Кастрюля

Колька возился с игрушками. Мама готовила ужин и по обыкновению своему ворчала:

— Продукты снова подорожали, к мясу не прицениться…

— Опять будет суп трататуй? — спросил Колька.

— Опять. Пока наш папа не научится зарабатывать денежки. А он у нас не очень любит работать. Только кушать.

Трататуем папа называл бурую водицу с кусочками капусты, перловой крупой, какими-то травками и, конечно, без мяса.

— Опять суп трататуй, — ворчал папа, нехотя подгребая ложкой.

— Приноси побольше денег и будет харчо.

— Мяса у нас вон сколько! — Папа хлопал маму по пухлой попе и жадно хихикал, поблёскивая золотым зубом. Родители смеялись, а Кольке становилось жутковато. Однажды ему приснилось, как папа отрезает от мамы кусок мяса и варит из него суп. Сон повторялся несколько раз, особенно в те дни, когда папа шутил, что маму пора сдать на мясокомбинат, потому что она очень аппетитная.

— А вот и наш кормилец, — сказала мама совсем нерадостно.

Папа принёс огромную кастрюлю.

— Иди сюда! — позвал он сына. Подхватил под мышки и поставил в кастрюлю. — Присядь, — сказал.

Колька подумал, что с ним хотят поиграть: будут таскать в кастрюле по полу, а он закричит: «тух-тух-тух» и загудит, как паровоз. Присел, приготовился, схватился руками за край, но папа тут же выдернул его и поставил на пол.

— В самый раз, — сказала мама, набрала в кастрюлю воды из-под крана и поставила на газ.

У Кольки появились нехорошие предчувствия.

Папа ущипнул маму за бочок, попытался чмокнуть, но получив по носу мокрой тряпкой, включил маленький телевизор на холодильнике и стал смотреть новости.

— А кого это вы варить собрались? — осторожно спросил Колька маму.

— Тебя, — засмеялась мама.

— Ага, — поддакнул папа, зловеще сверкнув своим зубом. — На целую неделю супа хватит. Обожрёмся, ха-ха!

Колька отошёл к игрушкам. Вспомнился противный навязчивый сон. Он с тревогой глянул на маму. «Неужели?». Та бросила в кастрюлю какую-то приправу и всыпала порошок похожий на соль.

«Неужели?!» — Кольке стало страшно. Он присмотрелся к папе. Соседи не любили его, говорили: такой зарежет и глазом не моргнёт.

Неожиданно в дверь позвонили. Ввалились родственники: дядя Петя и тётя Мила, как всегда весёлые, шумные, с целой сумкой еды и водки. Папа радостно потёр руки, мама растерянно заулыбалась.

— Ну, а как с ним? — кивнула она в сторону Кольки.

— М-м-м. Давай завтра.

Кольке сунули в руку пирожное, добавили шоколадку и отправили в другую комнату спать.

Началась пьянка. Противная, шумная, с криками, анекдотами, диким хохотом. А Колька лежал в кроватке и наращивал свой страх.

«Давай завтра, — сказал папа и так нехорошо на него посмотрел. — Значит, завтра они меня сварят».

Постепенно пьянка затихла, и взрослые стали укладываться спать. Родственникам разложили диван, а папа с мамой улеглись на своей большой кровати.

Утром дядя Петя и тётя Мила обнаружили родителей Кольки мёртвыми, в огромной луже крови. Приехала милиция, зафиксировала ночную пьянку и то, что замок на входной двери не взломан. Отпираться было бесполезно. Дядю и тётю увезли.

Кольку взяла на воспитание бабушка. Рос он замкнутым, нелюдимым, но много читал, особенно истории про убийц и насильников. Когда ему исполнилось восемнадцать, он переехал жить в квартиру родителей, которую все прошедшие годы сдавали в аренду переселенцам с севера.

В квартире всё оставалось по-старому. Свои детские вещи он нашёл в кладовке, там же была свалена и одежда, и кое-какая утварь, и даже та самая огромная кастрюля, в которой его хотели сварить. Разбирая, что выбросить, а что оставить, Колька стал совать в мешок игрушки, одежду, отложил в сторону книги и неожиданно наткнулся на старый перекидной календарь, на листах которого его родители, оказывается, записывали всякие неотложные дела на текущую неделю.

«Купить ботинки и рубашку. Если останутся деньги, купить паровозик — давно просит».

«До 15-го отключили горячую. У Кольки сыпь, позвонить Тамаре, спросить, чем лечила».

«Купить череды, чистотела и морской соли. Взять у Осиповых большую кастрюлю».