Творец

Творец

Он жил в одной из маленький прибалтийских стран, образовавшихся после распада Советского Союза. Родился и вырос в провинции, оттуда к годам двадцати перебрался в столицу. Семья у него была, но со временем он все больше и больше от нее отдалялся, пока все общение не свелось к открыткам на новый год, да редким известиям о смерти того или иного пожилого родственника или знакомого.

Еще в детстве он был ребенком замкнутым. Из тех, кто больше любят придумывать сюжеты к играм, чем принимать в них участие. В школе учился плохо. В проф. училище родного городка — и того хуже. Отчасти мешали лень. Отчасти, как то часто бывает, талант, который был ему дан, как ему иногда казалось, совершенно не к месту.

Талант этот нельзя назвать редким. Он вполне распространен и в наши дни. Кому-то идет на пользу и помогает в жизни. Для других становится призванием. Но чаще всего погибает в полной безызвестности. Талант этот — придумывать захватывающие истории, или как говорят школьные психологи — бурная фантазия.

В девятнадцать лет Рома пытался как-то записывать свои сюжеты, иногда делал зарисовки, полностью погружаясь в свой мир на парах или же ночами, при тусклом свете лампы, отвернутой к стене, чтобы светом не разбудить никого из спящих. Ничего путевого из этого не выходило. Из школы не сумел он вынести не только основ композиции, но и элементарная грамматика хромала в его записках время от времени. Пару раз он показывал свои «произведения» знакомым, тем которые казались ему чуть более доверительными и понимающими в этой сфере. В ответ получал, как правило, либо критику, отбивающую все желание брать еще хоть раз ручку в руки, или же расплывчатые рекомендации не сдаваться, читать побольше классики и тому подобное.

Вернувшись из армии Роман обнаружил, что полученная им специальность совершенно не имеет ничего общего с реальной жизнью, но заниматься чем-то было нужно, поэтому он и переехал в центр, где нанялся в одну из частных строительных фирм.

Жизнь текла скучно и размеренно. Вечерами он обычно сидел дома за компьютером, читал, слушал музыку. Все новые впечатления, будь то события за день или же тексты понравившихся песен тут же органично вплетались в бесконечный узор повествования, тянущегося в его голове. Круг его общения составляли в основном коллеги по работе, которые находили его довольно угрюмым и замкнутым типом. Да еще хозяйка съемной квартиры, в которой он жил, Анастасия, женщина средних лет, воспитывающая дочку-подростка.

Однажды его знакомый Стас, работающий и по сей день прорабом на стройке, вытащил его в бар по случаю их общего дня рождения. Саму идею праздновать приближения дня смерти Роман презирал, но Стасик всегда отличался настойчивостью. Набрались они в тот день основательно. Так в его жизни и появилась Лиза. Обнаружив ее утром в своей постели он и не думал, что она скрасит ему последующие два года жизни. По каким-то ей одной известным причинам она осталась.

Лиза была хороша собой. Амбициозная, жизнерадостная студентка филологического факультета. Никто не мог понять, что она в нем такого нашла. Когда позволяла погода она вытаскивала его гулять на море. Вечерами Анастасия делала ему замечания, что его девица курит, как паровоз, в ее квартире. В доме стала появляться классическая литература, но к классикам его душа особо не лежала, он, как и хозяйкина дочка, предпочитал фантастику.

Роман совершенно не идеализировал Лизу, и не то чтобы даже любил. Дело было в том, что она оказалась потрясающим слушателем для его многочисленных историй. Но даже после всех приложенных ею усилий он так и взялся ничего написать. Тогда записывать стала она сама.

В постели, до или после, она укладывалась рядом с ним поудобнее и с какой-то детской наивностью просила рассказать очередную сказку. Кажется, этого момента он только и ждал. Иногда Лизе самой казалось, что только ради этого он с ней и спит. А на выходных она садилась за компьютер и с сосредоточенным видом бралась писать, иногда звала его, выспрашивая о подробностях повествования.

Шло время и в один из осенних вечеров Лиза преподнесла ему аккуратно завернутую детскую книжку. Пролистав ее мельком, Роман обратил внимание на иллюстрации. Цветные отфотошопленные изображения, которыми зачастую пестрят страницы фэнтези. Он сел читать и ко второй главе совершенно оцепенел. Эта определенно была та самая история, которую он все время продумывал и развивал в своей голове. И в то же время, это было что-то совсем другое. Он понял, что совершенно не так себе все это представлял. А безвкусные картинки только усугубляли это ощущение. Зато Лиза казалась довольной. В тот же вечер она сообщила ему, что это был ее прощальный подарок. У нее появилась возможность продолжить обучение в Штатах и она уезжает.

После ухода Лизы все вернулось на круги своя. Книга была задвинута далеко на полку, а он сам взялся снова вести свои записки, как тогда в девятнадцать лет, только уже никому их не показывал.

Роман сидел все в том же баре и рассматривал открытку, присланную ему матерью на тридцатилетие. Неожиданно к нему подсел совершенно пьяный Стасик.

— Вот скажи, а, Ромашка, у тебя когда-нибудь была мечта? У меня была, я, знаешь, хотел стать художником. Ну там рисовать всякие натрю… натюрморты, голых женщин, маслом писать.

— Ну и чего не стал?

— Аа… Ну так не мое это, не выходит.

— Так ты где-то учился что-ли? Ты, вроде, не говорил.

— Я!? Я не, не учился, куда нам! А и времени все нет. Стройка эта долбанная… И вообще, это ж с детства надо. Вот в жизни всегда так. Ты представляешь, сколько людей хотят чего-то? Ну там актрисой стать или там писателем, а им не дано. И пашут всю жизнь черт знает где и живут черт знает как!

— Пойдем-ка, Стас, я лучше тебя домой отведу, хватит тебе на сегодня.

— Да я вообще нормально!

После этого разговора Роман вытащил на стол все свои многочисленные к тому времени блокноты, откопал в оставленных Лизой книжках несколько учебников по литературе и стал пытаться хоть чего-нибудь написать. Занимался он обычно ночами, после работы. Отчаиваясь, мог забросить все на месяц, а то и на полгода, но потом снова брался и писал по ночам, а потом с жутким недосыпом тащился утром на стройку.

Ясным летним днем в дверь квартиры, где жила Анастасия с дочкой, позвонил Стас. Звонок не работал. Он чуть не выбил дверь ногами, пока хозяйка все-таки не открыла.

— Здрасть, Анастасия Андреевна? Это у вас Роман жил?

— Здравствуйте! Да, а почему жил, он и сейчас..

— А он умер. Сегодня. Плита на стройке, он отскочить не успел… Родственникам скорая сообщила, а я вот вам...

Анастасия разбирала вещи покойного в освободившейся квартире. Документы нужно было передать родственникам, с фотографии в новом паспорте смотрел мужчина тридцати с небольшим лет. Она вздохнула и сложила все бумаги в конверт. Книги было разрешено оставить дочке, вместе в книгами она не глядя прихватила и все блокноты со стола — дочка разберется.

С момента той истории прошло уже порядком лет, а дочь Анастасии Андреевны до сих пор хранит у себя все эти блокноты. Говорит, что ей очень нравятся и наброски историй, и иллюстрации. Ей до сих не верится, что в голове того самого нелюдимого строителя, который снимал квартиру у ее матери, помещался свой собственный фантастический мир.

P.S. В одной из тетрадей покойного, которые представляли собой частично рабочие записки, частично личный дневник была такая запись: «Да, скорее всего, не бывать мне писателем, но уж никто меня не упрекнет в том, что я не творец!»

Выйти на связь с доктором Йельского университета Элизабет Эванс, к сожалению, не удалось.