Донор

Это был один из тех вечеров, которые хочется провести дома, устроившись поудобнее на диване с кружкой горячего сладкого чая.

Один из тех вечеров, который хочется провести в тесном кругу семьи или друзей, рассказывая друг другу такие истории, от которых захватывает дух; истории, из-за которых сердце внутри сжимается и начинает стучать немного быстрее, чем обычно.

Реальные истории, которые кажутся вымыслом. Вы уверены, что это вымысел, что рассказчик просто хочет вас напугать или ошеломить для своего удовольствия.

30 марта 2011 года — это был как раз один из таких вечеров.

Роберт и его друзья поддались настроению того вечера. Они собрались дома у Роберта — пятеро друзей, коллег, знающие друг друга уже несколько лет.

Каждый устроился там, где ему было наиболее удобно — Роберт — в кресле у камина, с чашкой чая; Дина — на диване справа от кресла Роберта, с чашкой крепкого кофе (чай она терпеть не могла, почему, она и сама объяснить не могла); Кайл — рядом с Диной на диване, с чашкой сладкого до безумия чая; Лиза — в кресле возле окна, так, что она оказалась как бы отделенной от общей компании, в руках у нее была чашка дымящегося вкуснейшего горячего шоколада; и, наконец, Альберт — тот примостился на краю дивана слева от Кайла. Он не пил ничего.

Они уже успели поговорить обо всем на свете, обсудить каждую сплетню, слух и новость. Все уже начинали скучать, не зная, о чем бы еще поговорить.

— кто-нибудь из вас знает какую-нибудь крутую историю? — протянула Дина, — что-нибудь страшно потрясное?

После некоторого молчания вдруг заговорил Альберт.

— Я могу рассказать вам одну историю, господа. Уверен, она потрясет вас.

Все присутствующие заинтересованно посмотрели на него.

— что за история, Альберт? — спросила Дина.

Альберт помолчал с минуту, затем, откашлявшись, заговорил:

— Представьте себе больницу. Не маленькую, и не большую, не слишком бедную и не слишком богатую. Больницу в обычном среднестатистическом городке, обычную такую среднестатистическую больницу. По ее коридорам снуют медсестры, хорошие и не очень, врачи — блестящие специалисты и последние дурни, еле-еле получившие диплом врача, но в основном, конечно, больницу наполняли посредственности — обычные врачи, не слишком умные, но и не глупые. Белые стены, стерильные инструменты, старая уборщица, немного устаревшее оборудование… представили? Хорошо.

А теперь представьте себе человека. Мужчину средних лет, как принято говорить — типичный пример во всех книжках или учебниках, но он правда был обычным таким мужчиной средних лет. Наиболее характеризующее его слово, пожалуй, — «обычный». Он работал в фирме, средней такой фирме, каких тысячи по всей стране, обычным служащим, так называемой «офисной крысой», каких, опять же, тысячи, даже миллионы по всей стране. Обычный человек. Он среднего роста, с темными волосами и редко улыбается по-настоящему, то есть не только губами, но и глазами. Таких миллионы по всей стране. Представили? Хорошо.

А теперь представьте, что у этого человека болит сердце. Часто болит. Иногда его мучает бессонница, иногда кружится голова, но с кем не бывает? И этот человек, назовем его Джон, Джон ведь обычное имя, не так ли? Обычное имя для такого же обычного человека. Так вот, этот Джон не обращает внимания на эти боли, тем более, что они периодические довольно быстро проходят, стоит ему выпить каких-нибудь таблеток, которые ему советует и купила жена.

Джон живет, не зная больших горестей и радостей и вдруг однажды падает замертво. Вот только что сидел с женой перед телевизором, и вдруг хватается за грудь, хрипит и падает на пол. Жена, конечно, кричит, впадает в панику, но все-таки умудряется вызвать скорую.

Скорая приезжает быстро, необычно быстро для себя. Но это неважно, по сути дела.

А важно то, что этого Джона, этого обычного человека, отвезли в больницу и сумели-таки спасти. Его переводят вначале в реанимационное отделение, затем в палату интенсивной терапии. Все это время он без сознания, то ли из-за болезни, то ли из-за лекарств, которыми его напичкали врачи. Их ведь не поймешь, этих врачей, что им там в голову взбредет вам прописать?

Все это время жена проводит у койки своего дорогого мужа, плачет, разговаривает с ним и сама с собой, ждет, когда он очнется.

Все когда-нибудь да произойдет, и муж наконец открывает глаза, недоуменно глядит вокруг себя, видит свою любимую и спрашивает у нее:

— Милая, пусть будет Лиза, что произошло?

Она рассказывает ему, что так и так, упал ты замертво, сердечный приступ у тебя был, но ты жив благодаря замечательным врачам этой замечательной больницы. Он охает, ахает, потом принимает эту мысль и лежит молча, обдумывая, как же так.

А его жена плачет и говорит:

— Слава Богу, все обошлось.

Она причитает:

— Я так за тебя переживала.

Она говорит:

— Я пойду, позову врача.

И уходит.

А этот Джон, этот несчастный-счастливый лежит молча и провожает ее взглядом.

Приходит врач.

Смотрит на больного. Смотрит на показания приборов. Что-то пишет в его карте. Улыбается. Но какой-то странной улыбкой, печальной, или отрешенной, быть может…

И все это время жена стоит за его спиной, боясь задать вопрос, который так ее беспокоит. А больной лежит молча и наблюдает за этими двоими.

Представили такую картину? Хорошо.

А теперь представьте, что потом врач говорит

— вам осталось жить месяц.

Он говорит

— вам нужна пересадка сердца.

Он отводит глаза, смотрит в окно, а там светит яркое такое весеннее солнце, и говорит

— вам нужна пересадка сердца, срочно, иначе вы умрете.

Потом он делает паузу и добавляет

— но донорских органов не хватает. Мы поставили вас в начало очереди, но шансы малы, — и тут он смотрит прямо в глаза больному, — шансы очень малы. Мне очень жаль, — быстро говорит он и исчезает из палаты, будто его и не было.

Несчастная жена этого несчастного так и стоит, не в силах пошевелиться, не в силах вымолвить хоть слово.

А Джон лежит так же молча и не верит тому, что только что услышал.

Представили? Хорошо.

А теперь представьте себе, что идет время. День за днем Джон лежит в палате и нет никаких новых сердец. Джон теряет надежду, он уже размышляет, а каково же это — умереть? Он думает, а что же там, после смерти, есть ли жизнь или все обман? Он думает, ну почему именно он, почему он должен умереть, а не, например, его подлый коллега, испортивши жизнь не одному человеку. Почему Джон, не обидевший и мухи, Джон, у которого столько планов на жизнь, который так много не успел сделать, почему именно Джон должен умереть? Он думает, почему жизнь так несправедлива.

А дни складываются в недели и Джону становится все хуже.

Жена очень переживает за него, она плачет постоянно, прерываясь лишь на сон, да еще, может, на еду; она так хочет ему помочь, она так хочет его спасти, но свое сердце она ему отдавать не хочет. Ведь и она хочет жить. Все хотят жить. И Джон тоже.

Он украдкой плачет и думает о том, чтобы как-нибудь покончить с собой. У него нет сил дожидаться конца. Лучше покончить со всем прямо сейчас, в эту минуту, думает он.

Но вдруг в один из этих наполненных горем дней, в палату врывается жена Джона, до этого ушедшая в туалет, и на лице ее радость, ликование. Джон удивлен, с чего бы его жена так радуется, ведь он по-прежнему умирает. Он уже почти заподозрил неладное, как его жена опережает его и кричит:

— У тебя будет сердце! У тебя будет сердце!

Представили? Хорошо.

А теперь представьте себе молодого парня, импульсивного и не слишком умного, как думается мне.

Представьте, что он ссорится со своей девушкой. Не просто ссорится. Видит ее с другим.

А он, этот парень, любит свою девушку до глубины души, он никого так никогда не любил, он думал, что это на всю жизнь. И тут он видит ее с другим. Представили? Хорошо. Тогда вы, быть может, поймете, почему он решил покончить с собой.

Представьте, у него есть мотоцикл. Хороший такой байк, который родители дарят ему на тот день рождения, после которого он уже может пить и курить. Но они, конечно, надеются, что он не будет этого делать. И уж, конечно, они твердо уверены, что он будет осторожен и не будет гнать на своем мотоцикле под 250 км\ч по темной извилистой дороге. Они и предположить не могли, что этот парень захочет покончить с собой при помощи их подарка.

Что странно, но слетев с мотоцикла, этот парень умудрился выжить.

И… вы только представьте, его отвезли в ту же больницу, где лежит наш старый знакомый — несчастный почти бессердечный Джон.

Только представьте себе, что в тот самый момент, когда врачи борются за спасение жизни этого молодого парня, который жить не хочет, в другом крыле этой же самой больницы лежит мужчина, который безумно, до слез хочет жить, но за его жизнь никто уже не борется…

А у этого парня — здоровое сильное сердце, которое ему уже оказалось не нужно, а у этого мужчины нет такого сердца, но оно так сильно ему нужно.

И на свою беду жена этого мужчины узнает об этом молодом парне с молодым здоровым сердцем. Она узнает, что он на волоске от смерти.

А еще она узнает, что он подписал донорскую карту.

Представили? Хорошо.

Теперь вы понимаете, почему с таким ликованием она ворвалась в палату своего мужа.

Теперь вы понимаете, что творилось в душе лечащего врача этого мужчины.

И, возможно, вы даже поймете, что творилось в душе у самого мужчины.

Едва ему рассказали все как есть, он зарыдал. Его трясли, били по щекам, старались добиться от него внятного ответа, но он лишь ревел, как маленький ребенок.

Представляете? Жена ликует, врач в растерянности, а муж рыдает навзрыд.

Представьте, что проходит время. Нет, не дни, считанные минуты.

Все понимают, что в эти минуты решается судьба этого несчастного человека, месяц ждавшего такого шанса. И этот шанс единственный.

Как странно, что сердце того парня не пострадало… случайность? Совпадение? Божественное провидение? Никто не ответит на этот вопрос.

Скажите, нужно ли спасать самоубийцу?

Если да, то как же свобода выбора?

Ведь это его сознательный выбор, никто не принуждал его расставаться с жизнью.

Он хотел этого.

А если вы ответите отрицательно на первый вопрос, то я задам вам еще один: а, может, тогда стоит помочь этому парню? Помочь ему довершить начатое?

Будет ли это убийством? Будет ли это гуманно?

Согласитесь, на эти вопросы тяжело ответить однозначно, если пораскинуть мозгами над их осмыслением. Особенно, если смерть этого парня принесет жизнь другому человеку. Математически ничего не теряется. Один равно одному.

А что насчет морали?

Как вы думаете?

Лично я не смогу ответить вам.

Я лишь могу вам рассказать, о чем думал тот мужчина.

А он думал вот о чем:

«Господи, пожалуйста, пусть он умрет».

Аморально? Жестоко? Бесчеловечно?

Но этот человек всего лишь хочет жить.

Так и говорит он своему врачу и своей жене спустя какое-то время, когда его наконец удается успокоить. Он говорит

— Я знаю, что так нельзя. Я знаю, что я — последний подонок, но боже, как я хочу, чтобы он умер. Я хочу жить! Господи, как я хочу жить! Пожалуйста, пожалуйста…

И жена не отвечала мужу. Она не осуждала его, она молча соглашалась с ним.

А врач… а врач пошел посмотреть, как дела у парня.

А парень упорно не сдавался. Он цеплялся за жизнь так, как будто и правда хотел жить. Остальные его врачи уже оставили его, так как сделали все, что могли. Его состояние было крайне тяжелым, но все что оставалось, это ждать.

И все ждали. Врачи ждали. Жена ждала. И Джон ждал тоже. Ждал со страхом, с нетерпением, с тяжелой надеждой.

Он молился, чтобы тот парень умер. Ужасно? А будь вы на его месте, вы делали бы то же самое, я в этом уверен. Почему я так в этом уверен?

А представьте себе, что на следующий день жена Джона куда-то уходит, не сказав ему ни слова. Оба они не спали эту ночь, Джон подумал, быть может, она пошла купить кофе? Или просто устала настолько, что пошла спать, не в силах даже сказать ему об этом? В общем, Джон не знал, куда она ушла.

Его врач ушел уже давно, как только понял, что парень пока умирать совсем не собирается. Черт его знает, куда он там уходил, но только спустя некоторое время он вбежал в палату Джона с обезумевшими глазами и спешно начал переключать приборы, срывать с него одеяла и выдирать из-под него подушки, попутно крича «Сестра! Сестра!»

Джон лишь ошалело глядел на него, силясь произнести «что вы делаете? Что произошло? Да что вы творите? Что на вас нашло?» ему удалось лишь прохрипеть «ш… о… ы… елает….»

На что его врач протароторил, словно скороговорку:

— готовлю вас к операции. Тот парень… есть сердце! Вы будете жить! — воскликнул он.

Перед Джоном завертелись белые стены, яркие лампы, вскоре в вену полился раствор анестезии… сознание Джона погасло.

Очнулся он уже с новым, сильным и здоровым сердцем спустя несколько дней после столь внезапной операции.

Возле его койки дежурила его жена. Увидев, что он очнулся, глаза ее засияли.

— Милый… — произнесла она обессиленно.

Джон видел, что с ней что-то не так.

Я не буду мучить вас подробностями, ведь она долго не хотела говорить, что произошло. Как случилось, что тот парень так внезапно скончался, почему она сама не своя, почему врач был таким обезумевшим…

Просто представьте себе женщину, охваченную безутешным горем. Женщину, которая узнает, что она беременна. Она так счастлива, она хочет сказать мужу, но выжидает самый лучший момент и тут… он падает замертво, а остальное вы знаете.

Представьте, она узнает, что отцу ее ребенка осталось жить месяц.

Вся ее жизнь рушится буквально на глазах.

И вдруг появляется надежда. Только представьте себе это.

но возродиться ее счастью мешает какой-то пустяк — этот живой парень.

«ведь он и жить-то не хочет», — думает эта женщина, сидя у койки своего умирающего мужа, который умоляет господа Бога о том, чтобы этот парень умер.

И женщина… должно быть, она решила выполнить работу Господа вместо него.

Она молча встает, не рассказывая мужу о своем замысле, ведь она и сама до сих пор почти не понимает, что собирается сделать, она выходит из палаты мужа и направляется в другое крыло больницы, туда, где лежит этот самоубийца, не желающий закончить начатое дело.

Она думает, что поможет ему. Она поможет ему сделать то, что он хотел осуществить, но не смог.

Она убьет его.

Зайдя к нему в палату — благо, уже почти ночь, в больнице почти никого не осталось, она долго стоит и разглядывает его. Она думает «ты тот, кто даст новую жизнь моему мужу». Она думает «прости меня». И начинает выдергивать провода, пережимать капельницы, и вкалывать ему все подряд, что находит рядом с ним. Она не знает, как его убить, но делает все, что может.

В этот момент ее застает лечащий врач нашего несчастного Джона. Никто не знает, зачем врачу понадобилось в палату этого парня, ведь он не его врач.

Быть может, он был там затем же, зачем и жена Джона?

Как бы то ни было, он не выдал ее.

Он помог ей.

И прикрыл ее, когда понадобилось.

Опять же, я избавлю вас от всех этих скучных подробностей.

Ведь суть этой истории не в этом.

Суть этой истории в том, что был убит человек.

Он был убит ради спасения жизни. Благое ли это дело?

Каково жить с мыслью, что ты жив только потому, что мертв кто-то другой?

Каково жить с мыслью, что твоя жена — убийца, но она убила ради тебя?

Вы можете себе это представить?

— Это ужасно, — с шумом выдохнула Дина, — это просто ужасно…ужасно… — она продолжала шептать это про себя.

— простите, но откуда вы узнали эту историю? Такие подробности… — задумчиво проговорил Роберт, — признайтесь, вы там были, да?

Пронесся нервный смешок.

Но Альберт даже не улыбнулся.

— Угадали, — тяжело произнес он, и, сделав паузу, добавил, — к сожалению, я и есть этот несчастный Джон, — и он улыбнулся. Улыбкой печальной, тяжелой, как и груз, висящий камнем на его душе.