Молодое зло

«Мне говорили —

Не говори ни слова о жидах и пидорасах

Неси в массы добро и тебе, браток, воздастся…»

А ведь всё так невинно начиналось. Собственно говоря, каждый младенец не вызывает ничего, кроме умиления и желания потрепать за щёчку. Разве кто-то может предполагать, что из этого маленького милого человечка вырастет убийца, из этого — насильник, а из вон того — предатель?

Небольшая кухня такой же небольшой квартирки, залитая ярким светом электрической лампы под красивым багряным абажуром и огнём праздничных свечей. Тебе ещё нет и двух лет. Ты сидишь у мамы на коленях, за столом, на твоём гладком детском личике сияет улыбка. Родители тоже радуются. У папы сегодня день рождения. Он сидит во главе стола, нарядный в чёрную, в красную крапинку, праздничную рубашку. Ты счастливо смеешься, мать целует тебя в макушку.

Тебе четыре года и ты первый раз в жизни дерёшься. Пока это только мышиная возня в детсадовской песочнице. Ты его совком по попе, он тебя ведёрком по голове. Но ведь мы оба знаем, что зачинщиком был именно ты, как бы не отмазывалось твоё сопливое величество перед воспитательницей. И слова твоего соперника, брошенные в сердцах детской обиды: «Ты злой», навсегда западают тебе в душу.

Второй в твоей жизни учебный год. Недавно был твой восьмой день рождения. А в классе у тебя уже репутация драчуна и задиры. Нет, ты не дурачок и не двоечник, в твоём дневнике четвёрки и пятёрки редко-редко перемежаются немногочисленными тройками. Лишь только математику ты не любишь. Но куда сильнее ты не любишь, когда унижают слабых или девочек. Тебя хорошо воспитали родители, и поэтому ты постоянно дерёшься с хулиганами, которые дёргают твоих одноклассниц за их жиденькие детские косички, или измываются над первоклашками. Мать после каждой твоей выходки всхлипывает и причитает, за что же ей досталось такое наказание. Отец же лишь уважительно похлопывает по плечу и радуется тому, что у него растёт воин. Ты гордишься собой, считаешь, что делаешь доброе дело. Хотя мы все прекрасно понимаем, что материнское сердце в разы чувствительней и ощущает приближение беды даже тогда, когда тучи ещё не появились на горизонте, правда ведь, Молодое Зло?

Тебе четырнадцать. Турники, боксёрские перчатки, пыльный спортивный зал и пиво за гаражами. От того вспыльчивого отличника, кем ты когда то был, Молодое Зло, не осталось ни следа. Ты в восьмом классе, старая учительская память и собственные умственные способности поддерживают тебя в обществе «четвёрочников», не давая съехать совсем уже на неприличные оценки. Хотя тебе уже давно не интересна учёба. Ты с завистью и неподдельным мальчишеским уважением смотришь на старших товарищей, многие из которых уже по праву носят свои белые шнурки, продетые в их чёрные «мартинсы».Ты чувствуешь, как тебе кажется, исходящую от них силу и справедливость и отчаянно желаешь приобщиться. Вот только, не выдаёшь ли ты желаемое за действительное?

Мы ведь оба знали, что к этому всё и шло, не так ли? Бритая голова, тяжёлые армейские ботинки, хищный взгляд голубых глаз из-под козырька кепки. Юный волчонок превратился в подонка, упивающегося страхом и беспомощностью жертвы, избивающий людей только потому, что те имеют наглость от него отличаться. Сбитые костяшки, помятое лицо. А ведь тебе всего шестнадцать. Матери уже год как нет, некому тебя осудить, некому схватить за рукав, некому открыть глаза. Отец лишь беспробудно пьёт, не в силах забыть утрату, чем вызывает твоё молодое и злое презрение. Это не тот человек, который всегда был моим родителем, искренне думаешь ты. Твой отец никогда бы не опустился до такого, убеждаешь ты сам себя, но мы оба знаем правду. Как твой отец из почти непьющего человека, выпивающего по стакану шампанского дважды в год, превратился в законченного алкаша, так и ты из светлого рыцаря, защищавшего слабых и униженных, искренне жаждущий защитить обычаи и идентичность своего народа, стал тем, с кем сам когда-то дрался в узких школьных коридорах. Тварью и садистом. Хулиганом и маргиналом. Молодым шестнадцатилетним Злом.

Мы оба помним, как после получения аттестата, ты бросил отца-пропойцу и уехал поступать в совершенно непрестижную шарагу в соседний Город. Оба помним, что учёба шла для тебя постолько-поскольку. Гораздо больше тебя занимали уличные драки и саморазрушение, отказ от нормальной, человеческой жизни в пользу сомнительных контркультурных идеалов. Себя ты, конечно же, в то же время считал много выше простых «обывал», имеющих постоянную работу, нормальную семью и не забитых с ног до головы чёрной краской языческих символов. Перебиваясь случайными подработками, ночуя на сквотах и вписках и разбивая в кровь кулаки, ты сбежал не от «тупой толпы», а от человека внутри самого себя, заменив его на мерзко хихикающего шакала, в венах которого струится не тёплая и горячая жидкость, а чёрная как смоль, вязкая и густая псевдокровь. На отвратительную гиену, вскормленную не на материнском молоке, а на суррогате из околоправых идей, замешанных на юношеском максимализме и агрессии. Ведь, конечно же, все мы понимаем, что никакой ты не воин белой расы, не солдат умирающей нации. Ты всего лишь подонок, прячущий своё нежелание жить в мире с окружающими людьми, жить по заветам твоих же предков, за громкими выкриками, жёсткими салютами правой рукой и расплывчатыми цитатами политиков прошлого века, что когда-то с огнём и мечом в руках пришли на твою землю.

Но, чу, я слышу пушек гром. Что это? Пожар в одном из немногочисленных жилых зданий центральных улиц Города, мимо которого как раз проходил ты, закутавшийся в субкультурные шмотки, натянувший на лицо гримасу угрюмого презрения и стреляющий по сторонам взглядом своих голубых глаз. Вот, посмотри, огромная толпа собралась вокруг обречённого дома. Кто-то завороженно смотрит на буйство стихии, которое столь недоступно для жителей больших городов, а поэтому столь притягательно. Кто-то снимает на свой новороченный смартфон, чтобы потом запостить видео в одну из многочисленных социальных сетей. Кто-то прижимает к груди спасённые пожитки, а некоторые, как, например, вот эта женщина средних лет в развевающемся на ветру тёмно-синем плаще, не может остановить поток слёз, льющихся из глаз, и горьким голосом громко выкрикивает одно-единственное девичье имя. Но тебе плевать, ведь так, Молодое Зло? Это всего лишь толпа, сборище, от которого ты давным-давно отмежевался, которое ты всей душой ненавидишь. Это не больше, чем боты в одной компьютерной игрушке под названием жизнь. Матричные статисты.

Тогда почему ты неотрывно смотришь на эту женщину? Почему ты, не жалея новеньких дорогих «мартинсов» и чёрного бомбера, кидаешься внутрь горящего здания, голыми руками отбрасывая раскалённые чугунные трубы старого трубопровода, что преграждают тебе путь на второй этаж? Почему поскальзываешься и падаешь на обугленный линолеум, сжигая себе кожу на щеке? Почему же из твоего горла разносится дикий нечеловеческий вопль, когда тебе за шиворот падают горящие угольки шпаклёвки? Почему, когда, наконец-то, ты вытаскиваешь девочку из небольшой двухкомнатной квартиры на третьем этаже, забирая её с крохотного островка, до которого ещё не дотянулась всепожирающая волна огня, на твоём лице больше нету ни бровей, ни волос? Почему, скажи мне, ты, Молодое Зло?

Почему ты сейчас лежишь под капельницей в карете «Скорой помощи» и с тебя сдирают, вместе со слоями кожи и кусками мяса, твои подвёрнутые джинсы? Почему именно у тебя, а не у той добросердечной, никогда не поднимавшей руки на ближнего своего, толпы ожоги половины площади тела? У тебя есть ответ, Молодое Зло? Скажи мне, ну же, бритоголовый!

Может быть, потому что ты и не был никогда Злом? Разве может Зло побежать вытаскивать маленькую девочку из огня пожара, рискуя своей жизнью? Может быть, ты просто запутавшийся, заблудившийся в тёмном лесу жизни человек, который, тем не менее, увидев боль в чужих слезах, вдруг стал выше всех живых?

Но подожди. Если ты, бритый, злой и агрессивный, являющийся для окружающих маргиналом и ублюдком, не являешься Злом, то кто тогда им будет? Кого мы назначим на роль Саурона, Дарта Вейдера и Волан-де-Морта? Кто тут самая главная мразь? Не те ли, что молчаливо стояли у объятого пламенем дома, снимая на мобильник и слёзы матери, и агонию дочки? Нелюди, натуральный скоты, напялившие каркас из человеческого скелета и кожи, но не обладающие даже частичкой души. Затянувшиеся в свои уютные раковины-мирки, из которых гулким эхом доносится: «Моя хата с краю — ничего не знаю!». Вот она — главная мерзость этого мира, вот они, главные враги всего живого, дышащего и чувствующего. Но никак не ты, не злобный драчун, слишком рано потерявший мать, но не потерявший душу.

Если есть Зло, то всегда есть и Добро. Подходишь ли ты на эту должность? Ну уж нет, ты кто угодно, но не паладин Света в ярко сияющих доспехах. На твоих руках слишком много крови, в словах — желчи, а в голове — дерьма. Не любят таких как ты грифоны, охраняющие райские врата, ох не любят.

Вот видишь, как ты жил? Ни в чертоги Зла, ни в кельи Добра тебя не пустят. Противоречивый ты слишком, друг мой любезный. Хотя, раз ты такой весь из себя неопределившийся, может быть, подойдёт тебе другая роль, самая ценная и интересная из всех? Роль Человека? Собственно говоря, той самой альфы и омеги, в душе которой обычно и устраивают свои кровавые баталии две вселенских силы? Человека, который не борется за светлое будущее или мрачное прошлое. Человека, который делает Правильное Настоящее. Настоящее, где пожертвовать своей жизнью ради жизни ребёнка чей угодно долг — хоть водителя-механика, хоть скинхеда. И это Настоящее, поверь мне, дороже всего на свете.