Пленник

Здесь — не родина. Здесь сыро и промозгло, почти круглый год. К этому не привыкнуть, с этим можно только смириться. А ещё здесь очень одиноко. Меня окружают чужаки, такие же пленники, как я. Собратья по несчастью, разбросанные по разным камерам-одиночкам. Я не могу с ними встретиться, не могу их коснуться, но я чувствую их присутствие. Кто-то ещё борется, а кто-то окончательно сдался. Как тот, из соседней камеры. Его высохший труп так и лежит там до сих пор. Когда-нибудь его, наверное, уберут — когда понадобится место для нового пленника. А пока надсмотрщикам, похоже, всё равно. Они что-то говорят на своём непонятном языке, суетятся, но до нас им нет никакого дела. Они кормят нас нерегулярно и не тем, чем нужно. Откуда им знать? Да и нужно ли им знать? Они не понимают нас и даже не делают вид, что пытаются понять. Живы — ну и ладно. Умерли — ну и пусть.

Но самое ужасное — это запах. Тот, что появляется каждые пять дней из семи, по нескольку раз, всегда в одно и то же время. Он заполняет всё, проникает во все щели, от него никуда не скрыться. Это запах боли и отчаяния, запах ужаса и смерти. Запах горелой плоти детей моего народа…

***

— Машка, ты идёшь? Седьмой час, тебе что, домой не надо?

— Да я сейчас, только цветы полью, сегодня моя очередь. Забыла совсем за этим кофепитием и тортоедством.

— Тогда пока, я сегодня спешу, — Светлана перекинула сумочку через плечо и двинулась к выходу.

— До завтра! — едва успела ответить вдогонку ей Маша. Оставшись одна, она наполнила пластиковую бутыль кипячёной водой из остывшего чайника — до туалета идти было лень. Говорят, растения не любят кипячёной воды. Не беда, один раз потерпят, пусть спасибо скажут, что не крутым кипятком. Так, диффенбахия, колеус, маранта… бальзамин давно засох, его не надо…

Пустая чашка с остатками кофе, оставленная кем-то на подоконнике, бросилась ей в глаза, когда неполитым оставался только последний горшок. Мыть не пойду, решила она. Чайной заваркой растения поливают — и ничего. А мы кофейное деревце кофейком польём. Разбавленным, правда, но крепкий вреден, так что кушай, приятель, на здоровье.

Она не успела понять, что произошло. Тёмно-зелёные листья плотно залепили ей рот, гибкая ветка удавкой обвилась вокруг шеи. Чашка выпала из ослабевшей руки и со звоном разбилась об пол. А в угасающем сознании медленно блекло последнее ощущение — запах кофе. Тонкий аромат хорошо прожаренной отборной «арабики»…