На могиле Мальчиша

А видели ли вы проливные грозы в сухое и знойное лето? Вот так же, как ручьи, сбегая с пыльных гор, сливались в бурливые, пенистые потоки, так же при первом грохоте войны забурлили в Горном Буржуинстве восстания, и откликнулись тысячи гневных голосов и из Равнинного Королевства, и из Снежного Царства, и из Знойного Государства.

И в страхе бежал разбитый Главный Буржуин, громко проклиная эту страну с ее удивительным народом, с ее непобедимой армией и с ее неразгаданной Военной Тайной.

А Мальчиша-Кибальчиша схоронили на зеленом бугре у Синей Реки. И поставили над могилой большой красный флаг.

Плывут пароходы — привет Мальчишу!

Пролетают летчики — привет Мальчишу!

Пробегут паровозы — привет Мальчишу!

А пройдут пионеры — салют Мальчишу!

Прошли годы, много лет. Многое изменилось. Замолчали гневные голоса, вернулись буржуины. Сняли красный флаг с могилы, перестали привозить школьников, и забыли люди, за что бились мальчиши, их отцы и их братья на безымянном зелёном бугре у обычной Синей Реки. Плывут пароходы, не замечают могилу, дети буржуинов играют на палубе. Пролетают самолёты, не замечают могилу, дети буржуинов летят в тёплые края отдыхать на дорогих курортах. Пробегают электрички, не замечают могилу, рабочий люд устало дремлет после рабочего дня. Нет больше пионеров, некому прийти и подновить оградку, прополоть сорняки да расчистить дорожку. И только раз в год приезжала дорогая машина, каждый раз новая, ещё более дорогая, выходил из неё низенький толстенький человек, оставлял в салоне смеющихся женщин и угрюмых охранников, поднимался, пыхтя, на бугор, наливал стопку, накрывал кусочком чёрного хлеба, ставил на могилу, и долго курил, глядя на реку с пароходами, на небо с самолётами, на железную дорогу с электричками. Пил из фляжки дорогой коньяк, ходил кругами и мучительно вопрошал:

— Ну, вот зачем?! Что тебе это дало? Ведь был же у тебя шанс зажить достойно! Зачем играть в благородство?! Что ты получил, кроме пятнадцати минут славы? Посмотри, ещё живы те, с кем ты стоял насмерть у Синей Реки, а их внуки уже тебя не помнят. Так зачем? Посмотри, и жизни человеческой ещё не прошло, а опять всё вернулось на круги своя. Долго ли я прятался у буржуинов, и вот я снова в Рашке. И у меня всё есть. Так кто был прав?

Тишина на безымянном бугре, только ветер шуршит травой, только плеск волн доносится с берега. И топает в ярости Плохиш, всю жизнь ищущий ответа, какую же тайну скрывали мальчиши, что отказались от варенья и печенья, и пошли на смерть.

— Что вы хотели? — кричит Плохиш. — Хорошей жизни? Так вот же она, вот! Разве не этого вы искали? Грязные гнилые избы, разбитые дороги, хлеб пополам с лебедой. Помню! Мы все хотели, как лучше, все! И ты хотел! Не могут в этой стране, как лучше, всё скатывается в дерьмо и жрачество! А ТАМ умеют делать красиво. Ну, не можем сами, давай учиться у тех, кто может. Ведь всего-то надо было дома посидеть, не высовываться. Зачем лезть в большой бизнес? ТАМ всё уже поделено, встраиваться надо. Не лезь на рожон, поклонись, кому надо, и всё будет. Ну, посмотри, посмотри, ведь всё есть, всё!

И тычет Плохиш трясущимся пальцем на дорогу, где красят губки скучающие женщины под присмотром угрюмых охранников, и делают селфи на фоне очень дорогой машины, и украдкой занюхивают с ногтя порошок.

— Ну, ведь ты же проиграл, понимаешь?! — умоляюще шепчет Плохиш, раскладывая на могиле пасьянс из кредитных карточек банков всего мира. — Ну, признайся! Это была неудачная пиар-акция, не рассчитал, не смог остановиться, увлёкся позёрством. Пойму. Тем более что это у вас наследственное. Зойка-то, Зойка твоя младшая, что под стол пешком ходила, и дома с дедом осталась, она же в войну тоже красиво умерла. Помнят её, чтят. Пока чтят.

Тишина на бугре, никто не отвечает маленькому толстенькому человеку. Когда заканчивается коньяк и сигареты, спускается Плохиш на дорогу и садится в дорогую машину. И долго не отвечает весёлым женщинам.

Проходят годы, зарастает бурьяном могила, сгнивает лавочка, ржавеет ограда. Маленький человечек ничего не чинит, он начинает приносить раскладной стульчик и одноразовую скатерть. Его машины становятся всё дороже, а женщины всё роскошнее. Однажды Плохиш приехал уже пьяным.

— Поминки по Зойке! — издевательски ухмыльнулся он, демонстративно разливая две стопки. — Нет больше твоей героини. Теперь она тупая фанатичка, которая сжигала дома русских крестьян, за что те и сдали её немцам. Понял? Она больше не герой, она преступница. Пироманьячка. Ватница, ради высоких целей принесшая в жертву свой народ, за что тот её и сдал. Вот как дела делаются. Неважно, что было, важно, как подать. И зацени новый термин — «ватники». Геббельсу и не снилась такая эффективность. На пустом месте создать негативный образ и успешно его продвигать — слава телевизору и интернету! Это быдло даже не знает, сколько стоят ватники в Европе. Натуральный хлопок, очень тёплая одежда — must have и очень дорого. Это тебе не капроновые чулочки в Китае штамповать, это серьёзная штука.

В этот раз он пил почти до ночи, довольно жмурился, расхаживал и напевал модные мотивы. Но на следующий год Плохиш не приехал. И через год тоже. Зато вышел из переполненного вагона электрички молодой парень, спрыгнул с платформы в бурьян и через поле, не видя заросшей дороги, пробрался к Синей Реке. Долго ходил по берегу между холмов, сравнивал с картинкой в старой книжке, пока не нашёл заросшую могилу. Неловко отдал пионерский салют, посмотрел на сгнившую лавочку и облупившуюся краску, закусил губу, но не выдержал и заплакал.

— Прости, что долго шёл, — прошептал он. — Мы проиграли. Великая Война забрала слишком много Мальчишей. Оставшиеся растерялись. Им надо было строить новый мир, но никто не знал, как. Зато Плохиши в тылу отъелись, набрали силу, и вышли из тени. Мы запутались, и дали себя обмануть. Понимаешь, когда никто не понимает, как надо делать, люди готовы пойти за любым, кто обещает перемены. Снаружи на нас давили все буржуины, а изнутри им помогали Плохиши. Как тут устоять? Мы и не выстояли. Это тебе всё было понятно — вот линия фронта, за ней враг, оружие это винтовка и гранаты. А у нас всё иначе. Линии фронта нет, кто враг — неясно, бьют словом и чужими идеями. Мы не справились.

Он высок, но худ, на лице бледность от недоедания, но у него такой же упрямый взгляд, как у Мальчишей, сложивших головы у Синей Реки. И долго он голыми руками рвёт бурьян, неуклюже скребёт перочинным ножиком ржавчину и подкапывает ножки лавочки, пытаясь её выровнять.

— Мне пора, — говорит он, когда солнце касается горизонта. — А Плохиш больше не придёт. К буржуинам сбежал. Много стал о себе воображать, возомнил себя Главным Плохишом, вот его остальные и турнули.

И смотрит он напоследок на Синюю Реку, достаёт помятый пионерский галстук и потёртую звезду октябрёнка.

— Ничего. Справимся, — угрюмо говорит он в пустоту. — Не первый раз на Руси Смута. Одолеем.

Спускается по заросшей дороге, торопясь на последнюю электричку, и пропадает в поле. И лишь тускло мерцает в лучах заходящего солнца звёздочка, вставленная в проржавевшее крепление для давно утерянной таблички.

Проходят годы, и к зелёному бугру приезжает два чёрных джипа, из которых выходят высокие крепкие люди с военной выправкой. Они долго обыскивают зелёный бугор и все бугры в окрестности, берег Синей Реки, железнодорожную платформу, поле и даже небо. А потом у зелёного бугра останавливается кортеж чёрных машин. Из одной выходит невысокий человек. Только он не толстый, а подтянутый, легко поднимается к могиле. Он румян и откормлен, у него прямой, благожелательный взгляд. Он тих, вежлив.

— Плохиш больше не придёт. Погиб у буржуинов. Говорят, повесился. Но дела буржуинов нас, россиян, не должны отвлекать от строительства собственного будущего. Наши национальные проекты построены вокруг человека, ради достижения нового качества жизни для всех поколений, которое может быть обеспечено только при динамичном развитии России. Да, они сложны, эти задачи. Но снижать планку конкретных ориентиров, размывать их — нельзя. Они сложные, как я уже сказал, эти задачи, требуют больших усилий с нашей стороны. Но они отвечают масштабу и скорости перемен в мире. Мы обязаны двигаться только вперёд, постоянно набирая темп этого движения…

Человек говорит, на берег набегают волны холодной воды, ветер гоняет волны по бурьяну, в небе волнами наслаиваются друг на друга облака. Высокие крепкие люди с военной выправкой следят за водой, землёй и небом. Висят в небе тяжёлые боевые дроны. Человек говорит. Говорит долго и складно. Потом спускается с бугра и садится в машину. Кортеж увозит его обратно в столицу. И снова проходит год за годом.

А потом приезжает другой кортеж. На этот раз все машины разного цвета и разных марок, и новые, и сильно потрёпанные. И мужчины из них выходят не только с военной выправкой, но и сутулые, и в очках, и толстые. Все с жёнами и много детей. Берег Синей Реки наполняется гомоном и плеском, летают над головами мячики и тарелочки, взмывают в небо дешёвые детские дроны. Женщины достают из багажников раскладные столы и стулья, сумки с едой, накрывают обед. К могиле поднимается высокий человек и снимает с крепления свою звёздочку. Его бледность прошла, в плечах теперь военная выправка, но он по-прежнему худ.

— Я сегодня с друзьями. Видел по телевизору, как к тебе Старший приезжал. Ты не обращай внимания, он очень много говорит, работа у него такая. Дела-то он делает тихо, разведчик он. Пока не закончит, рассказывать не будет.

Мужчины раскладывают инструменты, осматривают бугор, распределяют работу, а потом дружно приступают. Бегут на помощь дети, тащат к костру бурьян и мелкий мусор, усердно скребут ограду, неуклюже копают землю. К полудню бугор приведён в порядок, снова сверкает свежей краской ограда, стоит новая лавочка, снова золотом выведены Заветные Слова на памятнике. Женщины зовут к столу, вытаскивают из Синей Реки расшалившихся детей, мужчины снимают мясо с мангалов. У памятника остаётся только один человек, тот самый. Он хмур и задумчив.

— Грядёт новая война, Мальчиш. Всю Россию и все буржуйские страны сейчас лихорадит, такие чудные события каждый день происходят, что глазам не веришь. Буржуины поссорились друг с другом, Плохиши поссорились друг с другом, буржуины поссорились с Плохишами, Плохиши поссорились с буржуинами. Все интригуют против всех, все правила нарушены. Это потому, что всё, что они накопили, заработали и награбили, они разворовали и растратили. Надвигается буря. Плохишей начали убивать в буржуйских странах, деньги у них выгребают. А оружия такого понапридумывали, что тебе и в страшном сне не привидится.

Он усмехнулся.

— Правда, солдаты буржуинов в обморок падают, когда над ними наши самолёты пролетают. Обленились, размякли. Трезвыми на боевое дежурство уже не выходят. Их, как всегда, больше. Но они идут в армию за выгодой, так что бойцы из них… Скоро увидим. Могут и вообще на войну не выйти. Мы тут наваляли пару раз кое-кому. И сами попрактиковались, и врагов напугали. Так что, мы-то готовы.

Он листает новости на экране смартфона, что-то поясняя Мальчишу, и качает головой.

— Ну, вот сам посуди, как из этого без войны выбираться. До сих пор ни у кого не получалось. Мы не напрашиваемся, мы знаем цену войне. Но если приходится, то не отступаем и не останавливаемся.

Он зябко поводит плечами, хотя полуденное солнце щедро греет высокий бугор.

— Я не знаю, кто к тебе придёт в следующий раз.

И смотрит на беззаботно играющих детей, и мрачнеет ещё больше.

— Может быть, даже и не они.

К вечеру кортеж разномастных машин покидает берег, и снова становится тихо на высоком бугре. Но в интернете на многих страничках появляются фотографии старой могилы, и прикрепляется старая история. И в разных городах России на балкон выходят покурить хмурые люди, а потом достают смартфон и смотрят, сколько километров от их дома до заветной могилы, и открывают календарь, и прикидывают, в какой день у них будет достаточно времени, чтобы обернуться без ночёвки.

Давно уже нет пионеров, распался комсомол, не посвящают малышей в октябрята. Но летит по России салют в сердцах упрямых Мальчишей, которые знают Ту Самую Военную Тайну, которые не склонились перед буржуинами, которые не верят больше Плохишам. И выходит на блокпосте одинокий солдат с ручным пулемётом против бронеколонны, и отступают Плохиши, страшась смерти. И снова, как деды и прадеды, сбитый лётчик отбивается от наёмников буржуинов, и подрывает себя вместе с врагами. И снова, как деды и прадеды, шахтёры выходят против вооружённых орд предателей и мародёров, и годами отбиваются от их нашествия. И злятся всё больше Плохиши, забравшие власть в стране в свои руки, и горестно восклицают, что не тот им достался народишко, не тот! И всё больше мрачнеют люди, поглядывая на роскошные машины и огромные жилища Плохишей.

И спит вечным сном Мальчиш Кибальчиш, отдавший жизнь за то, чтобы не было у власти ни буржуинов, ни плохишей. И приезжают на могилу люди из разных городов, и каждый подновляет Заветные Слова на его памятнике.

А кто их не знает, пусть съездит на берег Синей Реки, поднимется на бугор, и прочтёт.