"Панеги́рик" демократии.

Сначала в ход они пускают пропаганду…

Столь оголтелой не знавали времена.

Из местных отберут ту милую команду,

Что сбережет драконовские семена.

***

Взойдет вражда, прольет немало крови.

Зазеленеет ненависть, расправится раздор.

Врасплох застигнутая, хмурит свои брови

Любовь, не замышлявшая кому-либо отпор…

***

Затем стране повяжут руки. Новый договор

«Ассоциацией» витиевато недруги зовут.

Но вы не знаете! подписан лютый приговор.

Отчизне милой нити с прошлым оборвут.

***

Убьют промышленность, а землю продадут.

Приватизируют мозги, имущество, красоты.

Чтоб не кричали, нищим мелочь раздадут.

А остальные в жизни новые возьмут высоты.

***

Кто лекции читал, тот учится махать метлой.

Кто на заводе мастерил, тот отмывает туалеты.

И всей страной, огромною людской толпой —

На эмиграцию уже на век закуплены билеты.

***

Откуда деньги? Из печатного, народ, станка.

Желанных денег, но не стоящих своей бумаги

Ждут яро, не страшась уже последнего звонка

«Элиты», добровольно приспускающие флаги…

***

А все встречаются порой упрямые еще народы!

Талдычат: есть страна, у ней права и суверенитет…

Тогда, чтоб демократия все ж принимала роды,

Страну бомбят, на завтрак, ужин, иногда — в обед…

***

Да, я не жду от демократии какой-либо пощады,

Асфальтовый каток — он тише, ласковей, нежней…

А демократии неведомы сомненья иль преграды

Ей призрачные «ценности» людей и стран важней.

***

Все мировые правила теперь меняются по ходу,

И в анемичной, европейской, «белой» стороне

Арабский, подвигая языки свои, вершит погоду,

А салафиты и в Париже, и в Брюсселе — на коне!

***

И крокодилову слезу роняет Могерини при народе,

А как иначе — ведь погибли-то у ней теперь «свои» …

Убийства значимые, да, синьора, говорите о свободе!

Незначимые гибнут, словно у китайцев — воробьи(1)!

***

«Боко харам»(2) вершит суд огненный, суд быстрый,

Нам ночью снятся и слышны сожженных голоса…

Горит Одесса, ухмыляется в аду и сам нечистый:

Невинные горят, покроет всех и вся кровавая роса!

***

Душа устала, застилают разум боль, тоска и мука…

Средневековье европейское ползет из всех щелей.

Стрела, отравленная ядом, из давно гнилого лука

Сильней, чем проливаемый «самой Европою» елей!

***

Я на распутье, и со мной стоит страна моя большая,

Мне с демократией не по пути, я тоже говорю аутентичное «харам»(3)!

То, что не с вами мы сейчас — удача просто неземная!

Пусть я и атеист — но благодарен — святым и

золоченым куполам…

(1) В середине двадцатого века, по инициативе лидера коммунистической партии Китая, китайцы начали массово уничтожать воробьев. Смысл всей компании заключался в том, чтобы уничтожить всех вредителей, которые уничтожают сельхозугодия — мух, комаров, крыс, воробьев. Борьба с воробьями приобрела массовый характер. Пропагандисты и агитаторы, объясняли, что воробьи, пожирая выращенный урожай зерновых, наносят колоссальный вред экономике Китая. Инициатива по уничтожению воробьев была поддержана и Президентом Академии Наук Китая. Из уроков зоологии мы знаем, что воробьи не могут находиться в воздухе больше 15 минут. В это и заключался весь смысл этой компании, не дать воробьям времени на отдых, заставлять их как можно дольше летать, не имея возможности отдохнуть. Все китайцы от мала до велика, присоединились к этой борьбе. Они выходили на улицы, кричали, били в барабаны и тазы, создавали шум различными способами. В результате, воробьи из-за переутомления падали их добивали. Результаты проделанной работы выставлялись на всеобщее обозрение, при помощи фотографий, на которых были запечатлены горы убитых воробьев. Китайцы уничтожили около двух миллиардов воробьев… Через год урожай действительно улучшился, но при этом началось массовое размножение саранчи и гусениц, которые начали наносить вред еще больший, чем воробьи. Как известно, воробьи являются грозной силой по уничтожению этих насекомых, а их— то как раз и не стало. В результате, урожай уменьшился настолько, что в стране наступил голод, и погибло более 30 миллионов китайцев…

(2) «Боко харам» переводится с языка хауса как «западное образование запрещено» или «западное образование греховно». Оно состоит из слов Boko[en], которое первоначально означало «ложный», но потом стало использоваться для обозначения западного образования, и haram (араб. حَرَام‎ ḥarām) — харам, то есть нечто запретное. «Бо́ко хара́м» (Западноафриканская провинция Исламского государства) — радикальная нигерийская исламистская организация. Известна с 2002 года, когда её предводителем стал Мохаммед Юсуф. Главной целью организации является введение шариата на всей территории Нигерии и искоренение западного образа жизни. В июле 2009 года они инициировали беспорядки на севере Нигерии (очаг в штате Баучи), нападая на христианские церкви и полицейские участки. В мае 2014 года внесена Советом Безопасности ООН в список террористических организаций. Присягнув на верность Исламскому государству в марте 2015 года, «Боко харам» сменила название на «Западноафриканскую провинцию „Исламского государства“» (Islamic State’s West Africa Province, ISWAP).

(3) Иногда «харам» считают исламским аналогом слова «грех», но это не совсем верно, ибо существует, например, Мечеть Аль-Харам, которую, конечно, никак нельзя называть греховной мечетью. Арабское слово «харам» (араб.حرام‎, с удлинённой второй гласной) может быть переведено как «запретный», «священный»[1]. Однокоренное и созвучное слово «харам» (араб. حرم‎, с короткой второй гласной) обозначает «запретное место». Родственными словами в других языках семитской семьи являются еврейское слово херем, означающее «исключение, позор», и эфиопское `irm, означающее «проклятый».

P.S. Греки заимствовали у египтян обычай говорить речи при погребении усопших и создали впоследствии из этого обычая особый род литературы и ораторского искусства. Уже во времена Солона такого рода речи при общественных похоронах произносились не кем-нибудь случайно, а известным лицом, по назначению. «De mortuis aut bene, aut nihil» («О мёртвых или хорошо, или ничего»), говорили римляне, и надгробные речи их всегда отличались похвалами, причём первоначальная искренность уступала место риторике, по мере того, как речи эти приобретали официальный характер и стали служить предлогом для похвалы живым.