Изгнанник

Глубокой осенью, вечернею порой,

Старик Улаф-бродяга возвращался,

Шел медленно, с изогнутой, как сам, клюкой,

Смотрел, местам знакомым удивлялся.

Сосновый лес вокруг, его он с детства знал,

Изломан весь, усеян буреломом,

С тех пор, как в юности с друзьями там гулял,

Чужим всё стало, незнакомым.

Бредущий медленно, с оглядкой, словно вор,

Стараясь вспомнить, где была избушка,

Ул нервничал, он не был здесь с тех пор,

Как вспыхнул старый дом, где шла пирушка.

В поджоге сразу указали на него,

Не стали слушать, что он там бормочет,

Накинулись с дубьём со всех сторон,

Пришлось спасаться — жить он тоже хочет.

Теперь, когда прошло так много горьких лет,

Состарился Улаф, устал скитаться,

Быть может, встретит он кого, быть может — нет,

С роднёй ему хотелось повидаться.

Вот показался дом средь зарослей осин,

Весь развалился, лишь шуршит солома,

Не видно ни души, их домик тихо гнил,

Летают совы, как у себя дома.

Скитаясь, часто вспоминал он этот двор,

И как его с деревни прогоняли,

Года прошли, а он не знает до сих пор,

И некого спросить, теперь — едва ли.

Он медленно ступает по заросшему двору,

Где мало что было ему знакомо,

Куда он приходил с гуляний поутру,

Но рад безмерно — оказался дома.

В вечерней пелене увидел тень в окне,

Почудилось ему: зовут, как в детстве,

Он на крылечко сел, откинулся к стене,

Пришёл покой, с роднёй он снова вместе.