На берегу извилистой реки...

На берегу извилистой реки

Иногда встает перед глазами картинка: Будто сидишь на берегу извилистой реки, смотришь на воду, на берега, на небо — на все вокруг. День близится к вечеру. Лето теплое и спокойное. Река течет к синеющему горизонту, но этого не видно, — пара изгибов и она теряется за деревьями. Хорошо вокруг, красиво и негромко. А за моей спиной, метрах в пяти от воды стоит мольберт с холстом. Грунт уже положен, поверхность холста ждет кисти.

И толпятся вокруг мольберта люди. Разные люди. Но все — восторженные почитатели. Их немного, не больше десяти, но они всегда есть, даже когда я от них отключаюсь, отворачиваюсь, забываю… Эти люди всегда ждут. Ждут того, что я сделаю, сотворю. Они жаждут оценить, обсудить, насладиться и воспарить душой. Иногда я думаю, что они меня вообще не видят. Я им неважен, важно только то, что я делаю. Я как бы всего лишь придаток к мольберту, холсту, краскам и кистям.

Не знаю, может это и правильно.

Но что я точно знаю, так это то, что иногда я чувствую спиной взгляд. Яростный и умоляющий, жаждущий и предвкушающий, все освещающий и слепящий. Он единственный не смотрит на холст, он смотрит только на меня. Раньше я пытался найти этот взгляд в толпе…

Иногда мне чудится, что этот взгляд идет с пустого холста. Он зовет.

Это момент, про который редко говорят. Когда в мире нет ничего, кроме тебя и чистого листа бумаги. И надо заставить себя, чтобы что-то начать. Что-то преодолеть. В себе. Или кого-то. Вполне определенное усилие, знакомое всем, кто садится за стол, встает к мольберту, берет в руки инструмент. Каждый раз надо преодолеть себя, а если не сможешь, то тебя как Художника больше не будет. Потому что отвернется от тебя тот, кто смотрит так яростно и умоляюще.

Я умею себя преодолевать. Давно научился. А вот сейчас сижу и поглядываю вокруг. У мольберта шумят, кажется, разводы на грунтовке холста они принимают за что-то… не то. В смысле, за написанную уже картину. М-да… редкостные идиоты.

Но это не всегда так бывает. Иногда они слишком умны и проницательны. Скажет такой знаток-ценитель пару слов, и ты стоишь голый среди толпы. Правда, кроме тебя этого никто не замечает. И тогда становится стыдно, обидно и смешно одновременно.

Может, это тоже правильно? — Этого я тоже не знаю.

Но зато я знаю, даже слишком хорошо знаю, что такое одиночество. Хочешь — не хочешь, но ты в своем творчестве всегда один. Потому что это такая вот штука — Творчество. Проклятие и награда, наркотик и каторга. Ты можешь от него отказаться, но ты принадлежишь ему, а оно тебе.

И получается вдруг, что темным вечером, когда холодную гниль поздней осени поливает промозглый дождь в почти ледяной мгле, которую режут на ломти огни городских фонарей, — вдруг понимаешь, что ты — один. И позвонить некому. И на чашку чая или водки позвать некого. Даже не так. В доме может быть тепло, уютно и полно друзей, но кто поймет тебя? Может быть, только Бог, но его сложно услышать.

А ведь ты человек и ничего человеческое тебе не чуждо — как сказал какой-то умник. И тогда ты рисуешь няшные, смешные картинки для девочек в интернете, болтаешь с ними о разном, ругаешься и кокетничаешь. Там, в этой сети, все можно. Правда, не всегда хочется, но это вопрос уже другой. Не видишь глаз и выражений лиц, не знаешь возраста и обстоятельств их жизни. Создается иллюзия, что тебя понимают. Не у тебя — у них создается. По ту сторону пленки монитора. А ты нежно умиляешься и цинично хихикаешь. Какая прелесть, эти девочки! Без них было бы скучно.

Поговоришь, поболтаешь и вроде бы все в порядке. Правда, страх никуда не уходит. Сердце, годы, смерть не за горами. Но живешь, живешь. Потому что жив. Потому что иначе нельзя, потому что холст ждет. И взгляд с холста…

Покусываю травинку, сидя на берегу реки. В голове уютно бродят какие-то совершенно неважные мысли — и это хорошо.

И вдруг осознаю — а ведь я однажды не вернусь к мольберту. В один прекрасный день, в один странный момент, просто встану и зашагаю по берегу этой извилистой реки. Буду шагать, следуя всем ее изгибам, до самого горизонта и дальше.

Правда, мольберт лучше все-таки взять с собой.

Придумал! Надо развесить здесь, на берегу, несколько картин. И пока почитатели и ценители будут разглядывать их и всячески вокруг них суетиться, я за их спинами спокойно, аккуратно упакую краски, сложу кисти, соберу мольберт. Потом закину его на плечо, и, не оглядываясь, зашагаю по берегу.

Конечно, через некоторое время кто-то обратит внимание: «А где мольберт? А где Художник? Как же мы без него?» Будут восклицать и заламывать руки. Строить версии и предположения. Делиться воспоминаниями и даже страдать.

Но все равно ничего не поймут. И даже представить себе не смогут, что я просто шагаю по берегу с мольбертом на плече.

Какую веселую шутку я с ними сыграю!