Человек в черной шляпе

В школьном холле не протолкнуться. Строгие окрики учителей и увещевания полицейских не действуют: ученики возбужденно галдят, стараясь получше разглядеть медицинские носилки, прикрытые простыней. Под ней безошибочно читается силуэт человека. Вернее, ребенка. Ткань странно топорщится в области груди лежащего, на белом проступают влажные красные пятна.

— Смотрите, смотрите, там кровь!

— Это точно труп!

— Говорят, это Бык.

— Первый хулиган школы!

— Отверткой пришили, прямо в сердце! — несется по коридору.

Морт Рейни стоит у стены и теребит рукав своей клетчатой рубашки. Перед ним толпятся ребята постарше, поэтому он почти не видит санитара в белой форме, толкающего носилки к выходу. Но ему нужно знать. Ему непременно нужно знать, правда ли это Билли Новак по кличке Бык. И правда ли насчет отвертки.

Морт идет вдоль стены и подныривает под руку полицейского, который пытается не пустить детей к мертвому телу. Вслед за мальчиком протискиваются другие ученики, учительница младших классов миссис Стэдмен бросается за ними.

В неразберихе санитар не вписывается в двери, дребезжащее колесико налетает на косяк, носилки кренятся и опрокидываются. Запятнанная кровью простыня вскидывается, и тело Билли Новака падает на крыльцо начальной школы города Льюистона, штат Мэн.

Морта буквально выпихивают из дверей, он теряет равновесие и валится на колени, оказывается прямо рядом с трупом. Он видит распахнутые закатившиеся глаза и желтую ручку отвертки, которая торчит из груди Быка.

***

— Мортон Рейни! Ты сейчас же расскажешь мне!

Кухня тонула в тепле и уюте, в запахе куриного бульона и какао, а за окном моросил мерзкий октябрьский дождь. Но Морт сейчас бы отдал все что угодно, лишь бы оказаться на улице — подальше от дома. Потому что восьмилетний мальчик не в силах противостоять натиску взрослого. Особенно если это его мама. Которую Морт побаивался.

Миссис Рейни была крупной, но привлекательной женщиной с сильным, порой слишком авторитарным характером. Она овдовела, когда сыну не было и трех, и поэтому растила его в атмосфере всепоглощающей любви, которая нередко оборачивалась настоящей паранойей. Маленькому Морти позволялось то, о чем другие дети только мечтали, — не ложиться спать допоздна, есть конфеты пригоршнями, прогуливать школу при желании выспаться. Однако мальчик часто завидовал своим сверстникам, когда они бежали на реку купаться, или спали в палатке, или шли в поход с учителем. Потому что ему было запрещено все, что казалось Патриции Рейни небезопасным. За «пренебрежение безопасностью», так она это называла, Морт получал подзатыльник или по уху, а также строгий домашний арест, что сулило целые сутки умирания со скуки.

И еще ему было запрещено иметь от нее секреты.

— Ты сейчас же расскажешь мне! — повторила миссис Рейни.

Морт сидел, скрючившись над тарелкой нетронутого супа. Вернувшись домой, он буквально на пороге столкнулся с заплаканной мамой. Про мертвого школьника ей рассказали на работе, наверное, эта болтушка с шестой кассы — Пегги или Пенни. Мать сорвалась домой и оборвала телефон, решив, что убитый — это, конечно же, ее сын. Как всегда, подумал Морт. Не дозвонившись до директора, миссис Рейни впала в истерику и решила ехать в школу.

Когда мальчик успокоил маму, что вот он, живой и здоровый, та потребовала от него подробнейший отчет о чрезвычайном происшествии. И так как Морт сам страшно нервничал (в основном, конечно, из-за этой проклятой отвертки), она заподозрила, что он знает о трагедии больше, чем все остальные. А раз уж мать захотела у него что-то выпытать, сопротивляться бесполезно. Мальчик увидел лихорадочные розы на щеках миссис Рейни, злой и нетерпеливый блеск в ее глазах, острые, накрашенные алым лаком ногти, которые могут оставить на коже царапины после пощечины… Поэтому он нехотя сказал:

— Это сделал Шутер.

***

Морт мчал по осеннему Льюистону, заставляя себя все быстрее крутить педали старого «Швинна». Мимо проносились коттеджи и теряющие листву деревья. На лицо прыгали солнечные блики, в ушах свистел ветер. Идеальное субботнее утро, но мальчик был мрачнее тучи.

В выходные Морт любил выбраться из дома и посидеть возле реки Эндроскоггин, там, где Сидар-стрит переходит в мост. На песчаном берегу примостились несколько бетонных блоков, между которыми собирался всякий мусор. Когда солнце нагревало бетон, на нем было приятно сидеть и, попивая имбирное пиво, поглядывать на водную гладь. Это было его секретное место, его убежище от мамы и ее чрезмерной заботы.

Обычно он выезжал из дома на Форест-стрит и по настроению выбирал, как ехать, — вдоль канала или по сетке мелких узких улочек, по длинной Пайн-стрит с ее аккуратными новыми домиками или по Аш-стрит, любуясь собором Святых Петра и Павла с двумя готическими башнями. Но сегодня у Морта не было времени смотреть по сторонам, ему хотелось скорее избавиться от отупляющего давления матери. Ему нужно было срочно все обдумать.

Подкатив к реке, Морт прислонил велосипед к бетонному блоку и подошел к самой кромке воды, присел на корточки. Его кеды продавливали песок, который тут же набухал влагой. Мальчик взял камень — плоскую гальку с рыжей прожилкой — и пустил по реке блинчики. Получилось восемь штук.

Он уже с полчаса пытался привести мысли в порядок, следя за чайками, выхватывающими из воды мелкую рыбешку, когда на него упала тень.

— Ты должен начать писать рассказы.

Морт вскочил на ноги и обернулся. Перед ним стоял очень худой человек лет сорока пяти, по меркам любого мальчишки, настоящий старик. Выражение лица спокойное, почти безмятежное, что совершенно не сочетается с глубокими морщинами, которые бороздят его лоб и тянутся от уголков обветренных губ к скулам. На мужчине была голубая рабочая рубашка, застегнутая на все пуговицы, и поношенные джинсы, которые, казалось, были ему немного велики. Отвороты джинсов аккуратно лежали на желтых рабочих ботинках, запачканных грязью. На голове у человека была большая черная шляпа с круглой тульей, надвинутая так низко, что она касалась кончиков ушей.

— Как Вы меня нашли? — спросил Морт. Он был растерян, так как не думал, что Шутер обнаружит его тайное место.

— Это неважно, пилигрим. Важно, что ты должен начать писать.

— Вы убили Билли Новака. Отверткой в сердце.

— Я всегда держу слово. Он отбирал у тебя карманные деньги и дубасил, а ты потом ходил смурной.

— Убивать-то было зачем? — спросил Морт, чувствовавший смутную вину. Неделю назад он ничего лучше не придумал, кроме как объяснить свое нежелание сочинять рассказы отсутствием вдохновения из-за проблем в школе. А точнее — из-за тумаков, которые он получал от Быка. Шутер обещал разобраться, сказав, что у него как раз есть подходящая отвертка. Тогда Морт не понял, при чем тут это. А теперь хулиган Билли мертв.

— Закон есть закон, а справедливость есть справедливость, — сказал Шутер, доставая из кармана пачку сигарет. Его гнусавый южный акцент неприятно давил на уши.

— Я не хочу больше с Вами встречаться. Уходите, пожалуйста. Я… я рассказал о Вас маме.

— И что же, она тебе поверила, пилигрим? — спросил Шутер и закурил.

Морт отступил на шаг, забыв, что стоит у самой кромки. Левый кед моментально набрал воды.

Шутер возник в его жизни внезапно, как призрак. Как-то в сентябре Морт покупал газировку и сладости в аптеке на Грин-стрит. Он обратил внимание на мужчину в черной шляпе, который стоял возле стойки с прессой, вероятно, читая заголовки газет. Мальчика тогда развеселил старомодный головной убор незнакомца — ну прямо как у этих чудиков-квакеров! На улице Морт остановился, чтобы развернуть длинный сахарный леденец, и как раз в этот момент мужчина в шляпе нагнал его. Он поздоровался и представился Джоном Шутером, и спросил, не разменяет ли мальчик четвертак по пять центов. У Морта не было столько мелочи, и Шутер сказал, что это неважно, а важно то, что им необходимо поговорить. Сначала Морт насторожился — здравый смысл советовал ему не вступать в беседы с незнакомыми людьми, да еще и мама все уши ему прожужжала про маньяков, насилующих и убивающих детей. Как же надоела ее паранойя! Именно это и заставило Морта согласиться на разговор с Шутером. Так хотелось хоть что-то решить самостоятельно, вопреки вечному маминому «нельзя», самому принять решение, пусть даже и несколько рискованное. В конце концов, сейчас воскресенье, на улице полно людей, мистер Грейвуд из аптеки видит их, да и до дома бежать близко, а бегает он быстро и орать может громко.

Оказалось, что у Шутера есть к Морту дело. Морт должен начать писать рассказы. Мальчика это рассмешило — его оценки по родному языку и чтению никогда не поднимаются до А, на бумаге он точно и двух слов связать не сможет. Да и кому нужны писульки восьмилетнего пацана? Но Шутер настаивал. Убеждал. Начал давить. Морту стало тревожно — было что-то ненормальное в этой просьбе. Да и во всей ситуации. Ох уж эти взрослые со своими заморочками! В тот день он обещал подумать. И Шутер ушел, на прощанье приложив к своей шляпе указательный палец.

После этого Шутер появлялся еще несколько раз. Он подлавливал Морта после школы, во время прогулок, по дороге в библиотеку. Мальчику всегда казалось, что вокруг полно людей, что ему ничто не угрожает, и что Шутер — просто чудак. Он пару раз видел его машину — старый синий фургон марки «Форд» с вмятиной на переднем правом крыле и с номерами, кажется, штата Миссисипи. Морт много раз пытался объяснить Шутеру, что он не умеет сочинять, что он не будет писать, что он пожалуется маме, что он… Но мужчина в шляпе продолжал с неземным спокойствием повторять свою странную просьбу. Все тем же гипнотизирующим голосом с южным акцентом он убеждал Морта, что «это дело касается только тебя и меня», что «посторонние тут ни при чем», что «это твое призвание, пилигрим».

Все это время Шутер казался Морту каким-то нереальным, ненастоящим. Иногда мальчик думал, что человек с резким южным акцентом — это лишь игра его воображения. Но теперь все изменилось. Он слишком хорошо помнил отвертку, желтая ручка которой лихо торчала из окровавленной груди Билли Новака.

Шутер пытливо смотрел ему прямо в глаза, и Морт, как загипнотизированный, не мог отвести взгляд.

— Нет. Мама мне не поверила, — наконец выдавил из себя он.

***

— Прекрасно, Морти. А теперь сними джинсы.

Он был сонный и какой-то заторможенный, и все же не очень понимал, зачем это нужно. Какое-то время он стоял совсем без движения, будто тонул в мягком полумраке кабинета, наполненного милыми детскими картинками и игрушками.

— Снимай, снимай.

Доктор Миллс почти шептал. Морт не мог противостоять этому свистящее-шепелявому, будто змея говорит, звуку. Он не знал, правильно ли то, о чем его просят. Но доктор Миллс взрослый. И он его врач, и он точно знает, как вылечить Морта. Хоть Морт и сомневался, что болен. Пальцы послушно расстегнули пуговицу и молнию, стянули джинсы вниз, до лодыжек.

— Сними их совсем. И носки.

Морт повиновался. Кажется, это его пятое занятие с доктором Миллсом. Самая серединка — осталось еще пять. Не нужно было рассказывать маме о Шутере. Мама сказала, что Морт выдумывает. Мама сказала, что Шутер — это его очередной воображаемый друг. Мама сказала, что Морт так и не научился отличать выдумки от реальности, что ему нужна помощь. Мама сказала, что доктор Миллс — лучший детский психотерапевт в городе, и десять занятий с ним изменят жизнь Морта.

— Подойди ко мне, Морти.

Морт подошел. Доктор Миллс сидел в кожаном кресле, которое поскрипывало от малейшего движения. Его жирное тело растеклось, как жидкое тесто, казалось, он заполнил собой все выемки и изгибы дорогой отделки. Руки мужчины были странно сложены — как будто он держался за низ своего большого живота — и прикрыты полами белого халата. Очки доктора отбрасывали яркие блики, и Морт почему-то знал, что за выпуклыми стеклами притаилась темнота. Мальчик вспомнил о прошлогоднем фильме про вампиров с Кристофером Ли. Жертвы не могли противиться Дракуле, и теперь он понимал, почему.

— Закрой глаза.

Морт закрыл. Он услышал скрип кресла и тяжелое дыхание. У него закружилась голова, а к горлу подкатил тошнотворный комок, когда он почувствовал, как по его коже скользят вверх и вниз сальные холодные пальцы.

***

— Мам, может, мне прекратить занятия у доктора Миллса?

— Что-что?

— Прекратить… занятия… — Морт не хотел встречаться с мамой взглядом и усердно ковырял вилкой в тарелке спагетти, от которой поднимался ароматный пар. На душе было мерзко из-за невнятных пугающих воспоминаний, которые постоянно ускользали от него. Он лишь смутно помнил блеск очков и поскрипывание кожаного кресла, неприятный и тревожный звук. И еще какие-то отвратительные ощущения на коже, от которых хочется в душ.

— Что значит «прекратить занятия»? Это еще почему? — миссис Рейни оторвалась от ужина и уставилась на сына. Ее тонкие губы начали привычно кривиться, и Морт понял, что ничего дельного из этого разговора не выйдет.

— Мне… мне там не нравится.

— Неужели ты думаешь, что это развлечение? Мортон, ты ходишь к психотерапевту, так как твое психическое состояние вызывает у меня опасения. Доктор Миллс сказал, что у тебя действительно есть отклонения, а он, бесспорно, лучший специалист в городе.

— Я… я придумал Шутера. Хотел просто пошутить. Это была шутка, — промямлил Морт.

— Мортон Рейни! Ты знаешь, что мне пришлось отказаться от десяти выходных, чтобы оплатить курс у доктора Миллса, — мать вскинула руку, указательный палец с алым наманикюренным ногтем почти уткнулся в нос Морту. — И вот теперь ты имеешь наглость заявить, что тебе что-то не нравится. Конечно, тебе бы только пялиться в телевизор или читать дурацкие комиксы, чем работать над собой! Пойми, эти занятия для твоего же блага, — рука миссис Рейни нежно скользнула по волосам ребенка. — Я же хочу, чтобы мой мальчик рос здоровым, без заскоков и дури в голове. Мамочка любит тебя, слышишь?

— Да, — прошептал Морт и постарался сдержать слезы, которые все равно потекли по щекам и закапали на клетчатую скатерть.

***

Морт дрожал. Но не от холода, хоть он и стоял абсолютно голым посреди кабинета, а от страха. Все было, как в дурном сне, когда с тобой происходят ужасные вещи, но ты никак не можешь повлиять на ход событий и вынужден тупо смотреть на приближение чудища, которое сейчас разорвет тебя на куски. Мальчик изо всех сил старался убедить себя, что это кошмар, просто плохой сон, который снится ему, пока он, взбивая потные простыни, вертится в своей кровати. Его разум отказывался верить во что-то другое.

Свет в кабинете детского психотерапевта снова был успокаивающе мягким, игрушки приветливо улыбались со шкафов и дивана, разноцветные обои навевали мечты о волшебных странах… Но этот домашний уют был обманчив: все вокруг было искусственным, фальшивым. Как и ласковый голос доктора Миллса, который уговаривал его не бояться, а получать удовольствие.

— Морти, это будет наш с тобой секрет. Маленький секрет, как у лучших друзей. Ты же умеешь хранить секреты, Морти? — свистящий шепот сковывал волю, и Морт был вынужден кивнуть.

Где-то в другом мире его мама сидела в кресле и листала журнал. Должно быть, она проглядывала рецепты или скептически смотрела на новые фасоны платьев. Должно быть, она пила кофе и думала, что она идеальная мать, не пожалевшая денег на дорогую, но эффективную терапию для своего любимого сыночка. По коридору изредка проходили люди, на стене тикали большие часы, и мама иногда бросала на них нетерпеливый взгляд, гадая, успеет ли она к вечернему сериалу. Вряд ли она думала о том, что за запертой дверью своего кабинета мистер Миллс снял личину доброго доктора, которая способна обдурить родителей, слепо гоняющихся за «самым лучшим».

— Потрогай меня, Морти.

Морт почувствовал, как холодная потная рука ухватила его руку и потянула ее куда-то. В мозгу что-то щелкнуло, и на него обрушилась волна головной боли, которая закрыла собой все мысли, все ощущения. В глазах заплясали черные точки, и Морт подумал, что сейчас упадет.

— Повернись спиной, Морти.

Морти повернулся, но как будто вместе с комнатой, которая вдруг завращалась. Теперь он точно знал, что это просто кошмарный сон, и он скоро проснется. Ведь так всегда бывает: если во сне тебя сцапает чудище, то ты умрешь и тут же проснешься.

— Нагнись, нагнись, Морти, — с трудом расслышал мальчик, в его ухо ворвалось горячее и влажное дыхание. Черные точки в глазах стали огромными и заполнили собой все пространство вокруг, и Морт начал падать вперед — прямо в разверзшуюся перед ним бездну.

***

Морт очнулся, потому что его заставили очнуться: кто-то тряс его за плечи, да так, что голова дергалась вперед-назад. Он открыл глаза и увидел полицейского в форменной фуражке и заплаканное, все в потеках косметики лицо мамы.

— Мама? Что случилось? Почему ты плачешь?

Мальчик огляделся и понял, что он лежит на диване в кабинете детского психотерапевта, доктора Миллса. Он был весь голый, но ему было тепло и уютно, так как кто-то заботливо укутал его пледом. Как он сюда попал? Морт не мог вспомнить.

— Морти! Морти! — взвизгивала миссис Рейни, и ее причитания сливались с бубнением двух полицейских и человека в белом медицинском халате, которые толкались возле стола. Морт выглянул из-за плеча исступленно обнимающей его мамы и увидел доктора Миллса.

Доктор Миллс восседал в кожаном кресле. Он был без одежды, совсем, и Морту было странно видеть этого уважаемого человека голым. Обрюзгшее тело все в складках жира, повисшие толстые руки с волосатыми пальцами, жирные расставленные ляжки. Огромный живот нависал на стыдное место, посмотрев на которое мальчик покраснел и отвел взгляд. Никогда он не видел, чтобы взрослый был в таком плачевном виде.

Любопытство пересилило, и Морт посмотрел еще раз. Голова доктора Миллса была откинута назад, казалось, он разглядывает что-то на потолке. Жидкие волосы, обычно аккуратно зачесанные за уши, смешно пушились, как у какого-нибудь клоуна. Рот кривился в немом крике. Из правой глазницы торчала красная ручка отвертки.

***

Первые снежинки падали с беспросветного серого неба и сразу же таяли, лишь коснувшись мокрого асфальта и потускневших газонов. Скользко еще не было, и мама разрешила Морту прокатиться на велосипеде. Должен был пройти целый месяц после случая в кабинете детского психотерапевта, прежде чем она позволила мальчику выйти из дома без ее сопровождения.

Морт нажимал на педали старого «Швинна» с огромным удовольствием — он чувствовал себя узником, наконец-то вырвавшимся на свободу. Вот мелькнули две готические башни собора Святых Петра и Павла, пронеслись уже украшенные к Рождеству дома. Мальчик свернул на Канал-стрит и проехал три квартала вдоль канала, который в это время года был отлично виден — все деревья стояли голые. А вот и мост через реку Эндроскоггин. Морту показалось, что с тех пор, как он был здесь в последний раз, прошла тысяча лет. Тем не менее, он знал, что увидит возле знакомых бетонных блоков.

Старый синий фургон «Форд» с помятым крылом действительно был там. Прислонившись к нему, высокий худой мужчина в потрепанном плаще и черной широкополой шляпе курил, ожидая Морта. Мальчик оставил велосипед на привычном месте и подошел к Шутеру.

— Как дела, пилигрим? — приветствовал его мужчина, выпуская в морозный воздух струю дыма.

— Хорошо, спасибо, — ответил Морт. — Это Вы убили доктора Миллса? Отверткой?

— Спорить не стану, это моя работа. Мне пришлось уладить это дело.

— Вас ищет полиция.

— Не беспокойся, они не узнают. Ты ведь им не рассказал?

— Нет. Я почти ничего не помню. Я не знаю, что происходило в этом кабинете, — сказал Морт. Это правда: копы так ничего и не добились от него. Сколько он ни напрягал память, единственным воспоминанием был тревожный скрип кожаного кресла и безотчетный страх. Понятное дело, что-либо выспрашивать у матери было бесполезно — она только плакала и обещала никогда-никогда не отпускать от себя сыночка.

Шутер кивнул.

— Как Вы прошли мимо мамы? Она ждала меня в коридоре.

— Это было несложно: она пошла в кафе через дорогу, чтобы перекусить и выпить кофе. Я увидел ее и направился прямо к кабинету. Я все уладил, — повторил Шутер, и его южный акцент резанул уши.

— Спасибо, — сказал Морт. Он не очень понимал, за что должен благодарить странного человека в черной шляпе и как тот вообще узнал о детском психотерапевте. Но интуитивно он знал, что Шутер спас его от чего-то мерзкого, стыдного, того, что изредка снится ему в непонятных ночных кошмарах.

Какое-то время они стояли молча. Морт ковырял мыском ботинка песок и следил за птицами, которые безрадостно кружили в мрачном небе, а Шутер смотрел на гладь реки и курил. Наконец он затянулся в последний раз, стрельнул бычком в сторону и нарушил тишину:

— Как насчет нашего с тобой дела, пилигрим? Ты начал писать?

Вместо ответа Морт шагнул к своему велосипеду, отцепил от багажника толстую зеленую тетрадь и протянул ее Шутеру. Человек в черной шляпе взял тетрадь жилистыми пальцами, посмотрел на титульный лист и прочитал вслух:

— Рассказы Мортона Рейни. Льюистон, Мэн, США. 1959 год.

Шутер откинул обложку и начал читать:

— «Дом на дереве». У маленького Стиви была одна мечта: он хотел, чтобы старшие ребята, а именно Том, Бен и Джонатан, разрешили ему играть в их доме на дереве. Поэтому на перемене он отправился в школьную столовую и подошел к столику, за которым обедали все трое. «Я хочу играть в вашем доме на дереве», — сказал Стиви. Том оторвался от своего бутерброда и внимательно посмотрел на мальчика.

Шутер закрыл тетрадь и вернул ее Морту. Улыбнулся, и его изборожденное морщинами лицо стало почти приятным.

— Замечательно. Это как раз то, что нужно.

— Вы не дочитаете до конца?

— Это не обязательно. Ты начал писать, и это главное, — терпеливо объяснил Шутер. — Теперь я возвращаюсь домой. Ты написал рассказ, а это все, что мне было нужно.

Морт был сбит с толку и не знал, что сказать. Сначала эта непостижимая просьба, теперь эта странная реакция. Пожалуй, он никогда не поймет, что в голове у взрослых.

— Мы еще увидимся? — спросил мальчик, и сам удивился этому вопросу.

— Да, мы с тобой еще встретимся. Но ты не вспомнишь меня. Тебе бы запомнить, что если ты вздумаешь шутить со мной, ничего хорошего из этого не выйдет. Только ты и это забудешь.

По спине Морта пробежал неприятный холодок. Вернулся страх. Кто же он такой, Шутер? Мальчик вдруг подумал, что этот человек кажется не совсем реальным. Скорее он похож на персонажа из книги о каких-нибудь плантаторах или фермерах из южных штатов.

— До встречи, пилигрим. Продолжай писать, — Шутер приложил к черной шляпе указательный палец, козырнув на прощание, и сел в фургон. Достал из пачки новую сигарету, закурил и завел двигатель. Морт отошел, и, шелестя шинами, «Форд» выкатил на Ривер-стрит и вскоре скрылся из виду.

Мальчик постоял на берегу, прижимая к груди тетрадь со своим первым рассказом и глядя вслед своему странному знакомому. Вскоре ветер окреп, а снег повалил частыми крупными хлопьями, и Морт начал мерзнуть. Тогда он поднял велосипед и поехал домой.

КОНЕЦ

(ноябрь 2014)