Повелитель шаурмы

В желудке Ибрагима и его родного брата Гейдара было пусто, причем уже давно.Из белой девятки, в которой они ехали неслись звуки малопонятной местному населению песни. Однако на их родине, в Азербайджане эта композиция была настоящим хитом.Суть его сводилась к следующему. Молодой торговец овощами на рынке Абас, вопреки своему социальному статусу влюбился в дочку местного олигарха-красавицу Лейлу. История эта заканчивается печально, так как отец узнав об их связи в ярости убивает Абаса и насильно выдает дочь замуж за ненавистного ей представителя соседнего клана— жирдяя Тугана. В конце концов Лейла накладывает на себя руки и воссоединяется на небесах со своим возлюбленным.

— Жрать охота, сказал Гейдар. Ибрагим сделал магнитолу потише и переспросил:

— Что ты сказал, брат?

— Я говорю, что давно уже ничего не ели, может остановимся, поедим? Тут недалеко палатка с шавермой.

Машина остановилась на пятачке у местной палатки с Претенциозной надписью " Повелитель шаурмы"У палатки стояло два металлических стола на длинной, толстой ножке, на которых происходили воробьиные баталии за право насладиться остатками восточного лакомства.

— Две сделай, брат, сказал Гейдар и протянул две сотенные купюры соотечественнику в грязном фартуке. Тот взял два больших ножа и стал тонкими слоями срезать кусочки сочной свинины, покрывшуюся жировой испариной толстого мотка.Затем достал из стола пакет с лавашами и взяв верхние два расстелил их на металлическом столе. Сделав стандартные порции, он положил их на два раскатанных лаваша, после чего кинул в них по две горсти салата из стоящей рядом салатницы. Подержав их пару минут в термопрессе и мокнул напоследок в сметанном соусе, протянув их Гейдару со словами: " На здоровье, брат".

Тем временем Ибрагим задумчиво глядел вдаль. Это был взгляд философа, отрешенный, глубокий и немного потерянный.Взяв свою порцию, Ибрагим внимательно посмотрел на этот, напоминающий ему свиток древнеегипетских папирусов предмет который он видел однажды в археологическом музее. И прежде, чем откусить обратился к Гейдару:

— Скажи, брат, а что мы с тобой едим?

— Как, что,? удивился Гейдар, шаурму.

— А что в ней?

— Свинина, салат, ты же знаешь.

— Да, ответил Ибрагим, я знаю, поэтому и задаю этот вопрос.А что наш пророк, да благословит его Аллах, сказал по этому поводу, помнишь?

— Помню брат, но иногда обстоятельства сильнее шариата.

Ибрагим улыбнулся, явно не согласный со своим братом.

— Ты так думаешь,? — сказал он. Многие так говорят и нарушают харам. Ты подумай, брат, что стало с нами за эти годы, что мы прожили в этой стране неверных? Мы сами уподобились им в их безбожии и стали вести схожий образ жизни. Вспомни, чему учил нас наш отец, который был муедзином и каждый день призывал своих братьев в исламе совершить священный намаз. Наша семья пользовалась уважением и вся умма почитала нашего отца и многие приходили к нему за советом. Он был авторитетом для нас и каждое его слово было для нас законом, который мы неукоснительно соблюдали. И одним из таких законов был харам на свинину. А что же теперь? Кто наш авторитет, брат? Деньги? Покинув родину мы забыли все заветы отцов своих. Аллах нам этого не простит.

Гейдар молча ел и слушал своего брата. Затем поглядел на него и сказал:

— Что тут скажешь, брат, все правильно, что ты говоришь.Но пока эта страна на стала частью мирового халифата и на нее не распространяются священные законы шариата, нам придется нарушать некоторые из канонов нашей религии.К тому же халяльной пищи поблизости нет, а чувство голода берет свое. Так, что, может Аллах, учитывая все эти доводы будет милостив к нам и не покарает нас в час великого предстояния перед ним.

— Может брат, может-сказал Ибрагим и печально взглянув на свою шаурму, потом на брата, потом снова на шаурму, прочитал молитву и съел ее.Подкрепившись, братья сели в машину и уехали.

Прошло не более десяти минут, как к палатке подошли двое молодых людей— девушка и молодой человек. Они взяли две шаурмы и по две банки пива.Расположившись на столе они приступили к трапезе.

— Вот смотри, Люсек— сказал молодой человек, которого звали Влад. Представь, что наше общество и даже, если брать шире, так сказать в глобальном масштабе наше мироздание, похожи на эту шаурму.

— То есть? — спросила Люся.

— Ну, допустим, смотри: Бог, или назовем это высшей силой, день за днем делают из нас шаурму. Ты прикинь, что эти кусочки свинины суть не что иное, как мы с тобой, наши жизни, наши души, сдобренные салатом из ежедневной болтовни и отсутствия подлинного понимания человеческого предназначения. То есть, день за днем небесный повелитель шаурмы, подобный тому, что делал ее нам только что, аналогичным образом начиняет нас в лаваш истории и так же вот под пивко поедает на ужин или на обед. Иначе говоря род людской не более, чем основной ингредиент, что-то вроде источника белка для божественной силы.Он поедает наши мысли, наши страхи и чаяния, короче весь спектр чувств, имманентных человеческой природе.

— А зачем ему это? — спросила Люся

— Я уже сказал, что мы-источник его силы и соответственно власти. Не будет нас, не будет и его.

— То есть мы выступаем в качестве эдакого духовного корма для бога?

— Ну, можно и так сказать, хотя конечно, эта метафора не может объяснить всей сложности данного явления.

— И что делать? Есть ли способы выйти из этого пищеварительного тракта раз и навсегда?

— Ну у буддистов это называется нирваной, но я придерживаюсь иного мнения. Видишь ли. возможно уже сегодня вечером, ну в крайнем случае завтра утром

то, что еще пять минут назад было шаурмой покинет твой организм, естественным путем. Вот так и мы после смерти, съеденные, пережеванные, переваренные понесемся по канализации иного мира навстречу сакральному коллектору, где наши духовные монады пройдут символическое очищение от всех шлаков земного бытия, чтобы затем вновь родиться в этом мире. Вечное возвращение, как говорил Ницше. Помнишь чему учил Трижды Величайший Гермес? — Что вверху, то и внизу. И возможно в этот самый момент, подобно нам, жующим это дерьмо, бог, которому ангелы делают эту космическую шаурму в сметанном соусе жизни с удовольствием ест ее, запивая пенным пивом времени.

Влад доедал свою порцию, а Люся задумчиво допивала пиво. Чернильная клякса вечера медленно растекалась на холсте уходящего дня. Все продолжало быть. Воробьи дрались за оброненные куски и хлебные крошки. Повелитель шаурмы натачивал свои ножи. Прохожие, гонимые холодным ледяным ветром истории спешили по домам. Книга бытия была раскрыта то ли в начале, то ли посередине, то и в самом конце. И читающие ее люди не знали, на каком же месте в ней они остановились в этот холодный декабрьский день.