Анархист

Намедни приключился в одной из наших северных областей курьезный случай. Уголки те сибирские, тихие, да не густо населенные, потому повстречать странника в тех краях — очень не просто. Однако, в поселке «Энский» произошло доселе невиданное событие. Сам поселок был срублен ещё первыми переселенцами из центральной России, а во времена СССР здесь проложили ж/д линию и организовали отделение милиции, почту, магазин и, непосредственно — полустанок. Глухомань этот «Энский», если быть честным, и стоит он на самой границе с бескрайней тайгой. Лишь мелкая речка с северо-запада — со стороны моря — проходит рядом с поселком и, изгибаясь по дуге, уходит вновь на запад. Самая крайняя глубинка, но в окружении прекрасной таежной красоты представляла собой идиллию на краю мира. Поезда тут ходят редко, а местное население состоит преимущественно из стариков, так что составы идут полу-пустыми или вовсе только товарные или грузовые. Занимались местные жители средненьким сельским хозяйствам в огородах и на окружающих полях. Также изредка валят лес и ловят рыбу в местной речке. Из культурной жизни здесь были только приезжающие составы с почтой, из которой жители узнают новости, и маленький магазин подле колхоза «Им. Товарища Оного». Не разворовали, кстати, да и воровать толком нечего было, вот и вяло функционирует по сей день на благо жителей. Также есть грунтовая дорога, точнее направление параллельно железной дороге, по которой ездит старый «Зил» с продуктами для местных или в качестве импровизированного пассажирского автобуса. Ехать до других населенных пунктов долго: около пятидесяти километров до морского порта на севере и около тридцати до деревни на юге. Ещё, на радость местных ловит радио и есть электричество в избушках, но канализацию не провели, а асфальт не уложили. Сортиры — классические, а дороги либо грязевые, либо покрытые щебенкой. На весь «Энский» всего несколько автомобилей, которые являются ещё одной связующей ниточкой с остальным миром. Всего четыре основные улицы и столько-же параллельных, упирающихся в железную дорогу и поле. Южнее поселка есть маленькое кладбище, рядом с которым стоит посаженная роща, укрывающая от ветра могилы и разрушенную часовенку. «Энский» выглядит скромно на фоне поля и могучих лесов, а железная дорога кажется лишь тоненькой ниточкой цивилизации в этих краях. В общем, маленькая, скромная жизнь на фоне дикой природы. Время, казалось застыло здесь, и никакие беды не коснулись этого уголка. Так оно всё и продолжалось, пока ранее упомянутый случай не взбудоражил всю округу.

В августовский день, когда в этих краях осенние холода только собираются наступать, а перелетные птицы летят на юга, после полудня вышел из восточного леса молодой человек. Лет ему было не больше двадцати с виду: одетый в охотничий камуфляжи с большим рюкзаком на спине, он походил на охотника или туриста. Но, чтобы вы знали, на востоке не было ни единого хуторка или иного места жительства человека, лишь тайга. Тем более, ни о каких туристических маршрутах или важных географических объектах речи не шло. Факт того, что человек вышел из леса, куда никто не ходил — уже вызывал подозрения, не говоря об внешнем виде незнакомца. Выглядел он потрепанным и уставшим. Всё в его внешности говорило о том, что он провел в лесу долгое время. Взъерошенные темные волосы, грязь на одежде, истоптанные кирзовые сапоги и самодельный посох из палки, да вдобавок общая усталость в движениях доказывала эту теорию. Путник целенаправленно шёл через поле в «Энский», и на его лице играла улыбка, будто он увидел островок в открытом море. Местные жители уже заметили незнакомца и стали с интересом наблюдать за ним издалека. Тем временем путник пересек небольшое поле, которое разделяло «Энский» от леса, перелез через невысокий деревянный забор и оказался в поселке. Случайные зеваки молча с любопытством изучали его. Путник же шёл по проселочной дороге и заинтересованно разглядывал окрестности. Неприметные садовые участки, да и не только они, вызвали его интерес. Почтовый ящик, например, который заинтересовал пришельца настолько, что он остановился и стал читать. Тем временем собралась небольшая компания местных жителей. Они не подходили близко к незнакомцу, но при этом громко обсуждали его между собой :

• «Турист что-ли?», — сказал один мужик.
• «Да не, иностранец поди...», — ответил ему старик.
• «Вишь, как на карту смотрит. Заплутал чай...», — путник в этот момент держал в руках карту и периодически переводя взгляд с нее на почтовый ящик, внимательно вчитывался.
• «Ой, а может из этой, как его… экспедиции какой-то?», — сказал тут одна баба.
• «Да какой экспедиции!», — возразил ей старик.
• «Тут отроду не бывало твоих экспедиции.», — тем временем путник свернул свою карту и продолжил путь по дороге.
• «Да черт его знает! Поди и спроси, чего нас спрашивать?», — ответил бабе другой мужик.

Компания продолжила молча, на расстоянии следовать за путником. Любопытных становилось всё больше и больше. Незнакомец совершенно не замечал преследование, а продолжал изучать «Энский» всё ближе и ближе подходя к полустанку, так сказать — центру поселка, где и был магазин с почтой и отделением полиции, да вход в колхоз. Местные жители продолжали громко переговариваться.

• «Может родственников здесь ищет? Уж больно молодой...», — сказала одна старуха.
• «К родственникам на машине приезжают или на поезде, а этот из леса вышел.», — Ответил ей старик.
• «Это да...», — поддержали его некоторые жители.

Путник бодро шёл вперед. По-прежнему не обращая внимание на пристальные взгляды местных через заборы. У одного участка росла яблоня, и ветви ее свисали прямо над дорогой. Незнакомец подошел к ней и сорвал несколько. Уже не маленькая толпа зашушукалась.

• «Эх ты, а брать чужое мы не брезгуем!», — сказала одна баба.
• «Как дитя яблоки крадет...», — поддержала ее старуха.

Навстречу им по проселочной дороге шла корова. Путник хотел было ее погладить, но она лениво замычала и отвернулась от него, продолжая идти.

Дойдя до центра «Энского», путник приостановился и осмотрелся по сторонам. Немного подумав, он решился идти в магазин, а преследовавшая его толпа рассредоточилась на импровизированной площади. Магазином было прямоугольное здание из кирпича с вывеской: «Продукты» и несколькими лавочками правее от входа. На одной из них сидел и курил Петр Петрович Дорошин — начальник полустанка. Заметив боковым зрением, что кто-то идет, Петр Петрович не отрываясь от сигареты, по привычке и из уважения поздоровался.

• «Добрый день.», — повседневно сказал Дорошин.
• «Здравствуйте!», — ответил ему путник.

Услышав незнакомый голос, начальник повернулся в сторону путника и слегка обомлел. Когда-же незнакомец скрылся в дверях магазина, то сопровождающая его толпа подошла к начальнику и начался гвалт. Тем временем путник оказался внутри магазина. Ассортимент там был обширный: всё, начиная с обычных продуктов и химических средств, заканчивая лекарствами и незамерзайкой для машины. За прилавком стояла толстая женщина лет так за пятьдесят и разговаривала с лысым мужчиной в телогрейке, синих трениках и в истоптанных кроссовках. Заметив посетителя, продавщица отстранила от себя мужчину и с приветливой улыбкой обратилась к путнику в ожидании заказа. Тот, в свою очередь, стал разглядывать прилавок и глазами отбирал необходимое. Через минуту он сделала выбор в своей голове и подозвал продавщицу.

• «Извините, можно мне пожалуйста....», — он стал указывать на выбранные товары, а женщина доставала их из застекленного прилавка.
• «Вы, не местный, как я понимаю?», — спросила продавщица приветливым тоном.
• «Да...», — робко ответил юноша.

Путник снял с себя рюкзак и поставив его на пол, начал доставать из него свои вещи на прилавок. Продавщица и мужчина не обращали внимание на его действия. Им показалось, что турист достает глубоко запрятанный кошелек поэтому и он вынужден выложить мешавшие ему вещи. Не на пол же их класть, вот он и пользуется временно прилавком. Проявляя такую терпимость, они надеялись, что у незнакомца останутся хорошие впечатления об их поселке. Может быть, кому и расскажет про «Энский».

Тем временем кассирша уже пробила товар, а мужчина стоявший у стенки, отошел к окну и закурил.

• «С вас 1 123 рубля, молодой человек.», — все тем-же приветливым тоном сказала продавщица. Молодой человек замешкался.
• «Видите-ли...», — Неуверенно начал он.
• «Дело в том, что у меня этих ваших..»
• «Рублей?», — перебила его кассирша, сохраняя при этом приветливый тон, но в её глазах уже зарождался огонёк подозрения к путнику.
• «Н-нет..», — всё также робко ответил он.
• «У меня вообще нет ваших денег.», — наконец сказал он. Продавщица подняла вверх свои накрашенные брови, а курящий мужчина затушил сигарету и, предчувствуя неладное, приблизился к прилавку.
• «Видите-ли, я не местный и откуда я пришел, ваши деньги вовсе не используют. Однако, я готов расплатиться с вами любым другим способом. Если надо могу и подработать...», — тут мужчина в телогрейке подошел ближе к путнику и перебил его.
• «Своих грузчиков хватает!», — не то чтобы суровым, но достаточно громким и убедительным голосом сказал он.
• «В таком случае, могу предложить обмен.», — продолжил путник.
• «Нет, нет, нет, молодой человек.», — уже немного взволнованном голосом отвечала продавщица.
• «Мы принимаем только валюту и более ничего.»
• «Тогда может, я вам что-то продам? У меня есть хорошие топографические карты местности, есть хороший брезентовый плащ, если хотите могу вам отдать мое ружье.», — путник показал рукоятку обреза в расстегнутом рюкзаке. При виде оружия, кассирша заметно занервничала, а мужик в телогрейке перехватил инициативу.
• «Послушай, парень.», — начал он более спокойным голосом.
• «Нам твое добро — без надобности. Так что, собирай свои пожитки и дуй ка ты на почту! Авось там тебе помогут, а потом вернешься.», — мужчина перехватил испуганный взгляд продавщицы.
• «Если деньги будут.», — с этими словами мужик помог, ну как помог, запихал все вещи путника с прилавка обратно в рюкзак, и придерживая его за плечо, выпроводил из магазина. Когда дверь за незнакомцем захлопнулась, мужчина обратился к продавщице.
• «Чудной какой-то! Думал нас обхитрить?»
• «Надо Глебу Антоновичу сообщить.», — ответила ему перепуганная кассирша.
• «Он в поле вроде, но я ща за ним метнусь.»

Когда путник вышел из магазина, на площади перед полустанком по-прежнему толпился народ. Все разбились по группкам и перешептывались между собой. Когда-же завидели выходящего незнакомца, то голоса немного стихли. Все внимательно следили за его движением. Тот не предал этому значения, вовсе не догадываясь, что он является главным событием «Энского» с момента распада СССР. Здание почты располагалось как-раз напротив магазина, и наш путник направился туда. Когда он пересек площадь, то услышал, что толпа за его спиной оживилась. Слегка оглянувшись на них, путник вошел в двери почты. А тем временем тот самый мужик в телогрейке рассказывал жителям, что произошло в магазине.

Здание почты было обшарпанное. Побелка на потолке кусками осыпалась на коричневый кафельный пол. Все стены выцвели со временем, а стоящие столы и стулья были, чуть ли не довоенного производства. У большого окна, выходящего на площадь, стоял бог весть как попавший сюда фикус. Он казался таким-же пришлым в этих местах, как и наш путник. Само окно было настолько испачкано и запылено, что трудно было различить через него контуры людей и зданий колхоза. В помещении пахло старой бумагой и затхлостью. Скорее всего, его очень редко проветривали. У стойки за запылившимся стеклом сидел пожилой мужчина, лет так под семьдесят с жиденькими седыми волосами и в очках. Он даже не обратил внимания на пришедшего и удосужился взглянуть на него только когда тот вплотную подошел к его окошку.

• «Чем могу помочь, молодой человек?», — спросил старик, что-то дописывая в уже пожелтевшей от времени книжке.
• «Здравствуйте! Понимаете, я не местный, и у меня возникли некоторые трудности. Видите-ли, у меня совершенно нет ваших денег, а я не знаю, как бы мне их получить. Мне необходимо добраться до ближайшего большого города. Всего лишь туда и обратно, а как я понимаю, для этого мне нужна определенная сумма. Не могли бы вы подсказать, как мне получить эти деньги.»
• «Ну, что-же, юноша.», — начал старик, когда закончил с книжкой.
• «Ваша проблема мне ясна, и я могу вам помочь. У нас, как вы могли заметить, имеется станция, по которой периодически ходят поезда. До ближайшего большого города вам нужно доехать именно на нем. Билеты стоят не очень дорого, но к сожалению, на сто километров нет ни одного банка, где вам бы разменяли валюту. Вы можете одолжить у меня, но для начала скажите, какой валютой вы располагаете? Доллары, евро или юани?
• «А-а...», — неловко начал путник.
• «У меня нет денег вообще.», — старик удивленно взглянул на него.
• «Как? Вообще?», — переспросил он.
• «Вовсе нет!», — громко сказал путник.
• «Поймите, я не местный и не знал толком к чему готовиться. Как я понял, мне нужна сумма для поездки туда и обратно. Я готов заработать эти деньги трудом, или продать что-то из своих вещей. У меня при себе есть фотоаппарат и охотничье ружье. Мне оно уже без надобности.»
• «Ружье, говорите?», — начал старик. При этом в его голосе звучало недоверие.
• «А, позвольте поинтересоваться из какого вы города?»
• «Из Северного.», — ответил ему путник. Старик насупился, достал из ящика карту и стал внимательно разглядывать ее.
• «Не подскажите, далеко ли это отсюда?», — спросил он.
• «Примерно, неделя пути по тайге.», — при этих словах старик отложил карту и немного привстал со своего места.
• «По тайге!? И вы что-же, прошли сюда пешком?!»
• «Да. Видите-ли, мы отрезаны от внешнего мира, и связь с нами только по морю, а мне не хотелось ждать корабля, вот я и решил прийти сам.», — старик за стеклом встал со стула и стал что-то лихорадочно искать в своем кабинете. Путник продолжал.
• «Мне дали карту, и на ней самый ближний населенный пункт был как-раз ваш. Я прошел через лес напрямик и вот только на восьмой день вышел сюда. При мне все необходимые вещи, а ружье я взял, чтобы от диких зверей отбиваться.», — не найдя то что хотел, старик вернулся к стойке и взволнованным голосом обратился к путнику.
• «Молодой человек, я вам помогу, но не сейчас. Вы пока сходите на полустанок и выясните, когда прибудет ближайший поезд. Узнайте цену и посчитайте сколько вам нужно, а я пока постараюсь найти решение вашей проблемы.»
• «Спасибо, я все понял.», — радостно ответил ему путник и спешно вышел из здания почты.

Когда тот закрыл за собой дверь, старик упал на стул и стал думать: «Кто-же это, черт побери, был? На «зека» не сильно похож. А если действительно беглец? Или из воен-городка пришел, но там нет никаких городов. Черт его знает! Надо бы к капитану пойти, пущай сам разбирается в этом.» С этими мыслями старик накинул на себя пальто и вышел через черный выход.

Тем временем путник дошел до здания полустанка и, отыскав расписание поездов, стал внимательно изучать его, то и дело сравнивания названия населенных пунктов со своей картой. Народ же на площади все ещё толпился, но большинство ушло на поле разыскивать капитана полиции. По всему «Энскому» прошел слушок о странном незнакомце из леса, да ещё и с оружием. Примерно минут через двадцать к полустанку вышла толпа жителей во главе с начальником станции — Петром Петровичем Дорошиным и капитаном полиции Глебом Антоновичем Абрамовым. Шушукаясь между собой, толпа сгрудилась у станции и замерла в ожидании. На перрон, где стоял путник, вошел сначала капитан, а следом начальник станции. Отойдя в сторонку, Петр Петрович закуривал наблюдая за происходящим.

• «Капитан полиции Глеб Абрамов! Ваши документы, гражданин.», — путник, ничуть не удивляясь достал из одного кармана своей куртки корочку.

Красная и немного затертая, на лицевой стороне видны выцветшие золотые буквы: «Удостоверение». Капитан открыл её и удивился. Это не был паспорт, точнее это паспорт некого «гражданина Северного», но не гражданина РФ. На черно-белой фотографии был тот-же самый путник, а рядом его данные: Филипп Кириллович Мазутин. 20.02.1989. город: Северный. Адрес: Дом Им. Дзержинского, кв. 140.» Дальше капитан читать не стал. Было понятно, что документ уже не действительный или бутафория… Никаких упоминаний про центральное управление, про РФ или даже СССР — не было. Все сводилось к городу «Северный», о котором капитан за все свои пятьдесят лет жизни в этой области ничего не слышал.

• «У вас при себе огнестрельное оружие, это правда?», — спросил Глеб Антонович, убирая странный документ себе в карман.
• «Да, у меня есть обрез.», — путник, не мешкая, достал из сумки оружие. Тот ловко выхватил его из рук и стал рассматривать. Ничем не примечательный обрез от охотничьего ружья. Капитан проверил наличие патронов в нем и добавил.
• «Ещё патроны есть?»
• «Да, около пятнадцати картечи.», — путник показал сверток.
• «А документы на него имеются?», — молодой человек, порывшись в кармане, достал маленькую потертую и очень старую бумажку. На ней было изображено охотничье ружье, серия номер и место приписки все тот-же «Северный». На разрешение это не походило. Скорее на складской документ.
• «Понятно.», — промычал полицейский.

Тем временем из толпы вышел еще один сотрудник правопорядка — сержант Алдар Батлаевич Сагаан. Завидев напарника, капитан махнул ему рукой и вновь обратился к путнику.

• «Ну, что-же Филипп Кириллович, если это конечно ваше имя. Вы арестованы и сейчас направитесь в отделение для выяснения обстоятельств и вашей личности.», — подбежавший сержант достал наручники и надел их на руки совершенно не сопротивлявшегося путника. Толпа проводила их под возгласы:
• «Зека арестовали!»
• «Сбежал!»
• «Каторжник.»
• «Неча с ружом ходить, да без документов.»
• «Ох ты батюшки!»

…

В семь часов вечера на станцию прибыл очередной состав. Несколько плацкартных вагонов и два-три грузовых. Направлялся он в морской порт на севере, а «Энский» был временной остановкой на два часа. В вагонах было мало народа, в основном с него сходили жители «Энского», которые уезжали в районный центр, а садилось всего два человека. Среди этой серой толпы выделялся один молодой мужчина: недавно окончивший факультет журналистики Максим Богданов.

В такое время очень трудно пробиться, имея только талант. А Максим считал, что талант у него есть, поэтому ему пришлось устроиться без связей в газету в районом центре. Ему поручили задание: «Написать статью о жизни в северных поселках области.» Поначалу Максим был рад этой командировке, но после первого дня пребывания в плацкарте и посещения нескольких станций, энтузиазм у него испарился. Наделав множество снимков и записав свои мысли в блокнот, он старался не покидать поезда, потому что ему было противно видеть разруху наших северных окраин. Он хотел лишь принять теплую ванну и вернуться обратно в город. Но ему оставалось ещё посетить приморский городок, а уж потом вернуться обратно. Если бы остановка не была столь длительна, то Максим и вовсе не сошел бы с поезда, но в этот раз ему пришлось покинуть свой обжитой угол. Сумерки давно спустились на «Энский». Горели огни на фонарных столбах, во дворах лаяли собаки, а по проселочной дороге лениво брело стадо коров. Такой вид не слишком воодушевил Максима. Он сделал несколько фотографий полустанка и колхоза «Им. Товарища Оного.» Было уже темно, и приходилось фотографировать со вспышкой. Это и привлекло внимание одного из местных жителей.

• «Юноша, а вы чай не из органов?», — подошел к Максиму маленький старичок с ушанкой на голове. От него несло спиртом и грязным тряпьем, так что Максим немного отстранился.
• «К счастью — нет.», — ответил молодой журналист.
• «А-аа… А я то подумал, шо уже приехали за ним...», — сказал старичок и уже собрался уйти.
• «За кем приехали?», — заинтересовался Макс.
• «За пришлым этим...», — начал старичок.
• «Седня из леса вышел парнишка, без паспорта и с ружом. Без денег хотел продукты получить. Не турыст и не ученый… Поговаривают, что мол из «Северного». А какой город то в тайге, а? Разве шо лагеря, да и только! Вон он поселок и на уши поднял.», — Максима заинтересовала эта история и он хотел по-подробнее расспросить жителя об этом. Он забыл про запах спирта, вся брезгливость даже пропала, но тут старичка окликнули.
• «Ох, мерзавец! Снова наглотался! На кой черт я тебя вообще отпустила!», — к старичку быстро приближалась бабка. Испугавшись её не меньше, чем старик, Максим спешно направился от них назад к станции.
• «Подлец! Опять у людей на стакан просишь?! Я ща тебя!», — молодой журналист успел отойти на безопасное расстояние, так что удар тряпкой его не задел.

Максим все раздумывал над словами деда. «Может соврал старый алкоголик? Или правда кто-то пришел?» Немного постояв на перроне, Максим все-же решился разузнать и направился в полицейское отделение.

В маленьком здании, на котором еще красовались буквы «Милиция» горел свет. Немного постояв подле двери перед тем как войти (Максим всегда ощущал робость рядом с органами правопорядка) он постучал в тяжелую дверь и вошел. Внутри горел теплый свет, а в самом помещении находилось двое полицейских. Пожилой полицейский сидел за столом и старательно заполнял какой-то документ, а второй — бурят по национальности — на другом стеллаже раскладывал различного рода вещи. На полу был рваный линолеум, а на стене висели еще советские методички. Также было две двери: одна вела в так называемый «обезьянник», а вторая еще в одно помещение. Все было скромно — по минимуму. Максим переступил через крутой порог и поздоровался с сотрудниками правопорядка.

• «Вам кого, гражданин?», — спросил Максима старый полицейский. Молодой человек сразу показал удостоверение журналиста.
• «Мне сообщили, что в ваш поселок прибыл странный субъект. Я по зданию моего издательства собираю информацию о северных окраинах нашего района. Мне кажется, что этот случай достаточно занятный. Разрешите мне взять у вас или у заключенного пару слов?», — старый полицейский немного подумал, а потом пригласил журналиста присесть на стул возле него.
• «Ну что-же… Можно, я думаю. Так вот ...», — капитан полиции подробно рассказал про то, как пришелец из леса проник в «Энский» и что он делал в поселке. Также он поведал про то, что произошло сегодня в поселке. Полицейский привел слова продавщицы магазина и главы почты. Максима поразило это происшествие, а особенно, то, что говорил сам пришелец на допросе. Полицейский тоже разделял удивления журналиста, но был при этом уверен, что путник врет. Записав все необходимое Максим решил, что из этого выйдет неплохой сюжет, если конечно редакция пропустит. Для полноты картины не хватало только слов самого странника. Журналист, видя что капитан находится в благосклонном состоянии, решил спросить:
• «Скажите, а я могу поговорить с ним? Задать пару вопросов при вас же?», — Максим переживал, что ему не дадут этого сделать. А так хочется поговорить с самим странником!
• «Конечно! Но вы ничего нового не услышите, сразу говорю. Алдар!», — капитан обратился к сержанту.
• «Я к Петру Петровичу, а ты проконтролируй всё.», — подчиненный кивнул капитану.
• «А задержанный в камере сидит. Он не буйный, можете говорить через решетку.»
• «Спасибо.», — ответил Максим и, пожав руку капитану, направился к решетке.

Захватив с собой стул, журналист присел рядом с решеткой, но на безопасном расстоянии. Сержант полиции перестал рыться в вещах на стеллаже. Он перешел за стол начальника и достал из ящика пакет с едой. Приступив к трапезе, сержант изредка поглядывал на Максима и внимательно слушал о чем он спрашивал заключенного. Сидящий в камере уже давно слышал разговор журналиста с капитаном и поэтому, когда Максим придвинул стул, сразу начал разговор.

• «О чём вы хотите меня спросить?», — начал заключенный спокойным и несколько уставшим голосом. Максима это удивило. Он ожидал услышать голос пропитого алкоголика или суровый сибирский говор, но никак не сдержанно-интеллигентный. Впрочем, это его отчасти порадовало.
• «Я не займу у вас много времени.», — начал Максим.
• «Не беспокойтесь, времени у меня сейчас предостаточно.», — с ноткой иронии ответил заключенный.
• «В таком случае, приступим.», — Максим сложил нога на ногу и приготовил свой блокнот.
• «Скажите, Филипп, я же не ошибаюсь в вашем имени?» Заключенный кивнул в ответ.
• «Вы утверждаете, что прибыли из некого города «Северный». Рассказываете про ваши странные порядки, что вызывает сомнение, и совершенно не разбираетесь в наших законах. Не могли бы вы по-подробнее рассказать про ваш «Северный?»
• «Что-же...», — начал путник.
• «Могу рассказать. Как я уже говорил ранее: наш город основали в 30-ых годах прошлого века. Специально отделенный от всего региона, Северный должен был быть автономным городом. Для этого специально были построены объекты, обеспечивающие жизнь города и прочие коммуникации. Город воздвигли с нуля: расчистили местность, построили морской порт, инфраструктуру, дома и фермы. Все для того, чтобы в будущем Северный был максимально автономен.»
• «А зачем такие труды? У вас залежи полезных ископаемых или там расположились военные объекты?», — задал вопрос Максим.
• «Не для этого. Я уже говорил — все для создания коммунистического общества.»
• «Но зачем!?», — воскликнул журналист.
• «Зачем столько усилий вкладывать в трудный для жизни регион?»
• «Это все из-за планов партии.», — ответил путник.
• «Тогда нужно было доказать, что коммунизм — вполне осуществимая вещь. Северный должен быть стать примером для всего социалистического мира. А выбор региона связан с тем, что по планам партии город должен был населяться только доверенными людьми и быть закрытым от посторонних.»
• «Концлагерь внутри концлагеря.», — иронично добавил Максим.
• «Нет, вы не правы.», — продолжил путник.
• «Не могу судить за весь СССР, ибо не осведомлен как вы, но Северный — не был концлагерем.», — журналист хотел что-то сказать, но сдержался, решив дослушать заключенного.
• «В Северный приезжали добровольно. В основном это были молодые семьи, ведь по плану руководства, они там должны были остаться на постоянное место жительство. Да, может быть они ущемляли их свободу тем, что не выпускали из города, но это был их добровольных выбор.», — Максим с интересом слушал заключенного, а кушающий сержант лишь одним ухом слышал их диалог. Ему, по большому счету, было плевать на, как он считал, «бредни» заключенного.
• «Самое главное — в городе была всегда строгая система взаимоотношений граждан. Все по коммунистическим принципам: от отказа от частной собственности, до безденежных взаимоотношений.»
• «Так у вас нет там денег?», — не удержался спросить Макс. Он не особо верил словам странника и поэтому позволял себе такой саркастический тон.
• «Нету и давно.», — все также спокойно ответил ему странник.
• «А давно их у вас нет? И как-же вы тогда платите за те-же самые продукты?»
• «Отказались от них после 50-ых, а до этого ещё платили советскими рублями. Эх, жалко что не взял из нашего музея несколько. Может быть в такую ситуацию не попал?», — действительно, советские рубли сороковых годов можно продать аниткварщикам. Возможно, кассирша бы и согласилась на такую сделку.
• «А продукты мы не покупаем, а просто берем, что нам нужно.», — заметив удивление журналиста, путник улыбнулся и продолжил.
• «Вижу вы в замешательстве. Я уже понял, что у вас нет такой практики. Но все-же, у нас нет денег вообще. Каждый берет из городской житнице все, что ему необходимо. Никто не ворует, не пытается взять в запасы, ведь и так все общее, а если что-то случится, то сограждане обязательно помогут. Так у нас со всем: от продуктов, до вещей обихода или одежды.»
• «А как вы добились такой взаимопомощи?», — уже более сдержанным тоном спросил Максим.
• «Это был долгий путь. Еще с 30-ых народу внедрялись эти идеи; повсюду пропаганда коммунистического образа жизни и мышления, и если это плохо действовало на только приезжих, то вот на их детей — очень сильно. Так получилось, что искоренить разные человеческие пороки, которые присущи многим, было крайне не просто. Только трудом времени и воспитания они получили результат к 50-ым годам. Там еще помешала ваша война, но не так-уж и сильно. Сталин хотел видеть результат лично и поэтому не прекращал финансирование.»
• «То есть, после 50-ых, так вами называемый «эксперимент», завершился удачей? Вы построили коммунизм?»
• «Относительно. Да, успехи были! Народ смотрел на вещи по другому, не осталось многих старых пороков. Никто не воровал, ибо все общее, а значит — мое. Никого не убивали, ибо все мы живем в одном городе и работаем на пользу других и себя. Как таковая преступность скатилась до незначительных драк и редкой бытовухи. Органов правопорядка заменили добровольные патрули, которые следили, чтобы на нашу территорию не проникали дикие животные, а также были спасателями во время непогоды. Разъезжали по Северному на снегоходах и подвозили рабочих.», — Максим усмехнулся. Такая утопия была очень заманчивой, и он бы не придал этому значения, если бы реальный свидетель этой утопии не сидел перед ним.
• «У нас обширная библиотека, так что мы могли наглядно видеть, как мы сильно изменились за последнее поколение. Могу сказать, что в таком замкнутом пространстве мы стали чувствовать себя гораздо свободнее, чем вы во всем мире.»
• «Это связано с жестким контролем за населением? Будь покорным и станешь свободным? Труд освобождает?»
• «Это не так. Признаю, началом нашей нынешней свободы была диктатура. Я знаю, мы знаем, что мы сейчас не полностью свободны. Мы зависим от природы, от ваших властей, да собственно от наших физиологических потребностей. Но мы свободны от многих человеческих пороков, которые породило человечество и государство. К этому вел коммунизм, но тогда ваши вожди поняли, что путь к коммунизму и свободе — не может быть через тоталитаризм. Не могу утверждать это на сто процентов, но такой вывод можно было сделать.»
• «А почему вы так считаете?»
• «Между нами есть разрыв. Дело в том, что мы по другому смотрим на мир. За столько лет изоляции мы, безусловно, отстали от вас в чем-то, но опередили во многом. Как я уже говорил, исчезла преступность, коррупция, ненависть к людям. Все потому, что мы абстрагировались от старых понятий, вышли на новый этап развития человека, хоть это и заняло определенное время, да и результат вышел в карликовых масштабах. Все это я могу говорить, ссылаясь на труды, которые хранятся в нашей библиотеке. Я многое прочитал за свою жизнь: от литераторов — до научных деятелей. А также, со слов приезжавших в наш город.», — Максим немного помолчал, задумавшись над сказанным и продолжил.
• «А благодаря чему вы достигли цели? Что было главным в построении вашего общества?»
• «Человечность!», — быстро ответил путник.
• «Без гуманизма, взаимопомощи, нравственности и самоконтроля мы бы ничего не достигли! Главное — это не контроль над населением, не пропаганда и не отказ от собственности, а это — внутренние развитии. Человек не будет совершать дурные дела, если ему не позволяет совесть! Упор был на развитие самоконтроля! Чтобы каждый гражданин знал последствия своего выбора и решений. Воспитание себя, отказ от различных пороков, ответственность. Вот что надо было выработать, и мы выработали.», — журналист записал последние слова в блокнот и замер. В его голове кружились слова заключенного, и они мешали сформулировать вопрос.
• «Вы хотите сказать, что превзошли нас нравственно?», — неуверенно спросил Макс.
• «Судя по вашим действиям — да. Мы отказались от многого, но получили большее. Каждый сам в ответе за себя, за свои действия, и не надо стороннего контроля, потому что порядочный человек никогда не совершит преступления или чего-нибудь аморального.», — тут журналист решил сменить тему вопросов.
• «Так вы говорили про порт. Значит у вас есть связь с остальным миром. Так как реагировали люди на вашу жизнь?»
• «У нас есть морской порт, когда нам привозили не хватающие ресурсы, которые мы не могли произвести и есть ещё вертолетная площадка. Хотели построить железную дорогу, но на строительстве депо все и завершилось. Местность у нас не для железнодорожных путей. А люди по разному реагировали. Кто-то восхищался, кто-то смотрел недоверчиво, да и это были знающие люди. Все таки город то был секретным.»
• «Как-же он должен был служить примером для всей страны?», — снова спросил журналист.
• «Это только когда коммунизм будет построен, а построен он был только к 80-ым. Ну, в полном смысле этого слова.»
• «И как-же правительство отреагировало на это?»
• «По разному… Там началась трудная эпоха для вашей страны. По идее, Северный должны были демонстрировать всему миру, чтоб он стал центром свершившегося коммунизма. После этого должна была пойти волна таких-же изменений, только в масштабах страны. Но! Партия одобрила работу и стала рассматривать дальнейшую судьбу города, но вот тут случилась «Перестройка».»
• «Ха! Так про «Перестройку» все-же знаете!», — подметил Максим.
• «Нам про это рассказывали моряки в порту и военные-вертолетчики. Тогда, кстати, наступила тяжелая пора и для Северного. Спонсирование закончилось, и нам пришлось, действительно, жить автономно от страны. На несколько лет про нас забыли, и тут случилось изменение в нашем городе.», — сержант громко прокашлялся. Максим тут-же перепугался, что тот хочет прервать его диалог, но полицейский лишь подавился бутербродом, когда читал газету.
• «Продолжайте!», — почему-то шепотом сказал журналист.
• «Видите ли, после того, как цель — коммунизм была достигнута, нам стало незачем жить. Цель — то уже была достигнута, а дальше жить надо. Тут, у наших лидеров, ну то есть не лидеров, а представителей, которых мы выбрали всенародным голосованием, чтобы они общались с вашими властями и следили за общим состоянием города. Так вот, они стали говорить, что после коммунизма есть ещё одна ступень — анархизм. Нам рассказывали, что мы достигли пика коммунизма, и теперь полностью свободны от всех стереотипов прошлого государства. Кто-то завез в город томики Кропоткина, Бакунина, Уильяма Годвина, ну и по мелочи. Население то не большое, и в итоге, все прочитали. Некоторые возмущались, но не все, ведь что говорилось в книгах, было уже достигнуто. Пиком стали 90-ые года. Тогда появилась идея, что пора от коммунизма переходить к анархо-коммунизму. И тут случилось забавное. Раньше, все вопросы решались путем нахождения консенсуса, а тогда появилось две партии в городе. Одни хотели следовать пути анархо-коммунизма, а другие склонялись к зеленому анархизму. Все сходилось к банальным спорам и дебатам. А все из-за чего?! Из-за того, какой флаг выбрать и как дальше развивать город. У нас везде была советская атрибутика и красный цвет был главенствующий. Когда СССР не стало, то над портом не было знамени вовсе, а потом, путем общего собрания было принято решение поднять черно-красный флаг. Зеленые добились того, что на дружинах были зелено-черные нашивки, и теперь эти две партии борются за приоритет в дальнейшем развитии города, но все мирно. Теперь мы расширяем границы Северного; построили новый район из деревянных домов, расширили фермы и теплицы. Бережем все то, что лежит на складах со времен СССР. Поставок мало, но о нас ещё не забыли. Приехала однажды делегация и обомлела, увидя наш новый флаг. Думали, что мы «деградировали» и «ушли в разбой», но не все так просто! Я ещё тогда понял, что между нами и вами — огромная пропасть, и построить через нее мост, очень, очень сложно. Ведь мы друг друга не понимаем. Мы живем в одном мирке и всякие ваши принципы жизни — нам чужды. А вы считаете нас за «марионеток маленького тоталитарного общества.» Мне эти слова один пилот сказал. А ведь мы куда свободнее, чем вы, я это уже понял. Как бы то ни было, но нам дали волю. Живем мы автономно, и только иногда к нам приплывают корабли или прилетают вертолеты с вашими. Смотрят, спрашивают, обещают помочь если что, но пока нам ваша помощь — без надобности. Хотя мы просили, чтобы выделили нам один корабль и грузовой вертолет. У наших мыслителей появилась идея колонизировать «Новую землю» и устроить там быт или разведать тайгу. Но ваши отнекиваются, мол не до этого. Странно, я считаю, что такие земли необходимо осваивать. Такое добро пропадает! Мы вот устроились в итоге и неплохо!», — путнику доставляло явное удовольствие рассказывать про свой город.

Эти слова не стал слушать полицейский, поэтому он вдоволь выговорился сейчас. Максима же очень заинтересовала эта история. Он вовсе позабыл про свой поезд. В панике взглянув на свои часы, он радостно осознал, что времени у него ещё хватало. Никогда бы городской журналист не подумал, что в такой глуши ему захочется провести больше времени.

• «Вы рассказываете очень интересно, но позвольте узнать: а зачем вы ушли оттуда?», — Максим предполагал, что путник сбежал или его изгнали. Примерно такое было у него в голове.
• «Просто, захотелось посмотреть, как живете вы.», — ответил ему путник.
• «И все!? Ради этого через всю тайгу?!», — журналист был крайне удивлен этой выходкой.
• «Да, это именно так. Вы, наверное, почитаете меня за дурака, но посудите сами. Живете все время в одном городе и дальше окраин носа не суете. Все книги перечитаны, а окрестности излазаны. Вот я и решился на поход. По-началу я хотел по морю или воздуху, но ждать было невмоготу.»
• «И вас не остановили?», — спросил Максим.
• «Нет», — спокойно ответил путник.
• «У нас свободное общество, и поэтому остановить меня никто не мог. Сказали конечнопару слов против, но выдали одежду, провизию и ружье. Карты я сам нашел в библиотеке. Я планировал добраться до большого города и посмотреть, как вы живете, а потом обратно. Но, видимо, плохо рассчитал поход.», — он тихо засмеялся.
• «Вы расстроены?»
• «Не особо...», — грустно начал он.
• «Не так все должно было быть. Это я не проявил осторожность и не додумался взять деньги. Совсем позабыл. Теперь не знаю, что со мной будет. Надеюсь, домой отправят.», — от его слов повеяло тоской по дому, так что журналисту, тоже стало немного тоскливо.
• «А вы можете рассказать о себе? Как выросли, как вас воспитывали?», — путник немного подумал, а затем ответил:
• «Если это вам так интересно. Но моя жизнь неинтересна, даже заурядна, в каком-то смысле.»
• «Для нас — ваша жизнь далеко не заурядна.», — подбодрил его журналист.
• «Хорошо. Родился я в семье электрика и повара. Отец работал на электростанции, а мать на кухне в порту. Дед мой был в дружине, а бабушка была врачом. Жил я вместе с мамой и папой в одной из многоэтажек. У нас все дома имеют имя: дом Ленина, Пушкина, Дзержинского, Менделеева. Так принято было. Я с детства хотел быть моряком. Все мечтал, что буду покорять северные земли, но что-то не сложилось. Пришлось быть и слесарем. У нас одна школа, ясли и несколько профильных училищ. Я прошел стандартный путь, все время любил читать и рисовать. Мы с друзьями создавали настольные игры по мотивам любимых книжек, очень занятно могу сказать. Немного был в дружине, ходил на охоту и рыбалку. У нас очень хорошая система образования. Сначала мы 5 лет учимся вместе, основам всяким, а потом разбредаемся по профилям. Кто-то в электрики, кто-то в медицину, другие в газовики. У нас все зависит от выбора ученика и нередко, что человек владеет несколькими профессиями. Как там было: «Все для города нужны, все для города важны!» Вот что висело на входе в училище. Все построено на добровольном согласии ученика и никакого принудительного труда или учебы. Мне всегда были по душе обе стороны, так что не могу себя отнести только к красным или к зеленым. Такие людикак я носили в знак солидарности зелено-красные повязки. Сама по себе жизнь шла монотонно. Единственное горе было, когда мы сжигали в крематории бабушку с дедушкой, а приключением, когда по улицам мы гонялись за дикими кабанами. Вскоре мне захотелось посмотреть, как живут другие, и я стал планировать этот поход. Стал готовиться к жизни в лесу и совсем забыл про жизнь среди вас. Долго пришлось идти по тайге. Страшно было поначалу, а потом свыкся. Все тут стало, как родное. Шел по старым картам. Когда у нас построили коммунизм, то все архивы стали открытыми, вот я и нашел там карту. Ну, а что случилось потом — вы знаете.», — путник замолчал, а Максим все еще дописывал его слова в блокнот. Закончив писать, журналист спросил.
• «А что планируете делать в будущем?», — путник задумался.
• «Как судьба сложится, так оно и будет. Может получится ваших уговорить насчет «Новой земли» или пойду исследовать тайгу. Я то теперь привык.», — путник улыбнулся. Максима уже привлекал этот парень, и он тоже ответил ему улыбкой. Теперь недоверие пропало, журналист даже проникся симпатией к этому человеку.

Тем временем в участок вернулся капитан.

• «Ба! Товарищ корреспондент, вы еще здесь?! На поезд не опоздаете?», — Максим подскочил на месте. Он совершенно позабыл про это. Взглянув на часы, он осознал, что ему остается ещё тридцать минут.
• «Товарищ капитан, не надо так пугать.», — ответил Максим.
• «У меня есть ещё время.», — полицейский прошел к своему столу, который спешно освободил сержант.
• «Я не пугаю...», — начал он.
• «Просто, он всегда немного раньше отъезжает. Вот я и предупреждаю.», — он грохнулся на свое место и тут-же обнаружил крошки. Многозначительно посмотрев на сержанта, он вновь обратился к Максиму.
• «Если вы не закончили, то у вас не большее пяти минут.», — в его голосе мелькало раздражение. Может это и не относилось к журналисту, но Максим поспешил ретироваться. Он свою работу окончил.
• «Нет, я все сделал.», — спешно ответил он.
• «В таком случае — прощайте!», — капитан привстал и пожал руку Максиму. Попрощавшись ещё и с сержантом, Максим у самого порога сказал:
• «Прощайте, товарищ анархо-коммунист!», — он махнул рукой на прощание.
• «И вам не хворать!», — ответил ему заключенный. Максим закрыл дверь участка.

На улице стало темнее и безлюднее. Где-то еще лаяли собаки, а в ближайших зарослях стрекотали сверчки. На перроне все ещё стоял состав, и кто-то подле него курил. Это можно было заметить по свету от сигареты. Стая мошкары вилась в свете фонаря, а первые назойливые комары уже лезли в лицо Максима. Тот поспешил к себе в вагон. Стало еще прохладнее, и этот ночной воздух освежил разум журналиста. «Надо беречь блокнот, как зеницу ока! Такой материал может выйти.» У самого вагона Максим наткнулся на Петра Петровича Дорошина.

• «А-а! Молодой журналист, наслышан! Мне уже Глеб Антонович все рассказал!», — его голос был приветливый. Однако, Максиму хотелось скорее попасть в вагон, а не болтать на улице.
• «Уж постарайтесь сделать хороший сюжет! А то про наш «Энский» никогда не узнают, а нам бы перрон бы отремонтировать! Ну, вы понимаете...», — многозначительно закончил начальник станции.
• «Всенепременно!», — спешно ответил Максим и распрощался с мужчиной, скрывшись в стареньком вагоне.

Уже на своем привычном месте Максим пересмотрел заветные строки и спрятал блокнот глубоко в сумку. Его ещё не отпускали слова путника: он все думал, как сильно жители Северного ушли далеко вперед от них. Как они смогли отказаться от многих предрассудков и пороков общества. Дело не в том, что все под эгидой коммунизма и его законов, а в том, что люди в Северном эволюционировали нравственно. Они достигли того, о чем нам только мечтать. Максиму не терпелось начать писать статью, он уже набросал несколько фраз в свой ежедневник, чтобы не забыть. Теперь остается только дожить до города, где можно сделать отличный сюжет, который украсит скучное описание жизни этих мест. «Хоть что-то интересное будет. Может, даже легенду создам про город анархистов. А что, неплохо! Только бы проблем с властями не было и с редакцией. Знаем мы их.» С этими мыслями Максим сделал себе скромный ужин, а потом из окна вагона попрощался с ночным «Энским», в котором оставался чудной анархист или коммунист, а может и все сразу.

На обратном пути журналист поинтересовался насчет путника. Ему рассказали, что на следующий день за ним прилетел военный вертолет и забрал в неизвестном направлении. В областном центре Максиму разрешили напечатать заметку про тот случай, однако она прошла практически незаметно. Это его расстроило, но он не мог больше ничего сделать. Никакого ажиотажа статья не вызвала, лишь по сети распространилась байка про северные уголки. Больше об тех краях Максим ничего не слышал.