, когда-нибудь. Я её со школы добиваюсь, отношения у нас сложились не самые простые, недавно только все устаканилось и может на этот раз повезёт.

— Вам на какой? — спросила она меня.

— Шестой, — ответил я, возвращаясь на грешную землю из пустых размышлений.

— А мне пятый, — сказал она, и нажала кнопки.

Вот, честно говоря, мне параллельно на какой ей надо. Я не спрашивал, а кнопки все равно она нажимала сама. Но свои слова я оставил при себе. Зачем они, ведь моего мнения она тоже не спрашивала. А вот глаза у неё красивые, усталые, но добрые, что может быть милее?

Дверцы лифта закрылись, и неведомый механизм под крышей закрутил свои колеса, и кабинка лифта послушно поползла вверх. Но до пятого мы не доехали. Дверцы раскрылись, но рано, это был явно не тот этаж. На стене красной краской красовалась гордая цифра три. Вот тупой же у нас лифт, останавливается на каждом этаже, где нажали на кнопку. Малолетние шалопаи уже забодали всех своей старой, как и лифты, шуткой, нажимать на всех этажах подряд кнопки. Хорошо лето настало, и родители вывезли своих бездарей в деревню к бабушкам, дедушкам, или на море.

— Вы вниз? — спросил нас старческий голос.

— Нет, вверх, — ответила девушка.

Старик прокашлял, что не разборчивое, и зашел в кабинку лифта. А за ним и двое шкетов лет семь-восемь каждому. Вот и зачем они затиснулись? Им же вниз надо. Хоть солнце и стало садиться, но летний зной ещё царствовал на улице и в кабинке мало того, что стало тесно, так ещё и душно. Ещё бы, пять человек в коробке полтора на полтора метра.

Двери лифта послушно закрылись, впустив всех, и мы опять поползли вверх. Ну, вот минус один, точнее одна, теперь хоть дышать легче станет, подумал я, когда лифт остановился, и двери разъехались в стороны, выпуская девушку на свой этаж.

— Йа-а-а-аа, — дикий женский крик пронзил тишину, и моё сердце сбилось с такта. Я уже даже не помню, дышал ли я в этот момент или перестал, от страха.

За дверью лифта начинался длинный темный коридор. Но ведь у нас дом не гостиничного типа! Единственный источник света эта мерцающая лампочка на потолке. Тьма нарушалась только редкими звуками каплей падающих в невидимую лужу и треск этой самой лампочки. Она пыталась разгореться на всю мощь, но напряжение скакало. То, вспыхивая на пару мгновений, то снова выключаясь, она лишь на краткие мгновения, освещала обшарпанные стены с облетевшей краской, пол, выложенный дешевой, ещё советской кафельной плиткой. А дальше начиналась темнота. Было видно, как стены уходили дальше в темноту и там терялись. Тьма была настолько осязаемая, что чувствовалась кожей, казалось, можно было протянуть руку и потрогать её ладонью. Треск лампочки и зловещее "Кап… Кап...", вот и все звуки окружившие нас. Не считая их на этом этаже правила тишина. Тишина и холод. Совсем недавно я жаловался на жару и духоту кабинки. Но леденящий смертельный холод пробирался к нам все ближе и ближе. Все летнее тепло уходило туда во тьму, с каждым мгновением становилось все холоднее и холоднее. Темнота шла вслед за холодом. Поблекла зря старающаяся лампочка, и наш собственный свет над головою стал меркнуть. А темнота, будто почуявший добычу хищник, неожиданно собралась и кинулась на нас, как на добычу.

Но почему двери никак не закроются? Ведь они должны же уже закрыться и огородить нас от этого ужаса. Пожалуйста, кто-нибудь, спасите нас!

— Нога, — заверещал шкет, — Уберите ногу, дядя!

А? кому это он? Какой дядя? Я только сейчас увидел, что сижу на полу, и двери лифта бьют в мою ногу пытаясь закрыться. Но натыкаясь на препятствие они послушно откатывались назад, но свои попытки они не оставляли. Пока я думал, почему сижу, тьма голодным зверем уже закрыла собой одинокую лампочку на потолке и почти ворвалась к нам в лифт. Другой пацан оказался расторопнее своего друга и меня тоже. Он схватил мою ногу и убрал её в сторону. Дверцы закрылись, и лифт мягко тронулся вверх.

— Черт возьми, что это сейчас было? — закричал я. Ответа я так и не дождался. Пацаны смотрели то на меня, то на двери. Старик задумчиво теребил подбородок, а девушка тихо плакала в углу.

— Надо успокоиться, это нам всем привиделось, ничего более, — пытался успокоить всех я.

Или только себя. Да не важно. Это всего лишь кратковременная галлюцинация. Ведь бывают же коллективные глюки, может выбросы в атмосферу были. Но Холод секунду назад, схвативший мое сердце своей костлявой ледяной лапой, не стремился разжать свою хватку.

— Почему лифт не остановился? — вдруг спросила девушка.

О чем это она? А ну да. Следующим же должен идти мой этаж. Она же нажимала сначала циферку "пять", потом "шесть", я же точно помню это. И если на пятом этаже, кто-то пошутил, то ведь следующим должен уже идти мой этаж. Мои соседи старые, пожилые люди, они так шутить не будут. Но лифт продолжал подниматься, и не собирался останавливаться. Да что же, черт возьми, здесь происходит.

— Мы же были на пятом этаже, сейчас должен быть шестой. Где шестой? Почему лифт не остановился на шестом этаже. Я же нажимала. Сначала пятый, потом шестой. Почему он не останавливается? — скороговоркой шептала девушка. Её прекрасные зеленые глаза, сейчас смотрели в пустоту, а руки плотно обхватили колени. Она как упала на свой тощий зад от испуга, так и продолжала сидеть, не смотря на грязный, замызганный пол. А ведь я тоже так и не поднялся. А девушка окончательно впала в транс и практически кричала:

— Почему он не останавливается?! Остановись!

И лифт остановился. Я, старик и пацаны собрались. Не известно, что ожидало нас там. Но были готовы. К чему? Я не знаю, но мы были готовы. Для мужчин это иногда так важно, быть готовым, даже если подготовиться к будущему совершено не возможно. Как и сейчас.

Зашуршали шестеренки, и двери плавно пошли в сторону. А вот это уже конкретные глюки.

Горячий влажный воздух ворвался к нам в кабинку. Воцарившуюся, напряженную тишину разорвала пронзительная трель неведомой птицы, пронзительные крики обезьян и рычание далеких зверей. Теперь за дверцей лифта, предположительно на моем этаже, росли самые настоящие джунгли. Но это были не наши джунгли. Не с Земли. Я часто смотрел канал "Дискавери" и прочие программы про путешествия. И я не знаю, где у нас на Земле растут синие папоротники с кроваво красными прожилками. Или где обитают эти чудные попугаи с двумя клювами на голове смотрящие в разные стороны.

Все мы сразу взмокли, от царившей снаружи жары. Воздух слишком влажный, чтобы нормально дышать и старик сразу зашелся в кашле, я и сам вздыхал с трудом, будто глотал кипяток.

— Смотрите! — вскричала девушка. Желая показать нам нечто удивительное, она поставила ногу между дверцами лифта, не давая им закрыться. Глупо, но посмотреть, в самом деле, стоило.

Сквозь большие лопухи странного папоротника вышло миленькое животное. Оно напоминало грациозную лань, или стройную молодую козочку. С короткой синеватой шерстью, большими глазами в ореоле густых ресниц. Тонкими точеными ножками. Поглядев на нас, животное исчезло в джунглях, а за ней громко сопя и топча папоротник, медленно шло цепочкой стадо крупных бронированных копий синей лани. Но эти уже были лишены её изящности и грации, зато они более массивны и твердый хитиновый панцирь их надежно защищал от внешних врагов.

Стадо ушло и оставило после себя широкую протоптанную тропку.

— Давайте осмотримся, — предложила девушка.

Старик только не внятно проворчал себе под нос. А пацаны уже готовы были скакать по веткам, пытаясь поймать местных аналогов обезьян и отобрать у них банан. Ну да, для них это всего лишь забавное приключение, о котором мечтает каждый малыш в их возрасте. Вера в чудеса, ещё не угасла, и весь мир был полон красок и чудес. И вот чудеса настали. Странный лифт и необычные джунгли, на месте обычного этажа.

— Не надо, это может быть опасно, — попытался я предупредить их. Но куда там, кто меня будет слушать?

Девушка уже вышла наружу. Сорвала причудливый цветок и вставила себе в волосы. "А ей идет", — подумал я. Уловив мой заинтересованный взгляд, она смутилась и отвернулась.

— А-а-а-а, — закричал один из парней.

Пока мы смотрели друг на друга, а старик держал двери, пацаны успели выбраться наружу. Я увидел только, как один из них упал, а второй кричал над ним и яростно отмахивался от кого-то.

— Что случилось? — спросили мы хором с девушкой.

— Скорее назад, — закричал нам старик и желаю подстегнуть нашу прыть стал загребать рукой, подзывая нас.

Не тратя больше слов и времени, я подхватил упавшего парня, а девушка схватила в охапку его друга и мы рванули обратно в лифт. Благо находился он не далеко. И во время. Наши крики и запахи привлекли хищников этого мира. На то место где мы стояли, с ветвей упали большие, серые, угловатые камни. Упав, они расправили свои крабьи ноги и шустро засеменили в нашу сторону. Очень шустро. Ни намека на рот, глаза, нос. Просто камни размером с крупную собаку, с ногами, но все мои внутренние чувства орали, что от них надо бежать, они опасны. А за ними уже вырисовывалась тень кого-то действительно громадного, его мощный звериный запах заглушил все остальные.

— Давай, жми, старик! — кричал я, пытаясь забиться подальше в угол кабинки. Девушка жалась ко мне, прижимая к себе парня, а сам парень пытался поднять лежавшего друга.

— Куда? — в ответ кричал он.

— Да куда угодно, жми, уже!

Странные камни уже практически настигли нас, но гигантская рука смахнула их в сторону. Этот некто огромный, определено не любил конкурентов.

Оттолкнув замершего в нерешительности старика, девушка сама нажала на первую попавшуюся кнопку. Двери закрылись, отсекая душный воздух, сводящие с ума вопли, крики и рычания.

— Миха, Миха, ты чего? — теребил за рукав друга парень. Но тот не вставал и не открывал глаза, и если бы его грудная клетка не продолжала подниматься и опускаться, я бы решил, что он уже мертв.

— Ты чего застыл, старпер? — накинулся я на старика. — Нас чуть не съели!

— Миха! — уже в голос ревел парень. — Проснись.

— Не надо, — пыталась успокоить его девушка.

— Уйди, — оттолкнул её шкет.

— Для вас, молодой человек, я Андрей Евгеньевич, я старше вас, и обращайтесь ко мне с подобающем почтением, — покатил обратно бочку старик. — И если вы можете в этом разобраться, то милости прошу.

О чем это он? Сейчас меня взволновало состояние парня. Я думал он, может, споткнулся, или голова закружилась, воздух все-таки тяжелый был, его маленькие легкие могли и не справиться. Но сейчас он весь вздулся. А его рука просто распухла до чудовищных размеров.

— Он горит, — сказал девушка, потрогав его лоб. — У меня даже таблеток нет. Только от головы, но мне кажется, вряд ли это ему сейчас поможет.

— Что случилось? — спросил я у парня.

— Да я не знаю, — всхлипывая, стал рассказывать он. — Мы вышли из кабинки, и вышли на тропинку, посмотреть за теми животными. А потом, Миха вдруг вскрикнул, ударил себя по руке и упал. И больше не вставал.

— Его кто-то ужалил. Не надо было там оставаться, не известная природа, неизвестные насекомые, неизвестные яды.

— Это ты, ты во всем виновата, — накинулся на девушку парень. — Это ты остановила лифт!

— Я не хотела, — пыталась оправдаться девушка.

— Это из-за тебя Миха умрет!

— Не говори таких слов! — крикнул Андрей Евгеньевич.

— Умрет, умрет, умрет, — упрямо закричал парень. — И это она во всем виновата!

— Тихо, никто не умрет, мы приедем домой, и там его спасут, ты понял меня? — как мог я успокоил парня. — А пока, давайте знакомиться. Я — Саша, Александр.

— Рома, Роман Сидоров, — неохотно протянул руку парень. — Это мой друг Миха, Михаил Иванов.

— Света, — представилась девушка. Надо же два года живем в одном дом, а познакомились только сейчас.

— Андрей Евгеньевич, или можно просто дед Андрей, — напомнил о себе старик.

Миша застонал. Мы все бросились к нему, но он так и не пришел в сознание. Только рука ещё больше раздулась. Будто созрел плод полный сладких соков, казалось, только тронь и тонкая кожица лопнет и обрызгает руку нектаром и мякотью. Вот только это был не плод, а рука маленького мальчика. Нет, определено надо заканчивать этот дурдом. Надо выбираться отсюда, это уже не шутка. Мальчику определено плохо, и его надо срочно доставить в больницу. На него даже смотреть страшно.

— Дед Андрей, а вы, на какой этаж нажали? — спросил его мальчик. — Нам надо на первый. Должна подъехать скорая и отвезти Мишу в больницу.

— Видишь ли, Рома. Там больше нет этажей...

О чем говорит этот старый дурак? Как нет этажей, я же сам видел кнопки, как мы зашли сюда. Я бросил взгляд на панель вызова и даже сначала не понял, что не так. И чем больше я пытался разобраться, тем больше понимал, не так было все. На панели больше не было круглых кнопок с цифрами от одного до девяти. Они изменились. Треугольные, квадратные, ромбовидные, трапеции, синие, красные, святящиеся и полыхающие огнем. С непонятными символами, стрелками, буквами неизвестных алфавитов или девственно пустые. Озноб пробирался до костей все глубже и основательнее. Даже лифт, тот в котором мы все оказались невольными пленниками, тот который верно спасал нас от ужасов происходящих снаружи. Даже он стал изменяться. Это было сродни предательству.

— А эти кнопки не изменились, — заметил Рома.

— Какие? — спросил я.

— Наши номера этажей, — тоже заметила Света. — Видите, цифры пять и шесть. Только я больше не хочу обратно на свой этаж. Там живет кто-то очень не хороший. Я его боюсь.

— На шестом тоже, живет кто-то "очень не хороший", — передразнил я её.

— Да, — согласилась она.

— А на какой этаж вы нажали? — спросил я её.

— Я не помню, я просто ткнула наугад. Всем стало страшно и к нам приближалось нечто, вот я и нажала не глядя. Простите.

— Лифт останавливается, — закричал мальчик.

Действительно. Возникло то самое чувство, которое всегда возникает, когда лифт собирается остановиться. Ты буквально чувствуешь, как замедляют свои обороты невидимые передачи, и мотор сбавляет обороты. Вот и сейчас все почувствовали, лифт приехал. Мы встали и с замиранием сердца ждали, пока откроются двери. Я не могу сказать, я ждал этого со спокойствием взрослого мужчины, у которого искали защиты ребенок, молодая женщина и старик. Нет, наоборот. Мне было очень страшно. Я могу придумывать бесконечные эпитеты и словесные красивости, чтобы описать свой страх. Но в тот момент, как лифт встал, я просто забыл их все и мне открылась простоя истина. Мне страшно. МНЕ, СУКА, ПИСЕЦ, КАК СТРАШНО. Как я позорно не описался я так и не смог объяснить, все же на это меня хватило, но только на это. Мальчишка, Света и даже старик все придвинулись ко мне, ожидая защиты, но я сам старался забиться в угол и не видеть больше никогда, ни этот лифт, не полумертвого мальчика с безобразной рукой, ни эту дуру с мелким, ни этого старпера. Никого из них.

Створки раскрылись. Я закрыл глаза. Ничего не произошло. Не было не потрескивания одинокой лампочки. Ни стрекота неизвестной фауны. Только свист ветра и ледяная прохлада.

— Мне холодно, — пожаловался мальчик.

— Кха-ха, — надрывно закашлял старик.

— А мне нормально, — сказала девушка.

— И мне, — подтвердил я.

Да холодновато, но терпимо. Мальчик со стариком пытались укутаться в свои тонкие летние рубашки.

Лифт остановился посреди снежной пустыни. Только темное, до черноты небо и снежный буран. Больше ничего здесь не было. Яростный ветер задувал нашу маленькую кабинку, наметая колючий снег внутрь. Но странно. Я видел метель, я видел, как моментально посинели Ромка со стариком, но я совершенно не чувствовал этого холода, как и Света. Для меня было не холоднее, чем допустим летней ночью.

— Давайте наберем льда, для малыша, — предложила Света. Он весь горит, может, мы хоть температуру собьем.

И она выбежала наружу. Опять. Опять из-за её женской тупости мы все подвергаемся смертельной опасности. Но она, похоже, этого не замечала. Есть такие люди, они живут в своих призрачный, иллюзорных мирах и не собираются их покидать.

— Закрой двери, овца! — кричал на неё Ромка. — Я сейчас замерзну насмерть!

У старика даже сил на это не было. Он громко и надрывно кашлял, по-моему, даже кровью.

А эта тупоголовая дура их и не слышала. В одном легком, летнем платьице она вышла наружу. В пургу, в неизвестность, туда, где ждала только холодная смерть, или что похуже.

— Светлана, в самом деле, давайте отсюда убираться. Дети уже посинели.

— Но ведь тут не так холодно, — попыталась возразить она, но быстро сдалась и с горстью снега вернулась обратно. Во только зачем? Пока мы её ждали, пурга занесла снега по колено. Бедный Миша уже и так был занесен с одного бока маленьким сугробом, её горсти даже на помыться не хватит, не то, что на компресс.

Я нажал на чистую кнопку. Она выглядела наименее безобидной из всех и двери лифта закрылись. Стоило створкам сойтись, как снова воцарилась привычная атмосфера и температура. Но мальчик со стариком продолжали дрожать, возможно, виной всему был лежащий на полу снег.

Да что же это такое происходит! Почему со мной? Я ведь грешил не больше чем все остальные. Даже меньше чем многие. Я всегда уважал старших, родителей, любил животных, даже постился. Не долго, правда, дня три. Но это лучше чем ничего! Я и спортом занимался. Плавал в детстве в бассейне, бегал в школе на марафоне. Так почему же я? За что?

Лифт продолжал свое движение в неизвестность, но мы все понимали, бесконечно он двигаться не будет. Я даже не был уверен едем ли мы вверх или вниз… Вправо, влево, назад, вперед, по диагонали? Я уже ни в чем не был уверен. Я точно знал только одно. Скоро двери лифта снова откроются, и кто-то из нас умрет. Хоть бы это был тот парень. Миша, он уже и так не жилец. Теперь распухла не только его рука, но уже предплечье и часть груди. Вопрос времени, когда он умрет. Но смотреть на него уже было просто страшно. Мы боялись просто подойти к нему. Он так и лежал в луже на полу кабинки. Снег вокруг него растаял быстрее, чем вокруг нас. У него и в самом деле был ужасный жар. Он покраснел, его жилы вздулись синими противными змеями на лбу и на шее. И ещё от него пошел очень не приятный запах. Будто изнутри он уже начал разлагаться. Впрочем, возможно так оно и было. Мы прижались к стенкам, стараясь, лишний раз не дышать.

Из-за растаявшего снега мы стояли сырыми. Очень неприятно. Теперь кашлять на пару с дедом стал и Ромка. Наверное, простыл, сырость, холод, стресс. Чтобы разогнать наши не радостные думы, Света предложила:

— А давайте поедим.

А ведь и в самом деле. Мы присели на корточки и стали ждать, когда она разберется в своих необъятных пакетах. Среди различных котлет, которых нужно было сначала пожарить, фарша, масла подсолнечного, замороженной куриной грудки, чая в пакетиках, банок с кошачьим кормом и туалетным мылом, нашёлся батон, семечки в пакетике и одна большая шоколадка. Но и этого нам хватило для поднятия духа и оптимистичного взгляда в будущее. Дед даже кашлять перестал. Он же и заметил ещё знакомую кнопочку на панели. Кнопку вызова дежурного лифтера. С верой в правду власти управдома он гордо нажал на неё. Напрасно, она и в лучшее время не работала, когда лифт ещё ездил между этажами, чего уж говорить про лифт который ездит между мирами.

— Чего вам? — гнусаво спросила неведомая лифтерша.

От удивления я чуть хлебом не подавился. И не я один.

— Да, чего молчите-то?

Воображение живо нарисовало неведомую бабу, большую тётку, которая в обхвате, как два меня, разменявшая сороковник ещё в прошлом десятилетии. Наглую и скандалистую, как и любая работница, заставшая советскую власть и полностью уверенную в своей значимости и правоте. Но сейчас я был рад услышать даже её противный голос. Для нас это был лучик надежды. Связь с внешним миром.

— Женщина, женщина, — горячо закричал я в панель, пытаясь найти, где же здесь решетка, за которой скрывается микрофон с динамиком.

— Спасите нас. У нас ребенок тут больной лежит. Нет два ребенка. Ещё старик. Тоже больной. Спасите нас. Женщина! — орал я как ненормальный.

— Пожалуйста, откройте лифт, — кричала на заднем плане Света.

— Так не кричите мне здесь, — крикнула нам в ответ неведомая лифтерша. — Ишь, развопились алкоголики, наркоманы. Хватит баловаться, а то я милицию вызову!

— Открой двери, карга старая, — заскрипел наш дед. — Немедленно, мы тут и так ужаса натерпелись.

— Какого это ещё ужаса. Алкоголики! Напились до чертей синих!

— Я не пью, — возмутилась Света.

— Два алкаша и шалава, какая милая пара, — умильно — язвительно сказала лифтерша. — Тут все жильцы уже жалуются, что кто-то на лифте катается, никто его дождаться не может. А это оказывается, тут два алкаша напились и блядки устроили. Вот дождетесь, заберут вас.

— Да как вы можете, — возмутился я. — У нас тут дети!

— Вот извращенцы, ещё и с детьми. Я вызываю милицию. Вы меня слышите. Я уже набрала, они вас точно с лифта спустят, вот увидите.

И она отключилась. Света сидела на полу и плакала. Вот её слезы точно не красят. Глаза сразу стали красными, ещё и тушь размазала по всему лицу.

— Не помогут они нам, — сказал дед. — Что тут может сделать милиция? Мы теперь вне их "юрисдикции", как не посмотри.

— А если всего этого на самом деле нет? Если это кто-то пошутил и распылил в лифте, какой-то наркотик и нас всех накрыло? А? Может это просто глюки? Ведь бывают и страшные глюки, так?

— А он? Он тоже глюк?

Дед показал пальцем на полумертвого мальчика. Нет. Это не может быть глюком, отверг я свою теорию. Мальчик умирал. Умирал от укуса неизвестного насекомого. И его исход был близок. Тело сначала розовело, потом синело, а сейчас стало неестественно бледным. Распухло уже большая часть тела. А запах стал просто невозможным. Смердело смертельно.

И лифт остановился. Двери раскрылись, и нас встретила абсолютная темнота. Мы испугано прижались к стенке. Время шло, секунды медленными каплями истекали в клепсидре наших жизнях. Но ничего не происходило. Никто к нам не ломился, тягучий холод не сжимал в тисках сердце, а мертвящая тишина не сводило с ума. Лишь двери лифта упрямо не смыкались обратно, будто чего ждали от нас. А капли незримо капали, ведя свой холодный отсчет. А двери все — также не закрывались и надежда, что все образуется само собой, утекала вслед за этими каплями.

— Жертва, — тихим голосом сказала Света. — Оно требует жертву.

— Какую жертву, — тихо спросил Ромка.

— Да. Это же абсурдно, — поддержал я паренька. — Это же не чудовище какое-то, это просто лифт. Я сейчас нажму на кнопку, и мы уедим отсюда.

Но лифт упрямо стоял на месте, сколько бы я не нажимал на кнопки. В отчаянье я накрыл ладонями панели вызова, и надавил на все кнопки сразу. Ничего так и не произошло. Лишь в голову все настойчивее лезло понимание. Там за раскрытыми дверями ничего. Абсолютная пустота. И мы висим в ней, в этой бездне, без конца и края.

Холодный пот, мерзкой струйкой стек по вискам. Нельзя долго всматриваться в бездну, иначе она начнет всматриваться в тебя. Я никогда не понимал этого выражения, до сего дня. У бездны нет глаз, нет рта, нет ушей. Есть только твой страх, и он питает её сущность.

Рома не выдержал и заревел. Старик неистово крестился и твердил вполголоса молитву. А Света окончательно слетела с катушек.

— Жертва. Ему нужна, жертва. Он уже все равно умер. А нам нужно жить, да нам нужно жить. Уверен, он сам хотел бы этого. Ведь, правда? Он же был хорошим мальчиком. Он не хотел бы, что бы мы умирали. Да?

— Уйди от Михи, дура!

Света упала на колени и толкала беспамятного Мишу к краю лифта. К открытым дверям. Мальчика страшно раздуло и казалось, ещё чуть-чуть и он лопнет словно спелый плод. Но о чем это я. Ведь она пыталась вытолкнуть пацана, может его ещё можно спасти. Но от него так страшно пахнет. Но он ещё дышит. А если он уже умер, а теперь и мы должны будем умереть из-за него? Вдруг это заразно. Но...

Пока я пытался понять, как правильно поступить, Света уже почти доталкала его к краю. Видимо его не просто раздуло, а он и в самом деле стал тяжёлым.

— Остановись, дура, дура, дура, — кричал Рома и из-за всех своих детских сил пытался оттянуть её за платье от своего друга. — Сука, стерва!

Но все было тщетно. С легким покачивание кабины, тело Миши покинуло нас. Он просто исчез в темноте. Я даже не могу сказать, упал ли он, или так и остался лежать в этом неведомом нечто. Будто только этого и дожидаясь, с тихим шуршанием двери лифта закрылись. Никто не нажимал на кнопку, и мы продолжали стоять. Работу неведомых моторов мы больше не слышали. Наконец мы могли не бояться, что лифт откроется в новом круге преисподней. Но настроение в самой кабине было и так, как будто мы уже оказались в аду

Рома ревел и проклинал Свету. Старик тихо сидел в своем углу и если бы не его дикий, страшный кашель, я бы решил что и он тоже умер. Света упала на пол и отрешенным взглядом смотрела вперед, тихо покачиваясь и тихо шептавшая оправдания самой себе.

— Он уже умер. Он уже был мертв. Я только хотела, чтобы все мы выжили. Все это закончится скоро. Он же не обязательно упал. Может там ему помогут. Мы же не знаем, что же там происходит? Вдруг там есть врачи? Да. Они помогут ему и отпустят его к матери. Все будет хорошо. Все будет хорошо.

А я. А чего я. Я уже ничего не хотел. Только чтобы все это закончилось бы побыстрее. Смешно подумать, а ведь совсем недавно я думал о том, как буду отдыхать с друзьями погожим пятничным вечером.

Прошло пять минут, часов, лет, тысячелетий. Здесь трудно вести отсчет времени. Часы встали на полшестого. Причем, как на руках, так и на мобильнике. У спутников я спрашивать не стал, не хотел, да и по большому счету мне это не интересно. И не важно. Мы все обречены. Печально, а я так многого не успел сделать.

— Кхмм, — кашлянул крохотный динамик в панели и мужской официальный голос сказал. — Лейтенант Иванов, участковый вашего района. Вы меня слышите?

— Дядя милиционер, — закричал Рома и бросился к панели вызова, нещадно оттоптав мне ноги. — Заберите её! Она Мишу убила! Вы меня слышите? Заберите её! Она убийца! Пожалуйста. Она и нас убьет! Она плохая!

— Я не убивала, пожалуйста. Умоляю вас, я не убивала! — орала в микрофон панели Света, отодвинув пацана.

— Убила! Убила! Убила! Дура!

Мальчик ударил её кулачком в бок. Удар вышел не сильным, но Свете, как хрупкой девушке хватило и этого и, согнувшись, она покачнулась в сторону, освобождая место Роме.

— Она убила Мишу Иванова из третьего подъезда, у него ещё отец на заводе работает, а мама в буфете.

— Так спокойно и по порядку. Кто убил, какой буфет? Вы вообще, на каком этаже? — попытался разобраться в ситуации участковый. Какой там. Поднялась только ещё большая шумиха. Каждый пытался переорать другого и рассказать, как все было. И только когда все выдохлись и наорались, слово взял я. Вкратце я изложил все с того момента, как я переступил порог проклятого лифта.

— Я понимаю, что мой рассказ выглядит полным бредом, но клянусь, все так оно и было.

— Да пьяные они там, товарищ участковый, — вопила лифтерша. — Белочка к ним пришла, я вам говорю. Или наркоманы.

— Отставить, гражданка, — грубо прервал её лейтенант Иванов. — Вам известно, что счетчик, который показывает этаж, на котором находится лифт, показывает цифру 88? И это в типичном девятиэтажном доме.

— Ой, да сегодня, как эти алкоголики со мной на связь вышли, какие только иероглифы на нём и не видела, — никак не могла угомониться лифтерша.

— Да. Если мы тут напились всем хором, так вытащите же нас, наконец! — орал я в невидимый микрофон. — Хоть в дурку, хоть в наркодиспансер отправляйте, только умоляю, вскройте, этот чертов лифт, пока мы тут не передохли все.

— В том — то и проблема, — ответил нам участковый. — Первым делом мы открыли шахту лифта, но его самого там не было. А движок работает, канаты тянутся, поднимают и опускают кабину, которой в наличие нет. Мистика в общем.

— А сейчас мотор работает?

— Нет.

— И мы тоже стоим на месте.

— Давай ещё раз рассказывай свою историю, только помедленнее и со всеми подробностями. А вы гражданка, принесите чая. Я тут надолго, кажется.

Выслушав мой рассказ с комментариями моих спутников, участковый спросил разрешения у лифтерши закурить.

— Я так понимаю, у вас произошел локальный разрыв ткани пространства-времени, но тогда почему мотор продолжает работать? Он должен был или оказаться с вами в одной вселенной, или остаться в нашем мире и никак больше не контактировать с вами, — вполголоса стал лепить теории лейтенант.

Вот только начитавшегося научной фантастике участкового нам не хватало. Мне не теории нужны, а чтобы меня вытащили отсюда! Пусть хоть из искривления, зазеркаливания, или ещё из какой жопы. Я никогда этой ересью не увлекался и не мечтал стать героем научного боевика. Я жить хочу. Я хочу быть с моей девушкой, друзьями, родными. И все. Разве это так много?

— У вас какие кнопки не измененными остались?

— Да пятый и шестой, — ответил я.

— Попробуйте нажать на них. Я отправлю помощника на один из этих этажей встречать вас.

— Только не на пятый.

— Только не на шестой.

Одновременно вырвалось у Светы и у Старика с мальчишкой. Причем Света возражала против пятого, а мужское население, включая и меня против шестого. На пятом, не понятный страх, но ничего ведь больше. Только лампочка и длинный темный коридор. А на шестом водятся неизвестные звери и насекомые — убийцы. Но Света наотрез оказывалась ехать на свой этаж, ничем не аргументируя свой отказ. Только одной фразой.

— Там страшно. Мне там очень страшно. Будто Оно следит за мной и хочет взять к себе.

— Мы быстро, — попытался я убедить её.

После не продолжительного спора она все же согласилась с большинством.

— Мы едем на пятый, — сказал я участковому.

— Да, мой помощник уже там. Говорит обычный этаж, горят все лампочки, никакого коридора, кроме обычного для этого дома, не наблюдает. На шестом никаких джунглей.

Сказать, что мне было страшно? Да нет. Наверное, я уже просто устал бояться. И я нажал на кнопку с циферкой пять.

Заработал мотор, оставшийся в нашей прошлой жизни и лифт начал свое движение. Я сейчас даже не мог с точностью сказать, вверх, вниз, или вправо, а может вообще кругами.

— Мотор заработал, — сказал участковый.

— Да, мы поехали, — подтвердил я.

Лифт остановился. Мы с Ромкой, стариком приготовились. Мы же мужчины, в конце-то концов. Не дело нам бояться пустого коридора. Света же испугано забилась в угол.

Двери лифта раскрылись и уже знакомая, гнетущая тишина и мертвенный холод окружили нас. Кап… кап… кап… Тихий треск лампочки, и только наше учащенное дыхание. Мы стояли, но ничего не происходило.

— Эй, лейтенант, — позвал я участкового. — Ты чего там, умер?

— Нет, — ответил он. — Мне помощник сказал, что на его этаж пришел лифт, но двери, почему-то не открываются.

— Ломай их! — крикнул старик.

— Да пробуем! — огрызнулся в ответ участковый. — Вы двери не закрывайте, сейчас должны будем открыть их с нашей стороны!

— С нашей они уже открыты.

— Чего вы видите? — спросил он.

— Нет! Оно идет, нам надо уезжать! — завопила Света и накинулась на меня, судорожно нажимая на все кнопки сразу. — Поехали, я умоляю вас!

Дверям не дал закрыться Ромка. Он поставил ногу, и двери лифта нехотя отползли обратно.

— Погоди, — пытался я успокоить Свету. — Сейчас с той стороны откроют шахту, и мы выберемся. Потерпи немного. Сейчас все прекратиться.

— Нет. Вы не понимаете. Оно сожрет меня. Надо уезжать отсюда. Никто нам не поможет! — в полный голос выла она.

И в правду я уже отчетливо чувствовал приближение этого Нечто. Не было ни звуков шагов, ни рычание голодного зверя, ни запаха, ничего. Только животный инстинкт предупреждал о приближение опасности. И стало очень страшно.

— Быстрее! — уже и я орал в полный голос в микрофон.

— Щас… Уже… открыли… почти… потерпите… — сквозь помехи доносился голос участкового.

И мы держали. Мрак приблизился. Круг света от тусклой лампочки и нашего лифта сузился, приблизился к нам. Чтобы там не скрывалось, Оно не спешило выходить на свет, или Оно было самим отсутствием света? Блин, набрался от этого зачитавшегося участкового.

— Он зовет нас, — внезапно сказал Рома. — Вы не слышите? Он хочет, чтобы мы вышли. И все тогда закончится.

И сказал это таким тихим и спокойным голосом, что меня пробрала дрожь. Не место такому отрешенному спокойствию в такой ситуации. И мальчик смело шагнул из лифта.

— Нет! — крикнула Света и попыталась схватить его за руку.

Но стоило её руке пересечь невидимую черту границы лифта, как мрак, спокойно раскинувшийся вокруг нас, стремительно надвинулся, поглощая и смутное очертание коридора, и тусклую лампочку. Даже капанье воды и треск исчезли.

Отдернув испугано руку, будто она случайно сунула её под кипяток или её резко ударило током, Света вернулась в кабинку и попыталась забиться в самый дальний угол, спрятавшись за мной. Мрак недовольно отступил, вернув нам уже осточертевшее "Кап… кап" и подмигивание проклятой лампочки. И Рому. У него не было ни рваных ран, ни следов от зубов, даже кожа, побледневшая на холоде в лифте, вновь стала розовой и здоровой. Он даже улыбался.

— Ромка, иди сюда, сорванец, — кричал ему старик, подзывая обратно в лифт.

И Рома пошел к нам. Все так же улыбаясь и не произнося ни слова.

— Нет, не дайте ему зайти! — внезапно закричала Света. — Его уже съели. Посмотрите, это уже не он!

— Да, заткнись, ты, стревозная баба! Из-за тебя все наши беды! Проститутка!

— Я не… — начала оправдываться Света, но внезапно смолкла и стыдливо отвела глаза.

А Рома медленно переставляя ноги, и все с той же улыбкой приблизился к лифту и остановился.

— Рома, — тихонько позвал я его. — Рома, не пугай нас, скажи что-нибудь.

— Отдайте, — спокойно, даже как-то убаюкивающее вдруг сказал он. — Отдайте. Вы люди. Вам здесь не место. Отдайте и уходите. Вы люди. Отдайте.

— Что отдать тебе? — спросил я. Что от нас надо этому существу, завладевшему мальчиком. Но он меня не слышал.

— Отдайте. Я возьму сам. Я могу. Да, теперь могу взять сам. Отдайте.

Створки лифта уже никто не держал и они медленно стали закрываться, отсекая нас от Ромы и того существа, завладевшего им.

— Нет. Нельзя уходить. Там мрак. Отдайте, — продолжал твердить Рома.

И он остановил уже почти сошедшие створки лифта рукой. Недовольно зашипев они ещё некоторое время сопротивлялись, но покорные своей природе и заложенной в них человеком программе так же медленно раскрылись снова. А Рома уже держался за стенку лифта и с трудом пытался зайти к нам. Видимых препятствий между нами не было, и его кривляния и потуги смотрелись нелепой пантомимой.

Было страшно, хотелось выкинуть его обратно. Но пошевелиться было ещё страшнее. И потом, если он возьмет свою вещь, то тогда может все закончится? Наконец этот кошмар прекратиться.

— Неет, — дикой кошкой закричала Света и, обезумев, кинулась на безвольное тело мальчика. Я хотел её остановить, честно, но почему-то так и не смог двинуться с места. Я стал немым свидетелем разыгравшегося действа.

Сначала Света пыталась отцепить пальцы мальчика, прочно державшего створки лифта. Но у неё это не получилось. Рома уже практически полностью смог протолкнуть к нам голову. Но это уже точно не был Ромой. Глаза омертвели, стали стекляшками, без жизни, без выражения. Кожа на лице потрескалась и почерневшее мясо выглядывало через новые шрамы.

Света кошкой бросилась к своим сваленным сумкам и принялась в них копаться, выкидывая подвернувшиеся под руки продукты. Она что хочет накормить его? Действительно дура.

А я её недооценил. Выхватив со дна запакованный в фабричную упаковку кухонный нож, она принялась яростно сдирать с него обертку. Освободив лезвие, Света с криком бросилась на то, что когда то было мальчиком Ромой.

А вот дальше события стали развиваться ещё стремительнее. Лифт вдруг стал… падать. Но створки не закрылись, на кнопки никто не нажимал, мотор не работал. До сих пор не смотря на всю чертовщину лифт, подчинялся простым правилам, он закрывает двери и едет дальше, работая от мотора. Но сейчас он просто падал, завалившись на бок. Два безвольных тела, я и старик упали, на стену, подчинившись закону гравитации. Но Света осталась стоять на полу, будто кабинка и не была завалена на бок.

Исчезнул и темный коридор и сломанная лампочка и не закрытый кран, только Нечто завладевшее Ромкой продолжало держаться за лифт и падать вслед за ним. Мертвое лицо мальчика все так же искренне улыбалось.

— На, на, на, — Света с остервенением рубила детскую кисть, вцепившуюся в створку лифта.

Мальчик не издал ни звука, он вообще не реагировал на попытки лишить его части тела. Его кисть, такая же мертвая и безжизненная, каким и стал он сам, крепко держалась. Удара ножа, разрезали мертвую, бледную кожу, рубили черное, мерзлое мясо, царапали белую кость, но так и не могли перерубить кисть. Будто и не детскую руку рубила эта дура, а телячий мосол из морозильника. Да она так колотила, что перерубила бы и берцовую кость!

Но мертвая плоть мальчика было гораздо крепче, чем человеческая, и мальчик продолжал падать с нами в пустоту. И тогда до Светланы дошло. Она переключилась с кисти на пальцы. Аккуратно, я даже сказал бы, с особой учтивостью она принялась медленно отрезать фаланги пальцев. Один за другим. Как я увидел, омертвение ещё не успело полностью поглотить тело. Плоть на последних фалангах ещё была розовой, как и положено человеку. На пол лифта, стекая из резаных ран, закапала красная кровь, а не та мертвенно черная бурда комками падающая из ран с кисти. С тихим хрустом ломались тонкие хрящики, и отделенные от пальцев фаланги падали на пол.

Лишившись почти всех пальцев, тело Ромы, наконец, улетело в пустоту отдельно от нас, а двери лифта закрылись. Я искрение полюбил звук смыкающихся дверей лифта. И под этот божественный шелест механизмов я отрубился.

Сны меня не тревожили. Меня потревожил старик. Он теребил меня за плечо, пока я не открыл глаза. Жестом он показал мне не шуметь.

— Чего тебе, старик, — шепотом спросил я.

На его лице читалась борьба между желанием чихнуть и силами подавить этот порыв. Пересилив себе и наклонившись практически к самом уху он стал мне шептать:

— Это все из-за неё!

— Из-за кого? — не понял я.

— Тише! Она спит пока. Не надо её будить.

Я осмотрелся. Над нами работал мотор, оставшийся в далеком прошлом, лифт снова ехал своим нормальным ходом. В смысле не свободно падал, как он это делал недавно. Мы снова были на полу, а не на стенке. Света, положив под голову пакет, свернулась клубочком в уголке. А ведь так тихо и мирно спит, даже не верилось, что эта женщина убила двоих детей.

— Я эту семейку давно знаю, — продолжал дышать на меня старческими зловониями старик.

— Какую семейку, — все ещё не понимал я, о чем мне твердит этот старпер. Сейчас меня больше волновала алая лужица и плавающие в неё отрезанные фаланги и растекшаяся рядом бурда, заменявшая телу Ромы кровь и мясо.

— Эх, молодежь. Живете, ничего вокруг себя не видите. Что в доме твориться не знаете. Ведьма, подружка твоя, вот тебе крест, ведьма она.

— Да не моя она, — отмахнулся я. — Кажется, я теперь понял, о ком говорит старик. О Свете. На вид обычная девушка, но в свете последних событий… Слово обычная к ней никак не подходит.

— Это ты так думаешь, а она думает иначе, — усмехнулся дед. — Выбрала она тебя себе. Не заметил ещё? Вас единственных двоих, никто не покусал, не побил, вы не мерзли, не горели.

— На пятом мы мерзли, — заметил я.

— А там её хозяин живет, там она силу не имеет. Он же говорил нам, отдать ему ведьму.

— Про ведьму он ничего не говорил.

Старик зашелся в кашле. Как бы он не пытался справиться, но не смог. Когда он показал мне свою ладонь, она была вся в крови.

— Мне уже немного осталось, — грустно улыбнулся он. — А ты живи. Убей, тварь. Верни её на пятый этаж. Это она, падла управляет этим чертовым лифтом! Я тебе говорю. У них вся семейка такая. Сколько я себя помню, ещё пацаненком, моложе Ромки и Мишки, а бабка её, той ещё ведьмой была. Как глянет порой, так и обмираешь весь. Всю жизнь живут в этом доме, никуда не съезжают. И рождаются у них только девочки. А мужики долго не задерживаются, кто сам не убег, тех хоронят. И эта туда же. Все к ней мужик на дорогой машине ездил. А потом и дружки его туда же. Прошмандовка.

Дальше старик зашелся длинным кашлем а я стал вспоминать, что же я сам знаю про Свету. Да ничего. Живет подо мной. Шумных вечеринок с её квартиры никогда не замечал. Хотя да, видел пару раз у подъезда дорогие незнакомые машины, но никогда этому особого внимания не придавал.

От дикого кашля старика проснулась Света. Теперь я смотрел на неё иначе. Да и вела она себя тоже по-другому. Будто и не было никогда прошлой жизни. Будто мы всегда путешествовали в лифте по незнакомым мирам.

Она нажала на кнопку и лифт послушно остановился. Нам открылась широкая поляна с чудесным лугом и кристально чистой речкой и с неестественно ярким солнцем. Оно грело, но не обжигало. Старик испуганно вскрикнул и попытался закрыться от него. На его старческих руках попавших под солнечные лучи, вздулись чудовищные пузыри, тут же лопнувшие. Кожа практически моментально стала красной.

— Ожог, — констатировал я. Странно, что ни я, ни Света ничего подобного не испытывали. У меня не было сил даже удивляться, или пожалеть старика. Сделав последний судорожный вздох, он скончался. Ни сил, ни желания горевать я не испытывал. Мне было жалко Мишу. Рому очень жалко. Но на сожаление по поводу кончины старика я так и не испытывал. Я даже не смог вспомнить, как его зовут.

— О, он таки сдох? — спросила Света, выжимая свои волосы.

Она попросила попридержать двери и пошла к реке, умыться, и в кустики. Вернулась она посвежевшая, отдохнувшая и странно умиротворенная.

— Да, — буднично ответил я.

— Наконец. А то я думала он своим кашлем меня в конец достанет. Что он про меня тебе рассказал? — вкрадчиво поинтересовалась она.

— Да ничего, — соврал я.

— Ладно, — сделала вид, что поверила мне Света. — Иди, умойся. Я пока приберусь тут.

Я послушно пошел к реке. А хорошее местечко, жалко оно сразу нам не попалось, мы могли бы остаться здесь, и не было бы ни пятого этажа, ни шестого. Ничего бы не было. А ну да. Солнечная радиация, не берущая только меня и Свету. Мальчики и старик здесь бы сразу зажарились.

Мне уже не было страшно. Странно. Наверное, даже бояться все время человек устает. Как впрочем, и жить, и принимать самому решение. У меня же есть теперь своя персональная ведьма, если верить покойнику.

— Ха-ха-ха, — рассмеялся я на всю поляну. Дикий истерический смех, в котором не было ничего здорового.

— Ты чего? — испугано выглянула из кабинки Света. Она уже нарвала ветки с кустов и выметала последний мусор.

— Да так, ничего, — опять соврал я.

Она промолчала. Я зашел обратно в лифт. Теперь нажимать кнопки не требовалось, держать двери тоже. Стоило мне зайти, как лифт закрылся, и мы поехали дальше. Куда? Не знаю. Да и не важно. Одно я знал точно не на пятый этаж. Участковый так больше и не связывался с нами, как и мы с ним.

— Они врут, — неожиданно сказал Света. — Все врут. Всегда. Я никогда их не любила. Никого. И свою проклятую семейку, и этот чертов этаж. Все любят свой дом. Это нормально, я его ненавидела.

Она уткнулась мне носом в грудь и продолжила свой рассказ.

— Моя семейка. Эти старые сварливые бабы. Мать, бабка, сестра. Они все лишали меня счастья, своё не смогли удержать и вымещали свою злость на мне. Ненавижу! А эти соседи. Они всегда про меня врали, а бабка, эта карга, меня волочила за косы. Жалко, что и они не умерли. Но я к ним больше никогда не вернусь. Мне не зачем к ним возвращаться, у меня теперь есть ты. Это, наверное, глупо, мы с тобой виделись пару раз в лифте. И я решила, что влюбилась. Мне так хотелось, чтобы наши поездки никогда не заканчивались. А когда ты вчера зашел, и я поняла, что ты мне надо опять выходить на свой проклятый этаж, а ты уедешь дальше, мне вдруг стало так страшно. Так тоскливо. И вдруг все это началось. Мне было страшно, но и радостно тоже. Ты был со мной. И это было хорошо. Вдыхать твой аромат, дышать с тобой одним воздухом. И эти мальчики. Они ведь такими хорошими были. Я так представляла, что это наши сыновья… Но они меня не слушали. У нас ведь будут хорошие, послушные дети, да?

Я молчал. Я слушал. А она продолжала рассказывать.

— Мне было очень жалко Мишу. Но он стал так противно пахнуть и так страшно выглядеть. Хорошо, что лифт потребовал жертву, и удалось от него избавиться. А Рома был очень плохим мальчиком, меня не слушал, ругался, дрался со мной. И его забрало Оно. Знаешь, я ведь только сейчас поняла, мне по-настоящему страшно было только на моём этаже. Он всегда меня пугал. Мне хотелось чудес. Но вы их испугались, а Мишу ужалили. Вы меня не слушали, и Рому забрали. А старик… Он и так слишком зажился на свете. Все меня проституткой называл. Но ты не верь ему. Мертвецам вообще не стоит верить, они всегда врут. Они хотят разлучить нас с тобой. Но ты ведь меня не бросишь, правда?

И она подняла на меня свои глаза. Глаза полные любви, обожания и самообмана… Что может быть смертельнее?