Случай в аптеке

—… И-и-и бинт эластичный. Две штуки.

— Какой?

«Видела бы ты свою рожу»

— К-хм, не знаю. Какие бывают?

Поставленный вздох. Высокоизмученное мычание. Какая трагедия! Какая актриса!

— Один метр, полтора, два с половиной, четыре, шесть, — презрительно уставилась на меня, — дальше продолжать?

— Два по полтора.

— Два?

— Тебе череп разбить, чтобы ты наконец-то очнулась? — чуть было не вспыхнул.

Я вообще в последнее время все чаще бываю рассержен. Эта чертова работа, песчинки зарплаты, тоскливые выходные, стресс. Бог видит, не так я видел себя в медицинском. Интерес, не без него, но честное слово, я думал помогать людям, спасать. Но чем вам поможет патологоанатом? Единственно облегчить тяжелую ношу.

— Сто девяносто восемь. Еще что-то?

«Что это, вежливость?»

— Да, пачку Глицина.

— Все?

«Сука, я по цвету кожи уже знаю в каком состоянии твои изъеденные ментолом легкие»

— Да, спасибо.

— Двести семьдесят.

На самом деле я не такой вспыльчивый. Но сегодня мне попалось двое жирдяев с сердечным приступом. Одному сорок четыре, второму пятьдесят или близко. Огромные, отвратительные, рвотная вонь от обоих, в гнойниках, мыть, осматривать, сальные лоскуты, фу, блядь, ничто не выводит меня из себя как …

Требуется помощь…Алина…опухоль…пять годиков…раздавлена…надругательства… требуется … поимку преступника…

Ошеломление снял крепкий лязг привинченной к урне цепи.

— Мужчина.

— А?!, — чувствуя, как отмерзает вставшее сердце.

— С вас двести семьдесят. И поставьте пожалуйста коробку на место.

— Д-да, да, конечно, — рассеяно шарил карманы, каждый раз вытаскивая купюры одну за одной, снова полез. Пот окутал лицо болезным испаром. Наконец, я бросил пятисотку на кассу, надеясь, что поиск сдачи займет ее достаточно, чтобы успеть перечитать еще раз:

«СРОЧНО! Требуется ваша помощь! Помогите спасти жизнь девочке Алине! Синдром Гандарма! Девочке пять годиков, она хочет жить! Алине требуется срочная операция в Израиле! ЕДИНСТВЕННЫЙ ШАНС!». Ниже фото ребенка в слезах. Сверху жирным капсом желтого цвета: «Я ХОЧУ ЖИТЬ!!!», ниже контакты и счета для перевода валют. Еще ниже, розовым: «Я ХОЧУ ЖИТЬ!!!».

Я помнил ее. Скорая привезла ее около десяти и сразу ко мне. До конца смены оставалось пара часов, с другой стороны, случай редкий, интересный. Я решил ей заняться. Пока суть да дело прошерстил интернет, узнав, что «Гандарм» пожравший кишечник — это вообще редкость, а у детей и тем более. Пила, скальпель, щипцы. Получаса хватило на заключения, фотографии и прочую следственно-утешительную бюрократию. Пора зашивать. Но интерес держал покопаться поглубже. Опухоль, вторая третья, я насчитал их не меньше десятка, половина злокачественные, по крайней мере так показалось. Черные, красные, иные в ладонь, плотная как скала, еще такая же, тут меньше. Как можно было так запустить. Откуда пошло, как? Но в пытливом изучении я оказался слишком небрежен, и распутанный кишечник свисая со стола уже пачкал пол; где-то порвался, кал, все под ногами. Смотрю на часы — до конца смены час десять. Весь в кровище, дерьме, еще зашивать, а проклятый, мерзкий, мертвый, склизкий кишечник все никак не может запрыгнуть обратно, раз за разом выплевываясь из открытой брюшины как гигантский глист переросток. Я психанул, в ярости врезав ей кулаком точно в разрез, еще и еще, раздавив кроме большей части кишок еще и желудок. Облако омерзительной взвеси покрыло меня с головой. Еще час ушел чтобы зашить тело, отмыть, себя, пол в том числе. Сменщик не выявил особого интереса. И тут уже все равно, после вскрывать будет уже эксгумация, а это известно процедура нечастая.

Но я то и дело неврастенил, дергаясь от одной мысли, что кто-нибудь как-нибудь может что-то там обнаружить. Черт с ней с работой, что скажут люди, когда глянут трудовую или наведут справки. Какая там медицина, какая к черту работа. За это ведь не посадят? Ушла неделя, следом другая. Все наконец позади и черви с аппетитом поглощают мои былые огрехи. Мир, покой, равновесие, если только не очередные жиртресты.

— Ваша сдача.

— Ага, — продолжая таращиться на пухлую от бумажек кладезь неравнодушия, — Спасибо. А вы случайно не в курсе, не собрали еще?, — ну что она может знать...

— Не знаю, они каждую неделю новую ставят.

Резкий смешок чем-то ее озадачил, пришла пора уходить.

— До свидания.

Грубо промычала в ответ.

— Вы забыли.

— Да, извините, — и снова осклабился, забирая бинты. — До свиданья.

Весь путь я не мог избавиться от оскалившейся гримасы, пару раз даже фыркнув не хуже собаки. Черт, я зашивал ее месяц назад.